* * *
Это было чересчур – но это было важно, я считаю. Лига Патрика Генри получила больше откликов, чем я ожидал, но намного меньше, чем нужно, чтобы принести результаты. Но мы упорно продолжим этим заниматься.
РАЗНОЕ
15 мая 1963: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Спасибо за тот аншлаг чеков. Джинни забрала их все. Вы будете рады услышать, что я купил ей ещё одно кольцо с изумрудом, весьма дорогое, ведь это гарантирует, что я вернусь к работе в самом ближайшем будущем.
Джинни всё та же, она так наполивалась из своей поливалки по всему саду [дом Колорадо-Спрингс], что уже не разбирает, то ли она нездорова, то ли опустошена досуха. После каждой ванны приходится носить воду вёдрами, Джинни наливает, я таскаю. Я расставил в саду четыре бочки, и в них уходит каждая капля помывочной воды – для рук, для ванны, для посуды, – а из них она берет воду для старой доброй лейки. Тем временем я рою вокруг дома дренажную канаву, чтобы отводить всю дождевую воду (если тут вообще когда-нибудь пойдёт дождь!) от дороги и с крыши в моё водохранилище. Я выстилаю её бетонной черепицей, чтобы не пускала ил, который может забить мой насос. После этого я собираюсь заняться (очень дорогим!) подземным резервуаром и иммерсионным насосом, чтобы использовать воду из отстойника для ирригации. У нас тут отнюдь не временные трудности; за десять лет население этого округа удвоилось, а мы находимся в засушливой области. (Помните то пастбище, на котором Вы охотились на антилопу.) Дальше будет только хуже, а не лучше, и я намереваюсь сделать нас настолько независимыми от водной компании, насколько это возможно. А больше никаких новостей. Мы ни черта не делаем, только таскаем воду.
5 июля 1963: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…и из-за этого я так замедлился с ответными письмами; я задолжал письма всем, кому только можно, а сам едва поспеваю отвечать на срочную деловую почту и отсылать чеки по счетам. Вчера я отметил Четвёртое июля тем, что привёз Джинни домой из больницы. Дело было не в таинственной болезни, которая преследует её так долго (с этим всё так же плохо, если не хуже, чем когда-либо); это была операция на правом запястье, ортопедическая хирургия, пришлось залечивать травму, которую она получила, бесконечно таскаясь с тяжёлой лейкой, когда пыталась спасти свой сад. Да, она спасла сад, и, разумеется, я сейчас доделываю систему водоснабжения, которая сделает нас независимыми от водной компании и позволит ей поливать с помощью насоса и шланга – но травму она уже получила, в тот месяц, когда каждую каплю воды приходилось таскать вручную. Ей стало так плохо, что она этой рукой не могла даже поставить подпись, поэтому они вскрыли ей запястье и прооперировали его.
А поскольку она правша, настолько, что едва может держать вилку левой рукой, и её правая рука ни на что не годится, пока не заживёт, а я – медленная и неумелая домохозяйка, у нас тут мало что доводится до конца, за исключением того, что делается легко и сразу, тем более что я пытаюсь как можно больше времени тратить на механические работы. Водопровод имени Хайнлайна завершён до той стадии, что он уже работает, но у меня ещё полно нескончаемой каменной кладки и плотницких работ, прежде чем система станет совершенно безопасной от внезапных наводнений и благоустроена настолько, что перестанет походить на заброшенный проект по сносу трущоб.
3 сентября 1963: Роберт Э. Хайнлайн – Пэгги Блассингэйм
Я не буду посылать ему [Лертону] цветы; доктор почти наверняка запретил ему грубую пищу. Я хотел бы отправить ему по почте блондинку, но есть какое-то дурацкое Уложение о домашнем скоте. Я полагаю, что лучшая вещь для него, которую можно сделать – выйти из этого чреватого язвой бизнеса. (Я на его месте давно бы сошёл с ума.) Но когда граф действительно уйдёт, я и почти наверняка многие другие будем вынуждены волей-неволей тоже уйти.
Ему могло бы пойти на пользу, если бы он приехал сюда и порыбачил в течение месяца – в реках Колорадо недостаточно рыбы, чтобы кого-то обеспокоить.
А до той поры он должен избегать газет, авторов, издателей и редакторов.
23 августа 1964: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
[По поводу прибытия письма на имя «Роберта Э. Хайнлайна, Соединённые Штаты Америки»]
Послал этот пустой конверт, чтобы Вас позабавить… Его доставили вообще без задержки, почтовый штемпель поставлен 9-го, а ко мне пришло 11-го, через обычную почту. Можете его не возвращать.
