— Потом объясню.
В поместье возвращались, поменявшись местами в санях: Эрих уступил своё место пфальцграфине, а сам занял её — рядом с управляющим.
Герр Уц, осторожно поинтересовавшись у господина нотара о его семейном положении, и узнав, что тот не обременён брачными обязательствами, оживился, тщательно присматриваясь к нему и выводя на разговор. Молодой человек оказался третьим и младшим сыном в семье графа. Несколько лет назад, повздорив с отцом, оставил родовое гнездо и подался в кандидаты на должность нотара. Являясь свободным человеком и христианином, он успешно сдал экзамены и доказал, что его пять органов чувств работают отлично, он имеет доброе имя и происхождение и не был объявлен вне закона или отлучен от церкви. Владение латынью, усидчивость и способность к делопроизводству укрепили его веру в правильности выбранного жизненного пути, а работа некоторое время в канцелярии, где он снискал авторитет смышлёного и подающего надежды молодого человека, наделила практическими знаниями и нужными связями.
Услуги нотаров были строго таксированы и приносили им большой доход. Клиенты предпочитали платить им, а не доводить дело до суда, избегая полного разорения. Репутация нотаров была высокой, что неудивительно, ведь их капиталом была порядочность.
Да и сам Эрих Фрейт, с виду высокий, интересный молодой человек с умным проницательным взором и отличными манерами мог составить выгодную партию не только для нетитулованной невесты среднего достатка, а и для девы из высшего сословия.
Герр Уц потихоньку вздохнул. От него не ускользнуло, какими глазами его новый знакомый время от времени поглядывал на подругу своей спутницы. И то правда — порозовевшее лицо Умертвия, её искрящиеся счастьем глаза, блуждающая на губах улыбка, то, как она вела беседу в таверне, впечатлили даже такого старого отшельника, как он. Всё же, будучи последовательным в своих действиях, Корбл, озарённый неожиданной мыслью, мечтал о претворении её в жизнь. Встреча с нужным человеком казалась весьма кстати. И не только по делу общинного луга.
Всю обратную дорогу домой управляющий хмурил лоб, обдумывая, как наилучшим образом представить успешному молодому человеку свою малолетнюю сестру?
Зима за высокими стенами неприступного замка, не считаясь с желанием людей, молящих о передышке, уж который день подряд засыпала дороги поместья плотным слоем колючего снега, кружила вьюгой, ревела ветром в каминных трубах, трещала жгучим морозом.
В жарко натопленном зале у огромного камина с полыхающим поленом размером с полдерева, собралась вся семья владельца замка и его гости. Раскрасневшиеся от выпитого вина и эля, раздобревшие от сытной поздней вечери, мужчины поглядывали на оживлённо гомонящих женщин, собравшихся в конце длинного стола у подноса с заморским пирогом, приготовленным пфальцграфиней. Наблюдали, как та, подвинув диковину к себе, длинным ножом разрезала его на части. Высокий и прямоугольный, украшенный ягодами вишни, земляники и брусники из варенья, он смотрелся инородно и величественно среди праздничных блюд, изобиловавших жареным мясом, рыбными и фасолевыми пирогами, протёртыми уваренными отварными овощами, копчёной рыбой и, конечно же, традиционным йольским окороком. Особое место заняли круглый лиственный хлеб и сладкая рисовая каша, похожая на кутью. Яблоки, различное варенье, сладкая выпечка никого не интересовали.
Элли, не выдержав напряжения торжественного момента, пользуясь тем, что все не спускают глаз с торта — так назвала пирог компаньонка баронессы — незаметно мазнула мизинцем у его основания, и, подцепив изрядную порцию сладкого крема, усеянного ореховой посыпкой, поспешно облизала пальчик, блаженно подняв очи к потолку. Кто бы мог подумать, что из масла, яиц и леденца с помощью обычной мутовки можно приготовить такое?!
Глянув в сторону мужской компании, расположившейся у другого конца стола, встретилась глазами с нотаром, потупившись, зарделась, прячась за спину сестры.
