Колдмун еще раз посмотрел на брошюру, поняв наконец, как обстоят дела.

— Постойте, — сказал он. — Вы что, купили ее?

— Взял в лизинг, точнее говоря. В конце концов, с нами больше нет Акселя, чтобы возить нас по делам, а этот ваш конфискованный «мустанг» был не удобнее поезда, на котором раньше выезжали из города. Когда вы сказали, что готовы присоединиться к расследованию, я решил, что нам, как минимум, не помешает определенная степень удобства.

И тут Колдмун понял: от него по-прежнему ожидают, что он будет исполнять роль шофера, но Пендергаст подсластил пилюлю, добавив почти три тонны роскоши на колесах. Он пожал плечами и повернул большую круглую ручку, включив передачу.

— Я хочу представить вас океанографу, которого я частным образом привлек к расследованию дела, — сказал Пендергаст. — Она пытается отследить, в каком месте обрубки были сброшены в океан… к сожалению, пока без особого успеха.

— Конечно, я бы хотел с ней познакомиться.

— Но перед этим почему бы нам не закинуть ваш багаж в дом, снятый мною на время следствия? С нами будет моя подопечная Констанс Грин, но, я думаю, вы найдете дом просторным и дающим возможность для уединения.

— Да, конечно.

Подопечная? Это звучало странновато, но, с другой стороны, ничто в Пендергасте не было нормальным.

Пендергаст назвал ему адрес, и, повозившись немного с тачскрином на центральной панели приборного щитка, Колдмун сумел включить навигатор.

— Кондиционер? — спросил он.

— Нет, спасибо.

Пендергаст опустил свое окно, и Колдмун сделал то же самое. Они выехали из Форт-Майерса на дорогу штата номер 867 направлением на юг. Колдмун с любопытством осматривал окрестности. Они представляли собой типичную для Флориды смесь: некоторые дома богатые, некоторые — ветхие, большинство — ни то ни се, но застройка повсюду плотная. Поразительно, сколько народу умещалось в этом штате. В Южной Дакоте можно было проехать по шоссе сто миль и не увидеть ни одного дома.

И вдруг, совершенно неожиданно, они миновали пропускной пункт и выехали на мост, изгибавшийся дугой над мелководным заливом; в воде играли солнечные блики, а на горизонте вырастали низкие очертания острова Санибел. Учитывая размеры и вес, «рейнджровер» оказался на удивление чуткой машиной, он без труда разгонялся, и по салону гулял теплый ветерок. На короткое мгновение к Колдмуну пришло понимание того, почему некоторые хотят жить во Флориде.

Когда они выехали на остров, дома вокруг стали более престижными, и чем дальше, тем сильнее ощущалось богатство. У северного конца острова они подъехали к цепочке остановленных машин.

— Боюсь, что впереди еще один пропускной пункт, — сказал Пендергаст.

Но задержки не случилось, и вскоре они проехали, сверкнув своими жетонами. Короткий мост, перекинутый над проливом, привел их на остров Каптива. Берег и парковка слева от них превратились в некий плацдарм: там стояли палатки, трейлеры, мобильные кабинеты на колесах и фургон со спутниковыми тарелками. Два катера береговой охраны рассекали залив за линией прибоя.

— В этом месте на берег была выброшена большая часть обрубков, — сказал Пендергаст, когда Колдмун сбросил скорость. — Весь берег огорожен как место преступления, что вызывает большое неудовольствие местных жителей.

— Я бы тоже был недоволен. Такой красивый берег.

Они поехали дальше, оставив «плацдарм» позади. Когда они миновали конец пляжной зоны, открылся вид на громадный, выше других, викторианский дом с двумя башнями и прогулочной площадкой на крыше: он поднимался над пальмами и платанами, отбрасывая длинную тень на берег. Колдмун сразу же понял, что именно здесь и поселился Пендергаст: этот дом, с его устаревшей элегантностью, прекрасно соответствовал личности специального агента.

— Мортлах-хаус?

— Верно. Заезжайте, пожалуйста, в porte cochère[25] и остановитесь у двери.

Колдмун не знал, что такое porte cochère, но свернул на дорожку, шедшую вдоль дома и заворачивавшую под навес. Он остановил внедорожник перед высокими двойными дверями с овальными окнами.

— Ух ты, — сказал Колдмун, выйдя из машины и оглядываясь. — Здесь, наверное, водятся привидения.

— Действительно, — пробормотал Пендергаст.

