Мы могли высаживаться на пляжи без всяких пристаней, туда, где можно было пообщаться с местной дикой природой. «Мокрые» высадки означали, что мы должны были идти к берегу по мелководью на скалистых пляжах.
«Lindblad Explorer» был маленьким судном, построенным с ледокольным носом. Пробираясь сквозь паковые льды, мы наблюдали местную фауну. Группы тюленей лежат повсюду на льду, греясь на солнце или просто отдыхая, иногда их слегка беспокоит наше приближение и они предпочитают скользнуть в воду, но многие из них только поднимают голову, уставившись на нас.
Мы сели на «Lindblad Explorer» в Пунта-Аренасе на Магеллановом проливе. Первое, о чём нас предупредили, это экономия воды – души были лимитированы по времени, на которое открывался поток воды, и мы были предупреждены о необходимости беречь воду, так как судно не могло пополнять недостаток пресной воды из солёной, чтобы поддерживать бесперебойно водоснабжение, если мы начнём расходовать слишком много. Вода в душе включалась только на одну минуту, а затем отключалась. В конечном счёте мы догадались, что в душе можно вымыться примерно за две минуты, если делать это в японском стиле, сначала намыливаясь, а затем смывая мыло.
На судне были немного спартанские условия, но после периода адаптации мы нашли их удовлетворительными.
На борту «Lindblad Explorer» было множество лекторов. Это были специалисты в различных дисциплинах и здесь ежедневно читали лекции о различных аспектах тех вещей, которые мы видели или собирались увидеть. Беседы о механике ледников, о морских млекопитающих и птицах, история Антарктиды, от первых исследований до последних – всё это было частью нашего тура.
Влезать во все эти предметы одежды в маленьком пространстве было весьма непросто, но мы научились. Самыми трудными были ботинки, потому что их нужно было надевать после брюк, а объёмы на талии мешали наклоняться, чтобы их зашнуровать. Мы были похожи на плюшевых мишек.
Первый берег, на который мы высадились, кишел пингвинами разновидности «воротниковый». У них имеется отличительный признак, который дал им имя, чёрная полоска перьев, проходящая ниже клюва. Представьте тёмный песчаный пляж, небольшой прибой, разбивающийся о берег, со всех сторон скалы, вокруг разлеглись несколько тюленьих гаремов и десятки, сотни, тысячи, сотни тысяч пингвинов – и Вы увидите всю картину. Пингвины входили в прибой, пингвины возвращались из своих рыбацких экспедиций, прогуливались и едва обращали на нас внимание, когда мы приблизились, чтобы рассмотреть колонию, а то и вовсе игнорировали. Когда мы наклонялись за чем-нибудь на земле, мы становились с ними примерно одного роста (они высотой примерно по колено), они запросто подходили к нам, осматривали, отворачивались и уходили. Они глядели на нас сначала одним глазом, затем другим, потом поворачивались спиной, махали хвостиком и удалялись прочь.
(Я подобралась слишком близко к одной из тюлених и была изгнана владельцем гарема. Должно быть, это было то ещё зрелище, как я пытаюсь убегать в этих тяжеленных ботинках и одежде – очень медленно, потому что в них невозможно передвигаться очень быстро – от преследующего меня тюленя.)
Мы возвращались из экскурсии обратно к колонии через небольшой ручей с очень холодной талой водой, сопровождаемые пингвинами. Эти бедные маленькие существа должны пройти около мили, чтобы половить рыбу, которой они кормят птенцов.
Походка пингвина весьма неуклюжа, но у них есть и другой способ передвижения на снегу. Он плюхается на живот и скользит по снегу довольно быстро.
Иногда они собираются группами на скалах у края воды, пытаясь понять, стоит ли вообще нырять в эту воду. Когда группа достигает определённого размера, один храбрец ныряет в воду, за ним следует большинство других. Потом скапливается другая группа, и они проходят через всё это снова. Возвращаясь, они бьются о скалы, но в конечном счете взбираются на них и неловко ковыляют к своим птенцам.
