Поэтому, когда Ян сказал: «Андрюша, я хочу тебя поснимать», он тут же отошел, отвернулся от него лицом в угол и объявил: «Я не буду сниматься ни в каком кино!» И уговорить я его не смогла. В результате в этой роли снялся другой мальчик – Андрей Халимон.

У Яна была идея, чтобы маму и сына в фильме играли настоящие мама и сын, так было бы проще. Но мой Андрей отказался от роли, и я подумала, что мне теперь тоже не светит. Но я ошиблась. Яну очень понравились мои волосы. Он сказал: «Это прекрасно, что у мамы героя будут такие роскошные длинные волосы». Интересно, думаю, а моя игра его вообще никак не интересует? Но, как бы то ни было, Сверак предложил мне сыграть роль мамы, я подписала с ним контракт. Роль у меня была небольшая – только завязка и развязка фильма. Съемки планировались в Чехии. Мне прислали сценарий – на английском языке. Поскольку английский мой был от идеала далек, а Игорь владел им прилично, даже иногда играл в англоязычных спектаклях, я ему дала сценарий с просьбой его перевести. «Весь?! Целиком?!» – «Нет, хотя бы мою роль». И Игорь перевел. Я поняла, что текст незамысловатый, сыграть эту роль мне не составит труда, и успокоилась, принялась ждать вызова в Прагу.

Сюжет в фильме был такой: моя героиня приезжает в Чехию, потому что ей нужен фиктивный брак. В советские времена гражданка Советского Союза не могла выйти замуж за гражданина страны, относящейся к западному блоку, ей нужен был промежуточный брак – с кем-то, кто проживал в стране восточного блока. И в этом случае выручал фиктивный жених. Женщина находила какого-нибудь чеха, болгарина или поляка, который за деньги готов был на ней жениться, они играли шумную свадьбу, потом разводились – и игралась уже настоящая свадьба, с человеком, за которого она действительно собиралась замуж. В Чехии это был вполне себе организованный бизнес, они зарабатывали на фиктивных свадьбах неплохие деньги. Так вот, моя героиня выходит замуж за чеха, гуляет свадьбу, даже имитирует брачную ночь, а в Германии ее ждет настоящий жених.

Однако случился небольшой казус. Игорь, когда читал сценарий, упустил один важный момент. Моя героиня – переводчица с немецкого языка, синхронист. И текст, который она произносит, разговаривая по телефону со своим женихом-немцем, идет на немецком языке. Текст ерундовый, но я никогда не учила немецкий, тонкостей произношения не знаю. Если бы Игорь сказал мне об этом заранее, я бы подготовилась, поработала бы с носителем языка, выучила бы эти фразы, отрепетировала бы. Но узнала я о том, что буду говорить по-немецки, уже на съемочной площадке, и отступать было некуда.

«Будем зеркалить», – сказал мне оператор. «Это как?» – удивилась я. Он объясняет: «Я говорю фразу по-немецки, выдерживаю паузу – и вы за мной повторяете слово в слово, копируя интонации и произношение». Так мы и поступили. Меня снова выручил мой хороший музыкальный слух, я идеально скопировала произношение. И до сих пор помню чудесное немецкое слово «wundеrbar», что означает «удивительно». Помимо немецких мне пришлось спешно учить и чешские слова – команды на площадках произносились по-чешски, и к концу съемок я уже довольно неплохо понимала, что от меня хотят. Удивительное свойство памяти – в состоянии стресса запоминается любой объем информации.

Вообще, надо сказать, меня просто поразил уровень организации этих съемок. Я-то думала, что еду сниматься в средненьком фильме у какого-то мальчика-мажора, которому папа отстегнул небольшую сумму, чтобы мальчик развлекся. А все оказалось далеко не так. Это был первый западный проект, в котором я снималась, продакшн был английский, продюсер из Великобритании, а режиссер – чех. И организация процесса была западная, на высшем уровне. Меня встретили в аэропорту с табличкой, усадили в машину, девушка, сопровождавшая меня, прекрасно говорила по-русски, мне дали телефон с местной сим-картой, чтобы я не тратила деньги, общаясь по работе. В телефон были предварительно забиты все номера съемочной группы, которые мне могли бы понадобиться, я могла всем звонить в любое время дня и ночи.

Мне дали вызывной лист – такую бумажку, на которой написано, кто из группы к какому времени должен куда подъехать и какая работа намечена на завтра. Я смотрела и не верила своим глазам – живут же люди. В России вызывной лист и сейчас-то не всегда дают, все меняется каждую секунду, у всех какие-то обстоятельства. А уж в 1995 году и вовсе можно было прождать своей смены с утра до вечера. А тут мне дают лист, на котором не просто время и место написано, а указано, во сколько у меня обед, грим, перерыв. Расписана погода и атмосферные явления, которые на завтра прогнозируются (чтобы я знала, как мне одеться), указано время заката и рассвета, проставлена геолокация, показано, как проехать к месту съемки. Сказано, что в 7.45 я должна стоять на тротуаре около отеля. Водитель подъехал ровно за две минуты до указанного в вызывном листе времени. Все было четко и организованно.

В тот период я была вегетарианкой. В первый же день ко мне подошел повар кейтеринга, который нас кормил, и подробно обговорил, как меня будут кормить. Прихожу на обед, а мне говорят: «Ирина, для вас мы приготовили сыр камамбер жареный и спаржу». Оператор услышал это и обрадовался: «А тут спаржей кормят?» – «Да, – говорю, – но только тех, кто не ест мясо». – «Надо бросать есть мясо, – говорит оператор, – камамбер со спаржей – это вам не какая-то там курица с рисом!» Меня один только раз спросили, какой кофе я предпочитаю, и с тех пор каждый день приносили кофе ровно такой температуры, как я сказала, и в нем было столько молока и сахара, сколько мне нужно. Запомнили с одного раза и навсегда. А вообще еда на площадке была всегда, коробейники разносили в перерывах шоколадки к чаю, а особо голодных на выходе из павильона ждали подогреваемые подносы с супом-пюре, вторыми блюдами и чай-кофе. Помереть с голоду не получилось бы при всем желании. Плюс к этому у меня были еще хорошие суточные, которые я могла тратить по своему усмотрению.

Когда режиссер отснял часть материала, он предложил мне посмотреть, что получилось. Для меня такое отношение к актерам было тогда полнейшей неожиданностью, наши режиссеры часто предпочитали делать вид, что актеры ничего не понимают в киноискусстве и советоваться с ними – абсолютно лишнее.

