— А ты почем знаешь? Жилье дали хоть какое-то, еда есть, работой обеспечили! Да и зачем каким-то злодеям старая женщина?

— Да? А как же тогда я? Я, значит, злобная нечисть и подлежу уничтожению? — Домовушка классическим жестом русской бабы уперла руки в боки. — Ты со своим советским восприятием совсем ничего вокруг не видишь? Есть где спать, есть что есть, а значит, и так хорошо? Давай тогда ботинок мой, сама пойду помощь искать. Мне к моему дому и семье вернуться надо, я им нужна.

Арина неуверенно сунула руку в торбу. Она как-то уже даже успела порадоваться, что у нее завелась домовая. Причем не какая-то там, а та, которая ее знала еще с Земли. Женщина уже надеялась, что энергичная крошка останется при ней, тогда будет не так тоскливо сидеть в этом старом доме. За зельями к ней ходили раз в неделю, да вот еще башмак принесли. А в остальном все одна да одна. Страшно ведь! На Земле хоть соседи были, в магазине опять же можно языком почесать, а летом еще и постояльцы комнату снимут, всегда на людях. Тут же из дома вечером за травами как тать выскальзывала, не дай бог заметят! Донесут!

Старушка, пряча увлажнившиеся глаза, сунула ботинок в требовательно протянутую ручку домовой.

Только вот незадача: выйти Лушка с башмаком за порог не смогла! Кошкой сама выскочила, но ботинок к порогу как приклеился!

— Что еще такое творится? Веком такого не было! — возмутилась она и горящим взглядом хищника оглядела избу. А изба-то, как выяснилось, была непростая. Она, казалось, просто пестрила какими-то заплесневелыми пятнами и мазками, словно выведенными корявыми символами из ядовито-зеленых подтеков.

— И как я раньше-то не заметила? Арина, а ты сейчас на крылечко выйти можешь и ботинок мне вынести? — попросила она бывшую хозяйку.

Та, лишь пожав плечами, встала и, с трудом доковыляв до двери, шатаясь от слабости, подняла башмак и попыталась выйти.

— Ничего не понимаю. — Женщина словно уперлась в прозрачную преграду. — Может, из-за ботинка?

Но и без башмака выйти из дома Арина не смогла.

— Видимо, это специально, чтобы если ты днем захочешь выйти, то не смогла! — догадалась Лукерья. — Ты же дом никогда днем не пыталась покинуть? Выходит, все же я права! Не хозяйка ты тут и не работник, а пленница. Сидишь как в тюрьме, запуганная, и только ночами работаешь на злыдней, чтобы кормить не перестали!

— Да как же так! — Тут уж советское воспитание не подвело. — Я ж не скотина бессловесная, чтоб меня взаперти держать!

— Так потому и держат, что спросить можешь да правду узнаешь! — ехидно поддела ее домовая. — Теперь-то хоть понимаешь, что никто тебя не спасал, а просто глупостью твоей воспользовался да растерянностью от попаданства!

— Вот кур-р-рва! — Пожилая женщина сжала кулаки. — Вот я до властей-то доберусь! Найду управу! Ежели затянули в свой мир, так нечего обманывать и эксплуатировать! А еще приличная дама казалась, при шляпе, в перчатках. Я еще удивилась, что в таком виде по деревне ходят.

— Дама? — Интуиция Лукерьи взвыла сиреной. — Какая дама?

— Так та самая, обманщица! — рассердившуюся Арину было не унять. — Как ведь ловко меня провела и обсказала. Дескать, ей тут наследство от тетушки досталось и она так удачно меня встретила. Мол, сама чуть-чуть магичка и зельем этим спасается, вот и домик не продает. Варит тут его и помогает бедным женщинам, кого, значит, создатель проклял и магией наградил! А мне так повезло, тем более что я еще и без документов, вообще неизвестно кто! Тут, говорит, разной нечисти было много, и хорошо, что извели. А меня ведь могли за нечисть принять, без бумаг! Во как!

— А давай-ка чайку с нашей настоечкой, помнишь? — вдруг предложила домовушка. — Я тут к одному трактирщику попасть собиралась, прихватила для дела. — Она достала из кармана фартука плоскую чекушку «коньячка». — Тебе ведь выговориться надо, видимо, мой отварчик прочистил тебя от последствий всякой дряни!

— А давай! — Лихо тряхнув седыми волосами, Арина махнула рукой. — Хоть и противно в этом гадюшнике, но мы, даст бог, к ночи выберемся. А потом я ей устрою, «спасительнице бедных женщин»! Я ей космы-то повыдерну, не посмотрю, что моложе меня!

Казалось, что сила духа жаждущей мести русской женщины влила в «ведьму» дополнительные силы, а уж наркомовские сто грамм окончательно привели в норму.

«Что ж я Мозерсу "коньяка" не налила? — про себя сокрушалась Лушка, видя, как порозовели щеки и прояснился взгляд бывшей хозяйки. — Хотя он мужик, может, и не помогло бы».

А Арина меж тем рассказывала про аферистку и интриганку поганую:

— Эта ж фифа, ты только представь себе, мне сразу отварчик под нос и сунула! Пей, говорит, скорее, а то набегут маги, и обе погибнем. Зелье-то запрещенное! О как.

