Команда стояла в новеньких шинельках из плотного серого сукна, только что выданных им вместо устаревшей уже епанчи. Именно егеря начали носить их в царствование Екатерины Алексеевны, остальная русская армия получила их только при императоре Павле.

А Лёшка смотрел на свою первую имперскую награду на ладони и тихонько гладил её пальцами. Удивительная всё-таки эта штука жизнь!



Новый штуцер был выдан Фёдору, и теперь обладателей нарезного оружия в плутонге было аж семь человек, это если сюда считать ещё и серба Милорадовича. Голландская винтовка была оружием тяжёлым и громоздким, в целых полпуда весом. Переносить её вместе со штатной облегчённой фузеей мог на дальние расстояния, пожалуй, только лишь один Ваня Кудряш, но тому ещё нужно было набивать и набивать свой стрелковый навык, а это было дело не быстрое. Поэтому «голландка» стояла и ждала своего хозяина около той широкой лавки, на которой спал в постоялом доме командир плутонга.

Время подходило уже ближе к новому году, шёл хороший снег, и улицы Бухареста сильно заметало. Температура была чуть меньше нулевой, но из-за сырости и постоянных ветров было очень зябко. Тем не менее, каждый день, кроме воскресного, начинался и заканчивался с неизменного построения, проверки внешнего вида и личного оружия солдат, а потом уже проводились многочисленные занятия в полях и на стрелковом полигоне. Куницын насчёт этого был строг и постоянно напоминал своим унтерам, что солдата от безделья одолевает всякая блажь и дурь, и их же от этого всяческими трудами и заботами нужно всемерно оберегать. Как бы в подтверждение его слов 25 декабря полк был поднят пораньше и под барабаны и в свете факелов построен на одной из многочисленных площадей города. Перед солдатскими коробками провели босиком в обрывках исподнего двух солдатиков из девятой мушкетёрской роты. Были они сильно биты, и вид имели униженный и очень несчастный. Капитаном из штаба армии был зачитан приговор военно-полевого суда о признании вины за рядовыми девятой мушкетёрской роты пехотного Апшеронского полка Мухиным Алексеем и Ведёрниковым Ильёй в том, что они совершили кражу казённого имущества в пуд ржаной муки и потом обменяли её валаху на местную виноградную водку – ракию. Пойманные с поличным, пьяные солдаты вину свою чистосердечно признали и приговаривались теперь к повешению. Приговор был приведён в исполнение тут же, перед всем строем. Солдаты, видно, до последнего надеялись на его смягчение и опомнились только тогда, когда охранный комендантский плутонг из штаба армии потащил их к виселице. Зрелище было крайне неприятным, и по шеренгам шёл глухой ропот. Несчастных насильно, под их истошные крики втащили на специально сколоченный помост, надели им верёвочные петли на шеи и выбили из под ног скамейки.

– Смотрите, что бывает с теми, кто от безделья и дури на преступления идёт! Смотрите и помните, что вы не только жизнь потерять можете, а и в памяти всего Апшеронского полка позором своё имя покроете! – орал в бешенстве Колюбякин. – А теперь за них в рекруты с родных общин ещё по двое, а то и по трое новых земляков забреют! Смотрите!

И смотрели угрюмо солдаты на раскачивающиеся в смертной агонии тела. Нехорошая это была смерть, грязная!



27 декабря Лёшка оставил после окончания полевых занятий тех штуцерников, кто был с ним в последнем бою, и без долгих предисловий высыпал перед ними на подстилушку из кошеля монеты.

– Вот, братцы, последний наш трофей. Решайте сами, как мы его делить будем, – и кивнул на блестящую горку.

В ней лежали десять золотых двойных французских луидоров, семь серебряных экю, девять золотых пиастров и шесть серебряных кроненталлеров. Каждому из пятерых штуцерников досталось по два двойных луидора, по одному пиастру, экю и кроненталлеру. Четыре золотых и три серебряных монеты, которые не удалось ровным образом разделить, посчитали общими и передали Алексею на хранение.

