– Я бы сначала выпил бокальчик бренди у себя в кабинете. Нужно просмотреть кое-какие документы.

У себя в кабинете…

Послал же Создатель на мою голову хамелеона, легко приспосабливающегося к любым обстоятельствам. Я такими приспособленческими качествами не обладала, и, наверное, к счастью. Потому что привыкать к Кристоферу в своем доме и в своей жизни не собиралась.

– Ну, значит, проведу в кабинет, – улыбнулась нахалу.

В холле прихватила с резной консоли подсвечник – что я, зверь какой, чтобы оставлять его светлость без источника света? В гостиной добавила к подсвечнику бокал и пузатый графин, всучив последний Грейстоку.

– Не составишь компанию? – непонятно зачем решил он продлить этот пыточный вечер.

Коснулся моего локтя, стоило мне остановиться возле двери, ведущей в кладовую… то есть в кабинет. В кладокабинет. На миг прижал к себе, с локтя перейдя на талию, и прошептал на ухо, опаляя своим дыханием:

– Я правда хочу наладить с тобой отношения, Лори. Начать все заново.

– Боюсь, вдвоем нам там будет тесно, – стараясь не обращать внимания на скользящую по бедру ладонь, заметила я.

– Еще скажи, что не можешь дышать одним со мной воздухом, – убирая руку, с досадой проговорил герцог.

– Я имела в виду, будет тесно в буквальном смысле.

С этими словами я толкнула дверь. Та поддалась легко, правда, с недовольным скрипом. Полностью не открылась, напоровшись на преграду в виде письменного стола. На нем уже громоздились коробки Кристофера, в углу темнел стульчик скромных размеров.

Ну вот, все есть, все на месте.

Умостив рядом с коробкой бокал и подсвечник, попыталась просочиться в щель между мрачным Грейстоком и скрипучей дверью. А просачиваясь, старалась не смотреть ему в глаза, те полыхали так, что никакая свеча уже была не нужна.

– И что, во всем этом огромном доме не нашлось ни одной комнаты, которую можно было бы выделить мне под кабинет?

– Ну почему ни одной? Нашлась эта, – чувствуя, что сладкий реванш уже близок, ответила я.

Если б еще, пробираясь обратно в гостиную, не приходилось тереться о Кристофера, вообще было бы чудесно.

– Это кладовка, а не кабинет! – все-таки потерял терпение Грейсток.

– Это кладокабинет.

– Кладокабинет? – переспросил угрожающе тихо, да еще с таким видом, словно у него в руках была мухобойка, а я вдруг уменьшилась до размеров мошки.

– Кладокабинет, – кивнула подтверждая. Сделав последний рывок, выбралась на свободу и сказала: – Приятного вам времяпрепровождения, дорогой супруг. Как закончите с работой, попросите кого-нибудь из слуг, вам покажут вашу спальню.

– Не уверен, что хочу, чтобы мне ее показывали, – мрачно буркнул Кристофер.

Я безразлично пожала плечами и отправилась к себе готовиться ко сну. Настроение немного улучшилось, и я даже поверила, что сумею довести Кристофера до побега.

Конечно, понадобится время, терпение и фантазия. Но главное, я была полна энтузиазма, а как известно, все остальное приложится.

Переодевшись в ночную сорочку, я устроилась за туалетным столиком. Расчесывая волосы, планировала завтрашний день. Перво-наперво наведаюсь к Родману, допрошу его лично, потом заеду к семейному магу и закажу какой-нибудь защитный артефакт. Чтобы никакие ментальные чары больше на меня не влияли. Во второй половине дня буду заниматься с Вендеттой и Молнией. А ведь еще собиралась прокатиться на Карме…

Неторопливый ход моих мыслей прервали не то грозовые раскаты, не то звериное рычание:

– Лорейн!

Кажется, герцог все-таки добрался до спальни.

Сначала до своей, а потом и до моей. Нет бы постучаться, как делают все вежливые люди. Но вежливость и Кристофер были понятиями несовместимыми. Вот интересно, в каких джунглях его воспитывали?

Дверь распахнулась, лишь чудом не поцеловавшись со стеной, и на пороге возник его мрачная светлость. Настолько мрачная, что полумрак за его спиной больше напоминал первые сумерки в летний день.

– Я все понимаю, ты на меня злишься, – трепеща ноздрями (ну или как это называется), начал зловерный. Благого в Грейстоке отродясь не было.

Я его невозмутимо перебила:

– Ошибаешься, Кристофер, я на тебя никогда не злилась.

К выражению суровой мрачности на физиономии Грейстока добавилась капелька удивления. Он дернул бровями, а я меж тем добавила:

– Раньше я тебя ненавидела. Сейчас же ровным счетом ничего к тебе не испытываю.