В общем, уже на второй день работы со Свераком мне стало стыдно, что изначально я была такого невысокого мнения о нем. Он явно был профессионалом с большой буквы и абсолютно точно знал, что и как хочет снимать. Он продумывал все до мельчайшей детали. Когда мы снимали свадьбу, я вошла в павильон, где была сделана наша квартира, и очень удивилась. Дома, которые были видны из окна этой квартиры, были нарисованы на ткани. В них видны были окошки. Но для правдоподобности они были не просто нарисованы, а прорезаны, а за тканью располагался настоящий телевизор, чтобы в прорезь было видно, как он мерцает. Яну было важно, чтобы даже на заднем плане свечение экрана телевизора в маленьких окнах дальних домов было настоящим.

Я все это осознала, и буквально на третий день мое отношение к Яну изменилось. Я стала, как говорится, ему «в рот смотреть». Он это заметил и шутливо говорит: «Ирина, что с вами случилось? Вы как-то странно на меня реагируете». Я говорю: «Вы знаете, я только сейчас поняла, с кем работаю». – «Мне больше нравилось, как раньше. Раньше вы более адекватной были, давайте все вернем, как было», – чувства юмора ему было не занимать.

Со Свераком с удовольствием работали чешские знаменитости. Одну из них, актрису Либуше Шафранкову, хорошо помнит старшее поколение, она играла одну из главных героинь в фильме «Три орешка для Золушки». Представляете мою реакцию, когда я пришла на площадку и увидела там принцессу из моего детства? Это было чудо.

Мы подружились со Свераками, и с Яном, и с его отцом Зденеком, который в фильме играл главную роль. Мне потом сказали: «Ты осознаешь, что перед тобой настоящая элита чешского кинематографа?» Я говорю: «Странно, что в них нет ни грамма пафоса, так свойственного нашим представителям киноэлиты». Между тем у Яна на тот момент уже были все мыслимые и немыслимые награды и призы, и даже студенческий «Оскар» – американская киноакадемия раздает такие же «Оскары», только меньшего размера, начинающим кинематографистам. Однажды мы были в гостях у Свераков, и они показали мне эту награду, она стояла в спальне у мамы Яна. «Оскара» он получил за фильм, в русском варианте носящий называние «Нефтеядные» («Ропаци»). Это удивительная картина о зверьках, которые якобы живут на нашей планете, выглядят они как что-то среднее между жабой и лысым бобром, обитают в местах выхода на поверхность нефти и газа, ими же и питаются, а чистым воздухом дышать не могут. Фильм был снят как репортаж об исследовательской экспедиции. Разумеется, никаких нефтеядных в природе не существовало, Ян снимал кукол, обмазал их каким-то маслом и жиром, и в кадре они смотрелись настолько правдоподобно и живо, что зрители поверили в существование этих зверьков и смотрели фильм как документальную ленту.

Режиссер попросил меня взять из Москвы несколько моих платьев, чтобы не тратить время на примерку и шитье костюма. «Вы знаете, у меня очень скромный гардероб, не для кино», – говорю я. «Это то, что нам нужно, ваша героиня – весьма скромная в быту женщина. И да, не забудьте взять свадебное платье». Я усмехнулась, вспомнив, в чем выходила замуж. Вышла из положения, захватив с собой наряд, который мне подруга шила к премьере «Ричарда Львиное Сердце» – элегантное белое платье с жемчужными пуговками. Режиссер с радостью его утвердил.

С этим платьем смешно получилось. Надела я его, иду по лестнице, и вдруг мне в спину кричат: «Позор!» Думаю, господи, неужели все так плохо? Неужели оно настолько неказистое, что и на людях в нем нельзя появиться, сразу «Позор!» кричат. Оборачиваюсь. А женщина, которая мне это крикнула, на ломаном русском объясняет, что у этой лестницы крутые ступени. И смеется: «Вы первый раз в Чехии? Наше слово “Позор” на русский переводится как “Внимание”. Знаки на улицах увидите с таким словом – не пугайтесь, просто будьте внимательнее».

Девушка, которая меня сопровождала во время моего пребывания в Праге, еще в аэропорту предупредила: «Имейте в виду, тут не все люди радушно относятся к русским, особенно старшее поколение». Я пришла в некоторое замешательство. Почему? Мы же вроде всегда были друзьями? В школе мне, разумеется, никто никогда не рассказывал про Пражскую весну 1968 года, о том, что наши танки стояли в Чехии, и что чешское население выходило на протесты против них, что погибли люди. Ассистент по актерам в двух словах ввела меня в курс дела, я отреагировала как ребенок: «Но это же не я танки ввела!» – «И тем не менее, – мягко сказала девушка, – просто будьте милосердны к людям, которые, услышав русскую речь, иногда могут странно реагировать». Я учитывала это, проявляя максимум вежливости и обходительности к людям, не желавшим со мной общаться, и иногда они даже меняли гнев на милость, видя, что я отношусь к ним с симпатией и не желаю никакого зла.



О том, что «Коля» будет выдвигаться на «Оскар», я знала еще в процессе съемки. Поэтому не удивилась, когда узнала от Миры, что фильм номинирован американской академией как лучшая иностранная картина. С Мирой мы тогда плотно общались, она бывала у нас на даче, была знакома с родителями Игоря, мы ее кормили борщом и пирожками. И вот в один из дней она мне сообщила, что картина едет в Америку. По протоколу фильм обязаны были сопровождать оба Сверака с женами (поскольку один был режиссером, а другой сыграл главную мужскую роль) и Андрей Халимон, поскольку он сыграл центральную роль в картине – русского мальчика Колю. Андрея должен был сопровождать кто-то из взрослых. И продюсеры решили, что с этим вполне справлюсь я, это будет очень хорошо, потому что я киношная мама Андрея, и вместе мы на церемонии будем смотреться вполне органично. Но настоящая мама Андрея решила по-другому и не стала оформлять на своего сына отдельный заграничный паспорт, просто вписала его в свой. Таким образом получилось, что ехать без своей мамы мальчик не мог, а места, чтобы взять в эту важную поездку еще и меня, не нашлось. Ян Сверак сделал все возможное, чтобы я все-таки поехала с ними. Он сказал: «Я возьму на себя твое проживание в Штатах и питание, единственное, что тебе придется сделать – найти деньги на билет». Билет в Штаты тогда стоил 900 долларов. У меня и в помине не было таких денег. Вся наша семья жила на сто долларов в месяц, то есть мне пришлось бы потратить на поездку в Америку почти годовой бюджет семьи. Но с другой стороны – это же «Оскар»! Я понимала, что вряд ли мне когда-нибудь еще представится такая возможность – попасть в знаменитый зал, где раздают награды киноакадемиков, да еще не просто так, а имея шанс подняться на сцену за наградой. Я хотела где-то раздобыть эти деньги, занять, придумать что-то. Но ничего из этого не вышло.