— А ты прям сразу поверила и выпила? — поразилась такой глупости Лушка.

— Да куда там, — отмахнулась пожилая дама. — Я ж сначала вообще решила, что это какая-то блаженная косплеерша в роль вошла, на солнышке фоткаясь. Да только как на дороге разглядела, какое чудище телегу тащит, так и сомлела. А она мне пузырек в нос сует и торопит: «Щас схватят, щас схватят!» А потом у ближнего дома из калитки дите вышло и как гусев тоже каких-то страхолюд хворостинкой погнало. Ну я и выпила на нервах.

— А потом? — Лукерья, кошачьими глазами наблюдая за изменениями в ауре женщины, уверенно налила ей еще пятьдесят.

— А потом она мне всего наговорила, в избу эту поселила, еды оставила. — Арина подперла щеку рукой, вспоминая. — Сказала, что просто так скрывать меня не сможет. Не богатая я, говорит, а компоненты для зелья стоят дорого, или надо самой собирать. А ей некогда, она в городе на важную шишку работает. Ну я и скажи, что сама травница. Да сдуру и травки свои отдала, и серьги сняла, и цепочку. Баба-то черноволосая, как цыганка, задурила меня.

— Опоила она тебя, а не задурила, — фыркнула домовая. — Не выпей ты тогда непонятное зелье, так быстро бы сообразила, что что-то много совпадений. А потом ты, дурища, сама себя уже поила. И кстати, — домовушка прищурила кошачьи глаза, — ты ведь и правда магичка. Причем сильная. Только вот магию как будто выпили почти, на самом донышке плещется. Пожалуй, это нам пригодится в дороге, мало ли что. Я вдали от дома силы не имею, а ты не молодая девка, даже убежать не сможем, случись чего.

— Так я ж ничего не умею, — недоверчиво заявила ошарашенная «магичка», почему-то начав ощупывать себя за грудь. — И где ты во мне магию углядела?

Лушка, прыснув веселым хихиканьем, шлепнула ее по рукам.

— Где надо углядела! А испугаешься, так смагичишь чего надо. Не сомневайся! Давай лучше еще травок заварим да едой озаботимся. На сытый-то желудок тикать сподручнее.

Франц сэн Хейль сидел у койки своего дворецкого в городском лекарском центре. Облепленный артефактами Мозерс еще не пришел в себя. Франца разрывало на части беспокойство за дочь и невозможность оставить без присмотра верного слугу и, похоже, единственного свидетеля. Вдруг ему показалось, что губы Леви шевельнулись, словно он что-то говорил. Даже склонившись ухом к самому лицу пожилого мужчины, разобрать слова Франц не смог. Лекарь, зашедший в палату, чтобы поменять артефакты и попытаться напоить больного через специальное приспособление, удивленно вытаращился на эту картину. Еще больше он был шокирован, когда солидный мужчина сорвался с места и внезапно выхватил из его кармана простенький артефакт для прослушивания частоты сердечного ритма.

Вместо того чтобы приложить его к груди больного, спятивший господин запихал его чуть ли не в рот лежащего старика!

В тишине палаты раздался отчетливый шелестящий, словно умирающие листья, жуткий шепот:

— Забытушки, забытушки, забы...

— Простите, что происходит? — Лекарь наконец пришел в себя и возмутился непонятному непотребству.

Но хорошо одетый господин, сунув ему обслюнявленный артефакт, достал из кармана и надел на глаза дорогущий прибор, о каком целитель даже мечтать не мог. Внимательно оглядев лекаря, мужчина наконец представился:

— Франц сэн Хейль.


— О-о-о! — было все, что смог выдавить из себя целитель. Посвященные люди, к которым персонал лечебниц тоже относился, фамилию сэн Хейль знали, а еще об их семействе ходили странные и весьма противоречивые слухи.

— Вы остаетесь здесь и делаете все возможное, чтобы мой дворецкий выжил! Никто, кроме вас, входить сюда не сможет, я поставлю особый доступ на дверь и заблокирую окна. Лучше всего вам тоже отсюда не выходить! Запаситесь всем, что надо, хотя бы на неделю и дежурьте круглосуточно.

— О-о-о... — Лицо целителя вытянулось от такой перспективы, но ему в руки шлепнулся увесистый мешочек с монетами.

Сэн Хейль стремительно вышел, а буквально через несколько минут непонятные люди в одежде лекарского персонала стали затаскивать в палату какие-то ящики.

— Как вас зовут? — Вернувшийся сэн Хейль подошел к окну палаты, и то словно накрыла прозрачная искрящаяся пелена. Случайный жучок, влетев в нее, сгорел за секунду.

— Младший лекарь Ксиш Томецкий, — немного испуганно выдавил целитель, прижимая к груди мешок с деньгами, равными его полугодовому жалованию.

— Никому не доверять, лечить, никуда не выходить! А главное — не давайте выйти ему, если очнется! — сурово приказал сэн Хейль и уже из-за поставленной на дверной проем защиты добавил: — Докажете свою компетентность — станете старшим.

