Ангары для кораблей. Стапеля.
Ченнинг вышел из лифта и почувствовал, как на лбу выступает холодная испарина. Это был самый последний, нижний этаж астероида «СФР», под которым, через относительно-небольшую толщу камня – спал в извечном ледяном равнодушии открытый космос. Ченнингу все время мерещилось, что пол под ним ненадёжен, и что он вот-вот рухнет вниз. Хотя, конечно, это было не так. Весь астероид «СФР» был охвачен сверхмощными углеводородными конструкциями, а этот конкретно этаж был рассчитан на тяжелые корабли. Вес одного человека не значил ровным счётом ничего. Но докажите это подсознанию, мистер Юнг!
Ченнинг, стараясь дышать ровно, прошел через огромное гулкое помещение. Сейчас здесь были пристыкованы только четыре прыгуна «СФР», каждый из них назывался «Лед» и, далее – порядковый номер. Каждый день они совершали прыжок к Пенелопе и загружали грузовые трюмы огромными брусами льда.
Помимо прыгунов, у «СФР» было несколько яхт. Но они полным ходом шли за VIP-гостями.
Ченнинг вышел из общего ангара в помещение с VIP-стапелями, так же оформленными в стиле нео-ар-деко: причудливое переплетение углеводородных балясин, покрытых тусклой позолотой и бронзой. Через несколько часов сюда прибудет «Галатасарай», яхта роуди Кении.
Бобби вошёл следом за Ченнингом.
– Привет, бро.
– А я тебя искал в казино. Привет.
Бобби похлопал себя по экзоскелету.
– У меня какая-то ерунда с шарниром. Миссис Фиби испугалась, что я могу повредить ковролин. Помять или закапать маслом.
– Что-то серьезное?
– Да не, бро, не думаю. К тому же, тут масла нет. Все работает на нано-гидравлике. Просто не стал спорить. Ты-то как?
– Я в аду, бро. И тоже ни с кем не спорю.
Они помолчали.
– Бобби, я тут подумал… А что, если я попробую тебя продвинуть?
– В смысле? Сделаешь бригадиром? Я вроде не особенно горю желанием командовать.
– Нет, – Ченнинг провёл ладонью по искусно выполненному под морённое дерево пластику перил, – я имею в виду твою музыку. Что, если я займусь твоей музыкой? Ну… в свободное время.
Бобби почесал свою бритую голову. С утра она работала слишком медленно.
– Слушай, бро, я не знаю. Надо прикинуть то да сё. И потом, ты все равно пока занят.
– После Рождества станет проще.
– Ага… ну, давай дождёмся Рождества, и там уж посмотрим. Или, знаешь что…
На запястье у Ченнинга заверещала особенно-мерзким рингтоном консоль. Ченнинга вызывал Малик. С самого утра.
– Да, Бобби, давай дождёмся Рождества. Это будет правильно.
16. Марк, Леша
«USS Айова» сошёл со стационарной орбиты вокруг планеты #14149 ровно в полдень 11 декабря. В отличии от боевого информационного вооружения, физически он был медлителен и неповоротлив. Огромная бронированная туша, размером с полпланеты, у которой даже названия не было, потому что считалось, что до экспедиции флагмана Дальней Разведки «Ревущего медведя», люди в этой солнечной системе не появлялись никогда. А согласно неписаным правилам, названия планетам даёт тот, кто первый встанет на их орбиту.
Только оказалось, что черта с два. И скорее всего, у этой планеты уже было имя, которое дали ей люди с «Айовы». Были же там когда-то люди? Или нет? Впрочем, без разницы, они унесли имя планеты в могилу. Оставив на орбите охрененно большую бомбу, которая вращалась тут последние хрен знает сколько лет, успев радикально изменить расписание местных приливов и отливов, перекроить карту рек, даже перестроить хренов климат. Не сделав для этого ровным счётом ничего, но обладая собственной силой тяготения и невольно влияя на мир внизу. Эта сволочь просто висела в чертовой пустоте. Ну и висела бы себе ещё тысячу лет, пока не рассыпалась на безопасные атомы! Так нет же, она решила проснуться и прогуляться.