Эрих, улыбнувшись краем губ, вздёрнул бровь, чуть наклонив голову, следуя за ней взором.
Сегодня Стрекоза была необычайно хороша. Кукольное личико светилось мягким спокойствием, движения были плавными и грациозными. Сооружённая Наташей причёска в виде французской косы, заплетённой набок и украшенная крупной брошью с жемчугом, придала образу девушки таинственности, нежности и скрытой чувственности. Элли, смущённая, без грамма косметики выглядела слегка наивно и обезоруживающе. Куда пропала непоседливая, обиженная на всех девчонка? Было очевидно, что Эриху девушка приглянулась, причём взаимно.
— Этот с вишенкой я отнесу Эугену. — Оглянулась на мужа Тэрэсия, подставляя серебряную тарелку под кусочек кулинарного изыска. — А вон тем в клеточку Элли угостит господина нотара. — Легонько подтолкнула Стрекозу к столику, уставленному серебряной посудой. — Подай тарелку.
— Да, ему в клеточку как раз подойдёт, — усмехнулась Наташа, сглатывая слюну. Кофейные кремовые дорожки, сделанные с помощью кулька, свёрнутого из листа бумаги, позаимствованного у Эриха, вышли немного толстоватыми. — Пусть всегда помнит, что нужно действовать осмотрительно и воздавать должное Правде, советоваться с Честью, руководствоваться Справедливостью и работать с достоинством. — Перехватила взор молодого человека на Элли. Пришло в голову, что Ирмгарду такая красавица подошла бы больше. Вспомнив о Юфрозине, тяжело вздохнула. Захотелось узнать, как складывается семейная жизнь вице-графа и скоро ли молодая семья наградит его сиятельство наследным внуком. В душе шевельнулось беспокойство. Чёртов Бригахбург! Сколько должно пройти времени, чтобы забыть о нём?
Корбл, терпеливо выслушивал — в сотый раз! — рассказ подвыпившего барона о том, как он в прошлом году на охоте заколол кабана. Поддакивая ему и восторгаясь его смелостью, вполглаза наблюдал за пфальцграфиней. Вот уж кем нужно восторгаться! Два дня назад она, наконец-то, рассказала ему кто она и откуда. Повинилась, что под гнётом обстоятельств вынуждена была назваться вымышленным именем и солгать о том, что родом из Фландрии.
Он выслушал её молча, не перебивая и не торопя, когда она на какое-то время вдруг замолкала, нервно потирая руки и невидящим взором глядя сквозь него. Когда речь идёт о спасении собственной жизни, нужно ли осуждать за ложь? А вот то, что Вэлэри решилась на побег одна, без достаточного количества золота и без надежды на помощь, удивило его, повидавшего всякого в своей жизни.
Как он ни старался узнать, кто вынудил её покинуть своё поместье, женщина, вздыхая, неизменно повторяла:
— Нет, герр Уц, вам не нужно знать его имя. Поверьте, этот человек слишком опасен и может, просто проходя мимо, разрушить жизнь любого.
— Тебя тогда долго искали, — попробовал он зайти с другой стороны. — Весь постоялый двор перевернули, — усмехнулся, вспомнив, как насильно втянул её в камору к родильнице, — а ты находилась рядом. К нам тоже заходили…
— Да, я помню. Меня не узнали. Я сама себя не узнала бы.
— Что же они от тебя хотели? Не покрываю ли я опасную беглянку?
— Нет, я никого не убила и ничего не украла. Меня все почему-то принимают за лекарку, — пожала плечами. — Вот и он решил, что я смогу ему помочь.
— А ты отказалась… Но могла попробовать.
— Я не Господь Бог, герр Корбл. Когда обещают лишить тебя жизни, если ты не сможешь помочь, как думаете, это вдохновляет на то, чтобы попытаться? Да я от страха ничего перед собой, кроме виселицы, не видела!
Мужчина тяжело вздохнул. Мелькнула мысль, что Умертвие рассказала ему не всё. Да и кто он такой, чтобы рассчитывать на её полное доверие?