Себе об этом тоже следовало иногда напоминать. Для профилактики всяких нежелательных болезней вроде сердечных.

– И поэтому ведешь себя, как ребенок? – прорычали с порога.


Я отложила щетку.

– Разве тебе не понравилась твоя комната?

– К сожалению, Лорейн, я не дальтоник, – проскрипел зубами глава разведки.

– Ой, подумаешь, – махнула рукою, – розовые обои! Зато ты заметил, какая она просторная?

– В отличие от кладокабинета?

– Как же сложно угодить вашей светлости! – Поспешила перекинуть волосы на плечи, потому что сорочка из тонкой ткани не оставляла простора для фантазии. – При желании, Кристофер, ты всегда можешь вернуться к себе, в привычную обстановку. Как видишь, я тебя в Монтруаре не удерживаю.

На этом свете, к слову, тоже.

Я все еще рассматривала такой вариант развода.

Пройдя в комнату, Грейсток хищно огляделся.

– Или я могу занять спальню, на которую имею полное право. – Его взгляд остановился на кровати, и меня окатило яростью. – Эта постель мне тоже больше нравится.

Ну, знаете ли…

– Я, конечно, все понимаю, наглость – второе счастье, – медленно поднялась. – Но я и предположить не могла, что в тебе столько г… этой самой наглости. После всего, что между нами было, ты еще смеешь говорить мне о своих правах? После того, как бросил меня у алтаря!

Толку переливать из пустого в порожнее, но не сдержалась. Слова вырвались вместе с каким-то утробным рычанием и горячим желанием плюнуть на вазы. Вернее, плюнуть хотелось в чью-то отмороженную рожу, а вазы разбить о голову. Кристофера. Все до единой.

Ничего! Накуплю новые. Надо же на что-то спускать его деньги.

Сама не заметила, как оказалась с ним рядом. Просто никакая ваза под руку так и не попалась, и я решила воспользоваться этой самой рукой и влепить ему пощечину.

Особенно когда услышала холодно-безразличное:

– Так было нужно, Лорейн.

Удивительно, но он не остановил меня. Пощечина вышла звонкой, я вложила в нее все свои эмоции. Ладонь закололо тысячами иголок, в то время как сердце кололи какие-то острые осколки.

– Так было нужно тебе!

Не скажу, что стало легче. Хотелось повторить и ударить снова.

– Ну да, особенно мне. – Грейсток поморщился. – Возвращаясь к твоим фокусам: я не стану форсировать события, Лорейн, поэтому потрудись выбрать для меня нормальные комнаты. Иначе выбором придется заняться мне, – припечатал резко.

– Знаешь, наверное, я все-таки погорячилась, – глухо процедила я. – Нет, точно погорячилась. Когда сказала, что больше ничего к тебе не испытываю. Оказывается, это неправда. Я все еще тебя ненавижу.

Меня смерили таким ледяным взглядом, как если бы я разговаривала с ожившим айсбергом.

– Спокойной ночи, Лорейн.

– Кошмарных снов, Кристофер!

Стянув с кровати подушку, швырнула ее, увы, в уже успевшую захлопнуться створку. Ничего легко бьющегося по-прежнему не видела. Вообще ничего не видела из-за застилавшей глаза черной пелены.

В тот вечер ни одна ваза так и не пострадала. Но что-то мне подсказывало, что это вазовое благоденствие скоро закончится.





Глава 11




Не знаю, снились ли плохие сны Грейстоку, а меня так точно всю ночь кошмары мучили. С его участием. Подсознание рождало страшные, ну просто-таки ужасающие картины: храм, и мы с Кристофером стоим у алтаря, взявшись за руки. Смотрим друг другу в глаза и клянемся любить вечно, а он в довесок ко всему еще обещает оберегать меня от всякого зла.

Лучше бы поберег от себя.

Самое ведь настоящее зло в чистом, первозданном виде. Хорды по сравнению с ним все мягкие, белые и пушистые.

Кстати, насчет мягкого. Жуткая картина свадебного ритуала где-то под утро сменилась еще более устрашающей: я лежала на простынях, совершенно нагая перед склонившимся надо мной мужчиной. Прохладный шелк остужал разгоряченную кожу, в то время как жар сильного мужского тела воспламенял каждую мою клетку. Под ним я горела.

Проснулась в холодном поту. Не исключаю, что с воплями. Села на постели, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце. Огляделась. Как же тут душно-то…

Оказывается, я забыла оставить окно приоткрытым, а без свежего воздуха всегда спала отвратительно.