Передвижение в воде – посредством дельфиньих прыжков. Вверх и вниз, каждый раз добывая немного криля для пропитания, а некоторое время спустя они возвращаются кормить птенцов.
Их белая грудка часто испачкана розовым цветом криля, но, как правило, она безупречно чиста. Гнёзда пингвинов построены из мелких камней, которые они бесстыдно крадут друг у друга. Один экспериментатор поместил стопку мелких камней, окрашенных красным в одном углу колонии, а когда он вернулся, красные камни были рассеяны по всей колонии. По одной из брачных традиций самец дарит своей избраннице маленький камень. По другой – две птицы вытягивают свои шеи прямо вверх, издавая свадебную песню.
Гнездовья весьма шумные и довольно грязные (а также вонючие) благодаря гуано. Тем не менее мы были очарованы этими птицами и их образом жизни. После вылупления из яйца птенец пингвина покрыт пушком, который он сохраняет в течение некоторого времени, постепенно заменяя его парадным костюмом. Некоторые виды оставляют птенцов с нянями, пока сами уходят на рыбалку, и тогда можно увидеть, как эти очень юные птенцы собираются в одном месте. Я наблюдала за одним из питомников – «няня» опекает отбившихся от стаи, загоняя их назад в группу, где они остаются до тех пор, пока не вернутся родители.
Леопардовые тюлени едят пингвинов, если им удаётся поймать их во время плавания. Так появляются осиротевшие птенцы. В конечном итоге их съедают поморники. Гнездовья могут быть обширными, мы видели одно, по оценкам экспертов, в нём было около миллиона птиц.
Мы смотрели на пингвинов как на маленьких людей. Они умеют вызвать к себе симпатию у любого, кто вступает с ним в контакт. То ли причина в их вертикальном положении, то ли в их неуклюжем передвижении на их ногах, а возможно – в «академических шествиях», которые они устраивают к берегу и обратно.
Было много аделий, антарктических, папуанских и некоторых из более крупных видов, таких как королевские и императорские, которые, встав вертикально, достигают около четырёх футов роста. Они смотрят на весь мир как пожилые профессора.
Мы устраивали на «зодиаке» такие круизы, когда вообще не причаливали к берегу, просто наблюдали за дикой природой из лодки. Во время одного из них на поверхности воды появились киты. Нам сказали, что это горбатые киты весом в тридцать тонн. Они играли вокруг нас во время и после приёма пищи. Как много криля требуется съесть таким существам! (Криль – крошечные, подобные креветкам создания, бледно-розовые и почти прозрачные, с большими чёрными глазками. Я запомнила такие цифры: чтобы получить один грамм криля, нужно взять тридцать особей.) Эти крупные киты заглатывают морскую воду, полную криля, и процеживают её через китовый ус. Их глотка сжимается с каждым большим глотком, и вода изливается каскадом, когда они отцеживают криль.
Несколько китов приплыли к лодке и проплывали под ней. Мы видели их плавники в воде под лодкой. Один из них выпрыгнул из воды, и мы смогли увидеть его спину, а затем хвостовой плавник, усеянные пятнами раковин моллюсков. Все были немного напуганы этими демонстрациями… наше утлое судёнышко было слишком близко к этим огромным животным.
Большинство тюленей Уэдделла носят шрамы от контакта с китами-убийцами – мы видели их. Тюлени ныряют в воду без малейшего всплеска и уплывают прочь скользящими движениями. В море они иногда позволяют любопытству брать верх, и тогда они выставляют свои морды из воды и глазеют на нас.
Большие бакланы (поморники) гнездятся на отвесных скалах, тут множество гнёзд, цепляющихся за утёсы – из всех выглядывают птенцы бакланов.
Был ужин с барбекю на Аргентинской станции в Райском заливе. Она закрывалась на зиму, когда учёные возвращаются домой. К сожалению, вышло так, что наше судно везло на продажу партию шапочек ручной вязки, эти шапочки были у каждого из нас. На них было вышито «Война на Фолклендах, 1982». Мы об этом позабыли и вошли в этих шапочках. Я сказала Роберту, и он повернул свою шапочку задом наперёд, а моя зацепилась за шпильки. Я чувствовала себя неловко перед нашими хозяевами.
