– Берёшь отпуск?
– Увольняюсь. Уже направила запрос на расторжение контракта.
Давид оторвался от консоли и посмотрел на неё так, как дети смотрят на игрушку, которую им никогда не купят.
– В смысле… совсем увольняешься?
– А как можно уволиться не совсем?
– Ну да… А… Чем хочешь заняться?
– Да тем же самым. Просто, понимаешь… мне надоело разрушать, Давид. Я хочу… работать ради другого. Хочу создавать.
– Что создавать?
Нина пожала плечами. Она действительно не знала.
– Так народ, тихо! – гаркнул Альварес, глядя на свою консоль и подняв в другой руке пластиковую бутылку с дистиллированной водой – выпивки на «Беершеве» не было. Ни все обыскали. – Десять… Девять… Восемь…
25. Марк, Лёша
– Семь… Шесть… Пять…
Марк отсчитывал с поднятой бутылкой пива в руках. Спиртное на борту прыгунов было под строгим запретом. Но сейчас это не имело значения. Вот уже неделю он чувствовал себя живым. И был, похоже, счастлив.
– Четыре… Три… Два… Один…
– Никаких поцелуев, – предупредил Леша.
– С таким страшным уродом, как ты? Спасибо, что предупредил. Хотя, я бы не отказался, чтобы на твоём месте оказалась симпатичная девчонка.
Они чокнулись бутылками.
– С Рождеством, старик.
– Тебя так же. Неплохо, что мы выжили, да?
– Мне, в общем, это тоже нравится.
Весь состав экспедиции сейчас праздновал в большом ангаре. И Марк с Лешей тоже собирались туда отправиться. Но только после двенадцати. Вот уже третий год они встречали Рождество в салоне «Ливерпуля». Это была их традиция.
– Знаешь, – задумчиво поговорил Леша, – кое-кто из ребят решил валить из Дальней разведки.
Он крутил в руках бутылку и хмурился.
– Я тоже об этом думал, – сказал он, наконец, – я же никогда сюда не рвался. Мне нравится просто летать.
– Ты серьёзно? Нет, в смысле, я не осуждаю и не отговариваю, – Марк пожал плечами, – после всей этой… короче, я понимаю…
– Я решил остаться, – сказал Леша. – Мне не нравятся перемены.
Они посидели молча, добивая пиво. Из большого ангара неслись музыка, крики, смех.
– Чуть не забыл, – спохватился Леша, одним глотком допил пиво и начал копаться под сиденьем.
– Старик, мы же давно договорились – к черту подарки, – всплеснул руками Марк. – Я ничего не приготовил, эй!
– Это не подарок, – сказал Леша, – это фактор самореализации. Я читал в одной книге… точно не помню, как там сказано, но, вроде как, от детских навязок надо избавляться, иначе они перерастают в комплексы на всю жизнь.
– Я похож на закомплексованного человека? Нет у меня никаких детских навязок.
– Есть-есть, ты сам рассказывал. Вылезай из прыгуна.
Марк удивленно посмотрел на своего второго пилота, пожал плечами и вылез. Леша вылез следом, держа в руке связанные шнурками старые разношенные кроссовки.
– На, – сказал Леша, – кидай.
– Что? Куда?
– Туда.
Леша ткнул пальцем в сторону потолка. Они стояли прямо под бухтой с проводами. Марк засмеялся.
26. Томми, Бобби, Ченнинг
На орбитальной станции «Эббей Роад» выпивки было завались. Внизу, за большим панорамным иллюминатором лениво кружил курортный Джетро-Талл. Синий и отвратительно респектабельный. Огромная и древняя, как прах Чингисхана консоль перед студийным стеклом натужно считывала гигабайты звуковых файлов. Современная модель сделала бы это в десять раз быстрее, но Томми сказал: «На хрен новодел», – и приволок на «Эббей Роад» этого динозавра. Иногда старика было трудно переспорить.
– Я её купил, – объявил Томми, принимая от Ченнинга не проливающийся стакан с бурбоном.
– Купил «Эббей Роад»? – засмеялся Ченнинг. – Совсем рехнулся на старости лет?
– Он никогда и не был нормальным, – сказали динамики голосом Бобби. Тот сидел за стеклом в студии звукозаписи. – Ты вообще, слушал его песни?
Томми вытянул кулак с оттянутым средним пальцем сначала в сторону Бобби, затем в сторону Ченнинга.
– На хрен вас, молокососы. Заработаю на вас бабки и кину умирать в нищете. Вы меня поняли?
Ченнинг со смехом подплыл к бару. Сила тяготения в пультовой была убрана до необходимого минимума. Здесь слабые кости Ченнинга чувствовали себя комфортно. Сам Томми сидел, пристегнувшись к креслу.