— Видно, от тебя ждали большего.
— Это самообман. Есть люди, которые в состоянии помочь себе сами. У них безграничная власть и много золота. Не мне вам рассказывать, какие двери оно открывает и какие творит чудеса.
— Даже так? — О том, что «этот человек» принадлежит к знати, усложняло дело. Пфальцграфиня должна находиться в розыске.
— Поэтому вам лучше не знать его имени. Он опасен.
— Не с ним ли связано убийство в таверне тем утром?
— Убийство? — Наташа задумалась. — Ничего не знаю про убийство. Впрочем, он способен на всё и данной ему властью может казнить и миловать любого. Говорю же вам, он опасен. И его слуги под стать ему. Видела одного на ярмарке, потому и плохо стало.
Корбл, соглашаясь, кивнул:
— Как я слышал, убийцу казнили сразу же.
— Без суда и следствия… — не удивилась девушка. — Это он. Его рук дело. И вы удивляетесь, почему я сбежала?
— Понятно, — управляющий вскинул голову. — Только слухи ходили разные, обрастая небылицами. То ли пьяный вельможа убил купца, то ли наоборот — купец зарезал вельможу из-за кувшина вина. Прислуга шепталась, что кто-то кого-то застал с собственной женой. А конюхи вообще заявили, что казнили как раз изменницу-жену. Кровищи на конюшне было по колено… Вот так. На постоялых дворах чего только не бывает. Всё слушать… — Махнул рукой.
Всё же она проболталась даже этого не сознавая. Герр Уц внутренне подобрался. Кем должен быть человек, которому дано право чинить расправу на месте? Ого! Пфальцграфиня сама не понимает, с кем надумала играть в прятки. А он? Прячет беглянку, из-за которой может погибнуть вся его семья! И поди потом докажи, что он не знал, кого приютил. Ладони мужчины покрылись липким потом.
Глава 17
Разрезая торт, Наташа чувствовала на себе взгляд Гоблина. Да, она рассказала ему всё! То, что сочла нужным. Ни больше, ни меньше. А вот что касалось Хельги… Однажды та доверилась ей, и это их сблизило, сделав подругами.
Стоило остаться им наедине, обмен рассказами о жизни вдали друг от друга начался с того момента, как Карл фон Фальгахен увёз пфальцграфиню из поместья.
Пока ехали до Хаденхайма, девушка рассказала графине всё, обходя в повествовании моменты, связанные с Бригахбургом и её попаданством.
— Ваш отец умер на моих руках. — Женщины сидели, обнявшись, утирая слёзы и шмыгая носами, как когда-то в замке фон Россена. Залетавшие под опущенный полог крытых саней редкие снежинки оседали на меховом покрывале, таяли на покрасневших влажных от слёз горячих щеках.
— Он так и не узнал, кто вы. — Наташа промокала платком воспалённые глаза. — Возможно, удалось бы разузнать ещё что-нибудь о вашей семье.
— Вэлэри, Манфред умер в беспамятстве. Несколько раз мне казалось, что он приходил в себя, повторяя ваше имя, другие имена и очень часто ещё одно — Стефания.
— Мама, — всхлипнула девушка.
— Мне не позволили проводить его в последний путь, — продолжала Хельга, крестясь. — Потом я была на могиле вашего отца. Он был хорошим человеком и хотел всё исправить, отменив решение о вашем сочетании с Карлом. К тому же рисунки, сохранённые в сундуке на чердаке, сказали о многом. Ваш отец никогда бы не смог предать друга. То, что он жил в этом поместье и владел им, ни о чём не говорит. Оно досталось ему в дар от его величества. Как известно, королю нельзя отказывать. Я понимаю вашего отца.
— Да, стены этого замка давили на него. Он признался мне в этом. Жизнь в нём не принесла ему счастья. Мне тоже. Вы не поверите — совсем недавно я поняла, что не хочу возвращаться туда. С ним связаны мои не самые лучшие воспоминания. — Наташа замолчала, вздохнув. — А вот герр Штольц, прислуга… К ним я бы вернулась.