О том, что «Коля» завоевал награду, я услышала по телевизору. Меня как будто на секунду выключили, а когда включили обратно, я обнаружила, что скачу по дивану и кричу от радости, как будто мне пять лет. Я была невероятно счастлива. И не сомневалась, что уж теперь, после того как фильм, в котором я сыграла, стал оскароносным, моя кинематографическая судьба изменится к лучшему. Я ждала предложений. Но ничего не произошло. Ничегошеньки. Страна ничего не узнала. Только Андрей Плахов в малюсенькой заметочке в «подвале» какой-то газеты упомянул, что, мол, состоялась церемония вручения «Оскара», жаль, что наш фильм с Олегом Меньшиковым («Кавказский пленник») не взял приз, а победил чешский «Коля», в котором снялась русская актриса Ирина Ливанова. Вот и вся моя слава.

Впрочем, один раз все же мне удалось приобщиться к оскароносной компании. В Россию на ММКФ приехали Харви Вайнштейн (тогда он еще был на коне, один из влиятельнейших кинопродюсеров) и Квентин Тарантино. Они представляли на Московском кинофестивале фильм «Убить Билла-2». Группа «Uma2rman» исполняла песню «Я так ждала тебя, Вова», зал хохотал, все поглядывали на Квентина, как, мол, он отреагирует, но никто не подходил к нему и заговорить не пытался. Более того, когда Тарантино и Вайнштейн проходили сквозь толпу – вокруг них вакуум образовывался. Они не могли взять в толк, что происходит. А происходило вот что. В те времена западные звезды не баловали нас своим присутствием. И наш бомонд еще не понимал, как к ним относиться. Все ревностно следили друг за другом, кто первый подойдет к звездам и начнет с ними разговаривать, лебезить, заискивать и прочее. И все хотели сохранить чувство собственного достоинства, мол, мы и сами с усами, не нужен нам ваш Голливуд, еще не хватало кланяться всяким западным звездам! Один Ярмольник сделал было шаг навстречу Тарантино, но, увидев ироничные взгляды коллег, отступил назад. В зале Квентин Тарантино сидел прямо за моей спиной, а переводил ему мой хороший знакомый Василий Горчаков. Василий, чувствуя напряжение Квентина, решил спасти положение и сделать так, чтобы хоть кто-то заговорил с голливудской звездой. Он обращается ко мне: «Ира, хочешь поговорить с Тарантино?» Вокруг все затихают, звенящая тишина, коллеги наблюдают, что я стану делать. Я думаю: «Почему нет?!» и говорю: «Да, с радостью!» Вася представляет меня: «Квентин, это Ирина – наша Николь Кидман». Я, конечно, так не считала, но была польщена, что он так меня повысил в статусе. «Как вам, – говорю, – Квентин, наша зима?» На дворе был июнь, но июнь в том году не удался – на улице было 13 градусов и проливной дождь, а «красную дорожку» в тот раз разрешили сделать зелёной, она как нельзя более выгодно подсвечивала нездоровым светом лица звезд, и без того продрогших до костей. На всех фото с того фестиваля гости выглядели как десант людей из преисподней. Квентин оценил мой сарказм, засмеялся и сказал, что ничуть не удивлен, у них в Калифорнии как раз всегда такая зима бывает. Потом я думаю, надо и Вайнштейна привлечь к беседе, тем более есть тема – его компания «Мирамакс» прокатывала фильм «Коля» по Штатам. Я говорю: «Вы меня, Харви, наверное, знаете». Он удивленно смотрит на меня, вглядывается, силясь вспомнить. «Помните фильм “Коля”, который вы недавно прокатывали? Он еще “Оскар” выиграл? Я там снималась». Харви кивнул, заверил, что прекрасно помнит фильм и меня, а Квентин, услышав слово «Оскар», навострил уши. И после того, как показ «Убить Билла» завершился, уже смело подошел ко мне – как же, мы, оскаровские лауреаты, должны держаться вместе – чтобы поинтересоваться моим мнением относительно его фильма. Я говорю: «Прекрасный, чудесный фильм!» Он вздыхает: «Что-то ваша публика его слишком спокойно встретила». Я чувствую, что надо снова спасать положение и как-то оправдаться перед мировой знаменитостью за вялую реакцию моих коллег во время просмотра: «Не переживайте, – говорю, – мы же Европа, мы более сдержанные».





Глава 21. Развод с первым мужем




В тот момент со мной рядом был уже не Игорь Ливанов, а Сергей Безруков. От Игоря я тогда уже ушла. И решение это далось мне ой как непросто.

Так случилось, что я влюбилась в Сережу. Просто потеряла голову. Точно так же, как влюбилась когда-то в Игоря. Я каждый раз выходила замуж по большой любви и навсегда. И это действительно так, я не лукавлю. Те, кто пытался усмотреть тогда в моих поступках какой-то другой мотив, кроме любви, глубоко заблуждались. Никакой меркантильности там не было и близко. Меркантильность – это вообще не про меня. С Игорем я 10 лет прожила в коммуналке. Когда уходила к Сергею, в его распоряжении была комната 10 квадратных метров в родительской квартире, 20 минут пешком от метро «Выхино». И сам он ездил в метро с рюкзачком за плечами. Какая меркантильность, о чем вы?

Причина была самая простая и понятная многим. И дело было вовсе не в том, что мой первый муж был старше меня почти на 13 лет, разница в возрасте тут была ни при чем. Просто на тот момент наши отношения с Игорем исчерпали себя. Вот и все. Я последние годы нашего брака всеми силами, насколько умела, пыталась выстраивать отношения в семье так, чтобы там была гармония. Но со временем стало понятно, что гармония не может быть достигнута силами одного человека. Она возможна только в том случае, если стараться будут оба.