На обратном пути наш рулевой показал себя фанатиком гонок с китами, и мы потратили полтора часа, преследуя каких-то финвалов, к которым мы даже не приблизились.
Судно останавливалось у острова Паулет в Море Уэдделла и у Острова Обмана. Считается, что здесь находится единственный в Антарктике открытый плавательный бассейн. Вода в этой области достаточно тёплая, чтобы в ней плавать, из-за подземных источников тепла (термальная активность). В Антарктиде есть несколько действующих вулканов, таких как гора Эребус, где несколько лет назад произошла фатальная катастрофа Новозеландских авиалиний. Над горой Эребус обычно подымается выходящий из неё столб дыма.
Летом в Антарктиде гостят примерно 1200 человек из США, большинство из них – в проливе МакМердо, на нашей главной базе. А ещё у нас там есть Станция Палмер, которую мы посетили, База Сайпл и базы на Южном полюсе.
Вероятно, посещение МакМердо пришлось на самый холодный из всех дней – когда наш «зодиак» причалил, мы уже почти отморозили себе щёки. Мы изо всех сил бросились вверх по склону к базе, но несколько раз нам приходилось останавливаться и садиться, чтобы передохнуть. В конце концов, мне пришлось реквизировать автобус, который отвёз нас к штабу.
Роберт встретил много своих поклонников среди людей в Антарктиде. На Станции Палмер один мужчина спал во время визита судна. Когда он услышал, что Роберт был среди туристов, он позвонил на судно, и они поговорили.
В одном из круизов на «зодиаке» мы встретили морских львов, которые затеяли игры с нашей лодкой. Их головы поднимались над водой, и они наблюдали за нами, но когда мы к ним подплывали, они ныряли и выскакивали совсем в другом месте. У морских львов отличная от тюленей манера передвигаться, они умеют ходить, используя свою заднюю часть туловища.
Один круиз был среди айсбергов, для осмотра скульптур, созданных ветрами, морозами, плавлением и таянием. Нам говорили, что возраст некоторых айсбергов может достигать сотни лет. Айсберги бывают различной формы: вначале плоские (брусковые, только что родившиеся из шельфового ледника Росса), они, подтаяв, превращаются в замки, средневековых монстров и во все иные формы, какие только можно вообразить. Однажды вечером, когда мы ужинали, капитан заметил два огромных айсберга и направил судно плавать вокруг них. В какой-то момент мы оказались в области, где плавали шестьдесят исполинских айсбергов.
Вечеринка с шампанским состоялась на леднике. Лёд – изумительное вещество, ледовые скульптуры красивы, но их трудно описывать.
Были альбатросы различных видов, в том числе странствующий альбатрос – вероятно, крупнейшая из известных птиц. Мы также видели буревестников, могли подойти к гнёздам и посмотреть на птенцов.
По пути туда и обратно мы проплывали участок моря, который называется Антарктической Конвергенцией, воды здесь весьма бурные. Многие из пассажиров вынуждены были использовать средства от морской болезни, но большую часть времени в это плавание спасательные леера повсюду были убраны.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Мы с Робертом предприняли ещё одну поездку на «Lindblad Explorer» через Северо-Западный проход на Восток. Хотя тридцать три других судна сумели достичь Берингова пролива, наше было первым, которое прошло полностью весь маршрут до Японии, во время навигации Северо-Западного прохода.
Глава XIII
Смесь
30 марта 1956: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я приобретаю загар и боли в пояснице, занявшись совершенно новой и очень сложной ирригационной системой. Когда она заработает и я закончу небольшой ремонт дома [Колорадо-Спрингс], я займусь новой историей. Моё намерение состоит в том, чтобы попытаться сделать несколько рассказов этим летом и не садиться за новый роман хотя бы до Дня Труда.
