Аэро проснулся, мокрый от пота.

– Не-е-е-е-ет! – заорал он. – Майра, берегись!

Маяк прерывисто пульсировал и был обжигающе горяч. Совершенно растерянный, Аэро лихорадочно завертел головой по сторонам. На его отчаянные крики прибежали Рен и оружейник, но Аэро оттолкнул обоих и, выхватив фальшион, закружился на месте.

– Быстрее! – кричал он. – Надо помочь Майре! Она ранена!

– Майра? – переспросила Рен, ловко уворачиваясь от его клинка. – О чем вы? Звездное пекло, возьмите себя в руки! И уберите меч, пока не поранили кого-нибудь!

Голова кружилась. Аэро совершенно не понимал, где он, не мог ровно стоять на ногах.

– Была гроза и град… – с трудом припомнил он. – Майру, похоже, ударило молнией… и она пропала…

– Гроза? Град? Молния? – повторила за ним Рен и обменялась обеспокоенным взглядом с оружейником. – Капитан, вам просто приснился кошмар. – Она указала в небо. – Оглядитесь: нет никакой бури, небо чистое и прозрачное.

Аэро взглянул на небо: ни облачка. Рен была права, Майра и буря ему только приснились. Но, даже осознавая это, Аэро не мог избавиться от чувства утраты. Молния совершенно точно была настоящая. Он знал, что с Май-рой случилась беда.

Внезапно в руке возникла жгучая боль. Маяк почернел и задымился. Выронив фальшион, Аэро упал на колени и взвыл. Увидев дым, оружейник тут же бросился к Аэро, чтобы осмотреть браслет. Коснувшись золотистой поверхности, он отдернул руку и вскрикнул.

– Проклятье, в чем дело? – обеспокоенно спросила Рен.

– Маяк… он раскален. Никогда подобного не видел. – Оружейник коснулся лба Аэро и побледнел еще сильнее. – Лейтенант, помогите мне! У него жар…

Это было последнее, что слышал Аэро перед тем, как потерять сознание.





* * *


Аэро спал, и горячечный бред стал его реальностью.

Снова и снова он видел, как молния ударяет в Майру и как она исчезает из мира снов. Прежде она всегда словно таяла, но никогда не пропадала разом. Воспоминания уступили место страшным образам: Майра лежит в грязи, а возле нее плачут отважные попутчики. Ее губы посинели, кожа потемнела, распахнутые глаза остекленели. Она не дышала.

Жар не спадал. Аэро потел, бредил и постоянно что-то кричал. Порой до него долетал голос Рен:

– Жар… озноб… почему он болен? Это же просто сон!

И голос оружейника:

– Сны – не всегда просто сны, они могут быть проводниками. Вы же видели надписи на песке. Как еще их объяснить? Отчего-то Маяк повредился, и теперь он пытается починить себя. Будем молиться, что капитану хватит сил.

– А если не хватит? – беспокоилась Рен.

– Мы делаем все, что можем. Остальное зависит только от него.





* * *


Прошло несколько дней, прежде чем Аэро очнулся, но жар по-прежнему не спадал. Рен ухаживала за ним, давала пить, смывала рвоту. Лишь на седьмой день Маяк остыл и его пульсация перестала быть хаотичной. Снова начали доноситься голоса Верховных командующих – то громкие, то тихие, словно кто-то медленно крутил регулятор громкости. Однако Майру Аэро не видел. Она исчезла.

Как-то утром Рен пришла помочь ему подняться с постели и выйти на свежий воздух.

– Идемте, вам нужно на воздух, – уговаривала она Аэро, когда тот попытался отмахнуться и снова заснуть. – Сколько времени прошло…

– Все хорошо, я сам! Не обязательно со мной нянчиться.

Он уже достаточно оправился, чтобы стыдиться собственной беспомощности. Встал, на подгибающихся ногах сделал шаг и непременно рухнул бы, но Рен его подхватила.

– Я вас умоляю… – Тревога в глазах делала ее старше. Казалось, ей было больше шестнадцати лет. – Капитан, что бы ни произошло в том сне, вы чуть не умерли. И потом, я видела намного более ужасные случаи, пока дежурила в Лазарете.

Спорить сил не осталось, и Аэро подчинился. Рен отвела его наружу. Прихрамывала она совсем чуть-чуть, рана на лодыжке быстро заживала. «Ну хоть кто-то из нас может ходить», – подумал Аэро.

Он сделал еще один неверный шаг.

– Значит, я выбыл из строя на восемь дней?


– Так точно, капитан, – ответила Рен. – На восемь долгих дней.