Семейная жизнь для многих из нас – терра инкогнита. Никто никого не учит, как надо строить отношения в семье. И мы все в этом вопросе – дилетанты. Мы вступаем во взрослую жизнь, получив школьный аттестат и очень хорошо зная формулу бензольного кольца, законы Ома и правила склонений имен прилагательных. Но правил, по которым строятся отношения между людьми, мы не знаем. Как вы думаете, сколько раз мне в жизни пригодились знания формулы бензольного кольца? При условии, что я гуманитарий? А вот знаний, которые нужны каждому из нас – как вынашивать и рожать детей, как вести семейный бюджет, как поддерживать гармоничные отношения в паре – никто нам не дает. Мы можем познать это только на собственном опыте и опыте своих семей. Мы видим, как наши бабушка и дедушка воспитывали папу и маму, как наши папа и мама пытались, методом все тех же проб и ошибок, воспитывать нас. Дилетанты в семейных вопросах рожают и воспитывают таких же дилетантов, и так до бесконечности.

Я всегда стремилась жить в гармонии, с открытым сердцем. Я очень сильно любила Игоря. Вначале. Но мне объяснили, что самое важное – не выносить сор из избы. И я, как послушная жена, согласилась. Не выносила. В результате даже ближайшая моя подруга понятия не имела, почему мы вдруг решили разводиться. Я начала ей раскрывать какие-то нюансы нашей семейной жизни – у нее глаза на лоб полезли: «Почему ты раньше мне этого не говорила?» Вот так. Не приучена была.

Люди не обучены сохранять в браке любовь и уважение. Некоторым это удается, но таких единицы. И это великое счастье. А все остальные живут себе привычно, у них распределены обязанности, им удобно друг с другом, они понимают, как взаимодействовать, они – словно отлаженный механизм. Эдакие «попутчики». Да, что-то не устраивает, но это такой, знаете, привычный вывих, ты понимаешь, как с ним обходиться, закрываешь на него глаза. Просто терпишь. Жить можно. Чувства исчезли, но жить можно. Многие же так живут. А когда вдруг влюбляешься в кого-то другого – понимаешь, что вот оно, настоящее. Вот так должно быть.

Помните фильм «С широко закрытыми глазами»? Мы его вместе с Игорем смотрели, и я долгое время находилась потом под впечатлением от увиденного. Я еще сказала тогда Игорю: «Этот фильм нельзя смотреть парам в момент кризиса, это рушит браки». Том Круз, кстати, с Николь Кидман расстался как раз после него. Так вот, там женщина нехотя исполняет супружеский долг и делает вид, что все нормально, но мечтает о другом. И, целуя своего мужа, представляет на его месте человека, которого она любит. Вот это состояние для меня было невыносимо. И я понимала, что так долго продолжаться не может.

Надо сказать, что, когда я заговорила с Игорем о разводе, никаких перспектив в отношении с Сергеем и близко не было. Просто я поняла, что не могу вести двойную жизнь, что я люблю другого. Подруга меня очень предостерегала от такого шага, она говорила: «Зачем тебе непременно разводиться? Тебя что, кто-то замуж зовет? А если и не позовет никогда? Посмотри на него, он молодой, талантливый, у него вся жизнь впереди, у него такая улыбка, что женщины вокруг него штабелями ложатся. А ты старше его на восемь с половиной лет, да еще и с ребенком. Ты в своем вообще уме?! А если даже он тебя позовет к себе – куда пойдешь, на 10 квадратных метров в доме родителей? У тебя здесь своя квартира, заработанная, выстраданная!» Все эти доводы были резонны. Но я говорила одно: «Я не могу жить так, как сейчас. Не могу никого обманывать». Просто все закончилось. И это было для меня очевидно.

Я набралась смелости и поговорила с Игорем. Разговора этого я очень боялась, точнее, боялась реакции Игоря. Не знаю сама, почему вдруг это случилось. Игорь не посмел бы никогда ударить женщину, он не такой человек вообще. Но почему-то мне казалось, что, если ему наш разговор не понравится – он меня убьет. До трясучки боялась.

В Игоре всегда была очень мощная энергия. Это помогало ему преодолевать трудности, темпераментно играть свои роли. Но у силы есть и обратная сторона. И в гневе он был очень страшен. Даже Андрей, когда был маленьким, рефлекторно поднимал ручки и закрывал ими голову, слыша папин крик, хотя Игорь до него никогда пальцем не дотрагивался.

Андрей вообще был очень чувствительным мальчиком, ему нелегко было в нашем мире. Есть специальное слово, обозначающее людей с такими особенностями, как у Андрея, – эмпат. Эмпаты чувствуют боль и страх даже совершенно незнакомых им посторонних людей как свои собственные. Я ему говорила: «Жалко, что ты не хочешь стать детским доктором. Дети иногда плачут, а взрослые не понимают, из-за чего. Ты бы почувствовал, где у ребенка болит, и помог ему». Очень часто, бывало, так, что Андрей подходил к какому-то человеку, а потом говорил мне: «Мама, у этого человека болит желудок». И это действительно оказывалось так.

Андрей чувствовал чужую боль и не умел отключать это состояние. Ему тяжело было долго находиться в местах большого скопления народа. Когда нас с ним приглашали на какую-нибудь тусовку, он говорил: «Мам, а я могу отказаться? Там же будет много людей, и среди них обязательно будет кто-нибудь больной». Помню, мы как-то плыли на яхте в большой компании, и я обнаружила Андрея на палубе в одиночестве. «Чего ты в каюту не пойдешь? – говорю. – Ты же замерзнешь». А он объясняет: «Там в каюте человек “после вчерашнего”, и ему плохо, я не могу находиться рядом с ним, лучше посижу тут». Как можно было жить с таким свойством и при этом сохранять здоровую психику? Не знаю. Он был очень отзывчивый мальчик. Я говорила: «Давай найдем таких же людей, как ты, пообщаемся с ними. Наверняка у них те же проблемы. Пусть они объяснят, где у них кнопка, как они научились отключать это ощущение чужой боли».

Меня Андрей чувствовал так, что нам даже разговаривать не надо было. Он просто подходил, обнимал меня и прижимал к себе, стараясь взять на себя частичку моей боли. Сильный и тонкий человек, который выглядел обычно, вел себя обычно и никому не показывал, как ему тяжело ежедневно сталкиваться с чужим страданием.


Да, были люди, на встречу с которыми он шел с радостью. Семья Задорновых, например: если он знал, что мы к ним приглашены, был просто счастлив. И таких друзей у нас было много: Леночка Кузнецова, семья Богатыревых, Александр Богданович Литвин, Аурелия Фусу, семья певца Филиппа Шияновского. Режиссер Михаил Сегал – Андрей его даже на день рождения свой пригласил. А в остальных случаях затащить его на тусовку можно было только по острой необходимости, например, если меня некому было сопроводить. Так, например, мы с ним пошли на ММКФ. У него потом на всех фотографиях было такое лицо, как будто он чуть-чуть недоволен. Я-то хорошо понимала, почему это так. И все, кто его знал, тоже были в курсе, насколько он на самом деле мягкий, добрый, улыбчивый и гармоничный пацан. Просто Андрей не любил большие скопления непонятных людей и терпеть не мог, когда его фотографировали.

