— Даниэль!

Я, положив колено на седло, изогнулся назад насколько возможно, пытаясь снова увидеть ту самую стройную женскую фигуру. Взгляд на которую и заставил вздрогнуть.

— Даниэль!

— Показалось.

Да и как могло быть иначе, если Клариссы давно уже нет в живых? Я сам, держа за руку, провожал ее лежащее на повозке мертвое тело, и это точно была она. Или все-таки нет? Кларисса было накрыта полотном, и оно насквозь пропиталось кровью в том месте, где была голова.

Служанка сказала, от лица мало что осталось. Наверное, мне все же стоило сорвать холстину, но так хотелось запомнить Клариссу красивой, цветущей женщиной! Такого бы не случилось, сорви я его. Ведь тогда каждый раз при воспоминании о ней, мне непременно являлась бы картина, где от лица ничего нет. А может, мне просто не хватило смелости, и я всего лишь нашел себе оправдание.

— Что именно? — продолжал настаивать Клаус. — Знаешь, я тебя не узнал. И вообще не мог подумать, что можно измениться настолько стремительно.

Вот даже как? Сам от себя не ожидал. Но как же она похожа, точная копия! Походка Клариссы, фигура, брошенный на меня из-под шляпки взгляд, пусть все длилось какое-то мгновение.

Люди, посланные Куртом Стаккером вперед, действительно принесли с собой не слишком хорошие вести — все переполнено.

— Что будем делать, Даниэль? — спросил Клаус, как будто бы мне удастся решить проблему одним усилием мысли.

Хотелось ответить ему резко — сар Штраузен, ты едешь в Клаундстон занять пост наместника. И уж поверь, сегодняшние проблемы после тех, с которыми тебе придется столкнуться, покажутся такими мелочными!

— Встанем лагерем на берегу реки, где-нибудь в предместье. В конце концов, ночевать придется не на голой земле, в шатрах, к чему нам не привыкать.

— Ну так что, разворачиваемся?

Нет, бросим все здесь. И вообще, карету королевской почты давно бы уже следовало поменять на обычную повозку, слишком много она привлекает к себе внимания. Вот и сейчас окружившие фельдъегерей зеваки засыпали их вопросами: наверняка они никогда раньше ни одной из таких карет не видели. Могу себе представить, какое количество слухов поползет теперь по Ландару!

И я уже готов был дать распоряжение разворачиваться, когда увидел идущую по направлению к нам группу людей. Пришлось спешиться: наверняка ими являются местные управители, и разговорить с ними высоты конской спины — невежливо.

Можно было нисколько не сомневаться — им успели доложить о необычных гостях. Тем более, к тому времени мы оказались на центральной площади города, где посередине нее расположился на удивление большой фонтан с скульптурной композицией в виде крылатого змея, который изрыгал мощные струи всеми своим пятью пастями на стольких же головах.

Я угадал, так оно и оказалось.

— Позвольте представиться, бургомистр Ландара Огюст Ставличер, — первым заговорил тот, что стоял впереди других.

Ставличер посмотрел на меня с некоторым вызовом, и он легко объясним: перед его фамилией отсутствует приставка «сар». Вообще-то государственные чины, впрочем, как и органы местного самоуправления занимают представители дворянства, редко причем личного. Среди обычных клерков хватает и разночинцев. Но чем дальше от столицы, тем сильнее стирается грань. Чему я был совершенно не против — если человек занял любой, пусть и самый высокий пост заслуженно, не в результате интриг, взяток и непотизма, то почему бы и нет?

Огюст Ставличер производил впечатление жесткого и волевого человека. На чьем лице с возрастом проявились все те лишения и невзгоды, которые ему пришлось испытать в течение жизни. Или попросту — оно было покрыто глубокими морщинами, которые особенно хорошо видны на гладко выбритых лицах. У меня сколько угодно знакомых, равного и старше ему возраста, где морщин практически не видать. Что, в общем-то и понятно: спокойная и размеренная жизнь обеспеченного человека, особенно в том случае, если он не обуреваем внутренними страстями, морщин на лицах не любит.

