Глава 35
Сканировал меня Карл, быстро и почти безболезненно. Отчет по сканированию он писал много дольше, хотя все могло быть изложено в трех словах «ничего не найдено». Но в официальных бумагах положено лить воду, поэтому он писал и писал: «не найдено… не обнаружено… не выявлено… отсутствуют». Все это время я просидела в обнимку с мужем, который уверял, что без его поддержки я непременно сразу свалюсь. Я не возражала, в его объятиях мне было так легко и спокойно, как никогда ранее. Я была счастлива просто от того, что он рядом, и хотела, чтобы все вокруг тоже были счастливы. А Карл все строчил и строчил. Наконец он со вздохом облегчения поставил последнюю точку, размашисто расписался, пришлепнул лист собственной печатью и сказал:
– Все, Линда, вы чисты и невинны. Во всяком случае, перед нашим ведомством. Не надумали к нам на работу? С вашими результатами можно сразу давать максимальный доступ.
Он мне подмигнул. Я рассмеялась и ответила:
– Пока нет.
– Зря, – погрустнел он. – У нас людей не хватает даже на оперативные действия, а уж про лабораторию и говорить нечего. Абы кого брать нельзя – слишком серьезно то, чем мы занимаемся. Долго будете думать?
– Пока не решится тем или иным образом ситуация с Эггером, – твердо ответила я. – Вам ведь не нужны слухи, что вы отмазываете своих подчиненных.
– Мутное с ним дело, – поморщился Карл.
– Тоже думаешь, что после сканирования придется отпустить? – спросил Дитрих.
– Скорее, снимем обвинения по этому пункту. А вот насчет отпустить… Не уверен. Мне кажется, не зря он упирается – что-то непременно вылезет.
– Приворот?
– Приворот скорее всего придется замять, если Линда не напишет заявление. – Карл задумчиво на меня посмотрел, я отрицательно помотала головой. – Я был уверен, что дело в том, что он возил что-то из запрещенного иноре Кремер, но нет – ее сканирование ничего такого не показало. Хотя были там странности, конечно, но явно внешнего характера.
– Влияние инора Кремера? – предположила я.
– Не знаю. Раньше с таким не сталкивался, – ответил Карл. – К тому же очень слабые девиации. Менее опытный менталист скорее всего даже не заметил бы. А почему Кремера, а не кого другого? Только потому что муж?
Он с интересом на меня уставился, я посмотрела на Дитриха – если рассказывать, то ему. Быть может, то, что я узнала, – обычное совпадение, важность которого для следствия сильно преувеличена.
– Линда случайно услышала нечто весьма интересное, – пояснил Дитрих. – Инор Кремер в давние времена ухаживал за матерью арестованного Эггера. Примерно в то время обвинили его будущего отца. В чем, как думаешь?
– В запрещенных практиках, – уверенно ответил Карл и довольно потер руки. – О как! Что-то еще?
– Да. Перед свадьбой старших Эггеров Кремер сказал невесте, что дети, рожденные в этом браке, будут иметь проблемы с Советом Магов, – сказала уже я, теперь полностью уверенная, что все это важно. – Старшему сыну, как вы знаете, заблокировали Дар. А не так давно Кремер спрашивал инору Эггер, не передумала ли она. Мол, все еще можно исправить.
– А после этого – донос на Эггера, – заметил Дитрих. – И со старшим там не все гладко. Проступок был не столь велик, чтобы блокировать Дар пожизненно. Можно было обойтись несколькими годами.
– Здесь повлияло обвинение отца, – ответил Карл. – Пусть недоказанное, но оно было. И сам парень отказался от сканирования. Значит, боялся что-то выдать. И характеристика от куратора была не блестящая – парень весьма амбициозен и несдержан. Был.
– Принудительно бы его… – намекнул Дитрих.
– Нельзя. Закон. Можно попробовать разговорить…
В его голосе сквозило сомнение, что было понятно. Если уж тогда его не удалось разговорить ни следователям, ни родителям, то сейчас – и подавно. А главное, непонятно, что и как спрашивать.
– Можно, – неожиданно сказал Дитрих. – Прошло время, он успокоился. Возможно, понял, что сделал глупость.
– С него сегодня снимали показания, – заметил Карл. – Все то же – «не знаю, не был, не видел».
– Так мог и не видеть.
– Мог. Но по его поведению создалось впечатление, что даже если бы и мог, то ничего не сказал. Это следователь отметил, – предвосхищая наши вопросы, сказал Карл. – Я сам этого Эггера не видел, только отчет. Еще отмечено, что тот относится к типу людей, которые будут покрывать близких в любом случае. Даже если те по уши замазаны.
– А Магдалена Кремер, которая была его невестой, точно не могла быть замешана в чем-то противозаконном? – зачем-то спросила я.
– Точно, – ответил Карл. – Ее смотрел я, а себе я доверяю полностью.
– А если кто-то что-то сделал при Фридрихе Эггере под ее личиной? Возможно, как раз то, в чем его обвинили?
Карл думал недолго.
– Маловероятно, – сказал он. – У него очень сильный Дар. А значит, тот, кто накладывал такую личину, был еще сильнее. С таким Даром с запрещенной магией не балуются – своих возможностей хватает.
– Но должен же был Кремер как-то его подставить? Через Магдалену или кого другого? – продолжала я настаивать.
– Линда, предоставьте это нам, – мягко сказал Карл. – Я понимаю, что все это касается вас лично, но лучше, когда каждый занимается своим делом.