– Звездное пекло, – выругался Аэро. Ему претило ощущение беспомощности.

– Починили капсулу, ничего не скажешь. – В ее голосе снова прорезались насмешливые нотки, однако Аэро точно знал, что Рен по-прежнему сильно волнуется за него. Они прошли еще несколько шагов. Приходилось часто останавливаться, чтобы Аэро мог отдышаться. И с каких это пор несколько метров отнимают у него столько сил?

– Ну, продолжай, – велел он. – Уверен, тебе не терпится спросить о ней.

– О ней, сэр? – как можно спокойнее произнесла Рен. Щеки Аэро налились жаром, но вовсе не от лихорадки или палящего солнца.

– Брось, ты знаешь: о девушке, имя которой я выкрикивал, прежде чем вырубиться.

Пришла очередь Рен откровенно смутиться:

– Э-э… точно. Можете опустить мрачные детали, я вроде как все поняла. Оружейник предположил, что девушка – носитель из другой колонии. Прежде космические Ковчеги могли сообщаться через носителей. Связь обеспечивали Маяки.

– Да, то же говорил старый оружейник накануне дуэли с майором Виником, но колонии давно уже не общались – с тех пор, как на Марсе обнаружилась утечка воздуха, а Четвертый ковчег пропал на темной стороне Урана…

Рен вскинула руку:

– Не обязательно мне все это повторять! Я тоже печалилась на уроках истории в Агогэ. Просто подведем итог: они все сгинули, и мы на целых семь веков остались одни.

– Пока не появилась Майра.

– Именно, пока не появилась ваша тайная возлюбленная из снов…

Аэро слабо ткнул ее локтем в ребра.

– Эй, осторожней! – притворно оскорбилась Рен, хватаясь за оружие. – Уж теперь-то я вас в поединке одолею.

– Меня-то, больного?..

– Победителей не судят, – ухмыльнулась Рен. – Сами об этом говорили.

Оба рассмеялись. Аэро очень не хватало смеха.

Когда они возвращались к стоянке, Аэро попросил ее показать надписи на песке. Он слышал, как о них упоминал оружейник. Рен привела Аэро к капсуле – приличный участок был накрыт полиэтиленовой пленкой, придавленной инструментами. Аэро осторожно приподнял уголок, открыв сложные инструкции, полные непонятных слов, которых сам он никогда бы не написал. Провел по линиям пальцем, углубляя рисунок, потом взглянул на Рен.

– По-прежнему считаешь, что это был просто сон?

– Вот тут вы меня подловили, капитан, – ответила она, глядя на записи и морща лоб. – Но для меня все это – полная белиберда.

– Эта белиберда объясняет, как починить капсулу. Майра меня научила. В своей колонии она была инженером, хорошим инженером. Как и ее отец.

Он еще раз просмотрел надписи и каким-то чудесным образом вспомнил все, что показывала Майра. Правда, когда он добрался до последней строчки, то нахмурился.

– Она не успела закончить… Ударила молния. – Аэро указал на пробелы. Вновь перед мысленным взором во всех подробностях разыгралась жуткая сцена.

– Последнего пункта нет? – спросила Рен, опускаясь рядом на колени и вглядываясь в строчки. – Можете связаться с ней через Маяк? Спросить, что делать?

Аэро взглянул на браслет: устройство едва пульсировало слабым зеленоватым светом. Что бы ни произошло во сне, Маяк оказался поврежден, а сам Аэро чуть не погиб, хотя молния в него не ударила.

– Не выйдет… – сказал он. – Связь прервалась.

Он кашлянул, чтобы скрыть нотки горечи в голосе, но Рен все равно их уловила.

– Думаете, она погибла, да? – со свойственной ей прямотой спросила лейтенант.

Аэро закрыл глаза и погрузился в себя. Обратился к Маяку – бережно, осторожно, не желая повредить его еще больше, – и тут же в руке возникла боль. Что еще хуже, Аэро почувствовал пустоту. Как будто остался один во Вселенной.

«Я что, последний носитель?» – подумал он.

Открыв глаза, встретился с немигающим взглядом Рен.

– Надеюсь, что нет, – сказал Аэро, – но опасаюсь худшего.





* * *


Окрепнув достаточно, Аэро стал работать над кораблем денно и нощно, не дожидаясь наступления темноты и совсем не волнуясь о возвращении зонда. Сейчас он хотел починить капсулу, пусть даже в конце последнего своего путешествия найдет лишь могилу Майры. Он дал клятву и не намерен был нарушать ее.