Двери открылись, и Колдмун застыл как вкопанный. На крыльцо вышла женщина в длинном платье, с темными, коротко подстриженными волосами и фиалковыми глазами, устремленными на гостя.

— Вы, должно быть, агент Колдмун, — сказала она низким певучим голосом, шагнув вперед. Она остановилась и оглядела его с головы до ног. — По описанию Алоизия я ожидала увидеть человека немного более… неформального.

Колдмун усмехнулся:

— Не волнуйтесь, я еще тот неряха. Это просто маска, чтобы обмануть вышестоящих лиц.

Его слова вызвали едва заметную улыбку. В этой молодой женщине было что-то абсолютно интригующее, она казалась не по годам уверенной в себе и говорила с необычным произношением, напомнившим Колдмуну о старых фильмах.

— У вас нет чемодана? — спросила она.

Колдмун понял, что стоит перед ней, как пень.

— Ах да. В багажнике.

Он обошел машину, открыл заднюю дверь и вытащил свою сумку.

— Я провожу вас в вашу комнату, — сказала Констанс и, повернувшись, пошла в дом.

Колдмун последовал за ней.

— Я ухожу к себе, — сказал Пендергаст у них за спиной. — Оставляю вас в надежных руках миз Грин.


И куда-то исчез.

Войдя в тусклую прохладу дома, Колдмун почувствовал себя так, будто вернулся назад во времени. Внутри пахло полиролью для мебели, тканью и старым деревом. За входом, дальше по коридору, он увидел большую гостиную с персидскими коврами и старинной мебелью. Ряд окон выходил на веранду, в свою очередь выходящую на море, откуда доносился отдаленный шум прибоя и крик чаек.

Констанс поднялась по небольшому лестничному пролету справа от входа:

— Сюда, агент Колдмун.

Колдмун последовал за ней в небольшую гостиную, к которой примыкали три комнаты — две спальни и ванная.

— Жилая часть для прислуги, — сказала Констанс. — Отделенная от остального дома.

— Жилая часть для прислуги, — повторил Колдмун ироническим тоном.

Констанс опять уставилась на него своими фиалковыми глазами:

— Вы ведь младший напарник агента Пендергаста, мистер Колдмун?

Колдмун не мог не рассмеяться, услышав это дерзкое замечание, произнесенное с такой хитрецой.

— Полагаю, я кто-то вроде прислуги. — Он поставил свою сумку. — Кстати, можете называть меня Армстронг, если хотите.

Эти слова сорвались у него с языка, прежде чем он понял, что произнес их. Зачем он выложил ей эту информацию? Он почти никогда не называл людям своего имени.

— А вы можете называть меня Констанс. Ваша спальня здесь. В другой спальне есть стол — используйте его как рабочее место. — В ее изящной белой руке появился ключ. — Ваш ключ, Армстронг.

— Спасибо, Констанс. — Он взял ключ. — А скажите, этот дом и вправду посещают привидения?

— Говорят, что да.

— Какая за этим стоит история?

Констанс лукаво улыбнулась ему:

— Это мое расследование. Как только я доведу его до конца, мы затопим камин в гостиной и я посвящу вас в подробности.





24




Питер Куорлз шел по кривым, тесным улицам города без названия. А если у него и было название, то обнаружить его Куорлз не смог. Наверняка он мог сказать только, что он в провинции Гуандун в Южном Китае. Дунгуань, превосходный город-фабрика, находился на востоке, за Жемчужной рекой. На западе располагался город Фошань, представлявший собой агломерацию трех десятков городов поменьше, которые специализировались в разных отраслях: от химической переработки и коммуникационного оборудования до биотехнологий. И вот он оказался здесь, на этой многолюдной ничейной земле мелких бизнесов и производств, расположенных в районе, не имеющем названия, и в одном броске камня от Южно-Китайского моря.

Но как ни странно, Куорлз чувствовал себя здесь как дома. Он не так уж давно отошел от экспортно-импортных дел, и ментальность Бюро еще не полностью промыла ему мозги, а потому он без особых осложнений вернулся к своему прежнему образу. После всего одного дня, проведенного в толпе, нескончаемая громкая речь, смог и запахи стали знакомыми и удобными, и Куорлз легко перешел на шаркающие короткие шаги, которые человек вынужден делать в такой толкучке. Никто не заподозрит, что он является чем-то большим, чем обычный иностранный посредник, работающий в самом низу производственного бизнеса, — что, собственно, было недалеко от истины. Разве что его мандаринский был, пожалуй, чересчур рафинированным.

