На дворе пятнадцатое апреля одна тысяча восемьдесят первого года. Земля только-только подсыхает после весенней распутицы. Словом, рано еще судить о том, сохранилась ли договоренность или все уже пошло прахом.

Вообще-то не хотелось бы. Потому что в этом случае придется избавляться от всего скота и отправляться дальше на кораблях. Да еще и прикупить суда в Олешье. К сожалению, в трюмах закупленных ладей все имущество переселенцев не уместится. Как и сами люди.

Организовав высадку и убедившись, что все идет как надо, Михаил отправился в город. Мало ли какие имелись договоренности и распоряжения великого князя. Неприлично, прибыв в гости, не выказать уважение хозяину. Опять же, скотина и лошади пограничников топчут местный луг, едва начавший покрываться свежей травой.

Князь встретил его радушно. Признаться, Романов сильно удивился бы, если бы случилось обратное. И тут дело вовсе не в полученном им приказе. Михаил и не думал жадничать. Ему добрые отношения с местной знатью совсем не помешают. Ведь он собирается торговать, а значит, Олешья ему не миновать. Поэтому явился он в гости с щедрым подарком. Собственноручно выкованными мечом и ножом испанской стали. Подарок, достойный князя. И тот его оценил.

Как водится, по случаю прибытия гостя закатили пир горой. Хотя Михаил подозревал, что подобные пиршества тут скорее за правило, чем исключение. Так сказать, стандартная вечерняя трапеза дружины…

Половцы появились на четвертый день. К этому времени животные уже полностью оправились. А то состояние многих было таким, что проскальзывали мысли о забое. Но ничего. Поднялись. И начали пастись. Что не могло не радовать. И уж тем более на фоне прибытия союзников.

Михаил не раз наблюдал, как хозяйки кормили своих буренок лакомствами, поглаживали, приговаривая им всякие нежности, и косились в его сторону. Они конечно же к нему со всем уважением, но только пусть ходит мимо кормилицы.

И ведь какое дело. Настоящей нужды пограничники и их семьи не видели. Во всяком случае, с той поры, как Романов оказался на их пути. Да что там. Жили в достатке. И сейчас в каждой семье, даже лишившейся кормильца, кроме серебра и золото водится. Но вот не замай корову, и все тут.

– Здравствуй, Теракопа. Польщен тем, что ты лично прибыл встретить нас. Это великая честь. Я мог рассчитывать лишь на кошевого, – встретил Романов куренного.

Тот чиниться не стал и с легкостью спрыгнул на все еще влажную землю. Шагнул к парню и протянул руку в традиционном половецком приветствии. Хороший знак, говоривший о том, что прежние договоренности в силе.

– Здравствуй, Михаил. Рад твоему прибытию. Давно поджидаете нас?

– Четвертый день. Можно сказать, только что прибыли. Опять же, раньше и смысла не имело. Пока животные в себя пришли, да и земля за эти дни подсохла.

– Когда сможете выступить?

– Да хоть с рассветом. У нас все готово. И вообще, чем раньше отправимся в путь, тем лучше.

– Вот и хорошо.

– Прости, Теракопа, своего дома у меня пока еще нет. Поэтому я вынужден принимать тебя в походном шатре.

Признаться, Михаил был несколько удивлен тем фактом, что палатки, используемые ромеями, во многом походили на известные ему образцы, которые они пользовали в детстве. С возрастом походы и ночевки на лоне природы как-то отошли в прошлое.

В одной из таких, размерами с армейскую двадцатиместную, он и расположился со всеми удобствами. Он бы и обычной небольшой обошелся, н-но… Об отношении людей к чрезмерной простоте их лидера уже говорилось. Не позволят люди подобного позора. Причем не Михаилу, а себе. Коли их предводитель оборванец какой, так и они не пойми кто.

– Не маловато воинов привел твой будущий тесть? – уловив момент, усомнился Гаврила.

– А что не так? – не понял Михаил.

– Так сотня всего. Или где в сторонке еще всадники есть?

– Сомнительно. Ни к чему им прятаться. А что до количества, то тут хватило бы и десятка, чтобы просто обозначить присутствие воинов орды Белашкана. Для других половцев этого достаточно. А русичи нас и так не тронут.

– А ну как кто решит поживиться. Все же богатым караваном идем.

– Во-первых, скота у нас на один половецкий укус. Видел, как они смотрели на наше так называемое стадо?

– Ну да, без блеска.