Марк и Лёша сидели в противоперегрузочных креслах в трюме «Ревущего медведя», готовые по первому же приказу занять место в прыгуне. Их красно-белый «Ливерпуль», похожий на ощерившуюся антеннами полусферу был причален тут же. Стандартный межпланетный прыгун, немного перестроенный под нужды Дальней Разведки.
– Но в эти нужды ни хрена не входила задача атаковать быкующего камикадзе! – ворчал Марк, пытаясь хоть что-то разглядеть в узкую щель стапельного иллюминатора. – У нас две фотонные пушки на борту. От которых толку ноль, потому что никто в принципе не планировал, что нам взбредёт в голову атаковать съехавший с катушек военный корабль!
– Нет, даже пытаться не стоит, – испуганно замотал головой Лёша, – у нас другая задача, Марк. Подлететь, кинуть мину с вирусом и валить как можно дальше.
– Ну да, а он спокойно даст нам это сделать! Типа, он уже не поимел нас дважды!
– Протокол 12 не взломан. Это новейшая программная разработка. К тому же, «Айову» будут активно ддосить с «Медведя».
Марк раздраженно пожал плечами. Видимо, Леша его не убедил.
Давным-давно, когда Лёша был маленьким, отец взял его в парк аттракционов. И бедного ребёнка стошнило от одного вида Чёртова колеса. Знал бы он, на что подпишется, повзрослев.
Экипаж «Ливерпуля» внезапно вдавило в кресла, а тросы, удерживающие прыгун, жалобно завыли от напряжения.
– Мать твою! Первый манёвр… – Выдохнул Марк.
– Ещё два, – прохрипел Леша.
Когда ему исполнилось 14, родители вынуждены были переселиться на Дофину в системе Малой Геральды. Компания отца разорилась на волне масштабного биржевого кризиса, связанного со смертью президента «Юниверсум Инк.». Небольшой агрокомплекс на Дофине – единственное, что удалось сохранить. Леша переживал. Оторванный от друзей, вырванный из привычной обстановки большого города, он вдруг оказался в мире, где население городков не превышало двух-трех тысяч человек. Это была настоящая провинциальная дыра, в которой можно было либо выть от тоски, лито смириться и стать её частью. Леше повезло, он нашёл третий путь.
Во время зимних каникул отец отправил его работать на дальнее поле. Ничего сверхординарного: загорай на солнышке и три раза в день облетай роботизированные веялки. Леша провёл эти каникулы, не вылезая из кабины авиетки. Он понял, что любит летать. И понял, что не станет подавать документы на агротехнологический факультет. Если ему и предстояло кем-то стать, то только пилотом.
«Ревущего медведя» снова тряхнуло: вверх, потом резко вниз. Леша почувствовал, как ремни врезались под грудину.
– Второй, – выдохнул Марк.
Странно, но Леша никогда не мечтал войти в состав Дальней Разведки. И водить огромные межзвездные корабли тоже не хотел. Ведь это – не полет. Это рассчитанный прыжок из одной точки в другую, совсем-совсем другое, по сути – математика. И поэтому Леша устроился пилотом-экспедитором в той же системе Малой Геральды, водить огромный грузовик-рефрижератор. И был счастлив. Его грузовик назывался «Атаван».
Попробовать себя на конкурсе Дальней Разведки предложил ему отец. Леша не горел желанием так радикально менять свою жизнь, но решил не спорить со стариком. На конкурсе он оказался вторым. После Марка.
– Мне кажется, у меня ребро треснуло, – сказал Леша, когда перестало трясти.
– Держись, старичок, – еле слышно пробормотали Марк, – последний рывок.
И они рванули. Так, что у Леши хлынула носом кровь, а Марк потерял сознание.