ПОЛИТИКА
15 июня 1964: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я всё ещё ничего не сделал как профессиональный писатель, а наше семейство день и ночь лихорадит политика. Я не намеревался принимать никакого реального участия в этой кампании, кроме пожертвования денег, в то время как Джинни посвящала ей практически всё своё время. Но я оказался в ситуации отставной пожарной клячи, которую отрядили возить молочный фургон – но тут прозвенел школьный звонок… и молоко раскатилось по всей улице! На прошлой неделе я внезапно обнаружил, что председательствую на политическом митинге, впервые за четверть века, кооптированный организаторами без всякого предупреждения в самую последнюю минуту. Вынужден признать, что мне это, скорее, понравилось. И теперь я оказался втянут во многие другие политические дела и посвящаю им, возможно, вполовину меньше времени, чем Джинни.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Прошедшей осенью я оказалась сильно вовлечена в политику – наша группа начала кампанию «Золото для Голдуотера»[192]. Мы организовали штаб-квартиру в Колорадо-Спрингс на первом этаже магазина, который пожертвовал нам свою площадь, собрали там агитационную литературу, значки и прочие атрибуты.
Шестеро из нас согласились отдавать один день в неделю работе в штабе, здесь проходили всевозможные митинги и выступления. Роберт дал своё благословение моим начинаниям, и мне было разрешено тратить столько денег, сколько мы можем себе позволить по моему мнению.
Он сопровождал меня на политические званые обеды и другие мероприятия и спустя какое-то время не смог сохранять политическую пассивность, поэтому он присоединился ко мне. Его активность стала для меня откровением. Вместо того чтобы просто заряжать цену за книгу, он ставил на стол банку для пожертвований и требовал делать взносы, получая гораздо больше от каждого клиента. Он устраивал званый обед по 50$ с носа и распродавал все приглашения. Некоторые покупали билеты и возвращали их ему, чтобы снова пустить в продажу, и он снова продавал их, иногда по два или три раза каждый, добывая много «Золота» для кампании.
Телефон звонил постоянно, и он не мог дописать ни одну рукопись. Мы были полностью вовлечены в уже проигранную кампанию. В конечном счете мы признали это и начали строить планы уехать в Южную Америку после голосования в День выборов.
2 октября 1964: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Мы всё ещё оплакиваем Шэмрок, но её маленький золотой котёнок[193] здоров и в хорошем настроении. А сейчас я должен бежать, одеваться и мчаться на ещё один политический обед.
ЧУЧЕЛО СОВЫ
15 апреля 1967: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Джинни принесла домой чучело совы и вручила его мне. Она смеялась над своей шуткой до колик, сильнее, чем тогда, в октябре 65-го, когда в Юте нас заблокировали на 70-мильной автостраде 5000 мукомольных овец. Несколько лет я повторял семейную поговорку по поводу бесполезных подарков: «Вот чего мне всегда не хватало – чучела совы».
И вот она мне его вручила. Фразочка про сову – из времён моего детства. Вы помните Хэрбридта Гарри, Белинду Прекрасную и Рудольфа Рассендила Злыдня[194]? Ну, однажды на Рождество приблизительно сорок лет назад Белинда подарила Гарри смокинг, который сидел на нём как носки на петухе, а он подарил ей чучело совы – на что она мрачно сказала: «Вот чего мне всегда не хватало».
Так что теперь у меня есть именно то, чего мне всегда не хватало, и чучело совы (теперь её зовут «Афина Паллада») взгромоздилось прямо передо мной, как раз за пишущей машинкой.
ЧИТАТЕЛЬ
10 декабря 1968: Лертон Блассингэйм – Роберту Э. Хайнлайну
…тем не менее не все Вас любят. Этим утром мне позвонила обезумевшая мать из Миннесоты, её четырнадцатилетний сын в третий раз сбежал из дома. На его столе она нашла ваше имя и мой адрес. Он прочитал все Ваши книги, и она считает, что он сбежал, чтобы найти Вас. Перед тем как удариться в бега, он залез в кошелёк своей матери и в заначку своего отца, так что при нём около 2000$.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Мы никогда не видели этого мальчика.
VIP
20 марта 1969: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я чуть не упал со стула. Наши билеты прибыли с пометкой «VIP», без дураков. Я думал, что «VIP» было всего лишь оборотом речи – но ей-богу, наши билеты были с этой пометкой. Я смеялся, пока не охрип.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: В начале 1969-го пришло приглашение от бразильского правительства, посетить кинофестиваль, который должен был состояться в Рио-де-Жанейро[195]. Все расходы оплачивались правительством – мы были гостями. От нас в качестве оплаты требовалось только, чтобы Роберт выступил с речью.
Роберт написал об этом Лертону в постскриптуме к деловому письму. Его речь прозвучала в театре во французском посольстве.
На моей памяти, это была единственная бесплатная поездка, на которую Роберт согласился, в неё даже была включена «зелёная зона» в порту – ни таможни, ни иммиграционного контроля проходить было не нужно. Зато по возвращении в Нью-Йорк всё было совсем по-другому!