Когда Андрей был подростком, моя подруга-психоаналитик однажды спросила меня: «Он у тебя сильно бузит? Грубит тебе, двери закрывает в свою комнату?» – «Да нет, – говорю, – не особо». – «Плохо, – говорит подруга, – чем больше он у тебя будет сейчас бузить, тем проще ему будет потом. Пришло его время отклеиться от мамы, перерезать пуповину. Он должен встать крепко на ноги. А как отклеиваться от мамы, если мама хорошая? Значит, надо найти, где она плохая. От плохой мамы легко уйти – дети из семей, где с мамами не сложилось, в 15 лет сбегают из дома сплошь и рядом. А от хорошей мамы отстроиться непросто. У вас обоих есть понимание, что вы друг для друга созданы. Ему будет сложно». – «Что же мне делать?» – говорю я. «Провоцировать. Стать немного более плохой мамой, чем ты есть на самом деле. Он объясняет тебе, например, как компьютер устроен, а ты прикинься непонимающей. Мол, глупая я, объясни еще раз». Я так и поступила. Андрей говорит: «Мам, я тебе второй раз объясняю, куда нажимать, почему ты никак не поймешь?» – «Вот такая я, – говорю, – никак не въеду. Ты же умный, ты лучшая версия родителей, ты более продвинутый, чем мы. А мама у тебя глупая, непродвинутый юзер». На третий раз, правда, Андрей меня раскусил, улыбнулся и сказал: «Хватит меня троллить!»

Кстати, когда мы расходились с Игорем, я интуитивно проделала то же самое. Я догадалась, что от плохой жены уходить легче, и сделала все, чтобы Игорь так думал про меня. Он кричал: «Да ты всегда гуляла, я знал это, я подозревал!» Я говорила: «Да». Хотя ни разу в жизни мне и в голову не могло прийти изменить мужу. Игорь создавал в своей голове образ какой-то совершенно жуткой женщины, от которой надо было бежать сломя голову. Я подыгрывала ему в этом. Сейчас понимаю, что делала это напрасно. Но тогда мне было решительно все равно, что он обо мне думает. Я хотела только одного – уйти.

Однажды мне пришлось пережить очень непростой момент. Позвонила некая дама, обладающая академическим театральным прононсом и с неприятными металлическими нотками в голосе. И важно сказала в трубку: «Вы знаете, вы совершаете большую ошибку! Игорь сейчас в таком состоянии, что может убить своего соперника». А спустя некоторое время Сергей рассказал, что его маме позвонил какой-то «доброжелатель» и сказал: «Передайте вашему сыну, пусть этот парень от нее отцепится. Или вы хотите, чтобы вам его голову на блюде принесли?» Я не шучу, фраза была именно такая. И вот после этого мне стало по-настоящему страшно.

Я не хотела причинять никакого зла человеку, которого полюбила. Проревела много часов подряд. И в тот момент, когда поток слез ненадолго остановился, позвонила одна знакомая – ассистент по актерам и говорит: «Ира, есть мероприятие, тебя на него зовут, платят за присутствие на нем небольшую денежку и дают какие-то подарки. Все это будет происходить в очень хорошем ресторане, будут люди, будут СМИ, тебе надо идти». Я говорю: «Я никуда не пойду, я сижу дома и рыдаю». Она говорит: «Тогда тем более ты должна прийти. Именно сейчас. Ты должна накраситься как можно ярче и выйти в свет». Я так и сделала. Оделась, поярче нарисовала глаза и губы. И пошла. Поначалу я была в панике – совершенно не готова была к общению. И вдруг в этой толпе наткнулась на певца Евгения Осина. Я была с ним незнакома, но песня «Плачет девочка в автомате» звучала тогда чуть ли не из каждого утюга. Я посмотрела на него, тут же вспомнила песню и подумала: «А ведь это про меня сейчас, только я не в автомате плачу, а в собственной квартире». А потом начались разные фотосессии, в том числе и коллективные. Женя встал рядом со мной. Я ему говорю: «Евгений, вы бы отошли от меня лучше». – «В чем дело?» – спрашивает он. «Нет, вы не подумайте, вы мне нравитесь, мне нравится ваша музыка и ваш стиль, все эти клеша и прочее. Но я сейчас с мужем развожусь – вашей девушке будет неприятно, если завтра все СМИ напишут, что ушла я от него к вам». Он говорит: «Наоборот, это то, что мне нужно. Девушка, за которой я ухаживал (солистка известной девчачьей группы), меня бросила. Пока она лежала в больнице со сломанной ногой, и я носил ей апельсины – все было хорошо, а как только она оттуда вышла, я ей оказался не нужен. Так что мы с вами просто обязаны составить пару». – «Мне не до отношений сейчас», – говорю. «Да и мне тоже, я про отношения не говорю, предлагаю сымитировать». И я впервые в жизни сыграла, что называется «от противного». Нарочно демонстрировала на камеры таблоидов отношения, которых нет. Обычно журналисты выдумывают всякую ерунду, чтобы хоть как-то заработать денег. А тут и делать ничего не надо было – я на глазах у фотографов стала Женю кормить с вилочки, Женя послушно ел. А потом мы вместе стали позировать, он кокетничал, на колено встал. Фотографы руки потирали. И уже наутро все эти снимки были на первых полосах.

Игорь приехал в нашу квартиру забрать что-то из своих вещей, а на самом видном месте эта газета лежит. На следующий день я приняла Женино предложение приехать к нему в гости. Опять напомнила ему, что никаких отношений у нас быть не может, он только отмахнулся – что, мол, ты заладила с этими отношениями: «Я ремонт сделал, хочу похвастаться, собака у меня есть, чихуа-хуа, покажу тебе. И еду вкусную приготовлю – я вегетарианец, как и ты. Сына бери, ему тоже будет у меня интересно, у меня в квартире теннисный стол, поиграем в пинг-понг». Мы приехали к Жене в гости, и Андрей говорит: «Мам, я должен бабушке позвонить (у них было условленное время, когда Андрюша обязательно ей отзванивался). Кстати, рассказывать, где мы?» – поинтересовался мой деликатный сын. «Обязательно, – говорю, – расскажи, как ты с дядей Женей играл в теннис и как он тебе клюшку подарил». Андрей звонит бабушке и говорит: «Бабушка, знаешь, где мы с мамой? У дяди Жени. А знаешь такую песню, про девушку в автомате? Вот у него». До Игоря, вероятно, эта информация дошла, он тут же все это сопоставил – мой визит к Осину и заметку в газете. Наверное, эту заметку прочитали и те, кто угрожал Сергею – звонков больше не поступало.

А с Женей мы потом только пару раз виделись. Он рассказал, что встретил девушку – познакомились в Сбербанке, когда он пришел какой-то платеж оформлять. И теперь он хочет на ней жениться, но смущается, что она не совсем его круга. Я ему что-то там советовала и была за него очень рада.

Угрозы прекратились, но Сергея та ситуация все равно очень напрягла. И он попросил меня о встрече. Мы сидели в кафе, и Сергей говорил: «Я боюсь за маму, у нее был сердечный приступ. Нам лучше какое-то время не встречаться». Я решила, что на этом все. Наши отношения закончены.

Впрочем, мой развод не зависел от наших отношений с Сергеем. Процесс был запущен, и его было не остановить. Мы с мужем жили в одной квартире, но как будто в разных реальностях. Потом мне моя подруга-психолог сказала, что я все тогда правильно сделала. Проживи я с Игорем еще три-четыре года – погрузилась бы в глубокий невроз. Брак было бы все равно не спасти, и мы оба вышли бы из него в гораздо более печальном состоянии. Жить в состоянии постоянного насилия над своей душой – невозможно. И даже если бы я не влюбилась в Сергея, все равно бы не смогла ничего склеить.



Принимая решение о разводе, больше всего я волновалась не за себя и не за Игоря. Самым уязвимым звеном в этой истории был, конечно, Андрей. Если бы не он, я бы не стала так долго раздумывать и взвешивать все «за» и «против». Просто ушла бы, и все. А тут мне пришлось принимать решение не только за себя, но и за сына. Любая мама, прошедшая через похожие душевные терзания, поймет меня. Но мне повезло услышать от опытных людей такую фразу: «Не надо жить в браке, который себя исчерпал, ради ребенка. Ребенок вряд ли вам скажет спасибо потом за это». И я подумала, что это правильно. Оставаясь вместе из чувства долга, мы мало того, что вынуждаем детей расти в нелюбви и невероятном стрессе (а они не могут не чувствовать проблем в отношениях между папой и мамой). Так еще потом у мамы рано или поздно обязательно вырывается обвиняющая фраза: «Я с твоим папой жила только ради тебя». Отгадайте, что скажет маме на это ее ребенок? В девяноста процентах случаев он скажет: «А я тебя разве об этом просил?»

И будет прав. Никому не нужен такой «героизм». Ни взрослым, ни детям.

Для того, чтобы решить все эти вопросы, бесконечно крутящиеся в голове и мешающие мне жить, я пошла на психологический групповой тренинг. Это было что-то вроде группы поддержки, каждый человек, пришедший туда, рассказывал свою историю. Я сначала боялась того, что мне придется разоблачаться перед незнакомыми людьми и показывать им изнанку своей жизни, но после того, как послушала остальных, вздохнула с облегчением: у меня-то был всего лишь развод! И вот там, в этой группе, ко мне подошел один из психологов и сказал: «Если вы чувствуете, что ребенку очень тяжело переживать ваш развод, я могу рекомендовать вам один детский лагерь. Там очень занятная схема – дети находятся как будто бы на самоуправлении. Им кажется, что они все решения принимают сами, вплоть до того, что им есть и когда просыпаться. Но это иллюзия. На самом деле их направляют взрослые опытные психологи. И они же ненавязчиво и бережно разбирают с каждым ребенком его ситуацию, в которой он оказался в жизни. Работают там с детьми и в группах, и индивидуально». Были летние каникулы. В лагерь Андрей поехал со своим лучшим другом и одноклассником Пашей. Во время школьной учебы они практически не расставались. Так что друзьям было в лагере не скучно.

Приехав вместе с мамой Паши, Надей, к ним на родительский день, мы с удовольствием наблюдали за воодушевленными детьми, которые носились по лагерю и делали, что хотели. Но, как и предупреждал психолог, это было только на первый взгляд. Он объяснил мне: «Мы разрешаем детям не мыть тарелки. И они очень радуются – дома-то их заставляют это делать. Но наступает время следующего приема пищи, и дети приходят в замешательство. Тарелка-то у каждого одна. И она грязная. Таким образом, делается вывод, что посуду надо мыть, причем лучше сразу, пока к ней не присохли остатки гречки, например. Вывод этот делается самостоятельно, и, что наиболее важно – добровольно». С детьми в этом лагере потрясающие метаморфозы происходили. Пока они жили дома с мамой, они не замечали, сколько всего мама для них делает. А тут им пришлось делать все самим – убирать комнату, застилать постель, мыть посуду, что-то готовить. И если до этого они в голову даже не брали – сколько времени занимает, к примеру, чистка картошки, то после посещения этого лагеря им открылся новый мир. Первое, что сказал Андрей, когда приехал из лагеря: «Мама, чем тебе помочь?» Пашина мама рассказала то же самое. Ее ребенок, который не особо стремился раньше помогать ей по хозяйству, едва войдя в дом, сказал: «Мамочка, давай я вынесу мусор и посуду на полку расставлю. А чем еще помочь?» Мы с ней были просто счастливы, что отправили детей туда.

С психологической точки зрения это тоже было очень правильное решение. Психолог мне потом сказал: «Вы вовремя его привезли. У ребенка в голове начался какой-то ад. И связано это было с тем, что его пугало слово “развод”, он понимал, что это что-то плохое и страшное, но не понимал, что оно конкретно означает. Он начал фантазировать на эту тему, и его фантазии не имели уже никакого отношения к реальности». Психолог первым делом объяснил мальчику, что вообще означает «развод» и что это слово будет означать применительно к нашим отношениям с Игорем. А меня попросил как можно больше разговаривать с сыном и делиться с ним своими чувствами. «Расскажите ему, что вы чувствуете, что думаете. Спрашивайте его – и вы много любопытного от него услышите».

