Они еще некоторое время посидели в тишине, а Фэй размышляла над всем, что ей сказал Винсент.

– Кстати, о таблетках, – внезапно сказал он. – в Хартвуд Хилле было кое-что странное. Я еще хочу проверить все эти сложно произносимые названия, но как мне кажется, меня пичкали какой-то дрянью, отнюдь не способствовавшей выздоровлению.

– Что ты хочешь сказать?

– Пока не знаю. Но с Хартвуд Хиллом еще не закончено. Кроме того, лечащим врачом Лиллиан тоже был Стивенсон.

– Какой интересный доктор. Ты хочешь к нему наведаться?

– Сначала я хочу пару дней выспаться и вернуться в издательство. А там посмотрим. Может, мои кошмары больше не вернутся?

Фэй хотелось в это верить. Но она подозревала, все не так просто. И с опаской покосилась на тонущие во мраке стены, обитые панелями. Как сказала Офелия, может, под слоем новых обоев старые призраки?





Анабель не любила встречать самолеты и предпочитала ждать прибывающих дома. Хотя сами по себе аэропорты она любила: ей нравились их размах, нравилась суета и общее приподнятое настроение, как будто каждый ожидал что-то великолепное и волнующее. Ей даже нравились сами самолеты, эти огромные и вроде бы неповоротливые махины, отсвечивающие металлическими боками.

Не любила она только чувство ожидания, когда ты стоишь и следишь за цифрами на табло, когда самолет опускается, а тот, кого ты ожидаешь, все не идет и не идет. И начинает казаться, что он так и не придет, забудет о тебе. И людской поток иссякнет (как будто это вообще когда-то может случиться с аэропортом), в сгустившихся сумерках зажгутся огни взлетной полосы и местных кафетериев – а ты все также будешь стоять перед табло и ожидать того, кто никогда не придет.

Сегодня громада стекла и бетона в очередной раз поразила и восхитила Анабель. Она вряд ли могла проводить в подобных местах много времени, но иногда и изредка ей это нравилось.

– Рейс AA100 из Нью-Йорка прибыл в терминал 3 согласно расписанию.

Для Линдона Кросби Анабель сделала исключение и приехала прямо в аэропорт: она знала, ему это нравится, даже если он не признает открыто.

Он прибыл точно по расписанию и нашел Анабель на жестком пластиковом сиденье грязно-желтого цвета. Даже после семичасового перелета Линдон умудрялся выглядеть свежим, выспавшимся и не слишком бросалось в глаза, что он иностранец. Правда, его широкая улыбка выглядела стереотипно американской – если бы Анабель не знала, что она искренняя.

Он всегда целовал ее, придерживая рукой за подбородок. Сначала девушка ощущала себя героиней американской романтической комедии, но потом начала находить привычку необыкновенно милой.

– Ани! Рад, что ты здесь. И даже такси ждет?

– Еще бы. Это все твои вещи?

– Мне больше не нужно. Поехали?

У Линдона был только пухлый рюкзак, явно достаточно легкий. Такси действительно ожидало их, чуть подальше, чем стояли автобусы – и только устроившись с Анабель на заднем сиденье, Линдон пожаловался:

– Это был ужасный полет! Кормили какой-то гадостью, по виду она напоминала овсянку.

– Ты же прилетел в Британию. Они соответствуют стереотипам.

– Я летаю Американ эйрлайнс! И не для того, чтобы они кормили меня овсянкой!

– Если хочешь, можем заехать позавтракать, – улыбнулась Анабель.

– Нет уж, я смог пережить овсянку – но теперь больше всего хочу в душ. Насколько я помню, он у вас в пентхаусе отличный.

Анабель не привыкла думать о своем доме как о пентхаусе, для нее он всегда оставался просто большой квартирой на самом верху здания. Но у Линдона это звучало так непринужденно, что она невольно задумалась над словом: пентхаус.

По крайней мере, в нем достаточно места, чтобы Линдон мог остановиться, пока он в Лондоне. Анабель, правда, до сих пор не спрашивала, надолго ли он приехал – в последнее время, пока она жила в Америке, это становилось насущным вопросом. Линдон предлагал ей остаться в Нью-Йорке, Анабель же ощущала себя в новом городе как в клетке и жаждала вернуться в родной Лондон. Но и сам Кросби мог оставить дела только на время.

– Как атмосфера дома?

– Тихо, – Анабель уже рассказала Линдону обо всем, что успело произойти.