ОЦЕНКА
21 ноября 1968: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я говорил Вам об оценке моих рукописей и др., которые я пожертвовал в Калифорнийский университет? Если нет, я обязан это сделать – потому что я был поражён. Оценка была сделана Робертом Метцдорфом[196] из Нью-Йорка и Коннектикута, и ФНС волновалась из-за длинной задержки получения оценки. Но университетский библиотекарь хотел именно этого оценщика и никого другого, из-за его высокого престижа и его прошлых успехов, когда его оценки становились аргументом в судебных спорах. Так что когда Метцдорф закончил работы в других местах, он заехал сюда и выполнил мой маленький заказ.
Он оценивал всего лишь фрагмент того дара, который теперь находится в библиотеке университета, а именно, около двух третей моих рукописей плюс несколько коробок зарубежных изданий и немного [книг в мягкой обложке] на английском языке. Сумма, в которую он оценил этот фрагмент, была 30 230.00$ – и я был поражён.
Правда, Джинни прикинула стоимость всей коллекции в 25 000$ с небольшим – но это была цена полного набора рукописей, плюс вся наша библиотека, плюс несколько ценных картин, а также несколько других вещей. Так как ФНС разрешает делать налоговые вычеты на подарки движимым имуществом только после того, как они физически поменяют владельца, я беспокоился, что оценка стоимости того, с чем я был в состоянии расстаться (несколько рукописей плюс немногие не очень ценные книги), могла оказаться меньше, чем стоимость экспертизы – т. е. оставить меня в чистом минусе по деньгам и с большой потерей рабочего времени, потраченного на каталогизацию и подготовку материалов для библиотеки. Я никогда не думал о моих старых рукописях и записках как о чём-то ценном. Чёрт, по мне, так это были просто бумажки, которые загромождали мои папки, но которые я не смел выбрасывать по деловым причинам. Что касается зарубежных изданий и книг в мягкой обложке, в течение многих лет я раздавал их любому, кто возьмёт.
Я всё ещё жду, что ФНС развопится по поводу оценки. Я очень рад теперь, когда мы заполучили оценщика номер один. Если ФНС не примет его оценку, я со спокойной душой предъявлю её в Налоговом суде.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: ФНС не возразила против оценки, данной этим бумагам.
КОШКИ
12 января 1957: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Пикси умирает… уремия, слишком далеко зашедшая, чтобы надеяться на ремиссию; несколько дней назад ветеринар отправил его домой умирать. Сейчас ему не больно, и он всё ещё мурлычет, но он очень слаб и изо дня в день становится всё более истощённым – как будто по дому бродит маленький жёлтый призрак. Когда у него начнётся период боли, я должен буду помочь ему миновать его, и надеяться, что он наконец-то найдёт дверь в лето, которую искал. Мы очень всем этим подавлены… мы стали чрезмерно привязанными к этому маленькому котику. Конечно же, мы знали, ещё когда он только появился у нас, что это должно будет случиться, и я скорее предпочёл бы пережить своего домашнего питомца, чем он переживёт нас – мы лучше приспособлены, чтобы выдержать это. Однако от этого нисколько не легче…
23 марта 1959: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Полька Дот[197] принесла котят на День Св. Патрика[198], вот как это было: мы с Джинни были все как на иголках, видя, что кошке сильно нехорошо от всего этого. Я поднялся в час ночи, Джинни только что легла спать. Поки притащилась в мой кабинет и там у неё начались родовые схватки. Так что я почти час держал её за лапу, после чего она разродилась пёстренькой кошечкой – Брайди Мерфи[199]. В течение следующих трёх часов она испытывала большие неприятности, поэтому мы подняли её ветеринара с постели, и он приехал к нам. Он сделал ей инъекцию экстракта гипофиза; вскоре у неё начал появляться ещё один чёрно-белый мальчик (Блэрни Стоун)[200]; бедный маленький Блэрни не смог этого завершить… задохнулся во время родов, он был мёртв к тому времени, когда мы смогли его извлечь, хотя был жив, когда только появился. Кошка зверски прокусила Джинни руку (Джинни кричала, но не отпускала… и кошка тоже не отпускала). На рассвете мы втроём и Поки отправились в клинику, где ей сделали кесарево сечение для третьего и последнего (Шэмрок О’Тул, ещё одна трёхцветная девочка, полный близнец Брайди). Около 8 утра мы принесли мать и дочерей домой, Джинни успела только подремать, а я вообще не спал. У всех трёх сейчас всё хорошо, и котята за шесть дней стали вдвое больше. Что меня поразило больше всего в этом деле, так это хирургическая процедура в стерильных условиях, на том же уровне, что и у людей, это разительно отличается от хирургии животных, какой она была всего лишь двадцать лет назад.
10 апреля 1961: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму