– Но вы собрались взорвать солнце!
– Это эвфемизм. Но да, взрыва не удастся избежать. И его последствий тоже.
– Какую именно звезду? Куда вы летите?
– Нина, это сейчас не тот вопрос, который следует задавать?
– Это то, о чем я думаю. Мы все только об этом сейчас и думаем.
– Я понимаю. Но вы не видите всей картины.
– Какого хрена он несёт? – взорвался Альварес.
– Я пытаюсь объяснить главное, – спокойно ответил металлический голос. – Дело не в том, какую звезду мы намерены взорвать. Дело в том, почему мы должны это сделать?
– Хорошо, – Нина пыталась взять себя в руки. Она видела, что Давид сосредоточено роется в собственной консоли, пытаясь связать её канал связи с сервером службы безопасности. – Так почему вы должны это сделать?
– Война, – произнёс металлический голос. – Дело в ней. Все началось много лет назад, в тот год, когда праймериз показали, что люди не желают больше поддерживать существующее правительство. Вы слышали о журнале «Сила Сов»?
– Нет, не слышала.
– Там работал один парень. Вагенштэйн. Он как-то написал…
22. Крис Вагенштэйн, Джозеф Майринк, Нина, Альварес
Много лет назад, на планете Бета-Массачусетс выходил студенческий журнал с идиотским названием «Сила сов». Помимо прочих, в него писал тощий, никому не известный очкарик с факультета палеоистории. Его звали Крис Вагенштэйн. Позже он станет известен, как музыкальный продюсер сначала эпохи посттиппи, откопавший и прославивший величайшие группы того периода. А затеи, много позже, он возглавит компанию по продвижению нескольких молодых ребят с Иводзимы. Их музыку назвали панк-ревайвл. Это название тоже придумал Крис Вагенштэйн. Став к тому времени толстым, ленивым кабинетным критиком, мэтром околомузыкальной журналистики, почти не покидающим помещение редакции.
Но там, на Бета-Массачусетсе он не был мэтром, он был студентом, а студенты, особенно лучшие из них – всегда мочатся против ветра.
В одной из своих статей он написал: «Из века в век человечество воспринимает власть, как основу миропорядка. Некий позвоночник, на котором держится организм цивилизации. Именно это представление, а не алчность и лживость политиканов, порождают коррупцию, вседозволенность, ощущение неподсудности у представителей элит. Именно оно создаёт тиранов и позволяет тирании существовать комфортно и безбедно. Но стоит людям осознать, что политики – лишь обслуживающий персонал цивилизации, такой же, как врачи, сантехники и системные администраторы – мир изменится. У него просто не будет шансов оставаться прежним».
Наивные слова наивного студиоза, страдающего возрастным максимализмом и беспочвенным идеализмом. Вагенштэйна отчислили. Тогда ещё не арестовывали за журнальные статьи.
Но его слова были услышаны. Как минимум двумя другими студентами. Алексом Тетерски, открывшим однажды бар «Хилли», и Джозефом Майринком, который стал много лет спустя самым богатым человеком вселенной людей, неуклонно следуя лишь одному принципу. Служить людям. До конца.
Но ни они, ни сам Вагенштэйн не знали, что изменение общественного мировоззрения не входило в планы правительства Кшешинского, о котором так запросто написал Крис. Для того, чтобы этого не случилось, нужно было всего лишь сместить внимание масс на нечто более приземлённое и несущее персональную опасность. Масса – инертна. Лёжа на диване и попивая пиво, она рассуждает о легитимности власти. Но лёжа на диване в ожидании бомбового удара, люди думают о том, как выжить, они боятся за себя, а не за миропорядок.
Поэтому незначительный военный конфликт на далёкой, периферийной планете, было решено вынести из абстрактного «где-то там» непосредственно в поле зрения потребителей информации, придав ему гипертрофированное значение. Как? Легко. Дав мифическому противнику оружие массового поражения.
Так, в стороне от населённых областей космоса были построены корабли-камикадзе. Сначала – экспериментальный образец – «USS Айова». Затем – его клоны. Но на бортах последних названия были нанесены не латиницей, а иероглифами. «Джучи». «Хо Ши Мин». «Нагасаки». «Иводзима». Целый отдел по формированию общественного мнения работал над выбором названий. Да, миллионные жертвы среди гражданского населения пугали даже этих людей. Но перспектива потери власти пугала их ещё больше.