В шоке от возможной блистательной карьеры Ксиш сел прямо на пол и, продолжая обнимать мешок, с любопытством ждущего очередной подарок ребенка уставился на ящики. Он заподозрил, что его не совсем добровольное заключение в качестве сиделки будет потрясающе комфортным!





Глава 23. Сверим факты




Перед тем как заскочить домой и предупредить, что срочно уезжает, Франц сэн Хейль заехал к себе в контору.

— Абигейль, мне надо опять уехать по делам. — Он почти с головой занырнул в сейф и, вытащив нужную папку, принялся перебирать листы в поиске нужных сведений. — Кстати!

Обернувшись, он смерил взглядом стоящую у своего стола в ожидании указаний женщину.

— Вы приносили ко мне домой бумаги, которые я просил?

— Простите, господин сэн Хейль, — секретарша скромно потупила глаза, — но я не успела. Вы же сами сказали, что собираетесь по делам с дочерью. Я сразу хотела выходить, — оправдывалась она, — но сначала доставили почту, которую надо было принять, потом зашел господин Поздняковский и принес новые договоры для согласования. Я надеялась, что, возможно, вы, вернувшись...

— Все, я понял, — жестом остановил он нервно комкающую платочек женщину. — Вы поняли, что не успеете, и было много работы. Давайте документы и те договоры, что Поздняковский принес. Посмотрю в дороге.

— Вы опять уезжаете? — Абигейль чуть приподняла в изумлении тонкие черные брови. — Если пропустите торжество, которое устраивает Поздняковский по случаю юбилея супруги, то он может обидеться, я обещала ему, что непременно вам напомню.

Франц поморщился, представив себе этот курятник девиц на выданье, супруга Поздняковского спит и видит, как он женится на их Басечке. Как партнер и прикрытие основного рода деятельности для непосвященных Ежи Поздняковский был неплох, но в присутствии своей супруги мог только согласно поддакивать и преданно заглядывать ей в глаза.

— Переживет, — отмахнулся он. — Всплыли новые обстоятельства, и дело не терпит отлагательства. Тем более что пострадал мой дворецкий.

— Бедный господин Мозерс, что с ним? — тут же ахнула секретарша.

— Никто не знает. Он без сознания и не приходит в себя. Я его изолировал до своего возвращения и велел никого к нему не пускать! Так что извинитесь перед Ежи, он поймет.

Собрав в папку все нужные бумаги, Франц пошел на выход, отдавая последние указания:

— У меня еще есть личная просьба, позаботьтесь о документах для школы. Я решил, что дочери стоит больше общаться со сверстниками. Вернусь из Забытушек, сразу этим займусь, надо успеть пройти тесты, чтобы она смогла вернуться в свой класс.

Секретарша проводила начальника странным взглядом, а потом проследила в окно, как мужчина садится в экипаж.

В это время в особняке сэн Хейлей Поль, отыскавший Эльку в библиотеке, выпучив глаза, возбужденно твердил:

— Ты даже не представляешь себе, что я узнал! Ты...

— Погоди чуть-чуть! — Элия, высунув от усердия язык, выводила на ботинке очередную руну, сверяясь с рисунком в тетради. — Мне нельзя сбиваться, а то все испорчу!

Рыжик в нетерпении нарезал круги вокруг корпящей над рисованием девочки, понимая, что она права, но новости просто вертелись на языке, не давая ему покоя.

— А мой отец где? — вдруг спохватился он, убедившись, что старший сэн Рэн в библиотеке отсутствует. — И куда мешок с едой? В буфетную?

— Мешок с едой в буфетную, — кивнула Элька, приступая к следующему знаку и сдувая упавшую на глаза прядку волос, выбившуюся из прически, — а господин Карл ушел в кухню смотреть через артефакт на Лушенькину магию. Нам же надо все сделать как тогда, но Луша сказала — в кухне специальная магия для ремонта! Вот я пока готовлюсь, — она повертела ботинок, проверяя симметричность рунной вязи, — а папа твой сказал, что посмотрит, что можно сделать! Не мешай пока, тут сложное сочетание. — Девочка опять склонилась над работой.

— Ага. — Поль, слегка досадуя, что его такие важные сведения даже рассказать некому, потащил провиант в буфетную и, оставив прямо в углу, даже не подумав разобрать, потопал на поиски отца.

Только до кухни он дойти не успел и был остановлен в холле вернувшимся хозяином дома.

— Поль, где Карл? — Нервный и раздраженный господин сэн Хейль ухватил парня за рукав. — А Элия? С ней все в порядке?

— Папа где-то в кухне, Элия готовит башмак к ритуалу, я почти выяснил, кто забрал ботинок и пытался испортить ваш сад! — скороговоркой выпалил рыжик все, что знал.

— Я же не предупредил Карла про кухню, — метнулся было в ту сторону сэн Хейль, но замер, опять вцепившись в Поля. — Что значит — Элия готовится к ритуалу? — А потом, видимо сообразив все окончательно, потащил парня за руку в кухню. — И откуда ты можешь знать про преступника? Карл! Карл, ты где? Что опять вообще здесь творится?!