Одет Ставличер был достаточно просто, но и в столице по нему нельзя было бы определить провинциала. Еще и голос. Густой, с правильно поставленной речью, без всяких смягчений согласных на конце слов, что вообще присуще жителям юга Ландаргии. Словом, уважение он внушал. Я посмотрел на Клауса. Нелепо получится, если он ответно представится уже после меня. Особенно в связи с некоторыми нюансами, которые вполне могли произойти.

— Клаус сар Штраузен.

На лице бургомистра Ландара мелькнула, и тут же исчезла легкая тень удивления. Справился он с нею быстро, но мне удалось ее разглядеть. Теперь наступила пора посмотреть на Ставличера — вы можете продолжить сами.

— Значит, вы — Даниэль сарр Клименсе?

— К вашим услугам.

И я кивнул, отчасти довольный своей проницательностью. Да, люди живут здесь обособленно, и все-таки новости, пусть и с задержкой, приходят и к ним. И потому был шанс, что Огюсту Ставличеру известно о переменах в Клаундстоне, которым вскоре предстоит произойти. Существует некий этикет, и зачем мне было ронять сар Штраузена в глазах бургомистра, преставься я первым.

— Вот уж чего не ожидал, так это увидеть вас здесь, господа, — признался глава Ландара.

— Обстоятельства, — только и ответил Клаус.

Заодно взглянув на меня благодарно: он не хуже меня понимал ситуацию.

— И как надолго обстоятельства заставят здесь вас пробыть?

— Рассчитывали какое-то время отдохнуть перед дальнейшей дорогой, но судя во всему, задерживаться не придется.

— Господа! — Ставличер ни на миг не замешкался с ответом, правильно поняв то, о чем сар Штраузен умолчал. — Буду чрезвычайно рад принять вас в своем скромном доме, либо же предложить остановиться на отдых в имении, которое находится отсюда в часе езды.

Я намеренно смотрел в сторону, предлагая Клаусу принимать решения самому. И еще льстил себе надеждой, что вновь увижу в толпе так похожую на Клариссу женщину.

— Хотелось бы все-таки остановиться в городе, — Клаус тоже раздумывал недолго. — Знаете, какое-то время назад я начал по ним скучать.

— А как же сеновал? — невинно поинтересовался я.

Ставличер перевел взгляд с меня на Клауса, не понимая, о чем идет речь.

— У господина сарр Клименсе своеобразный юмор, — сказал Клаус.


— Ну тогда прошу за мной.

— Господин сар Штраузен, — тон Курта Стаккера был почти официальным, хотя за время пути между ними сложились едва ли не приятельские отношения. — Как распорядитесь относительно нас?

Собственно, да — разместить полсотни головорезов, а наемники и выглядели, и по сути являлись ими, не даром же Курт отбирал лучших, в доме Ставличера, даже в том случае, если тот отнюдь нескромен, будет сложно. И в то же время хотелось бы видеть и самого Курта, и часть его людей под рукой. Так, на всякий случай, чтобы крепко спалось.

— Надеюсь, господин сарр Клименсе не сочтет за труд решить этот не слишком сложный вопрос.

И я готов был поклясться, что Клаус едва удержался от ехидной улыбки: «Вот тебе, мол, Даниэль, мой ответный ход!»



Дом бургомистра Ландара трудно было назвать скромным. Нет, размерами трёхэтажный особняк не поражал, но скромным — при всем желании не получилось бы. Солидный снаружи, и красиво обставленный внутри, он еще на пороге создавал впечатление домашнего уюта. Мне приходилось бывать во множестве дворцов, в том числе и в королевском. Да, роскошь, зачастую кричащая. Да, в позолоте все, что только можно позолотить, отчего рябило в глазах. Да, стены увешены полотнами великих мастеров, и образцами оружия всех эпох. Но чтобы почувствовать уют едва только переступив порог… нет, такого в них не было. Уют — это ли не то, к чему всегда нужно стремиться вместо того чтобы поражать гостей своим достатком?

