Ксения смотрела вслед автобусу, увозившему детей. Она чувствовала неимоверную усталость. Девушка вытянула ноги и мечтала только об одном – добраться до базы, разобраться с рукой, принять душ, поесть и завалиться спать.

За Артемом и пилотом вертолета прислали отдельную машину. Двое короткостриженых мужчин в одинаковых серых костюмах внимательно посмотрели на Защитников, сидящих на песке, подхватили бывшего вожатого и его сообщника под руки и затолкали их в салон.

– Мы молодцы? – устало спросил Лер. Он лежал, раскинув руки и глядя в небо.

– Молодцы, – подтвердил Хан. Он сидел на песке как ни в чем не бывало и перебирал свои ножи.

– Ребята, капитан, – вспомнила вдруг Ксения.

– Он умер, Ксюша, – сказал Хан, не поднимая глаз.

– Точно? Ты уверен? – Ее лицо болезненно перекосилось.

– В такой шторм вне корабля не выжить. А на корабле его не было – я обыскал все.

Она сглотнула. Без потерь не обошлось.

– Нехорошо его так бросать. Может, облетим на вертолете место, где мы сели на рифы?

– Маловато шансов, – неохотно сказал Арсус. – Но, если тебя это успокоит, сделаем пару кругов по пути на базу.

Но ни пары, ни тройки, ни десяти кругов не хватило для того, чтобы найти тело капитана, отдавшего свою жизнь, спасая совершенно чужого ему мальчика Витю.

Ксения увидела, как в море, недалеко от скал, где погиб капитан, плавают дельфины, и с улыбкой разглядела среди них дельфиненка. Возможно, это был тот самый, спасенный Ханом из воронки?

Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.





43




Мальчик Витя ехал на пузатом автобусе вместе со своими товарищами обратно в лагерь и так же, как и Ксения, да и как и все они, мечтал согреться, поесть, лечь спать и забыть кошмар, который ему пришлось пережить. Но он знал, что вряд ли ему это удастся.

Катя, сидевшая перед ним, оглянулась и, открыв рот, протянула:

– Үхэээээээээл!

Витя отшатнулся, глядя на нее полными ужаса глазами.

– Голова не болит? – переспросила его Катя. – Таня сказала, ты сильно ударился.

– Н-н-нет, не болит, – чуть заикаясь, ответил Витя.

Он попытался убаюкать сковавший его изнутри ужас своим любимым занятием – погонять облака в небе. Но облака его не слушались. Вместо забавных собачек и ежиков они складывались в омерзительные морды. Витя схватился за виски руками, покачнулся и закрыл глаза.

– Ребята, ребята, Вите плохо! – закричала Катя.

Потерявшего сознание Витю отвезли сначала в лазарет, а потом в санаторий, где он не смог сойтись ни с кем из детей и так и провел в одиночестве остаток лагерной смены.

В один из последних дней он сидел по обыкновению в палате один, на подоконнике и смотрел в окно.

Скрипнула дверь. Витя обернулся. В палату вошли трое мужчин в костюмах.

– Виктор Кириллов? – уточнил один – высокий, худой и черноволосый.

Витя кивнул.

– Мы предлагаем тебе перейти в специальную школу для одаренных детей, имеющих особые таланты. С твоими родителями мы уже договорились. Вот письмо от твоей мамы. Завтра сможешь поговорить с ней по телефону.

– Что за специальная школа? – осмелился подать голос Витя.

– Ты все узнаешь потом. Если ты согласен, собирайся, мы уезжаем.

– А если я не согласен?


– Ты согласен. Мы ждем тебя в машине.

Худой и двое других, не проронивших ни слова, развернулись и вышли.

Витя быстро покидал вещи в чемодан, переоделся, оставив санаторную одежду лежать на кровати, и выбежал наружу. Школа для одаренных детей! Может быть, там его научат обращаться с этой проклятой силой, с которой он не смог справиться и проявления которой он ежесекундно с ужасом ждал.