– А пошли-ка ребята угостимся по-человечески? – предложил егерям Алексей. – Я с нашим поручиком договорюсь. Скажу, что всё это под мою личную ответственность, без глупой дури и без излишеств, да ещё добавлю, что гостинцы его благородию от нас будут. Думаю, что он нам разрешит.

С собой решили взять ещё и Федьку с Матвеем и Макарычем. Так, ввосьмером и зашли в ту уютную харчевню, что располагалась в подвале под большим домом богатого местного купца.

Обстановка тут была в высшей степени колоритная. В большом зале с массивными колоннами, несущими стенами и перегородками из грубо отёсанного природного камня стояли дубовые столики с лавками, а полумрак подвала разгоняли светильники на стенах, и по большой сальной свече в бронзовом подсвечнике стояло на каждом столе, занятом посетителями. Лёшка огляделся вокруг. В зале, наполовину пока пустом, сидело сейчас несколько солдатских и офицерских компаний. Возле дальнего его края в нишах были два столика, по-видимому, занятых местными жителями, и около них стояли два паренька, играющих жалобную мелодию на скрипках. Было тут пока что не очень шумно, но всё основное веселье в таких заведениях начиналось обычно уже ближе к ночи. Никому мозолить глаза Лёшке не хотелось, а хотелось сейчас просто самому отдохнуть в человеческой обстановке и дать после многомесячных скитаний отдых своим людям. Поэтому он позвал слугу-распорядителя и положил в его руку некрупную серебряную турецкую монетку в два акче.

– Saygın. Kimsenin bizi rahatsız etmemesi için arkadaşlarla nerede oturabileceğimizi söyle bana? (Уважаемый. Подскажи, где мы можем посидеть с друзьями, чтобы нам никто не мешал? – тур.).

Распорядитель вежливо поклонился и позвал егерей за собой. Сбоку общего зала, неподалёку от компании валахов он раздвинул занавеску и завёл всех в уютную комнату с полукруглыми нишами и затянутыми зелёной тканью стенами. Распорядитель зажёг свечу со светильниками и с поклоном обратился к Алексею, интуитивно опознав в нём старшего:

– Чего бы хотели уважаемые русские господа?

– Нам бы хотелось хорошо поесть и выпить с друзьями, – ответил ему на турецком, как на языке общего местного общения, Алексей. – Пусть наш ужин будет очень хорошим и приятным весь этот долгий вечер, и тогда я с чистым сердцем смогу вас отблагодарить, – тихо, на самое ухо сказал он, как видно, опытному в таких делах слуге.

Тот ещё ниже поклонился и быстро выскользнул за ширму, а егеря, сняв шинели и расстегнув зелёные доломаны, слушали пока мелодии валашских скрипачей.

Скоро на столе были расставлены глиняные стаканы и пара кувшинов с красным вином, а в пузатых бутылках появилась крепкая ракия и палинка – местное фруктовое бренди.

– Фруктового взвара принесите! – попросил Лёшка, и перед ним поставили кувшин с сокатой – культовым безалкогольным напитком, изготовляемым из ягод бузины.

Первыми из блюд для закуски выставили несколько видов сыров, творога и брынзы. Тут же выставили яхнию – блюдо из тушеных овощей с бобами и фасолью, традиционную мамалыгу – круто заваренную кашу из кукурузной муки, лепёшки с сыром и муджей – острым чесночным соусом.

– Ну, братцы, за матушку-императрицу Екатерину Алексеевну! – поднял Алексей первый тост, налив себе сокаты.

– Ура! Ура! Ура! – рявкнули егеря и, дружно чокнувшись, выпили за первый тост.

Обстановка в комнатке у егерей была непринуждённая. Они в меру выпивали под тосты и здравницы да вели разговоры на все те темы, какие только могли интересовать солдат. Вспоминали детство и семью, далёкое своё русское село, Россию-матушку и как они попали в рекруты. Поговорили о войне этой проклятой и о походах, вспомнили и помянули тех, кто никогда уже не будет с ними рядом.