— Всё так печально, — согласилась графиня. — Ваша сестра… Кто бы мог подумать… — Шептала она обескуражено. — Её компаньонка — Хенрике — без сомнения замешана во всём этом и ей удалось отвертеться… Верю, что кара Господня настигнет её, как настигла Вилли Хартмана. Такие злодеяния не должны оставаться безнаказанными.
— Что-то я уже не верю в торжество справедливости, — поникла девушка. — Что же дальше с вами произошло?
— Когда я узнала, что и вас похоронили, моему горю не было конца. Тогда я решила уехать из Штрассбурха и начать новую жизнь, как советовали вы, купить дом и имя.
— Купить имя? Вы думаете, что по прошествии стольких лет, кто-то сможет опознать в вас ту маленькую девочку из рода Стесселей? У вас же имя мужа. Вы вдова. Не думаю, что вас ищет племянник умершего супруга. Он вас давно похоронил.
— Да, я выросла и изменилась. Узнать меня невозможно, искать незачем. Бретань далеко. И всё же мне будет намного спокойнее, если я сменю фамилию. Эрих советует принять предложение графа Лотэйра фон Борха стать его женой.
— О-о, — удивилась Наташа, — вы доверились нотару?
— Частично. — Сжала пальцы подруги в поисках поддержки. — Это его работа — помогать тому, кто в этом нуждается. За это неплохо платят.
— У вас поклонник граф? — Улыбнулась девушка, пожав ответно руку Хельги и заглядывая ей в лицо.
— Нет, это сделка. Он даёт мне своё имя. Я ему — безбедную жизнь, а его дочери достойное приданое. Он разорён и находится в крайней нужде. К тому же граф давно вдовствует, немолод и болен. Прямых наследников нет. Кроме дочери были сыновья. Погибли семь лет назад во время военного похода в Италию.
— Странные эти господа, — возмутилась пфальцграфиня. — Имеется столько возможностей — даже с минимальным капиталом — наладить своё дело и процветать. Вместо этого они ищут богатых жён, чтобы продолжать тратить их наследство.
— Ну, здесь граф фон Борх не получит больше положенного. Эрих составит договор так, чтобы исключить давление супруга на меня и ограничит его доступ к моим деньгам. Я куплю дом в Аугусте и мы будем только поддерживать видимость семьи.
— Фиктивный брак, — задумалась Наташа. — А если вы встретите мужчину и полюбите?
Хильдегард опечалилась, опуская глаза:
— Нет, это исключено. В моём сердце место только для одного мужчины. Вы знаете его имя. Помнится, вы говорили, что некая прачка ждёт от него дитя?
— Эрна, — оживилась девушка. — По моим подсчётам, если всё будет хорошо, то она родит в конце марта. Уже скоро.
— Я хочу забрать его.
— У Бригахбурга? Пф-ф… — Наташа шумно выпустила воздух. — Даже не знаю… Они с Бруно были очень дружны и он говорил, что сам воспитает ребёнка, если не найдутся родственники… Да! Родственники! Вы же родственница! Только…
— Понимаю, — поникла графиня. — Опальная родственница и меня могут…
— Нет… — пфальцграфиня замялась. — Граф Бригахбург не станет вас сдавать властям…
— Я заплачу ему.
— Не думаю, что он согласится взять деньги. Вы должны быть убедительны. Если он решит, что ребёнку с вами будет лучше, думаю, не станет препятствовать и отдаст его. Только меня волнует его мать. Эрна тоже любила Бруно. Вы сможете отнять у неё ребёнка?
— Господи, как я люблю вас! — Хельга прижалась к Наташе. — Вы такая же честная и благородная, как ваш отец и дороже вас у меня никого нет. Посмотрим на эту Эрну и всё решим на месте. Непонятно только одно: почему вы не вместе с графом Бригахбургом?
— Я не хочу говорить о нём… И не хочу больше о нём никогда слышать… — Участившееся дыхание выдало волнение. Каждое упоминание о Герарде по-прежнему приносило боль. — Мы расстались.