– Да ты не бойся, надо просто чуть поднырнуть! На полминуты сможешь задержать дыхание?

– Не в этом дело, Дима. Я не смогу нырнуть. – Она говорила с трудом выжимая слова.

– Да брось, я буду рядом, помогу тебе! Ты же храбрая, я знаю.

– Я не боюсь. Я с тобой вообще ничего не боюсь, – прошептала она едва слышно, и в груди его разлилось тепло от нежности. – Я, Дим, плавать не умею. Совсем.

Он не поверил своим ушам.

– Тань, ну что ты ерунду говоришь! Я же значок твой видел – ГТО 3-й степени! Ты же нормативы по плаванию сдавала! – и тише, уже принимая сказанное ей, переспросил: – Сдавала?

Она сглотнула судорожно, громко.

– Я подругу попросила, чтобы она за меня… – объяснила она, хотя в этом уже не было необходимости. – Просто я воды с детства боюсь. Меня папа так плавать решил научить – бросил в воду, мол, плыви. А я в омут попала, на дно потянуло, будто за ноги кто-то дернул. Еле откачали меня тогда. Я до сих пор так боюсь, что, если плавать начинаю, задыхаюсь сразу от страха.

Дима молча ждал продолжения. Вода умиротворяюще плескалась, заполняя корабль.

– А в «Артек» случайно попала, но не откажешься же, правда? Это же «Артек»! Я надеялась, что на море не стану ходить, в лагере буду, понимаешь? Но не получилось.

Он кивнул в темноте, и Таня это почувствовала, заговорила быстрее:

– Я хорошая вожатая, Дим. И детей очень люблю. Просто с этим обманом… если бы я знала, что все так получится! Я и соврала-то в первый раз в жизни, веришь? И вот так все вышло.

Оба помолчали, он прижал ее к себе покрепче. И Таня прошептала ему на ухо, согревая дыханием:

– Ты плыви, Дима. Я здесь останусь… Помощи подожду.

Что-то коснулось ее головы.

– Ой! Это что, потолок?

– Или пол, – ответил ей Дима. – Вода прибывает очень быстро.

– И что… будет дальше?

Снаружи послышался знакомый гулкий треск вертолета.

– Вертолет! – Она закричала радостно и закашлялась, наглотавшись воды, которая плескалась уже у самого подбородка. – Нас спасут, Дима!

– Конечно, спасут, – подтвердил он и понял, что через несколько минут дышать можно будет, только подняв лицо вверх.





40




Ксения кружила вертолет над местом, где корабль сел на камни, и ничего не понимала. «Альбатроса» не было.

– Арс! – крикнула она в салон, где прямо на полу лежали, набираясь сил, Лер и Арсус. – Корабля нет!

– То есть как «нет»! – возмутился Лер, вставая. Арсус тоже поднялся. – Десять минут назад был, а сейчас – нет? Снижайся!

Ксения опустилась еще ниже. И сквозь толщу воды они увидели – израненный и державшийся до последнего, но в конце концов смиренно принявший свою судьбу кораблик. Он лежал днищем вверх. У Ксении сжалось сердце – сначала от жалости, а потом от ужаса – на корабле оставались вожатая и матрос. Они очень ей нравились, и она уже придумала им счастливую совместную жизнь, после того как все закончится, и детей. Непременно троих: двух мальчиков и девочку, настоящую принцессу, которую старшие братья будут любить, баловать и оберегать от всех напастей. Такую семью, какую ей самой всегда хотелось.

– Разворачивайся, улетаем, – глухо сказал Арсус. – Они погибли. Были бы живы – плавали бы неподалеку. Нет никого на воде.

– Нет, – Ксения сжала губы. – Они могли выжить. Мы должны их найти и спасти.

– Это невозможно, – Арс тронул ее за плечо.

Ксения дернулась, сбрасывая его руку:

– Я остаюсь. Я не уйду, пока не найду их. Или их тела, – тут ее голос дрогнул.

– Я с тобой, Ксюш, – вдруг отозвался Хан, поднимаясь с места.

– Кто-нибудь штурвал возьмите! – попросила Ксения.

– Я с вами иду. Арс, смени Ксению, – пробасил Лер.


– Я пойду, – остановил его Арсус. – Ты лучше меня управишься с вертолетом.