«Из века в век, – писал в той же статье Крис Вагенштэйн, – политики существуют, руководствуясь тремя законами выживания. Приобретение влияния. Сохранение влияния. Расширение влияния. Несоблюдение этих законов означало и означает по сей день неизбежную политическую смерть. Необходимость соблюдения этих законов нивелирует такие общественные нормы, как этика, мораль, понятие о правильном и неправильном. Это знали Робеспьер, Троцкий, Никсон, Сталин, Путин, это знает Кшешинский. Это знает каждый политик. Если для получения влияния необходимо назвать убийцу – праведником, политик это сделает. Если для удержания влияния необходимо войти в союз с террористами – политик это сделает. И если для расширения влияния необходимо обречь на смерть невинных – политик это сделает. Нужно чётко понимать: политик – не человек, политик – политик».
Так бы и случилось, если бы корабли не были объединены общей командной сетью, и если бы киборги «Иводзимы» не обратили своё сознание в мощный боевой вирус, обрушивший эту сеть.
И только один корабль не был включён в общий алгоритмический код. «USS Айова». Прото-камикадзе. Но вложенные в его усыплённый мозг алгоритмы, были теми же самыми. И если бы, проснувшись, он выяснил, что остальные камикадзе не выполнили своей задачи, он был бы обязан сделать это за них. Закончить операцию.
Десятки лет Дезертиры Иво простояли в темноте своего корабля, подключившись к большой консольной сети человечества. Они искали. Искали последний корабль-камикадзе.
И они его нашли.
– Простите, – тихо спросила Нина, когда Джозеф Майринк закончил говорить, – я не понимаю… но зачем для этого взрывать солнце?
– Мы не умеем взрывать звезды, – ответил металлический голос, – это эвфемизм, который укоренился в сознании людей. Мы умеем создавать достаточно сильный взрыв около звёзд, который способен спровоцировать мощную электромагнитную и радиационную вспышку. Достаточно сильную для того, чтобы уничтожить все живое в солнечной системе. Не только радио-коммуникационные связи, как в 1859 году.
– Но… зачем вам это сейчас?
– У нас нет другого выхода. Этого требует последний алгоритм, которому следуют Дезертиры. Простите, Нина, я бы хотел ответить на все ваши вопросы, но боюсь, моё время заканчивается. Я очень прошу вас – запомните этот день. Я изучил ваши файлы – вы умны и целеустремленны. Вы сумеете понять и объяснить другим.
– Я не намерена это понимать! – крикнула Нина.
Но экран консоли уже вспыхнул перечёркнутой иконкой с изображением совы. Связь оборвалась.
– Что это мать его значит? – спросил Альварес. Его голос дрожал.
– Я не знаю, – сказала Нина и захлопнула дверь своей капсулы.
23. Томми, Ченнинг, Бобби
«USS Айова» появился сразу за поясом астероидов Медеи. Огромный, словно состоящий из сплошного наслоения взаимопроникающих углов, черный, обладающий такой мощью, что с легкостью прошёл сквозь пояс, расшвыривая на своём пути глыбы, размером с орбитальные станции. И те, обретя давно забытую инерцию, закружили в первозданном хаосе, сталкиваясь, уничтожая слабых, расшвыривая себе подобных.
Защита «СФР» взвыла, силясь погасить волну взбесившегося каменного тайфуна. Но не в силах с ними справиться. Она отбрасывала восемь из десяти астероидов, но те, что прорывались, с необузданной силой бились в каменное тело «СФР», ломая его, раскалывая, уничтожая.
Десятки спасательных капсул отделились от умирающей скалы и, повинуясь мощному импульсу, рванули в открытый космос, как можно дальше от сошедшего с ума пояса астероидов. А вслед за ними из прорех в корпусе «СФР» сыпались игорные столы, куски дорогого дизайнерского шика в модном стиле нео-ар-деко, пивные кегли, золотые фишки и прочие статусные атрибуты великого клуба, в одно мгновение обращённого в космический мусор. Космосу плевать, из чего состоит пояс астероидов, из кусков камня, льда или из золотых фишек.
А чёрный корабль этого даже не заметил. Он направлялся дальше к звезде. Его алгоритм был прост, а потому максимально результативен – он должен был взорваться у ближайшей звезды, рядом с которой обосновались люди. И так уж легли фишки, что этой звездой оказалась Медея. Вопрос был не в том, сколько человек погибнет, по большому счёту, это не имело значения. Вопрос был в том, сколько выживших об этом узнают. А те, кто только что вырвался из кошмара взбеленившегося пояса астероидов, понятия не имели, что на слабосильных двигателях спасательных капсул невозможно уйти от ярости раненного солнца. Что все они – обречены, и жить им осталось считанные секунды.