– То-то и оно. А во-вторых, скажи, Гаврила, ты о скольких усобицах между половцами слышал?

– Да-а-а… – почесал он в затылке.

– Не собачатся они, – кивнув, со значением произнес Михаил. – Вольготно им в этих степях. Нарезали друг другу территории для кочевий и живут между собой в мире. Так что этой сотни для нашей охраны более чем достаточно.

Несмотря на то что скота у них было немного, гостей пограничники встретили достойно, обеспечив им шумный пир. Вестимо, в мясных блюдах со степняками они соперничать не могли. Те в этом деле были настоящими доками. Зато могли предложить то, что в их кибитках и юртах было великой редкостью. Настоящее ромейское вино. Не сказать, что из дорогих, но и не дешевая кислятина. Эдак серединка на половинку. Но и это вызвало у кочевников неподдельный восторг. Хотя кое-кто из них и побывал в Царьграде, а потому кое-что смыслил в этом деле.

Теракопа и его кошевого Оторока Михаил вместе с Гаврилой и Арсением потчевали по-настоящему достойным вином, которое не грех подать и на императорский стол. Правда, Романов напомнил, что вино коварно и лучше бы о том не забывать. На что куренной весело заметил, что не дело такому достойному воину скупиться. Он пусть подливает, а уж они свою меру знают. Ну что же, он предупредил.

– Теракопа, могу ли я узнать, не передумал ли ты выдать за меня свою дочь?

– Слово мое все так же крепко, как и в день нашего сговора, – отчего-то помрачнев, ответил тот.

У Михаила тут же засосало под ложечкой. Вот только неожиданностей ему не хватало. Мысль о том, что с девушкой могло что-то случиться, ему и в голову не пришла. Да, Алия юная прелестница и красавица. Но, признаться, за исключением нормального мужского желания, иных чувств она в нем не пробуждала.

Зато в голове сразу же возникла догадка, что этому браку мог воспротивиться Белашкан. Мало ли какие у него намерения в отношении нового града русичей. К родственным узам у половцев отношение более чем серьезное. И тот факт, что у них нет межродовых разборок, уже говорит о многом. И если тут в пику Михаилу запретил хан, а больше никто не может указывать куренному, то дело пахнет керосином.

– Слово твое крепко, но я вижу, что-то случилось.

– Этой зимой в наши стойбища пришла оспа. Многие наши родичи покинули этот мир.

– Алия умерла?


С одной стороны, девочку жалко. Но с другой… Ему едва удалось сдержать разочарование и изобразить тревогу. Ч-черт! Такая возможность псу под хвост! Он, само собой, может и сам посвататься. Но тут дело такое, что дочь куренного ему подходила по статусу как сшитый по мерке костюм. А еще не он просил руки, а ему ее практически навязали. Хотя, конечно, дочь какого кошевого тоже будет вполне приемлемым вариантом.

Стоп! Этого кошевого зовут Оторок и у него есть дочь Гизем четырнадцати, нет, уже пятнадцати годочков. Получается, не имея возможности предложить Михаилу свою дочь, Теракопа решил окрутить его с другой. Значит, союзом с русичем все же дорожит, ибо видит выгоду для куреня. Есть такое дело. Неглупые люди без особого труда умеют это распознать. Знать бы еще и самому Романову, на каком основании они делают подобные выводы. Ну да не суть важно. Главное, чтобы его выводы оказались верными.

– Хвала небесам, она жива. Но оспа не обошла ее стороной. Ее лик и тело обезображены. А потому я не могу предложить ее тебе в жены. Доблестный воин достоин того, чтобы его ложе делила красавица. Дочь Оторока юная, прекрасна ликом и стройна станом. Она будет тебе хорошей женой, если ты согласишься на эту замену.

– Алия уже выздоровела?

– Да.

– Теракопа, для меня великая честь породниться с Отороком. Но я прошу тебя понять. Я дал слово Алие, что вернусь этой весной, внесу богатый выкуп и осенью, по возвращении орды на зимние пастбища, стану ее мужем. Если бы она умерла, то я счел бы за честь взять в жены Гизем. Но моя невеста жива. И, несмотря на то, что ты возвращаешь мне мое слово, я не могу его забрать. Я возьму в жены твою дочь, Теракопа, согласно нашему уговору. И в знак моих серьезных намерений прими в дар вот этот полный доспех, который не был взят как добыча, но выкован лично мною для тебя.

