– Да, ваша светлость, – немного помедлив, ответил агент Грейстока.
Кэрролл, обосновавшийся возле шефа, чуть заметно усмехнулся, а Кристофер нахмурился.
– Только, Лорейн, в пределах разумного.
– Разве я когда-нибудь поступала неразумно? – Поправила шаль на плечах и невинно улыбнулась.
– Как тебе такой ответ: постоянно?
– Кристофер…
– Лорейн…
– А знаете, я бы с удовольствием пешком прогулялся, – прервал нашу дуэль на взглядах Одли.
– Сегодня такая чудесная погода, – поддакнул Кэрролл.
– Вообще-то идет дождь, – заметил Грейсток, покосившись на подчиненного.
Джентльменам было явно некомфортно в нашем обществе, раз они готовы топать до города на своих двоих, да еще и под дождем. Вернее, под мелкой моросью, что начала срываться с неба.
Решив, что выяснение отношений с недомужем можно продолжить и в «склепе», умолкла. Грейсток последовал моему примеру, и Одли с Кэрроллом заметно расслабились.
Готическая берлога Кристофера встречала, как и в вечер нашего с ней знакомства, своим мрачным фасадом. Возможно, если бы светило солнце, все выглядело бы не так угрюмо. Но солнце не светило. А фон из грозовых туч и заросшего сорняком сада придавал особняку особо зловещий вид.
– Садовник мой здесь тоже не помешает.
– Как скажешь, дорогая, – легко согласился Грейсток.
– Что ты сделал с его светлостью? – Я с опаской покосилась на явно фальшивого Кристофера.
– Нам ведь не обязательно постоянно грызться. Я пытаюсь наводить мосты.
– Я бы с удовольствием навела на тебя дуло пистолета, – пробормотала, поднимаясь по ступеням крыльца. – Может, стоит попробовать?
Одли и Кэрролл вытаращили на меня глаза. Пришлось успокаивать этих параноиков.
– Да шучу я, шучу!
Пока что.
– У Лорейн всегда было своеобразное чувство юмора, господа, – пояснил своим людям Кристофер, а когда мы вошли в холл, коротко велел: – Оставайтесь здесь, а я покажу ее светлости второй этаж.
На второй этаж мы поднялись под аккомпанемент протяжного скрипа половиц.
– Ты бы лучше сначала свой дом проверил на наличие термитов.
– Уверяю тебя, Лорейн, дом хоть и старый, но в отличном состоянии.
– Я бы сказала, в страшно унылом. Совершенно депрессивном.
По крайней мере на меня это место нагоняло тоску. Тоску по дому, по свету, проникавшему в широкие окна, по обоям пастельных тонов и ярким шторам. По живым цветам в вазах, разноцветным подушкам на диванах и прочим милым женскому сердцу безделушкам (даже моему), что придавали каждой комнате особую атмосферу и уют.
Здесь же везде царила мрачная атмосфера, безделушки отсутствовали в принципе, как и пестрые подушки, и живые цветы.
Ни кабинет, ни ванная меня не впечатлили. Уже не говорю о крохотной комнатушке камердинера и пропахшей пылью и старыми книгами библиотеке. Спальня тоже оказалась скучной, с минимум мебели и полным отсутствием деталей интерьера. Только одна большая кровать в глаза и бросилась.
Я поспешила отвести от нее взгляд и быстро вернулась в коридор, который вдруг неожиданно закончился.
– Кристофер, – недобро сощурилась, – а где моя комната?
– Ты из нее только что вышла, – просветил меня герцог.
Интересно…
Вернее, совсем неинтересно! А потом еще удивляется, почему я все время злюсь или нервничаю. Да как же тут не злиться и не нервничать, если мне в иные моменты искусать его хочется.
– А где ты спать собрался? – Я скрестила на груди руки.
– В своей спальне, – бесхитростное признание.
Надо же.
– Эта та, из которой я только что вышла?
– Именно.
Укушу. Как пить дать укушу.
– Приятно было познакомиться со вторым этажом твоей крипты, но мне пора в гостиницу.
Развернулась и шагнула к лестнице, когда в спину мне прилетело самоуверенное:
– А вдруг все номера в «Талори» или «Майсоне» окажутся заняты? Куда тогда подашься? Не станешь же селиться в каком-нибудь третьеразрядном постоялом дворе.
Ах вот мы теперь как запели!
– Еще скажи, что ты выкупил все номера во всех приличных гостиницах столицы.
Прислонившись плечом к стене, Кристофер покачал головой.
– У меня нет привычки разбрасываться деньгами. Даже ради одной строптивой мятежницы.