Он учился с радостью, постигая свой дар и пытаясь контролировать его силу. Учителя были щедры на похвалу, и вскоре Витя стал одним из лучших учеников школы для людей со сверхспособностями.

Через восемь лет он был зачислен в основной состав проекта Патриот под кодовым именем Бурэй и несколько раз с секретными миссиями засылался на территорию других государств, где его умение использовали как метеорологическое оружие.





Когда дрожит земля





Август 1968 года





1




– Конец тебе, – очкастый Алик сочувственно похлопал Вовку по плечу и вздохнул.

Вовка мрачно спихнул с плеча аликовскую ладонь, почесал веснушки на щеке и прищурился, глядя перед собой. Светочкина уверенно и сердито шагала домой, трепеща оборками школьного фартука и сжимая в руке портфель. Перевязанный белой ленточкой хвост, сверкая голубой краской, мотался из стороны в сторону в такт шагам.

Вовка упрямо уставился на этот хвост.

– Чего задумал?

– Спасательную операцию, – буркнул Вовка и потер лицо. – Ты со мной?

– Мне нельзя, – Алик вымученно глянул исподлобья. – Ты же знаешь, движение…

– После школы сразу домой, знаем-знаем, – передразнил Вовка. – И ни шагу в сторону, мало ли нашу деточку машиной собьет!

Алик потеребил дужку очков и засопел.

– Восемь лет скоро мужику, позор! – Вовка презрительно сплюнул, поддал коленкой расхлябанный портфель и ринулся за Светочкиной.

Нагнал он ее в два счета. Блестящий кожаный портфельчик выдернул из ее ладошки тоже в два счета, им же огрел по голове и сразу отскочил.

– Ай! Стебельков! Отдай сейчас же!

– Разбежалась! – мстительно выкрикнул Вовка разинувшей круглый рот Светочкиной. Помахал ее портфелем и добавил: – Дура!

И понесся через гудящую машинами площадь Восстания во дворы.

– Хулиган! Все расскажу-у-у!

Прежде чем свернуть, Вовка оглянулся – Светочкина, нетерпеливо топая ножкой, ждала зеленый свет.

Особого смысла в хищении портфеля не было, эта ябеда все равно все доложит маме. Теперь – даже больше. Но просто так стоять и смотреть, как записка от Агнии Петровны спокойненько плывет к маме, он тоже не мог. Тем более все было вообще несправедливо – он, можно сказать, помочь пытался! Дура. Не Агния Петровна, конечно, а Светочкина.

Вовка пробежал, петляя след, промчался в чужую подворотню и выскочил во двор. На горке суетилась какая-то малышня, больше вроде никого не было. Он рванул замок на девчачьем портфеле и стал нетерпеливо рыться в тетрадках и учебниках. Не то, не то… Записка нашлась в дневнике, аккуратно разглаженная и вставленная между страниц. Аж смотреть противно.

Вовка швырнул дневник обратно, щелкнул замком и уставился на добытый листок.

«Хулиганил на уроке рисования… Нанес ущерб… Просьба принять меры…»

Какой там ущерб еще, акварель в одну секунду смоется! И ничего он не хулиганил. Просто вчера еще заметил, что Светочкина – вылитая Мальвина из мультфильма про Буратино, который недавно крутили по телевизору. Только вместо голубых кудрей – светло-желтые. И сегодня, когда Агния Петровна сказала рисовать на свободную тему, его вдруг осенило. Почти-Мальвина удобно сидела прямо перед ним – бери и превращай в настоящую…

Когда Агния Петровна потребовала у него дневник, и шмыгающая носом Светочкина вредно сказала, что лучше пусть она все его маме передаст, а то «у Стебелькова страницы в дневнике иногда случайно склеиваются», Вовка удрученно подумал, что голова у Светочкиной, наверное, и правда фарфоровая, как в Буратино. Бессовестная и без мозгов. А неблагодарность – черная. Не хочет становиться красивой, и пожалуйста.

– Ты что это тут делаешь? – На Вовку подозрительно сощурилась местная бабка, вышедшая из парадного. Явно из той же вредной породы.