17. Нина, Давид, Альварес, Конгрейв, Сесиль
Челноки орбита-земля-орбита фирмы «Джеронимо», которые использовала «Алфабет-Констракт», покинули Иво точно в назначенное время. Это были крутые штуки, последнее слово техники. Внешне – невзрачные коробки в косую серую и жёлтую полосу, размером немногим меньше двухэтажного дома, с открытыми наростами внешних ребер по корпусу. Но они и не должны были производить впечатления шикарных прогулочных яхт-стримлайнеров. «Джеронимо» были рабочими лошадками, способными перетаскивать тонны оборудования и предоставлять комфортное существование обслуживающему персоналу там, где планета не заставлена брошенными гостиницами. И справлялись с этим безупречно.
Нина сидела в эргономичном кресле из странного материала-эргономика, который назывался нейропол. Эта штука сканировала мельчайшие движения седока и мгновенно менялась. Нина была в том же комбинезоне, в котором вышла из гостиницы утром. В эти несколько часов ужались, словно менеджеры дзайбацу в вагон утреннего метро, миллионы лет. И поэтому очень хотелось переодеться. Нина чувствовала себя грязной.
– Вот же влипли, а, – бормотал Давид, пытаясь пристроить под креслом пластиковый кейс. Видимо, личные вещи, поскольку на пластике не было алфабетовской маркировки в стиле картин Григория Брускина.
– Мы? – зло переспросил Альварес, оператор огромного дрона марки «Олефант», которые обычно используют для разрушения зданий, при невозможности применения взрывчатки. – Охренеть ты добряк, Дэйв!
– А что не так?
– Да все! Мы, блядь, летим себе на жопах, живые и здоровые, а где-то скоро взорвётся солнце. И, возможно, погибнут миллионы людей, которые ни хрена не знают, потому что мы даже предупредить никого не можем, ведь нас хакнули во все щели.
– Я в курсе, Альварес. Я просто подумал – у нас на орбите двенадцать булл-папов[9] и немного взрывчатки. Но даже если мы сможем откинуть хак…
– От этих винтовок никакого толка, Дэйв. Это же бронированные жопы, их этим даже не почесать!
– Броня у них так себе, истлела, – заметил Конгрейв из бригады утилизации.
– У нас есть пара серьёзных штук из оборудования, которые можно использовать в качестве дистанционного оружия, – сказала Сессиль из той же бригады. – Например, авиетки. Обвязать их взрывчаткой…
– Они хакнули нашу систему, и что, не смогут хакнуть авиетки? – сникая, пожал плечами Альварес.
– Если подлететь быстро, могут не успеть. На орбите наверняка есть протоколы, которые ещё не хакнули. Они были дезактивированы, есть шанс, что Дезертиры их не изучили.
«Интересно, – думала Нина, глядя в окно, – почему они не убили нас. Или не задержали на Иво. Ведь мы – потенциальная утечка информации. А нас отпустили. Почему?»
– В этом есть смысл, – оживился Давид. – Одну авиетку они хакнут. Но если запустить штук 20 одновременно…
– Не хватит взрывчатки, – покачал головой Конгрейв. – Максимум десять.
– Ок, десять. Есть шанс.
Все замолчали. Они решали проблему так, как решали любую другую. По-деловому, не растрачиваясь на эмоции, все, за исключением Альвареса. Перебирали варианты, пытались работать исходя из имеющихся в наличии ресурсов, вносили и отклоняло предложения. То же самое они делали тысячу раз. Но как только решение проблемы было найдено, им пришлось вспомнить то, о чем ни на секунду не забывал Альварес. Эта ситуация не была проблемой из числа регулярных, не из тех, решению которых они все обучались. И ответственность за последствия – тоже была иной. И, вероятно, цена.
– Ну… в общем, есть шансы, да, – неуверенно кивнула Сесиль.
– Уже нет, – сказала Нина и все оглянулись на неё. – Не успеем.
Нина кивнула на иллюминатор. Там разгорался ярко-голубым светом Барабан Иво.
– Эти уроды активировало двигатели разделения, – потрясенно пробормотал Альварес. – Так быстро…
Их челнок был ещё на полпути к орбитальной станции «Алфабет-Констракт», когда Иводзима исчезла, уйдя в межзвёздный прыжок. И в ту же секунду вновь заработали системы связи «Джеронимо».