Всё шло своим чередом. Подали горячие блюда, из которых первым была чорба – густая горячая похлёбка, затем был подан фаршированный телячьим мясом перец и баклажаны, принесли зажаренную на гратаре (решётке) рыбу и мясо.

Чуть позже появилась сармале – мясной фарш с рисом, завёрнутый в виноградные листья, и мититей – маленькими зажаренными на углях колбасками без оболочки.

Аппетит был у солдат завидный, а блюда – «царские», и вся компания дружно работала челюстями, в первый раз в своей жизни съедая такую вкусную пищу. При хорошей и жирной закуске алкоголь головы не мутил, и только лишь Федьку тянуло выйти к скрипачам и спеть всему залу какую-нибудь свою песню, а ещё лучше было бы, конечно, сплясать. Уже по паре раз он получил оплеуху от Карпыча с Макарычем и, пообижавшись с пару минут, снова всё забывал, и его опять «тянуло к прекрасному». А в харчевне становилось уже шумно и весело. Откуда-то появились разбитные девахи в ярких юбках и платках, слышался громкий топот ног, пьяный гогот и визг. Скрипачи исполнили последнюю мелодию, вежливо всем поклонились и ушли, за ними потянулись и те две компании местных, что сидели с краю, неподалёку от егерей. Их место тут же заняли какие-то тыловики и начали что-то бурно праздновать. Может быть, какую-нибудь очередную свою победу над неприятелем, но об этом можно было только догадываться.

Перед егерями поставили большие кружки с горячим фруктовым взваром, а на стол принесли местную выпечку в виде бубликов с кунжутом, сладкие пончики, пироги, варенье и мёд.

– А чё расселись-то тут, а, вошь солдатская?! – сдёрнув ширму на пол, проорал какой-то толсторожий, с маленькими свинячьими глазками обер-офицер в грязном и мятом мундире. – А ну, пшлии отседова, пока вас всех тут взашей не выперли!

– Это кто кого выпрет ещё! – рявкнул Федька, вскакивая со своего места.

– Чё-ё! – проревел толстомордый, ещё более багровея на глазах и хватаясь за шпагу.

– Придержите этого дурака! – рявкнул своим капралам Лёшка и сам подошёл к пьяному офицеру. Он подхватил его под руку и, легонько подтолкнув к выходу, вышел за ним.

– Вашбродь, меня к вам Платон Никитич из армейского интендантства послал, сказал, что вы человек хороший и опытный хозяин, дескать, к вам можно будет по серьёзному делу обратиться, – и, достав империал, блеснул перед толстомордым золотом.

Тот сразу преобразился, на его лице появилась какая-то слащавая улыбка, а в глазах блеснул алчный огонёк.

– Ну так бы и сказали, что вы из армейского интендантства, – пробормотал он, непроизвольно потянувшись за монетой. – Что надо-то, говорите, любезный?

– А что вы можете мне предложить? – подмигнул ему Лёшка.


– О-о, да хошь чё найдём, – «масляно» улыбнулся офицер, – для хорошего-то человека никогда ведь ничего не жалко. У нас в Муромском полку нонче-то всего в достатке.

– Ну вот и ладно, – кивнул загадочно Лёшка. – Завтра, как свечереет, я к вам лично подойду. А пока – тс-с, – и он приложил к губам палец, – вокруг людей лишних много и ушей разных, – и заговорщицки подмигнул.

– Хех – взмотнул пьяной головой интендант, – а ты не так прост, сержант, как я погляжу! Тс-с, завтра вечером заходи. И никому, слышишь, никому! – пробормотал толстяк и, пригрозив ему пальцем, ушёл к своей буйной и развесёлой компании.

– Всё, сворачиваемся, нагулялись уже, – бросил Егоров, вернувшись егерям. – Этого придержите, а то он, не дай бог, на виселицу или на стенку тут себе заработает.

– Сколько мы должны, уважаемый? – спросил Лёшка у распорядителя.

– Господа очень хорошо отдыхали, ничего не разбили из посуды и мебели, вели себя как добрые люди, – ответил тот. – Я собрал вам гостинцы в дорогу, – и он подал корзину, из которой торчали горлышки нескольких кувшинов и бутылей и прикрытые тряпицей закуски. – Для вас этот ужин будет стоить пол турецкого куруша или двадцать пар серебром, это, если на русские деньги, – один полтинный, если я только правильно его называю.