– Тихо? Я уж боялся, что приеду в жерло вулкана.

– Фредерик зол, если ты об этом, и Винсент с Фэй не живут сейчас с нами.

– А где? Неподалеку?

– В пригороде. Винсент почему-то решил, что хочет побыть в Доме.

– Никогда не понимал, что ты имеешь против домов за городом.

Анабель не ответила и посмотрела в окно такси. Она не говорила Линдону о том, что когда-то происходило в Доме. Все, что он знал, так это факты об Анне – но они не особенного его трогали.

– А ты?

– Что?


– Ты зла?

– Да, – ответила Анабель. – Поэтому я хотела, чтобы ты приехал.

Она поймала взгляд, брошенный на нее Линдоном, и он показался ей странным. Но гадать не пришлось, Кросби чаще всего сам озвучивал, что он имел ввиду, или о чем размышлял.

– Эй, ты снова заваришь кашу, а потом оставишь братьям разгребать ее?

Анабель никогда не рассказывала Линдону о Лукасе и тенях, но тот, похоже, и сам многое видел, многое понимал или достраивал недостающие кирпичики. А может, ему поведал кто-то другой.

– Ты сегодня явно неравнодушен к кашам.

– Просто надеюсь, не сделаешь ничего такого, о чем пожалеешь.

– Ты же здесь.

– Ну, я должен признаться! – Линдон состроил гримасу, которая, видимо, должна была изображать вселенскую скорбь. – Я здесь не только из-за тебя. Надо обсудить пару рабочих вопросов с твоими братьями.

– Что-то не так?

– Скорее, дела идут не так хорошо, как могли бы. Но пока тебе нет смысла забивать свою хорошенькую головку. Сначала я побеседую с Уэйнфилдами.

– Между прочим, я тоже Уэйнфилд.

– Но ты не владеешь издательством.

– Сегодня? Ты хочешь заняться делами сегодня?

– Да ни в жизни! Может, завтра к обеду.

– А сегодня?

– Ну, для начала мне надо прийти в себя после перелета – уверен, ты поможешь. А вечером встречусь с Винсентом.

– Зачем?

– Как это зачем? – Линдон посмотрел на Анабель с таким удивлением, будто она задала самый глупый вопрос в мире. – Напиться, конечно.





Если сначала у Фэй и была неуверенность, что она справиться с управлением «Куба», то потом она исчезла. Не то чтобы девушка поверила в свои силы – скорее, не осталось времени думать.

Но будние дни обычно бывали тихими – совсем другое дело уикэнд, когда на сцену маленького клуба выходили музыкальные группы, собирая в «Кубе» множество самых разных людей. Тогда стены светились неоном, а лучи прожекторов лизали то толпу разношерстных людей, то блестевший стеклом бар, где смешивали напитки.

Фэй не нравилась мысль о том, что ей сегодня придется оставить клуб – но стоит уехать пораньше, если они хотят вернуться до ночи или хотя бы завтра.

В служебном помещении «Куба» она закрыла дверь и натянула узкие черные штаны и водолазку, стянула волосы в хвост и, накинув пальто, вышла в основной зал. Сейчас тут было особенно тихо, хотя в баре сидела какая-то девушка. Но Фэй почти сразу ее узнала – менеджер одной из групп, они будут выступать в выходные. Решив не мешать ей, Фэй только помахала на прощанье Дэну, их новому бармену. Тот салютовал ей в ответ.

Основной вход, конечно же, еще был закрыт в такое раннее время, поэтому Фэй вышла через служебный и, обогнув здание, направилась к неприметной машине, стоявшей напротив клуба, кажется, давно ожидавшей.

Когда она подошла, водитель пересел на место пассажира, и Фэй сама устроилась за рулем.

– Мне все равно это не нравится, – заявила она первым делом, захлопывая дверцу.

Офелия пожала плечами:

– Ты не хуже меня понимаешь, что стоит съездить и сейчас.

– Надеюсь, мы вернемся до ночи.

– Конечно нет.

– Не драматизируй.

Снова пожав плечами, Офелия не стала отвечать. Она вообще редко спорила, предпочитая обстоятельствам самим за себя говорить.

Пристегнувшись, Фэй нажала на газ и приготовилась к долгому путешествию.





– Знаешь, я легко могу представить тебя героем нуара. Суровый парень, который идет сквозь дождь с пистолетом, оттягивающим карман. И черный плащ трепещет на ветру.