Единственное отличие от прежних времен состояло в том, что агент Пендергаст очень щедро профинансировал это исследовательское путешествие. Куорлз не знал, как ему это удалось, но агент дал ему понять, что все возьмет на себя и Куорлз не должен экономить на своем комфорте, еде, взятках или найме помощников. И потому Куорлз транжирил деньги, остановившись в «Марко Поло» в Цзиньцзяне и в «Шангри-Ла» в Вэньчжоу. Как он и предполагал, ни в одном из этих городов ему не повезло: он не нашел там ни производителя, ни чего-то похожего на ту странную обувь — дешевое, бросовое изделие из пропилена, имеющее в то же время водонепроницаемые антибактериальные свойства. Даже Дунгуань, на который Куорлз возлагал большие надежды, поначалу их обманул: большой приток изготовителей из Бразилии обанкротил многих местных производителей, которые, вполне вероятно, могли выпускать эту обувь. Но вскоре он узнал, что эти малые производители не исчезли — они перебрались за реку, в тень Фошаня. И вот именно здесь — когда он шел по Чжаофан-роуд, а за спиной у него возвышались башни жилого квартала Луньсян — он всерьез взялся за поиски.

Куорлз остановился на минуту, чтобы отереть лоб и поправить дешевую полотняную сумку на плече. Он уже переговорил с владельцами нескольких малых предприятий, сдабривая свои расспросы пачками «Данхиллс», «Голуаз» и «Кэмел». Хотя никто из них не смог оказать ему прямую помощь, они предложили поискать в районе, примыкающем к Чжаофан-роуд. Куорлз посмотрел вперед через толпу, отметив хлопчатобумажную фабрику, лавочку по продаже сладкой воды, школу и ресторан азиатской кухни под названием «Каждый день лучше». Он увидел две-три витрины почти вездесущих изготовителей одежды, но ни одного сапожника. Однако не стоило терять надежду: малые производители нередко размещались на вторых этажах или в узких проулках.

Он продолжил путь, стараясь держаться подальше от солидного здания под названием Центральная комиссия по проверке дисциплины, а потом — когда дорога сделала крутой поворот — оказался на краю кантонского продовольственного рынка. Тут повсюду стояли емкости, кишащие морскими ушками, крабами и моллюсками, а рядом шла торговля аппетитными кусками собачатины, кошатины и других четвероногих существ. Туристов поблизости не было видно, только местные, — гиды называли еду, потребляемую в этом районе, «категорически не отвечающей западным вкусам». Но Куорлз был к ней привычен. Гуандунская кухня имела привлекательность в виде свежих ингредиентов, лишь слегка проваренных и приправленных. Что же касается самих ингредиентов, что ж, к ним со временем тоже привыкаешь.

Куорлз прошел по рынку, потом продолжил путь по Чжаофан и вскоре обнаружил то, что искал: крохотную лавочку без окон, к двери которой были приколочены гвоздями куски кожи. Лавочка находилась в тени «Деревянного ведра» — дешевого ресторана, специализирующегося на пряном говяжьем супе. Куорлз быстро подошел к импровизированной двери, отодвинул ее и вошел.

Когда его глаза привыкли к тусклому освещению, он увидел старика, сидящего за длинным деревянным столом. Старик прорезал тонкие линии по нижней кромке верхних частей обуви, собираясь приклеивать их к подошвам. Позади него за швейной машинкой сидела такая же старая женщина. Повсюду лежали горки обуви, включая, как заметил Куорлз, дешевую, очень похожую на тот образец, что лежал в его сумке.

Он вытащил образец и подошел к старику.

— Добрый человек? — спросил он на мандаринском.

Человек в ответ только кивнул.

Куорлз показал ему кроссовку:

— Вы видели такое прежде?

Что-то в глазах старика подсказало Куорлзу, что старик знаком с этой обувью. Но тот просто пожал плечами — универсальный жест, говорящий о непонимании.

Это было, конечно, смешно, но при этом представляло собой часть обычного ритуала. Хотя языком бизнеса был в основном мандаринский, Куорлз перешел на местный диалект. Он снова залез в сумку и достал оттуда хун бао — красный конверт с наличностью, тоже универсальный жест. Он положил конверт рядом с кроссовкой, потом подвинул и то и другое в сторону старика.

— Вы не знаете, где я могу купить еще такие? — спросил он.