Картины, оружие и гобелены были и здесь. Но в ту самую меру, которую так трудно соблюсти, когда денег полно. И ещё я обратил внимание — слишком много картин посвящено морской тематике. Корабли несутся на всех парусах навстречу друг другу, явно намереваясь взять своего противника на абордаж. Корабли, которые борются с разбушевавшейся стихией. Корабли, стоящие на якорях в экзотических бухтах, и просто море. Спокойное, штормовое, в часы рассвета, заката и так далее.

Мой интерес от хозяина дома не ускользнул.

— С морем связана немалая часть моей жизни, господин сарр Клименсе — только и сказал он.



Все мы — Клаус сар Штраузен, Александр сар Штроукк, Виктор сар Агрок, Курт Стаккер и я, в доме Ставличера устроились замечательно. Места хватило с избытком, не стесняя ни хозяина, ни друг друга. При желании также свободно можно было бы разместить и десяток-другой гостей еще.

После ванны и отличного ужина, когда повар порадовал вкусом и разнообразием блюд, мои спутники отправились осматривать Ландар. Поначалу я хотел к ним присоединиться, но затем передумал. По той причине, что с террасы превосходно просматривалась центральная городская площадь, если она вообще здесь не единственная. Хотелось отдохнуть, собраться с мыслями, и еще побыть в одиночестве. Чего напрочь был лишен во время пути. Любому человеку иногда это необходимо.

Бренди тоже оказался неплох, к тому же он не лезет с вопросами, не настаивает на своем мнении, не соглашается с твоим, и вообще молчун. Отличный компаньон, когда не желаешь остаться в одиночестве, но в тоже время нет ни малейшего желания трепать языком. Главное, не обращаться к нему слишком часто. За время моего одиночества на площади несколько раз успели промелькнуть Клаус сар Штраузен и его спутники. Затем окончательно стемнело, служанка принесла зажжённую лампу, хотя вполне бы смог обойтись и без ее света. А когда я собрался отправиться в спальню, пришёл хозяин дома.

— Не помешаю?

— Присаживайтесь, господин Ставличер.

— Не хотел мешать вашему одиночеству, господин сарр Клименсе, но вряд ли у меня появится другой шанс.

— На что именно?

— Поговорить.

— Слушаю вас внимательно.

— Собственно, хотелось бы немного пообщаться. Безусловно, если позволите. Повторюсь, другого шанса может и не быть. В Ландаре вы пробудете недолго, назавтра вас ждет приглашение в один из домов, и, насколько мне известно, господин сар Штраузен его принял. Думаю, что примете его и вы.

Практически наверняка приму. В первую очередь, для того чтобы развеяться. Ну и не в последнюю — никто не отменял мне роль, так сказать, его опекуна. Или адъютора, как выразился отец Клауса.

— У вас замечательный дом, Ставличер, — сказал я, чтобы дать начало разговору. — Признаюсь честно, нечто подобное хочу и для себя.

— Я долго вынашивал его в мечтах, сарр Клименсе. И когда он у меня появился, все было готово. Я точно знал, где расположится камин, сколько в доме будет спален, и даже что вырастет в саду.

— И еще в нем много предметов, которые напоминают о море.

— Немудрено для бывшего моряка.

— Но само оно находится отсюда в неделе пути.

— Это был мой собственный выбор.

— И о чем же вы хотели попросить? Или какое сделать предложение? — условности были соблюдены полностью, так почему бы не перейти непосредственно к делу.

— Скорее, два слилось в одно. Знаете, я о вас наслышан.

Знаю. Тогда, при нашей встрече, вы проявили ко мне куда больше интереса, чем к персоне будущего наместника Клаундстона.

— И?..

— Позвольте предысторию. Конечно, если не поторопитесь.

— С удовольствием ее выслушаю.

Этот человек был мне интересен, а мысль, что тебя ждет мягкая постель со свежим бельем в любой момент, едва только соизволишь, доставляет не меньше удовольствия чем сама она.

— Начинал я свой путь в море юнгой. Что было в какой-то мере удачей, для портового мальчишки, у которого нет родных, в том числе и самых дальних родственников.

Похожая ситуация с той лишь разницей, что море видел единственный раз в жизни.

— Затем я подрос, — продолжил Ставличер, — а поскольку мальчишкой был крепким, уже в четырнадцать вошел в состав абордажной команды.