– Нет, серьёзно? Ты купил студию? – не мог успокоиться Ченнинг.
– Ну да, – самодовольно оскалился Томми. – Хотел взять в аренду. А потом подумал, на хрен аренду, и купил. У меня же денег куры не клюют, я так и не научился их нормально тратить.
– Он точно псих, – резюмировал Бобби.
Бобби уже записал все свои партии, кроме последней, из песни про долгий трудный день. Томми настучал партии барабанов и на двух композициях сыграл соло на гитаре, не переставая ворчать про то, что старикам все приходится делать за молокососов, которые ни хрена не понимают в музыке. Через час, отлабав рождественский концерт на Джетро-Талле, к ним должен был присоединиться Элвис со своим басистом. А консоли Ченнига и Томми уже ломились от запросов таблоидов, светских папарацци и организаторов реалити-шоу всевозможного пошиба. Томми даже распечатал на огромном куске пластика запрос от какого-то полулегального порно-реалити и присобачил его на стену кислотно-оранжевыми кусками скотча.
– Ну, так что, – спросил Ченнинг, возвращаясь с новой бутылкой, – мы решили, как назовём группу? Мне нужно регистрировать товарный знак, пока вы, лентяи, бренчите на своих гитарах и ни хрена не делаете.
– Я бренчу на банджо, – поправили его динамики.
Томми одним глотком добил бурбон и протянул стакан за новой порцией.
– Как будто у нас до хрена вариантов.
«Иводзима», так они назовут свою группу. И порвут к чертовой матери все чарты. Правда, Томми этого уже не застанет. Его сердце остановится через три дня, сразу после того, как он закончит сводить последний трек альбома, самовольно вставив в него несколько завалявшихся в памяти консоли городских семплов из той, другой его жизни.
Но Томми умрет улыбаясь. Это факт.
– Вот закончим эту хрень, и я отвезу вас на Джетро, – пообещал Томмм. – Знаю там пару отличных злачных местечек, о которых вы не прочитаете ни в одном туристическом гайде. Серьезно! Ни вывесок, ни рекламы. Без меня вас туда даже не пустят.
– Замётано, – кивнул Бобби за стеклом.
– Ладно, тогда давай ещё один дубль. Только вступление, ок?
Ченнинг сел в кресло и замер, глядя, как Томми врубает консоль на запись.
Он был счастлив.
Они все были счастливы…
Москва,
24.04.16
* * *
– Увольняюсь. Уже направила запрос на расторжение контракта.
Давид оторвался от консоли и посмотрел на неё так, как дети смотрят на игрушку, которую им никогда не купят.
– В смысле… совсем увольняешься?
– А как можно уволиться не совсем?
– Ну да… А… Чем хочешь заняться?
– Да тем же самым. Просто, понимаешь… мне надоело разрушать, Давид. Я хочу… работать ради другого. Хочу создавать.
– Что создавать?
Нина пожала плечами. Она действительно не знала.
– Так народ, тихо! – гаркнул Альварес, глядя на свою консоль и подняв в другой руке пластиковую бутылку с дистиллированной водой – выпивки на «Беершеве» не было. Ни все обыскали. – Десять… Девять… Восемь…
25. Марк, Лёша
– Семь… Шесть… Пять…
Марк отсчитывал с поднятой бутылкой пива в руках. Спиртное на борту прыгунов было под строгим запретом. Но сейчас это не имело значения. Вот уже неделю он чувствовал себя живым. И был, похоже, счастлив.
– Четыре… Три… Два… Один…
– Никаких поцелуев, – предупредил Леша.
– С таким страшным уродом, как ты? Спасибо, что предупредил. Хотя, я бы не отказался, чтобы на твоём месте оказалась симпатичная девчонка.
Они чокнулись бутылками.
– С Рождеством, старик.
– Тебя так же. Неплохо, что мы выжили, да?
– Мне, в общем, это тоже нравится.
Весь состав экспедиции сейчас праздновал в большом ангаре. И Марк с Лешей тоже собирались туда отправиться. Но только после двенадцати. Вот уже третий год они встречали Рождество в салоне «Ливерпуля». Это была их традиция.
– Знаешь, – задумчиво поговорил Леша, – кое-кто из ребят решил валить из Дальней разведки.
Он крутил в руках бутылку и хмурился.
– Я тоже об этом думал, – сказал он, наконец, – я же никогда сюда не рвался. Мне нравится просто летать.
– Ты серьёзно? Нет, в смысле, я не осуждаю и не отговариваю, – Марк пожал плечами, – после всей этой… короче, я понимаю…
– Я решил остаться, – сказал Леша. – Мне не нравятся перемены.
Они посидели молча, добивая пиво. Из большого ангара неслись музыка, крики, смех.