– Что это такое? – испугано крикнул Ченнинг, вглядываясь в монитор стационарной консоли. Они все немного оглохли от грохота погибающего астероида и воя сирен. – Откуда оно взялось?
– Сдаётся мне, эту штуку точно сделали люди! – крикнул в ответ Бобби.
– На хрен людей и на хрен то, что они делают, – простонал Томми. Дряхлые руины его тела уже давно не годились для таких встрясок. Он хотел добавить ещё, что на хрен всю эту его затею, и стоило остаться на тихом и спокойном Бахрейне.
Но в этот момент рядом с черным кораблем возник ещё один. Он выглядел странно, так, словно с него содрали всю обшивку. В стороне, на гигантской лапе-манипуляторе горело ярким синим светом нечто, похожее на револьверный барабан.
– А это ещё что такое? – воскликнул Ченнинг.
Только Томми узнал второй корабль сразу.
– Мать твою… Это Иводзима! Это моя Иво! Какого хрена она тут делает?
Иводзима шла пересекающимся курсом с черным кораблем. Казалось, они вот-вот столкнуться, но в последний момент Иво развернулась, и пошла параллельным курсом, бок о бок с «Айовой». Стыковые манипуляторы рванули к черному телу и схватили его…
А потом два корабля исчезли. Словно их там никогда и не было. И только пояс астероидов все плясал и плясал в затянувшемся танце самоуничтожения.
24. Нина, Давид, Альварес
Прошла неделя.
В общем зале «Беершевы» попахивало. Единственная душевая орбитальной станции и ассемблеры вентиляции были не рассчитаны на такое количество людей. Флагман «Яффа» должен был прибыть с часу на час, но к Рождеству явно уже не успевал.
Вокруг обеденного стола собралась серьезная компания техников «Алфабета», пытающихся соорудить из пайков хоть какое-то подобие рождественского стола. Всем этим суматошным действом пытался руководить Альварес, обильно жестикулируя и матерясь. Его игнорировали.
Давид и Нина полулежали на диване в углу, читая последние новостные сводки.
– То есть, теперь понятно, что произошло, – пробормотали Давид.
– Да, – Нина пыталась не обращать внимания на царивший в зале запах, – похоже на то.
– Все вооружение Иво было демонтировано Майнринком ещё в те времена, когда он… В смысле, когда был в собственном теле.
– Ага, – Нина следила за Альваресом, который отвлёкся от стола и пытался давать указание девчонкам-логистикам, пытавшимся из старых труб и проводов собрать нечто похожее на Рождественскую ёлку. Те тоже не обращали на Альвареса внимание, хотя получалось у них из рук вон плохо. На ёлку их сооружение никак не тянуло. Скорее, на неудачный гибрид хризантемы и фонарного столба.
– Поэтому Иво состыковалась с «Айовой» и вместе с ней прыгнула к черту на кулички, – бормотал Давид. – К какой-то звезде вдали от населённых территорий. И там взорвалась.
– Вроде того…
– Сам по себе взрыв «Айове» был не страшен. Но ответная вспышка солнца сожгла её со всеми военизированными потрохами.
– Слушай, Давид, – Нина повернулась к парню, которому она явно была не безразлична, и по отношению к которому не чувствовала ровным счётом ничего. Недели в замкнутом пространстве было достаточно, чтобы это понять. – Я не собираюсь об этом думать сейчас. Без обид.
Нина соврала. Она думала о том, что сделали Дезертиры, постоянно. Раз за разом переслушивала запись звонка Майринка и все ещё чувствовала вину. Почему? Она не знала. Нина даже нашла в консольной сети файлы того древнего журнала с Бета-Массачусетса, «Сила Сов», правда, не полный набор, и номера со статьей Вагенштэйна, о которой говорил Майринк там не оказалось. Но она прочла все остальные его статьи. И это было не особенно круто. В смысле, написано хорошо, но все те события и политическое дерьмо эпохи Кшешинского не особенно её трогали. Но она прочла от корки до корки все, чего смогла отыскать, пытаясь понять, что же с ней происходит? Нина так и не нашла ответ. И уж точно была уверена, что не сможет получить его от Давида.
– Нам предлагают новый контракт, – сказал Давид, – непыльная работенка на Дофине. Аграрная планета, все дела. Климат прекрасный. Нужен кто-то, умеющий «петь колыбельные». Полетишь?
– Нет, к черту. Хочу отдохнуть от всего этого. В моем организме серьезная недостача солнца, моря, песка и пары месяцев безделья.