Признаться, он не мог представить, в кого превратилась Алия. Последствия оспы ему наблюдать не приходилось. Только слышать разные страшилки. Зато видел, что случилось с одним его знакомым, лицо которого было испещрено шрамами и кратерами. Результат переходного возраста. У подростка было просто запредельное количество прыщей, порой перераставших в фурункулы и карбункулы. Со временем это прошло, но не бесследно. Что уж говорить о следах, оставленных оспой. Н-но…

Ему нужен сильный союзник. Лицо и тело Алии обезображены, но она по-прежнему остается любимицей родителей и братьев. Как там говорят – лицо можно и подушкой прикрыть. Это на самый крайний случай. Может, все и не так страшно. Опять же, ночью все кошки серые. И наконец, его способность управлять организмом со стороны. Да-да, и эрекцией в том числе.

Словом, ни одного разумного довода в пользу отказа от столь выгодного брака. Оно, конечно, хотелось бы и рыбку съесть и… Но так уж легла карта. Лидер же – это не только привилегии, а, в первую очередь, обязательства.





Глава 13

Новоселы




Сон слетел как по мановению волшебной палочки. Веки поднялись сами собой и уже не закрывались. Выспался. А с другой стороны, чему, собственно говоря, удивляться. Время, когда он лично махал топором и работал пилой, уже миновало. Оно вроде как и невместно. Но в то же время доверить кому-то другому изготовление пилорамы не получалось. Причем даже при его активном участии и при том, что он все продумал и начертил, получилось далеко не сразу.

Кстати, лесопилку устроили в стороне, подальше от посторонних глаз и за высоким забором. Работали там только пограничники. Уж больно много на острове пришлых. В планы же Романова входило заработать на пиломатериалах, а не осчастливливать своим изобретением человечество. Потом, когда его положение упрочится, не вопрос. Но для начала не помешает снять сливки.

В остальном народ предпочитал обходиться без него. Ты сотник, вот и раздавай приказы да контролируй их выполнение. А махать топором найдется кому. Вот он и не лез. Правда, это вовсе не значит, что не уставал. Лично ему было куда проще работать руками. Потому и в бригаде своей он не стоял наособицу. Если не нужно было решать организационные вопросы, сразу же переквалифицировался в рабочего.

Целый день Михаил передвигался по одной большой строительной площадке, в которую превратился остров при слиянии Псёла и Славутича, вникая во все проблемы. А уж их-то хватало. Народ здесь собрался разный. Пограничники, бывшие слободчане, ныне закупы Романова, две нанятые плотницкие артели. И у всех свой уклад, свои понятия и взгляд на одни и те же вопросы. Тут рассуди, там разреши, голова кругом.

А вечером устраивался за рабочим столом в своей палатке и при свете масляной лампы рисовал, чертил, затирал. Словом, думал, чем еще таким интересным можно разродиться, чтобы сделать жизнь малость проще и получить какое-нибудь преимущество перед другими.

Но при всем при этом он высыпался и чувствовал себя полностью отдохнувшим и готовым к новому трудовому дню. И даже больше того, ощущал какой-то внутренний зуд и нетерпение. Все же создание поселения с нуля волнующее занятие. И уж тем более когда результат заметен буквально каждый день. Под перестук топоров и вжиканье пил дома растут как грибы после дождя…

Признаться, Михаил полагал, что переход от Олешья превратится в тяжкое испытание. Основная масса железа находилась на ладьях. В городе удалось разжиться еще парой больших плоскодонок, которые приняли на себя изрядный груз. И тем не менее сушей отправилась немалая часть имущества, погруженного на повозки. Так что трудности ожидались неслабые.

Хорошо еще, хоть основное продовольствие должен был закупить Викула в Переяславле. С собой имелось только на первое время. Не то обоз увеличился бы еще больше. В смысле, Михаил очень рассчитывал на то, что тот все сделает как надо. Все же староста как-никак. Но каков он в деле, Романов узнать так и не успел. Цейтнот это дело такое. Зачастую приходится действовать впопыхах, с надеждой на авось.

И все же продвигались они весьма споро. А главное, на порогах не пришлось вытаскивать суда на сушу. Вода стояла высокая, и получилось провести корабли вплавь. Правда, без местных все одно не обошлось. Они знают характер порогов и как тут нужно действовать. В то время как другим придется чесать в затылке, решая очередную возникшую проблему.