14 апреля, 1956: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Мы всё ещё как безумные занимаемся озеленением территории, и у меня ноет каждая косточка, оттого что я изо дня в день работаю кайлом, лопатой и тачкой. Я только что закончил огромный ирригационный проект. Ну, то есть это для меня он выглядит огромным, а теперь, когда трубы зарыты, он таким уже не выглядит. Сегодня у нас дождь, снег, дождь со снегом, град и снежная крупа, и я решил немного подтянуть бумажную работу. Я рассчитываю возобновить писать с понедельника и за две недели планирую выпустить несколько рассказов и микрорассказиков, прежде чем приступлю к новому роману.
25 июля 1956: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Джинни провернула некую махинацию, которая позволит Вам стрелять по виду на жительство, если у меня не получится… Джинни также подала заявление на лицензию – если хотите, можете стрелять по её лицензии. Всё, что Вам потребуется – это убедить смотрителя, что Вы женщина с рыжими волосами.
P. S. В прошлую субботу я впервые за двадцать два года (не считая одного кота) пострелял из пистолета. Три 10 и две 9, всего 48 в первой серии. Я должен был на этом остановиться, потому что в следующих пяти слился аж до 42, в среднем получилось приблизительно 45.
20 августа 1956: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Не стоило так налегать на каменную кладку, она вполне способна состарить тебя раньше времени. Но мне она нравится больше, чем любая другая физическая работа, за исключением того, что она сводит меня в могилу.
3 октября 1958: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Спасибо за фото Сократа, супержирафы. Он всё ещё не приехал: его по-прежнему держат в карантине в Хобокене, а тем временем они пытаются спланировать маршрут до Колорадо-Спрингс, на котором не будет слишком низких для него мостов или туннелей – если бы это зависело от меня, то я бы зарядил его по полной барбитуратами, вытянул в полный рост на полу и пригнал бы сюда в товарном вагоне на скоростном поезде. Они его угробят при перевозке, погибнет если не от мостов, то от пневмонии. А между тем здесь его ждут две овдовевшие леди-жирафы; их покойный муж сумел повеситься, что довольно ловкий трюк для жирафа. [Это был ответ на посылку Лертоном Блассингэймом фотографии жирафа, который должен был прибыть в зоопарк в Колорадо-Спрингс.]
14 июля 1961: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я в добром здравии, а вот Джинни нет. У нас была отвратительная погода, и это привело к тому, что теперь у неё сломано несколько рёбер. Вот как это произошло: я строил ирригационную дамбу для её сада и спроектировал её так, чтобы получилось не только полезное сооружение, но и большой декоративный бассейн. Мы назначили на четвёртое июля большую вечеринку, и поскольку ранее я установил тут электрический насос для ирригации, я теперь подключил его, чтобы он работал как фонтан замкнутого цикла. Он поднимает в воздух тридцатифутовую струю, освещённую прожектором, в самом бассейне подсветка цвета морской волны, очень красиво и как раз для вечеринки с ужином в саду.
Начались дожди.
Чёрт возьми, какие начались дожди! И 2 июля водоём был забит коричневой слизью. Джинни помогала мне его чистить – и поскользнулась в слизи, и упала на валун, и сломала себе рёбра. Теперь она спелёната как мумия, но не хочет пребывать в покое и не идёт на поправку, у неё всё болит – вот теперь-то я понял, как на самом деле полезны жёны, когда у них всё в порядке.
(Но, так или иначе, вечеринка состоялась на отлично. Мы принимали шестьдесят четыре человека – у нас теперь достаточно столиков для пикника с пивом в саду – Джинни сшила около ста ярдов флажков, я сделал мольберт для точной полноразмерной копии Декларации Независимости, у нас была военная и патриотическая музыка по внешней акустической системе, и я организовал бар, который мог обслужить чем угодно, от мятного джулепа или коктейля «Sazerac» до Сингапурского слинга[185]. Отлично провели время – и Джинни до следующего утра позабыла про свои болячки. У Шэмрок[186] снова будут котята.
ПАТРИК ГЕНРИ Н. Э
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Однажды утром в начале апреля я принесла газету вниз, чтобы, как обычно, почитать за завтраком. Роберт всё ещё спал, а по правилам нашего внутреннего распорядка его ни в коем случае нельзя было тревожить, пока он не проснётся. Но в этот день всё было по-другому.
