Поначалу ничего не происходило, на лице Аннеты промелькнула тень разочарования, когда струи воды начали быстро оседать, чтобы исчезнуть совсем.

— Загадывайте, Даниэль, загадывайте!

Я был бы и рад, но в голову ничего не приходило. Меж тем время шло, и его хватило бы, чтобы огласить целый список, причем с разъяснениями, чтобы тот, кто их исполняет, ничего не перепутал, а вода все не появлялась. Народу вокруг фонтана хватало, и поначалу он пораженно умолк, но затем шум от их голосов начал нарастать все сильней и сильней.

— Эх, Аннета, заставили меня фонтан поломать! Ладно, пойдемте отсюда, иначе выяснят виновника, и заставят платить за ремонт.

И взяв девушку за руку, потянул за собой. Что бы все это не значило, а единственное, что приходило в голову — фонтан поломался в самый неподходящий, а возможно, и подходящий момент, оказаться в центре внимания совсем не хотелось. Когда мы покидали площадь, фонтан по-прежнему был сух. Глядя на растерянное лицо Аннеты, мне так и хотелось погладить ее по волосам, настолько молодо она сейчас выглядела.

— И куда мы теперь пойдем? — наконец спросила девушка.

— К следующему фонтану, — чтобы зловеще добавить. — Монет у меня на все городские фонтаны хватит! На набережную, хочется посмотреть на море. Что-нибудь отведаем, и чего-нибудь капельку выпьем. День был суматошным, хотелось бы от него отдохнуть.

— Далеко же нам придется идти! Может быть, где-нибудь поблизости найдётся такое, что вас устроит?

— А мы и не пойдем, поедем.

И я, взметнув над собой руку, покрутил кистью: именно так в Клаундстоне и подзывают извозчиков, за сегодня успел выучить. Пролетка попалась такая, о которой и мечтал: рассчитанная на двух пассажиров, с узким сиденьем, как и сама она: в некоторых улочках старой части города на иных и не протиснуться.

«Мальчишка ты еще, сарр Клименсе! — размышлял я, когда наши бедра соприкасались. — Или тебе снова стало пятнадцать, и ты все ждешь, не дождешься — когда же оно случится и ты станешь мужчиной?» Аннета молчала. То ли все еще под впечатлением, что в фонтане внезапно закончилась вода, то ли по иной причине.



Мы уселись за столиком так, чтобы я мог видеть море, Аннета напротив меня, и получилось воистину замечательно: две красоты. Я почти в открытую ею любовался, заставляя иной раз смущаться, когда вовремя не успевал спрятать взгляд. И еще думал о том, что, если наша встреча подстроена теми же силами, которые в последнее время не оставляют меня без внимания, все равно благодарен им бесконечно.

— Аннета, расскажите о себе.

Если вникнуть, мне не столько хотелось узнать о ней, сколько услышать голос: для меня он звучал как музыка.

— О чем именно рассказать, Даниэль?

— Все. Что любите, что вам не нравится, и даже что ненавидите. Кстати, Дом Вечности не боится в вашем лице конкуренции?

Все те якобы наделенные волшебными свойствами безделушки, которыми она и торгует, — именно его прерогатива.

— А его в Клаундстоне и нет, — улыбнулась Аннета.

Принесли заказ, который я сделал на свой выбор, а затем заволновался: вдруг Аннета голодна? Тот представлял собой набор сладостей, и, конечно же, вино. Не местное — из далекой Набамии.

Темное, как кожа ее обитателей, очень своеобразное, вино обладало замечательным свойством — подчеркивать вкус блюд, причем неважно каких.

— Ой, какое оно черное! Я и не знала, что такое бывает. Ни на что не похоже, но вкусно.

Признаться, чувствовал я себя довольно мерзко. Далеко не каждому известно, что вино из Набамии именно этой марки, заставляет говорить правду любого. Но лишь в том случае, если пить его именно со сладостями. Ну и что я хотел от нее узнать? Количество любовников? Зачем она меня окликнула? Что-то еще?

— А я однажды ром попробовала, — призналась Аннета.

— Ну и каким вы его нашли?

— Уже и не помню, это было несколько лет назад. Приторно сладким, и еще во рту все обожгло.

— Давно здесь живете?

— С самого рождения. Даниэль, а что это вы на меня все время так смотрите?

— Любуюсь, — честно сознался я. — И жалею, что не стал художником. Иначе обязательно заставил бы вас позировать.

— А кем вы стали? — не слишком-то и смутило Аннету мое признание.

— Пока не разобрался.

И действительно, кто я? Бретер? Это всего лишь занятие, не более того. Становятся композиторами, теми же художниками, учеными, скульпторами, военачальниками, да кем угодно. Пролежать всю жизнь на диване, размышляя о сущности бытия, других высоких материях, и ничего после себя не оставить, или даже попросту ее прожечь — тоже занятие.

— Выпьем? — предложил я, чтобы заполнить паузу.

Разговор совершенно не клеился, уж не знаю почему. Сколько раз мысленно я представлял встречу с Аннетой, но когда дошло до дела, все куда-то исчезло.

— Выпьем!

И мы выпили. На этот раз все, что оставалось в бокалах, а они были почти полными.

— Даниэль, вы ведь желаете затащить меня в постель уже сегодня? Хотите-хотите! Думаете, я не вижу? Мужские взгляды так легко прочесть! А знаете, я даже не прочь! Они ведь разными бывают, взгляды. У кого-то такими, как будто их владельцы уже срывают с меня одежду. Затем грубо берут, заставляя стонать и изгибаться. У них и ноздри трепещут, когда себе представляют.


Это было довольно неожиданно. И все же мне удалось оставить лицо невозмутимым. Ну, почти.

— А какой был взгляд у меня?