В какой-то момент позвонила бабушка Андрея, очень расстроенная и напряженная. «Ира, ты теперь, наверное, не будешь нам давать Андрея? Не разрешишь с ним видеться?» Я была поражена – что это еще за глупости? У меня и в мыслях не было запрещать сыну общаться с его собственным отцом и его семьей. Даже несмотря на то, что поначалу, после этих двух– или трехдневных визитов к папе Андрей приезжал взвинченный и как будто обиженный на меня. Уж не знаю, что ему про меня там говорили, может быть, вели при нем вот эти разговоры о том, разрешу ли я теперь семье Игоря видеться с Андрюшей, но это было так. Игорь в то время восстанавливал душевное равновесие в мужской компании, друзья его поддерживали, как могли. Там были и бары, и рестораны, и клубы с конкурсом «мокрых маек», и разные другие типично мужские способы склеивать разбитые сердца. Об этом мне поведал один из наших общих друзей. Однажды побывав на праздновании папиного дня рождения, Андрей вернулся домой простуженным. Я спросила, что произошло, он сказал, что уснул на диване, а взрослые ходили курить на балкон, забывали закрывать дверь, и он простыл. Правда, «простыл» – это было не совсем то слово. У Андрея был острый гайморит. Пришлось мне брать отгулы, тратить последние деньги на билет в Сочи и лететь туда, чтобы на море лечить сыну гайморит. А однажды Игорь приехал и похвастался, что у него появилась девушка. И что она на 25 лет моложе его. Я говорю: «Я рада за тебя. Видишь, как в результате все повернулось хорошо». Андрюша тоже очень хорошо отзывался о новой спутнице своего папы. Он говорил, что она классная, что она своя в доску, что у нее хорошее чувство юмора и что она очень вкусно делает блинчики. Я думала: «Это же здорово, что у ребенка будет хорошая мачеха». Слово «мачеха» в моем воображении было чем-то страшным, чем-то из сказок про злую тетку, которая детей своего мужа непременно на мороз выгоняет. А тут такая удача.

В какой-то момент снова появился Сергей. Подруги подтрунивали: «Ну что, женится он на тебе?» И я устала их убеждать, что не хочу, чтобы на мне кто-либо женился. Я была уже замужем, сначала это был прекрасный период жизни, о котором приятно вспоминать, а потом мы растеряли все наши чувства, брак превратился в рутину, в сплошные обязанности и прохладные нейтральные отношения, которые никак нельзя было назвать близкими. Так что о замужестве речь не шла.

Сергей с Андрюшей быстро нашли общий язык, общались, как два равных мужчины немного разного возраста. Никто не собирался разыгрывать потенциального отчима, воспитывать, давить. Они обсуждали фильмы, книги, игровые приставки, конструкторы лего, машинки, рыбалку.





Глава 22. Сын взрослеет




У Андрюши в то время было много занятий, свободного времени почти не оставалось. Ему нравилось читать, у него был широкий кругозор. Помимо этого, он занимался спортом, ходил на дзюдо. Но основное время, конечно, отнимала учеба в лицее – справляться с той учебной программой, которую требовали в их школе, могли единицы. Андрей не был отличником, но даже для того, чтобы на «хорошо» учиться, ему приходилось очень много работать.

А однажды он написал пьесу. Вернее, сначала это было школьное сочинение, из которого потом учительница должна была сделать пьесу и поставить ее на школьной сцене. Из всех работ класса выбиралась только одна. И когда объявили, что это будет сочинение Андрея (у него получилось что-то вроде сказки на современный лад), в его одноклассниках, как сказала потом учительница, проснулась небольшая ревность. И кто-то из детей спросил ехидно: «Ну ты сам, конечно же, сыграешь главную роль – этого своего принца? Как же иначе, пьеса-то твоя?» – «Разумеется, – сказал Андрей, – только это будет очень смешной принц. Знаете, бывают спящие красавицы, а мой принц будет спящим красавцем – в пижаме, домашних тапках и короне. Он будет играть на балалайке и при этом скакать по сцене, как гитарист группы AC/DC – в низком приседе на одной ноге». И показал, как он это сделает. Все засмеялись, ревность, зависть и напряжение моментально исчезли.

В пьесе, которую учительница написала по мотивам Андрюшкиного сочинения, речь шла о борьбе с вирусами. Тогда в школе детям раздавали в качестве профилактики противовирусные препараты. И Андрей придумал такой сюжет: на одно королевство напал вирус гриппа, волшебница сварила волшебное противовирусное зелье и спасла население королевства. Получилась милейшая, очень смешная сказочка – ухохатывались все, кто ее смотрел.

Одним из действующих лиц в пьесе была красавица Маша. Она там неслучайно появилась – Андрюха был тогда влюблен в девочку, которую звали Маша Белокурова. Это было первое серьезное чувство, не просто привязанность. Он взял фотографию Маши, вырезал из красной бархатной бумаги маленькое сердечко, приклеил это сердечко на фотографию девочки в район груди. Потом мы поехали в магазин, выбрали красивую серебристую рамочку, в эту рамочку он вставил фотографию с сердечком и поставил себе на письменный стол. Делал уроки и смотрел на Машу. Потом выяснилось, что Маше больше нравится его друг Паша. Андрюша страдал где-то год примерно, а потом сказал: «Я ради друга готов на все!» И отказался от притязаний на Машу. А Павлу в этот момент вообще ни до каких Маш не было никакого дела, он совершенно был индифферентен ко всем Машам на свете. Так они и дружили втроем: Маша за Пашей тянулась, Андрей за Машей, а Паше просто нравилось проводить время с ними обоими.



По мере того, как Андрей рос, мне приходилось все чаще отпускать его от себя, хоть давалось мне это непросто. Сначала я сама возила его в школу, но потом поняла, что время пришло – если я хочу, чтобы он вырос самостоятельным и взрослым парнем, пора разрешить ему ездить самому. Когда этот день настал, я испугалась. Мы сотни раз ходили этим маршрутом, до школы было всего две остановки. Андрей прекрасно знал, что, выйдя из троллейбуса, надо сначала пройти по нашей стороне улицы Юных Ленинцев, а потом перейти на другую сторону по наземному переходу. Я каждый раз у этого перехода останавливалась и как мантру повторяла: «Посмотри налево-направо, даже если горит зеленый сигнал – все равно убедись, что машины остановились!» Но, разумеется, как только он отправился в школу один, подсознание начало подкидывать мне всякие страшные картинки. Я застыла у окна, вцепившись в подоконник, и с трудом удерживала себя, чтобы не побежать за ним. Потом думаю: «Да что ж такое! Что ж я творю! Я в его возрасте сама ездила в троллейбусе на другой конец города и справлялась с этим, ничего со мной не случилось!» Я, конечно, понимала, что в моем детстве все было проще, дети днями самостоятельно гуляли во дворе, ходили сами в школу, пока работали их родители. Но состояние тревоги никак не отпускало. И тогда я вспомнила о теории, про которую прочла незадолго до того. Об энергетической связи матери и ребенка, которая существует до подросткового возраста, и о том, что ребенку передаются эмоции матери, он ее чувствует, как и она его. Я подумала – если теория верна, то мой страх сейчас передаётся Андрею. Я взяла себя в руки и стала представлять, как у него в данный момент все хорошо, он легко идет по улице и переходит все дороги в положенном месте на зеленый свет. И меня немного отпустило.