– Спасибо, уважаемый – улыбнулся Лёшка, вкладывая указанную монету в ладошку, и положил сверху ещё два акче. – Подскажи, пожалуйста, к кому лучше у вас обратиться за обменом денег и есть ли тут хороший мастер-оружейник, из тех, кто разбирается в оружии и не дерёт сверх меры со своих клиентов?

Распорядитель, подумав немного, ответил с поклоном:

– Лучший меняла – это, конечно, еврей Давид, чья лавочка находится у центрального базара в подвальчике, что под местной цирюльней. Человек он серьёзный и в плохом замечен никем и никогда не был. А вот из оружейников я бы посоветовал немца из Силезии Отто Карловича Шмидта, чья мастерская была на западной стороне города, около озера Мори, там, где ещё строят новый храм. И скажите им всем, что вам их Думитру из «Зажаренного ягнёнка» посоветовал, думаю, что вам тогда будет легче со всеми ними сторговаться, – улыбнулся немолодой уже мужчина.

– Спасибо, Думитру, благодарим вас за тёплый вечер, – попрощался с ним лёгким поклоном Алексей.

– Заходите ещё, господа, мы будем всегда вас рады здесь видеть, – вежливо поклонился распорядитель и заспешил на призывный крик к очередной шумной компании.



– Ну-у! Протрезвел, гуляка? – корил Карпыч по утру хмурого Фёдора. – Если бы не наш сержант – стоять бы тебе босиком уже перед расстрельной командой или вовсе на помосте перед петлёй. Виданное ли дело, на охфицера руку хотел поднять, да мало ли руку, за ножом ведь своим потянулся, ирод! Всех бы под монастырь там подвёл!

– Да что с ним разговаривать-то! – закатил оплеуху Цыгану Макарыч! – Пусть теперяча вон кипятка пьёт или взвары, как наш командир. Его вон в чинное место позвали босяка, где сами господа сидят и барскую трапезу вкушают, позвали-то по-человечьи, с уважением, а он, гадёныш, вона чаво там учудил! Ух, сволота чернявая!

А Лёшка в это время разыскивал саксонца-оружейника. Язык, как говорится, до Киева доведёт, а некоторых даже и до Магадана может. Нашёлся и нужный ему Отто Шмидт. Его мастерская притулилась возле пустыря, где сейчас возводились стены православного храма. И запустив гостя по стуку затейливого бронзового молоточка в калитку, его затем уже пропустил в дом пожилой и подслеповатый слуга.

– Хозяин сейчас будет, посидите пока тут, господин! – и Лёшка присел на большой дубовый стул, сделанный в виде грубого кресла.

Отто, аккуратный пожилой мужчина с седыми волосами на гладко причёсанном лице, вытер ветошью руки и с вниманием уставился на утреннего посетителя.

– Что нужно молодому унтер-офицеру и чем скромный мастер может ему служить?

– Мне порекомендовал вас Думитру из «Зажаренного ягнёнка», – ответил Лёшка. – Он сказал, что вы самый хороший оружейник из всех местных и что с вами можно иметь дело.

– Вот как, – усмехнулся немец. – Думитру несколько преувеличивает. Я могу на пальцах руки вам подсказать ещё несколько неплохих мастеров в нашем городе, и это только, заметьте, навскидку.

– Но мне нужен самый лучший мастер, – улыбнулся Лёшка, – и поэтому я пришёл именно к вам.

– Ла-адно, – проворчал Отто. – Тогда рассказывайте, что вам от меня нужно, ближе к делу, господин унтер-офицер.

– Посмотрите вот на эту вещь, мастер, – и Лешка, с натугой сняв со спины голландскую винтовку, положил её прямо перед оружейником.

У того аж загорелись глаза, и он минут двадцать самым тщательным образом её рассматривал и изучал.