— У вас? Хороший. Так не смотрят на жертву, и потому я согласна. Ведь вы оставите мне утром золотую монетку? А, возможно, и больше. И вообще, Даниэль, не желаете сделать меня своей содержанкой? На все то время, пока находитесь здесь? Честное слово, я слова никому не скажу, и у вас не будет причин беспокоиться, что узнают о вашей связи с простолюдинкой. И появляться со мной нигде не нужно. Вы мне нравитесь, а заодно я поправлю свои дела. Затем, покидая Клаундстон, порекомендуете меня кому-нибудь из своих знакомых. Я сейчас подскажу, как именно. «О-о-о, эта девушка нечто: что она вытворяет в постели! Причем плата совсем умеренная». Только обязательно нужно закатить глаза от восторга. Не лучшая ли рекомендация? Кстати, поначалу простите меня за неопытность в тех делах, для которых вам и нужна? Слышала, некоторым мужчинам она так нравится, и очень хочется надеяться, что вы один из них. Но я быстро всему научусь, будьте уверены, с таким-то учителем! Ну что, убедила, и мы можем идти? Или вам нужно время подумать?

— Аннета, хочешь, я сделаю тебя королевой Ландаргии?

— Хочу, Даниэль.

— Только придется немного подождать.

— Я терпеливая. Видишь, даже не спрашиваю — когда. И не надо было поить меня этим дурацким вином, я бы и так все рассказала.

— Все-все?

— Даниэль, так ли уж тебе захочется узнать все?

— Не уверен. И да, сейчас я отвезу тебя домой.

— Значит, оставаться мне без золотой монетки?

— Увы. Зато потом получишь их целых две. Но придётся постараться!

— Хорошо, мой господин! — Аннета в притворной покорности опустила глаза. — Или как мне теперь правильно вас называть — содержант?

— Даниэль Первый. Забыла кем тебе предстоит стать?



Назавтра весь центр Клаундстона пестрел афишами с моей физиономией. Ну и соответствующим текстом. Он убеждал, что зрелище публике предстоит незабываемое, о котором они будут рассказывать внукам. Собственное изображение мне понравилось, талантливый художник, чего уж там. Мастер подправил те детали, которые и мне не нравятся, а заодно убрал шрам на щеке. Небольшой, не слишком-то он бросается в глаза, но я с удовольствием обошелся бы и без него. К тому же добавил улыбку, на мой взгляд довольно обаятельную. Не меньшую работу проделал и гравер, когда переносил портрет на матрицу. Схожесть была почти полной, и все-таки разыскивать человека основываясь на изображении я не решился бы.

Предстояло в срочном порядке найти человека, который достаточно хорош для того чтобы у меня появилась возможность нормально подготовиться к турниру. Кем бы ни считали меня другие, и уж тем более, кем бы ни возомнил себя сам, там собрались лучшие. И еще попытаться узнать о судьбе Александра сар Штроукка, перед которым, несмотря ни на что, чувствовал себя виноватым. Каково ему сейчас, в одиночестве в незнакомом городе, почти без денег, и практически без опыта? Да и где бы он его приобрел — у себя в имении, которое покидал лишь изредка? Оставалось только надеяться, расставшись с ним, я сохранил ему самое ценное, что есть у любого из нас — жизнь.



Приглашение наместника Клаундстона я все-таки принял. Было предельно ясно, что интересую его не сам по себе — долгое время находиться в свите человека, который и должен его сменить, и вдруг заявиться сюда в одиночестве. Что бы все могло значить? Принял, уведомив, что явлюсь не один, но с дамой. Которую, кстати, на тот момент предстояло уговорить.

Поначалу Аннета отказалась наотрез. И главным мотивом ее отказа стала извечная проблема всех женщин, в случае с ней самой как нельзя более обоснованная — наряд.

— Аннета, бал в дома наместника не просто бал — он бал-маскарад, к тому же благотворительный. Каждый на нем внесет свою посильную лепту для детей-сирот Клаундстона.

— И что?

— Все они постараются напялить на себя то, что в их представлении те и носят.

— Мало утешает.

Согласен — самый что ни на есть фарс. Для того чтобы почувствовать себя в их шкуре, нужно в ней побывать. И все-таки удачно — нам не придется суматошно разыскивать Аннете подходящее платье, и не менее лихорадочно подгонять его по фигуре. К тому же и времени у нас столько нет. Что же до меня лично, обойдусь и без маскарадного костюма. Тем паче, самих масок не будет. И потому, наряжайся — не наряжайся, толку с этого ноль, а значит, избавиться от чрезмерного внимания к своей персоне не получится.



Так или иначе, но уговорить Аннету мне удалось, пусть далеко и не сразу. Не знаю уж, что больше сыграло роль — моя ли красноречивость, что-то еще, но добиться согласия получилось.

Конечно же, когда увидел девушку, меньше всего она была похожа на сироту. «Но уж точно не будет бросаться в глаза», — думал я, помогая девушке подняться в экипаж.

— Красивые серьги.

— От мамы остались. Это все, что у меня есть. Даниэль, может ты отправишься один?

— И не подумаю. Боишься? — глядя на нее, спросил я уже внутри.

— Боюсь! Как они ко мне отнесутся, если всё узнают?

В самом лучшем случае — снисходительно.

— Даже не думай об этом. Главное, почаще улыбайся: улыбка у тебя замечательная!

— Ну не могу же я улыбаться все время! За кого тогда меня примут?

— Можешь. Ты всего лишь меняй их. То вежливая, то восторженная, то скромная, то… какие они есть еще?

— Соблазнительные, например. Чтобы вскружить голову одному столичному гостю Клаундстона настолько, что он позабыл обо всех приличиях.

— Каких приличиях, Аннета?!