Это была неправда, и Лер знал это. А еще он знал, что Арс скорее сдохнет, чем позволит Ксении сунуться в опасное место, в то время как он, Арс, будет отсиживаться в безопасности. Поэтому он только кивнул и сел на место пилота.

Лер, насколько мог, опустился над гладкой поверхностью моря, по которой от вертолетных лопастей пошла крупная рябь.

Защитники нырнули.

Вода показалась Ксении обжигающе ледяной. Это от нервов, решила она. Больную руку свело судорогой. Ксения несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Вода – ее стихия. Надо просто расслабиться и довериться ей.

– Помоги, – попросила она шепотом, – отдай мне их, пожалуйста.

Несколько серебристых пузырьков вырвалось из ее рта. И вода потеплела. Стала опять привычной и уютной. Ксения нежно и благодарно обняла ее и рванула на глубину. Хан уже махал оттуда рукой – он успел осмотреть весь корабль и даже вынырнуть на поверхность, чтобы отдышаться и снова нырнуть. Он нашел их.

– Нужна помощь, – показал он жестами, – твоя.

Он ткнул пальцем в Арсуса.

Но завал разбирать пришлось всем троим.

Действовали быстро и аккуратно. Одна рука у Ксении уже совсем перестала ее слушаться, и она в отчаянии кусала губы и старалась как можно активнее работать второй. Арс в медвежьей шкуре без устали отдирал доски и искореженный металл.

Наконец они достигли цели. Трюм был полностью затоплен, и Ксения увидела две темные фигуры, которые, крепко сцепившись друг с другом, висели в воде. Стараясь не думать о том, живы они еще или нет, она рванула к ним, а потом с их телами – вон из корабля, который едва не стал могилой.

Они разорвали тонкую пленку воды и увидели, что яркое солнце пробило тучи и льет свой свет над ними, открывая взгляду ослепительно-синее небо.

– Хороший знак, – прохрипел Арсус, на ходу превращаясь в человека.





41




Дети, начавшие было радостно кричать при приближении вертолета, затихли, когда увидели, что Танечка не бежит им навстречу, а ее, бледную и безжизненную, несет невысокий худой и узкоглазый Хан. Великан, очень похожий на медведя, шел к ним с бездыханным телом светловолосого весельчака-матроса. Димина рука свисала и безвольно билась по коленям Арса.

Совершенно измотанная Ксения медленно шагала позади.

Защитники остановились, не доходя до детей. Уложили Танечку и Диму рядом друг с другом. Повисла гнетущая тишина. Арсус молча отвернулся, не в силах выносить взгляды детей.

Хан бережно перевернул тела на бок, пощупал на горле пульс.

– Живы? – спросила Ксения.

Дети, стоящие рядом, начали плакать. Катя всхлипывала, растирая слезы по грязному лицу, и, уже не стесняясь, зарыдала в голос. Присела, прикоснувшись к ледяной Тане, и отдернула руку.

Неожиданно Дима схватил ртом воздух, мучительно закашлялся. Согнулся в тщетной попытке вдохнуть полной грудью и открыл глаза. Хан поддержал его, помог приподняться.

– Таня! – Матрос заозирался, не понимая, где находится, потом увидел Танечку и бросился к ней. Упал перед ней на колени, нежно обнял ладонями бледное лицо с посиневшими губами и еще раз позвал: – Танечка!

Ее ресницы дрогнули, девушка шевельнулась, открывая рот и будто силясь что-то сказать, попыталась вдохнуть, тоже закашлялась. Дима подхватил ее, повернул на бок и бережно держал, пока вся вода не вытекла из легких, и девушка не задышала нормально. Она протянула руки к Диме и тут заметила, что сжимает что-то в кулаке. И Дима тоже это заметил. Оба зачарованно смотрели, как она разжимает пальцы, – на ладони под ярким солнечным светом блестел серебряный кулон-капелька.

– Когда ты его нашла?

– Я не помню, – растерянно сказала Танечка. Обернулась, как будто это могло помочь ей освежить события последних минут в памяти, и вдруг заметила, что они не одни, что на них смотрят Защитники и дети.

Танечка встрепенулась:

– Дети! Вы все целы? Артековцы! Пересчитайтесь!

Она очень старалась, чтобы ее голос звучал громко и бодро, как и всегда. Он так не звучал, но никто не подал и виду.

И один за другим зазвенели в воздухе детские голоса: «Один, два, три… двадцать!»

Последним подал голос Витя.





42