Я понимала, что он прав, но прозвучало это все равно до невозможности обидно. Я замолчала и уткнулась глазами в пол. Ушли мы почти сразу, Дитрих лишь выяснил пару вопросов, которые уж точно меня никак не касались.
– Линди, не дуйся, – сказал он мне после того, как мы вышли из кабинета. – Он прав. И сказал он не чтобы тебя обидеть, а потому что за тебя боится. Не надо лезть в это дело.
– Меня в него все равно уже затащили.
– А теперь ты пытаешься в нем увязнуть окончательно. Зачем?
– Потому что я не смогу нормально жить, пока все не выяснится, понимаешь?
– Нет. Полно нераскрытых преступлений. И если причина смерти Вернер так и останется неизвестной, ты будешь страдать всю жизнь?
– Как же не выяснится? А Кремер?
– Что Кремер? Ты можешь предположить, как он мог проникнуть в квартиру Эггера, чтобы подбросить книгу? С женой он не проходил.
– Ты же сам говорил, что Штефан мог забыть поставить защиту…
– А ты мне резонно ответила, что Эггер не из таких. У нас нет ничего против Кремера. Мы даже допросить его не можем. Иноре Эггер он не угрожал, лишь поделился предсказанием.
– Которое сам и воплощал в жизнь, – упрямо ответила я.
– Линди, пойдем пообедаем? – сменил он тему. – Пока у меня время есть.
– Нужно из офиса сегодня все забрать, – вспомнила я. – Я новому арендатору обещала.
– Шустро ты, – восхищенно сказал он. – Заберем. Можно часть бумаг после обеда ко мне в Сыск забрать, остальное – вечером.
Разговор про Кремера мы прекратили, но это не мешало мне про него думать. Теперь я была почти уверена, что мне не показалась попытка ментального влияния, просто она была слишком мягкой, пробной, возможно, Кремер хотел лишь подтолкнуть меня к нужному ему шагу. Вопрос – к какому? Что он хотел от меня? Что я могла сделать? Разве что повлиять на Штефана или на Дитриха? Но они оба не очень-то поддаются чужому влиянию, да и со Штефаном мне даже поговорить не удастся…
Не успели мы выйти из здания, как на нас опять налетела Эмили:
– Если его сегодня не выпустят, я напишу на вас заявление! Мне надоело, что вы ничего не делаете, а только шастаете туда-сюда.
– Инорита, если вы не прекратите нас преследовать, – холодно сказал Дитрих, – заявление на вас напишу уже я. Шантаж, знаете ли, уголовно наказуемое деяние.
– Что? – растерялась она.
– То, чем вы занимаетесь, называется шантажом, – любезно просветил ее Дитрих. – А за клевету тоже можно получить срок.
Он невозмутимо обогнул Эмили, держа меня за руку, и, казалось, сразу же забыл о ее существовании. Она ничего не сказала нам вслед, а если что и сделала, я не знаю – оборачиваться и смотреть я не стала. У меня были и другие заботы, кроме разборок с бывшей подругой.
Далеко от отделения мы не ушли, Дитрих привел меня в кафе на соседней улице, почти все столики в котором были заняты. Но были и свободные, даже можно было выбрать, сесть поближе к выходу, у окна или у стены. Пожалуй, у стены будет спокойнее.
– Где сядем? – спросил муж.
Но я не успела ему ответить. Взгляд зацепился за незнакомого инора. Зацепился, да так на нем и остановился. Слишком он был похож на Штефана, только лицо постарше и черты более резкие, ожесточенные. Даже не думая, что я делаю, я прошла и села напротив него. Он посмотрел на меня как на что-то досадное, мешающее и ненужное. Но главное, посмотрел, поэтому я сразу спросила:
– Фридрих Эггер?
Он молча кивнул. Интереса ко мне в его взгляде не прибавилось, скорее, увеличилось отчуждение. Но это меня не смутило:
– Вы сделали большую глупость, когда взяли на себя чужую вину.
– Линда, прекрати, – возмущенно сказал Дитрих.
– Нет, – упрямо сказала я. – Он должен понять, что, защищая Магдалену, он защитил совсем другого человека, из-за чего пострадал сам, пострадал Штефан и пострадала Магдалена.
– С чего вы решили, что я взял на себя чужую вину? – процедил Фридрих.
– Неважно, – отмахнулась я. – Магдалена этого не делала, понимаете? Результаты ее сканирования показали, что она никогда не имела дела с запрещенной магией. Никогда, понимаете? Вас ввели в заблуждение личиной.
– Серьезно? – Он желчно расхохотался. – Меня ввели в заблуждение личиной? Инорита, уверяю вас, там не было никаких личин, а все, кто там был, были собственной персоной. Даже если они потом лили слезы и говорили, что их там не было.
Это было почти признание. Но признание, оставляющее место для маневра. На что всегда можно было сказать: «Вы меня неправильно поняли. Разве я что-то говорил про Магдалену? Да ни полслова». И его глаза, больные глаза человека, который все так же любит того, кого не может простить.
– Ее там действительно не было. – Дитрих сел рядом со мной. – Это в нарушение правил, конечно, но я могу вам показать результаты ее сканирования. После подписи соответствующего соглашения, разумеется.
На лице Фридриха явственно проступило сомнение, но все же было видно, что он хочет отказаться и уйти. Я торопливо заговорила:
– Фридрих, ей очень плохо. Я не знаю, что там происходит и почему, но она почти не походит на живого человека. А вот на управляемую куклу – да.
– Но ментального влияния на нее не выявлено. – он скорее утверждал, чем спрашивал.
– Не выявлено, – согласился Дитрих. – Но выявлены странности, которые наши менталисты не могут объяснить.