Деньгами он, может, и не разбрасывался, но внушение хозяевам отелей наверняка сделал. Доступно объяснил, чем может быть чревато поселение в их святая святых одной небезызвестной леди.
И угораздило же выйти замуж за этого деспота.
Напомнив себе, что, возможно, где-то здесь, в этом доме, спрятан компромат на Грейстока, я решила поднять белый флаг. Мне позарез нужен какой-нибудь рычаг давления на мужа. К тому же есть такой удачный повод – обустройство дома. Я смогу рыскать повсюду, присматриваться, изучать.
– Хорошо, – вернулась к колдуну и, борясь с желанием хорошенько его пнуть, сказала: – Я остаюсь. Но при одном условии. Ты будешь спать на кушетке.
Стои́т там одна в углу, в противоположном от кровати конце спальни. Кристофер, конечно, длинный и вряд ли на ней поместится, но если свернется калачиком, уверена, все у него получится.
Грейсток помрачнел.
– Вообще-то мы сейчас в моем доме и…
– Или я отправляюсь в третьеразрядный постоялый двор.
Ультиматум герцогу явно не понравился. Всех ведь не запугаешь, а значит, где-нибудь комнату я в любом случае себе найду.
Скрипнув от досады зубами, он процедил:
– Согласен на кушетку. Но у меня тоже есть условие, Лори: никаких ночных концертов. Ты не молишься, не воешь…
– Вообще-то это была благодарственная песня Создателю, – уточнила обиженно.
– …не обмазываешь себя ничем, что может спровоцировать у меня удушье, и не пугаешь бабушкиным тряпьем.
А про бабушку-то откуда узнал?
– С утра тоже не дашь помолиться?
Сурово сдвинул брови.
– Изверг.
На том и порешили. Грейсток помещается на кушетке, я скрепя сердце терплю его присутствие в спальне. Так и уживаемся. Ну или хотя бы пытаемся.
– Буду к ужину, – заявил благоверный, делая шаг мне навстречу.
На какой-то миг показалось, что он меня сейчас поцелует, в лоб там или щеку. Испугавшись такого поворота событий, я в ужасе от него отпрыгнула. Поняв, что только что чуть не позволил себе лишнего, Кристофер остановился и, бросив что-то вроде: «Доброго дня тебе, жена, постарайся не доводить моих людей и не сводить их с ума», широким шагом зашагал к лестнице.
А я вернулась в спальню, обвела ее мрачным взглядом, тяжело вздохнула. Работы здесь непочатый край. А у меня ведь есть еще другая работа!
Но сегодня о тренировках уже не могло быть и речи. Во-первых, мои вещи еще не приехали, во-вторых, их еще надо было разобрать. Ну и в-третьих, важнее всего было убедиться, что моих красавцев и красавиц хорошо поселили. Что за ними ухаживают и они ни в чем не нуждаются.
Поэтому я, не теряя времени, отправилась в королевские конюшни. Удостоверившись, что с лошадьми все в порядке, заглянула на примыкавший к конюшням ипподром, желая проверить, что тот действительно находится в моем полном распоряжении. Оказалось, его светлость слегка преувеличил: он арендовал для меня всего один манеж. Но, как меня заверили, я смогу беспрепятственно пользоваться и ипподромным полем, и любыми тренировочными площадками. Что было очень даже неплохо.
Вернувшись домой к Грейстоку, написала одному известному в узких кругах джентльмену, сэру Генри Лейту, художнику-оформителю, занимавшемуся созданием интерьера в доме одной моей знакомой. Горячо попросив Лейта явиться сюда завтра, если он не занят, велела Дейзи доставить письмо, а сама стала ближе знакомиться с домом. Особое мое внимание привлек кабинет Кристофера, но надолго задержаться мне в нем не дали. Прибежала служанка, Пруденс, кажется, с сообщением, что ужин подан, а его светлость уже дома.
– Спасибо, – улыбнулась девушке и поспешила выйти из кабинета. Не хватало еще, чтобы меня в нем застал Грейсток.
Когда спустилась, он уже ждал меня в столовой. Учтиво поинтересовался, какое место за столом я желаю занять, наверняка намекая на наш первый совместный ужин в Монтруаре.
А получив ответ: «От вас подальше», – невозмутимо отодвинул для меня стул на другом конце стола.
Сели. Разложили на коленях салфетки. Я даже успела оценить аппетитные ароматы блюд и вино насыщенного бордового цвета, которое мне плеснул в бокал слуга, когда по холлу пронеслась громкая трель звонка.