– Чуть не забыл, – спохватился Леша, одним глотком допил пиво и начал копаться под сиденьем.
– Старик, мы же давно договорились – к черту подарки, – всплеснул руками Марк. – Я ничего не приготовил, эй!
– Это не подарок, – сказал Леша, – это фактор самореализации. Я читал в одной книге… точно не помню, как там сказано, но, вроде как, от детских навязок надо избавляться, иначе они перерастают в комплексы на всю жизнь.
– Я похож на закомплексованного человека? Нет у меня никаких детских навязок.
– Есть-есть, ты сам рассказывал. Вылезай из прыгуна.
Марк удивленно посмотрел на своего второго пилота, пожал плечами и вылез. Леша вылез следом, держа в руке связанные шнурками старые разношенные кроссовки.
– На, – сказал Леша, – кидай.
– Что? Куда?
– Туда.
Леша ткнул пальцем в сторону потолка. Они стояли прямо под бухтой с проводами. Марк засмеялся.
26. Томми, Бобби, Ченнинг
На орбитальной станции «Эббей Роад» выпивки было завались. Внизу, за большим панорамным иллюминатором лениво кружил курортный Джетро-Талл. Синий и отвратительно респектабельный. Огромная и древняя, как прах Чингисхана консоль перед студийным стеклом натужно считывала гигабайты звуковых файлов. Современная модель сделала бы это в десять раз быстрее, но Томми сказал: «На хрен новодел», – и приволок на «Эббей Роад» этого динозавра. Иногда старика было трудно переспорить.
– Я её купил, – объявил Томми, принимая от Ченнинга не проливающийся стакан с бурбоном.
– Купил «Эббей Роад»? – засмеялся Ченнинг. – Совсем рехнулся на старости лет?
– Он никогда и не был нормальным, – сказали динамики голосом Бобби. Тот сидел за стеклом в студии звукозаписи. – Ты вообще, слушал его песни?
Томми вытянул кулак с оттянутым средним пальцем сначала в сторону Бобби, затем в сторону Ченнинга.
– На хрен вас, молокососы. Заработаю на вас бабки и кину умирать в нищете. Вы меня поняли?
Ченнинг со смехом подплыл к бару. Сила тяготения в пультовой была убрана до необходимого минимума. Здесь слабые кости Ченнинга чувствовали себя комфортно. Сам Томми сидел, пристегнувшись к креслу.
– Нет, серьёзно? Ты купил студию? – не мог успокоиться Ченнинг.
– Ну да, – самодовольно оскалился Томми. – Хотел взять в аренду. А потом подумал, на хрен аренду, и купил. У меня же денег куры не клюют, я так и не научился их нормально тратить.
– Он точно псих, – резюмировал Бобби.
Бобби уже записал все свои партии, кроме последней, из песни про долгий трудный день. Томми настучал партии барабанов и на двух композициях сыграл соло на гитаре, не переставая ворчать про то, что старикам все приходится делать за молокососов, которые ни хрена не понимают в музыке. Через час, отлабав рождественский концерт на Джетро-Талле, к ним должен был присоединиться Элвис со своим басистом. А консоли Ченнига и Томми уже ломились от запросов таблоидов, светских папарацци и организаторов реалити-шоу всевозможного пошиба. Томми даже распечатал на огромном куске пластика запрос от какого-то полулегального порно-реалити и присобачил его на стену кислотно-оранжевыми кусками скотча.
– Ну, так что, – спросил Ченнинг, возвращаясь с новой бутылкой, – мы решили, как назовём группу? Мне нужно регистрировать товарный знак, пока вы, лентяи, бренчите на своих гитарах и ни хрена не делаете.
– Я бренчу на банджо, – поправили его динамики.
Томми одним глотком добил бурбон и протянул стакан за новой порцией.
– Как будто у нас до хрена вариантов.
«Иводзима», так они назовут свою группу. И порвут к чертовой матери все чарты. Правда, Томми этого уже не застанет. Его сердце остановится через три дня, сразу после того, как он закончит сводить последний трек альбома, самовольно вставив в него несколько завалявшихся в памяти консоли городских семплов из той, другой его жизни.
Но Томми умрет улыбаясь. Это факт.
– Вот закончим эту хрень, и я отвезу вас на Джетро, – пообещал Томмм. – Знаю там пару отличных злачных местечек, о которых вы не прочитаете ни в одном туристическом гайде. Серьезно! Ни вывесок, ни рекламы. Без меня вас туда даже не пустят.
– Замётано, – кивнул Бобби за стеклом.
– Ладно, тогда давай ещё один дубль. Только вступление, ок?
Ченнинг сел в кресло и замер, глядя, как Томми врубает консоль на запись.
Он был счастлив.
Они все были счастливы…
Москва,
24.04.16
* * *