Паинькой Андрюша не был. Он рос обычным мальчишкой, способным на шалости. Однажды я сидела дома, Андрей был в школе, и вдруг звонок. Голос в трубке говорит: «Ирина Владимировна?» Я внутренне напрягаюсь. Любая мама знает, когда из телефонной трубки к вам обращаются по имени-отчеству – скорее всего, это звонок из детского сада или из школы. «Здравствуйте, – продолжает голос, – вы можете приехать за своим сыном?» У меня, естественно, сразу сердце в пятки ушло. Что, говорю, случилось? «Не волнуйтесь, с ним-то как раз все в порядке, а вот со школой – не совсем». Приезжаю, поднимаюсь на третий этаж, туда, где находится их кабинет, и вижу картину маслом – залитый водой коридор, ведро, мокрые тряпки, и парочка довольных хихикающих друзей, Андрей и Пашка. Один в каких-то чужих шортах не по размеру, в кедах без шнурков и какой-то незнакомой майке. Второй тоже в весьма сомнительной на вид одежде. Я спрашиваю у учительницы: «Что здесь произошло?» Она объясняет, мол, так и так, один отпросился руки помыть, второй за ним пошел – в туалет якобы. А через несколько минут прибегает уборщица и говорит, что в туалете сорвало какой-то шланг и хлещет вода. А ученики бегают там и резвятся, мокрые как мыши. Их отловили, переодели в вещи, которые кто-то из учеников забыл в спортзале, а школьную форму сорванцов положили сушиться. «Так, – говорю, – сейчас я с ними разберусь!», а сама едва сдерживаю смех. И иду на Андрея грозно. А сзади голос учительницы: «Вы же не будет его сильно наказывать? Вы же его не бьете?!» Нет, успокоила я ее, бить не будем, но будет проведена строгая беседа.

Сажаю Андрея в машину, смеюсь и пытаюсь выяснить, как это все случилось. «Понимаешь, мам, нам с Павлом на уроке очень весело стало, а потом он говорит, что у него ручка протекла и надо помыть руки. А поскольку мы не досмеялись, я пошел за ним, чтобы продолжить разговор». В общем, один заперся в туалете, а второй начал в кабинку водой брызгать и потом ничего лучше не придумал, как взять швабру и пытаться дотянуться в кабинку этой шваброй. Для того, чтобы стать повыше, встал на трубу, которая проходила возле плинтуса. Труба была состыкована с черным водопроводным шлангом. Нога соскочила на этот шланг, он оторвался, и начался потоп. Они кое-как все заткнули и потом еще за собой все попытались своими силами убрать. В общем, я, как ни старалась, не нашла в том поступке никакого злого умысла. Сказала: «Легко отделались. И заодно полы помыли. Будет что после окончания школы вспомнить!» Единственное, о чем попросила – не частить с подобными шалостями.

Однажды к ним в школу пришла новая учительница. Она всем очень понравилась. Мальчишки были в восторге: «Она такая же, как мы, она играет в те же компьютерные игры, она своя в доску!» Но прошло буквально три дня, и мнение о ней переменилось. Выяснилось, что учительница всеми силами хочет втереться в доверие к ученикам, поэтому заигрывает с ними. Но при этом слова своего не держит.

А еще через несколько дней Андрей пришел и сообщил, что новая учительница к нему придирается. Стали разбираться, что к чему. Оказалось, что Андрей обратил ее внимание на то, что она что-то такое пообещала и не выполнила. Пристыдил ее, в общем. Кому такое понравится? Мы начали разбирать ситуацию, и я сыну сказала все, как есть: «Смотри. Я считаю, что ты прав. Но ты против себя настроил взрослого, да еще и учителя. Да, ты пытался бороться за справедливость, но получил в ответ только раздражение и предвзятое отношение. Можешь и дальше продолжать бороться, но у тебя будут заниженные оценки. Взрослые люди – они тоже люди, учителя тоже бывают несправедливыми и мстительными. Выбор за тобой. Но учти – школа когда-нибудь закончится, а атмосферу вокруг себя тебе надо будет как-то поддерживать. Будь мудрее». Он говорит: «Я все понял». И решил, что провоцировать ситуацию не стоит.

Я всегда придерживалась принципа честно говорить с сыном о том, что вижу. Давать честную оценку. Я могла ему сказать, что учитель не прав, потому что я не из тех взрослых, которые всегда учат, что взрослый знает лучше только на том основании, что он старше. Учитель – не господь бог, он может быть усталым и злым, у него могут быть неприятности дома или может что-нибудь болеть. Я предпочитала с Андреем беседовать, как со взрослым, и он это ценил. И знал, что я встану всегда на его сторону, если будет прилюдное обсуждение ситуации, но когда мы придем домой и останемся наедине, спрошу его: «Ты сам-то понимаешь, красавчик, что ты сделал?» Впрочем, таких случаев за всю его школьную жизнь практически не было. Меня это даже настораживало. Человек учится общаться с коллективом именно в школе, где еще делать ошибки, как не там? Но Андрей всегда умел легко выходить из щекотливых ситуаций, даже когда был совсем маленьким. Помню, как он пошел в садик, и не прошло и пары дней – вернулся домой с фингалом. Я говорю: «Что случилось?» Он говорит: «У нас там есть один сильный мальчик, его все боятся, он меня ударил». Мне это, конечно, не очень понравилось, я не хотела, чтобы моего сына в саду лупил более крепкий детина. Но через неделю Андрей приходит и сообщает, что он с этим парнем подружился, парень хоть и драчливый, но в целом нормальный. Дипломат растет, думаю я. Так и пошло дальше – Андрей во всех житейских ситуациях выступал как миротворец, сглаживал все конфликты, со многими ребятами дружил или, по крайней мере, выстраивал разумные отношения.





Глава 23. «Норд-Ост»