Волок должен был отнять минимум две недели. Они же управились всего-то за четыре дня. Это просто песня какая-то. К тому же Михаил не мог нарадоваться на новое парусное оснащение. Шутка сказать, они поднимались вверх по течению с помощью одних лишь парусов. Понятно, что повезло с ветром, но не будь этих изменений, и помощник из него получился бы так себе.

Когда миновали пороги, Михаил оставил караван на попечение Гаврилы, а сам в сопровождении пятерых бойцов, вместе с Теракопой и еще десятком воинов отправился в стойбище куреня. Весна в самом разгаре. Молодая трава начала подниматься. Прошлогодняя появилась из-под снега. Самое время начинать кочевье на летние пастбища. И половецкие орды пришли в движение.

Романов решил навестить свою невесту и преподнести подарки будущим родственникам. Куренной пытался было отнекиваться, мол, и не к спеху, и не стоит. Главное ведь, главу рода уважил, обо всем уговорились, а остальное можно будет и по осени, перед свадьбой. Но противился он как-то без огонька. Как в той поговорке – и хочется, и колется, и мамка не велит.

Любит он дочь. Так крепко, как только может любить по-настоящему сильный и суровый человек. Если такой кого допустит к сердцу, то только целиком и без остатка. В лепешку ради него расшибется, будет готов пройти через любые унижения или весь мир в труху.

В стойбище их встретили с радостью. В доме куренного с настороженностью. Мать стояла в сторонке, пока дочь подносила гостю кумыс и едва не ломала пальцы от волнения. У Михаила же отлегло от сердца. Все же хорошо порой накрутить себя и ожидать худшего.

На деле с девушкой оказалось все более или менее нормально. Как раз тот самый вариант с запущенными прыщами. Да, на лице имеются множественные оспины и три довольно серьезных кратера. Но не сказать, что лицо Алии было обезображено. Но да. Не красавица. В шок не повергала, но и не притягивала взор. В смысле взгляд оторвать трудно, но тут уж мотивация иная.

Невесте и будущей теще Михаил подарил золотые серьги и ожерелье с самоцветами. Довольно массивные изделия, хотя и не лишенные изящества. Впрочем, это не двадцать первый век, легковесные украшения не в цене, причем далеко не только у кочевников.

Сыновей традиционно одарил оружием. Вот уж с чем у Михаила не было проблем, так это с отличной испанской сталью. Во всяком случае, пока запасы имелись. Кроме того, невесте он преподнес арбалет с редукторным натяжителем. С разрешения родителей и под присмотром двух братьев они выехали за пределы стойбища, где он обучил Алию пользоваться им. Девочка. А как радуется настоящему боевому оружию.

У жениха для нее была припасена еще и белоснежная кобылка арабских кровей. Но эту красавицу он преподнесет уже непосредственно на свадьбе. Теракопа высоко оценил подарок. Кто сказал, что кочевники ценят только низкорослых степных лошадок. Как бы не так! Осматривая животное, он вместе с кошевым Отороком восхищенно цокали языками.

Откровенно говоря, дорогой подарок. В Царьграде за нее можно было получить пятьсот номисм. Иное дело, что Михаилу эта лошадь ничего не стоила, так как была взята в качестве трофея. Вообще-то это был испытательный поход на ладье под новыми парусами. Но ведь грешно не воспользоваться возможностью, коль скоро заплыли в турецкие воды, а на глаза попался купец. Вот на его борту и оказалось это чудо, которое по общему решению совета было определено в дар невесте.

Разобравшись с делами в стойбище будущего тестя, Михаил нагнал караван уже на подходе к намеченной цели. Откуда, разгрузившись, отбыл в Переяславль со всеми четырьмя ладьями и плоскодонками. Нужно было доложиться князю, прихватить людей и груз, чтобы переправить на место стройки.

И вот уже третий месяц не умолкают молотки, топоры и пилы. Кирки и лопаты вгрызаются в землю. Раздается треск падающих деревьев. И натужное «э-эх-х» при корчевании пней.

Пограничники к этому относятся как к должному. Но вот местные прямо в шоке от шанцевого инструмента. Шутка сказать, лопаты, которые традиционно вырезались из дерева и в лучшем случае имели режущую кромку, были полностью изготовлены из металла. Да и сама форма такая, что копать просто любо-дорого.

Михаил поднялся с постели и привычно подошел к рукомойнику. Немудреная конструкция, изготовленная из вороненого железа. Ну а как еще бороться с ржавчиной. Краска, она влаги боится. А так получается просто отлично.