Вся страница была занята обращением людей из SANE[187], которое было подписано многими местными жителями, теми, кого мы знали… Я пренебрегла нашими правилами внутреннего распорядка и разбудила Роберта. «Что мы будем со всем этим делать?» – спросила я.
Я подала ему завтрак, и он прочитал объявление, пока ел.
Нам не понадобилось обсуждать, что мы будем делать. Роберт сел к своей пишущей машинке и написал ответ. Когда он был закончен, я его прочитала и предложила переписать, используя те же идеи, которые он использовал, но не упоминая оппонентов. Он сделал это, этот текст переиздан в «Расширенной Вселенной».
В Колорадо-Спрингс были две ежедневные газеты, одна утренняя и одна дневная. Мы отнесли наше обращение во вторую, заплатили за полностраничную печать, а потом пошли в другую газету и также арендовали место для полностраничного объявления.
Эти объявления вызвали сенсацию. Телефон звонил беспрестанно, приходили письма с подписанным обращением, а одно или два содержали чеки, чтобы помочь нашему начинанию. Мы заказывали дополнительные копии текста обращения и рассылали их по нашему списку адресатов, который в те времена был не очень большим.
С помощью копировального устройства[188] я делала копии, а оригиналы отправляла президенту заказными письмами с уведомлением о вручении. Я растянула по кухне бельевые верёвки и развешивала на них копии для просушки. В течение многих недель в кухне было трудно передвигаться.
Некоторые люди увидели статью в «San Francisco Chronicle» и послали нам копии. Пришло ещё несколько подписанных обращений.
Я кое-что подсчитала. Не считая времени, которое мы потратили на проект, каждое письмо к президенту обошлось нам в 5$. Наша ответная мера потерпела неудачу, и мы ни слова не услышали от президента Эйзенхауэра.
Президент тогда подписал указ, приостанавливающий все испытания, не требуя взаимных инспекций.
Роберт тогда работал над «Человеком с Марса»[189]. Он отложил его и начал новую книгу – «Звёздный десант». Обе книги испытали прямое влияние этой попытки политического выступления – «Звёздный десант» самым непосредственным образом, а «Человек с Марса» чуть более опосредованно. Эти две вещи были написаны одна за другой; они довольно сильно отличаются от того, что Роберт, возможно, написал бы в другой ситуации.
(Версию Роберта по поводу этого случая можно найти на страницах 386–396 «Расширенной Вселенной».) [190]
26 апреля 1958: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я не знаю, когда я смогу ещё писать беллетристику – возможно, никогда. Эта работа отнимает всё наше время. С другой стороны, мы тратим деньги на это даже быстрее, чем мы тратим их на путешествия, так что вскоре я могу оказаться без гроша в кармане и вынужден буду вернуться к зарабатыванию денег.
Но пока я не в состоянии тревожиться о своих личных аспектах будущего. Я убеждён, что Соединённые Штаты терпят крушение, и мы прекратим существование в течение ближайших пяти-пятнадцати лет – если быстро и решительно не возьмёмся за ум во внутренней и внешней политике. Эта мысль росла в моем мозгу в течение многих лет: я просто был вынужден что-то сделать с этим пацифистско-интернационалистским и, подпольно, коммунистическим движением, которое стремится, чтобы мы подходили к атомному и обычному разоружению точно так, как нас пытался заставить Кремль в течение последних двенадцати лет.
Я очень хотел бы, чтобы некоторые из этих мечтательных интернационалистов пошли бы и посмотрели на неграмотные, неумытые, нецивилизованные миллиарды, чьи голоса они собрались подсчитывать в «мировом государстве»! А также чтобы они объяснили мне, откуда они возьмут в своём мировом государстве «мир и справедливость», в то время как диктаторы, красные или обычные, контролируют «голоса» полутора миллиардов из двух с половиной. Кто-то должен сказать им, что «политика есть искусство практического»[191]. Возможно, это буду я.