– Да, довольно редкая и интересная вещь, – наконец-то проговорил немец, оторвавшись от оружия. – И сколько за такую просит господин унтер-офицер?

– Вы меня не поняли, господин Шмидт, – отрицательно покрутил головой егерь. – Она не продаётся, напротив, её нужно немного доработать.

– Вот как? – удивился Отто. – Никак такого от вас не ожидал. Я-то думал, что она вам досталась в качестве трофея и вы теперь хотите за неё взять хорошую цену. Так что же вы от меня в таком случае хотите? – и он с вниманием уставился на Лёшку.

– Да, она мне действительно досталась в качестве трофея, – кивнул тот, – но оружие это полезное, дальнобойное и точное, хотя и у него, конечно, есть недостатки. Мне нужно, чтобы вы сделали к винтовке устойчивые упоры, что-то в виде сошек, какие применяют на своих ружьях турецкие стрелки. Но они у них высокие, а тут нужны такие, чтобы вести стрельбу лёжа, не задирая при этом высоко голову. В то же время мне требуется хороший упор для этих сошек об землю, ну и хороший, плотный упор приклада в плечо. Тогда и сама стрельба будет надёжнее при таком вот устойчивом положении стрелка.

– Интересно, интересно, – задумался мастер. – А вы можете мне изобразить всё на бумаге, как вы сами всё это видите, ну так, хотя бы в форме простейшего рисунка?

И Алексей, как мог, начертил изображение винтовки с сошками и отдельно приклад с удобной для упора плеча формой.

– Очень интересно, – окинул мастер рисунок взглядом, – можно попробовать это сделать. Всё изготовить тут, конечно, быстро не получится, но в общем мне ваша мысль нравится. Я берусь за эту работу, – кивнул он. – А что это за трубка такая у вас сверху?

– Ну-у это… – покраснел Лёшка, – я просто подумал, расстояние боя винтовки ведь здесь очень высокое, а почему бы на ней не попробовать сделать оптику для приближения цели. Тогда и использовать её на далёкие расстояние можно будет гораздо легче и увереннее.

– Эх, юноша, юноша, – проворчал оружейник. Неужели же вы думаете, что такое уже не пробовали сделать и до вас? И даже ваш покорный слуга, – и он кивнул на свой жилет, – имел неосторожность посветить этому массу времени и к тому же потратить большие деньги. Всё это пустое! Оптика в этих зрительных приборах обязательно разбивается и ломается после одного, двух, ну или максимум трёх выстрелов, а это ведь такие колоссальные деньги! – и он покачал неодобрительно головой. – Нет, пока человек не изобрёл более крепкую оптику или менее мощное, но надёжное огнестрельное оружие, ничего с этим всем у него не выйдет! – и он перечеркнул на рисунке нарисованную сверху Алексеем оптическую трубу.

– Глаз, только лишь зоркий глаз человека – вот что будет ещё века определять точный выстрел на самых больших расстояниях!

– Хорошо, – согласился с ним Алексей. – Тогда остаются только лишь сошки и удобный приклад.

– Ну вот это уже выполнимо, с вас два кроненталера и один из них задатком. Полагаю, у вас есть такие деньги?

– Да, конечно, – согласился Алексей. – И ещё у меня к вам будет одна просьба. Не могли бы вы найти нарезное оружие, желательно штуцера егерей, и если можно, то ещё и русских систем? – и видя, как изумился его вопросу мастер, тут же поправился: – Любых государств, Отто Карлович. Австрия, Пруссия, северо-итальянские земли, их ведь тоже там довольно давно выпускают. Не подумайте ничего плохого, мне нужно вооружать своё егерское подразделение, и деньги на такое оружие я непременно найду.

– Очень сложный заказ, юноша, очень сложный! – качал головой уроженец Силезии. – Штуцер весьма дорогое и редкое оружие. С гладким стволом проблем вообще нет никаких. А тут… – и он ненадолго задумался. Затем, обернувшись вглубь дома, крикнул: – Анхен, сделай нашему гостю кофе, пока я буду ковыряться на складе с железом, и позови своего ленивого братца, он мне сейчас понадобится!