Но его выступление не произвело ожидаемого впечатления. Илюшин вежливо покивал в ответ на лжеца и шельмеца, а когда Медников выдохся, пожал плечами:

– Сначала вы даете понять, что с вашей сестрой все в полном порядке, окружающие напрасно тревожатся. А затем, получив письмо от вымогателя, в истерике требуете от Жанны и Юрия выложить полную сумму! Ну, Лев Леонидович! Вы нас за идиотов держите! А это нехорошо. Нехорошо, – укоризненно закончил он.

Лев с неудовольствием посмотрел на него.

– Козлина ты, черт серый, – сказал он без намека на прежний добродушный широкий баритон. – Надо было нашу дуру подбить гнать тебя к чертовой матери. Упустил я, блин, драгоценный момент.

Со сменой интонации Медников скинул двадцать лет и превратился в тридцатипятилетнего мужчину.

Жанна ахнула. Илюшин обрадовался:

– О! Вот сейчас, Лев Леонидович, вы похожи сами на себя! Наконец-то! Эти ваши словечки, ужимки, маска престарелого ловеласа сбивали меня с толку и попросту надоели, честно говоря.

– Не смей оскорблять Жанну, – процедил Юрий. – После того, что ты сделал…

– Не тебе, содержанке, меня учить! – огрызнулся Медников. – Если б ты мог, первым вывел бы три ляма. Я просто раньше тебя сообразил, как это сделать!

– Как я и предсказывал, Жанна Ивановна, – подал голос Бабкин. – Этот тип понятия не имеет, где ваша сестра. Он нанял двух мальчишек и заплатил им, чтобы один вручил утром письмо Инге, а второй сел за руль мотоцикла и забрал деньги. Они несовершеннолетние оба. И оба ревели от ужаса, что родители узнают об их похождениях. Мысль о полиции им даже в голову не пришла. Хотя вымогательство в целях получения имущества в особо крупном размере – не сказать чтобы мягкая статья. От семи до пятнадцати, если мне память не изменяет. А еще ведь и с участием организованной группы!

– Это двое малолетних идиотов, что ли, организованная группа? – фыркнул Медников.

– Именно этот богатый аргумент в свою защиту вы предъявите на суде, – посоветовал Макар. – Вот с этой самой интонацией. Он вдребезги разрушит всю линию представителей обвинения, которые будут требовать для вас десяти лет!

Медников изменился в лице.

– Я даже не похищал никого! – выкрикнул он.

– Тогда семи, – согласился Илюшин.

– Вы чокнулись, что ли? Какие семь лет? Я эти деньги, считай, просто взял из семейного кармана! Вы видели ее сейф? Он лопается от бабла!

– Из семейного кармана, – без выражения проговорила Жанна, и вдруг кинулась на Медникова, завывая, как дикая кошка. – Сволочь, тварь! Ненав-и-и-ижу! Скоти-и-и-ина!

Остро заточенные ногти-стилеты вспыхнули серебром, и Медников заорал, схватившись за лицо.

– Мы думали!.. Оксану нашу!.. А ты! Ворюга, жадина! У-у-у!

Бабкин оттащил ее; Жанна рвалась со страшной силой, выставив перед собой руки и целясь двоюродному брату в глаза. Бледный Лев Леонидович, на правой щеке которого алели три ровных, словно по линейке проведенных полосы, шатаясь, подошел к дивану и рухнул.

– Юрик… перекись… – слабо бормотал он.

– Серную кислоту тебе в морду, тварь, а не перекись! – рвалась и плевалась Жанна. – Барином он тут ходил, харя! Аа-а, пусти меня!

– В полицию звони, Юрик… покушение… Она на меня покушалась!

Сергей бросил взгляд на Илюшина и увидел в глазах напарника мечтательное выражение: Макар тоже представлял, что сделает разъяренная женщина с этим сытым холеным паршивцем. Это заставило его прийти в себя.

– Жанна Ивановна, дайте нам с ним поговорить, – прогудел он.

Баренцева перестала вырываться. Она тяжело дышала, с красного лица струился пот. Юрий сообразил: подошел, полуобнял ее за плечи.

– Пойдем, Жанна, пойдем…

– Юрик, он ведь все это придумал, для нас придумал!

– Знаю…

– Оксана тут вовсе ни при чем!

– Пойдем, пусть Макар Андреевич и Сергей разберутся.

Судя по яростно-мстительному взгляду, брошенному Жанной на братца, она была уверена, что его будут пытать паяльником. Илюшин подумал о том же, потому что, когда за Баренцевыми закрылась дверь, шепнул напарнику:

– Ну у тебя и репутация, Серега!

– Ты-то вообще шельмец, – напомнил Бабкин.

– Обеззараживающее, срочно… – стонал Медников.

Как ни странно, даже с распухшей щекой он не утратил своей античной красоты.

Макар придвинул стул.


– Позвольте, я вкратце обрисую ситуацию, – вежливо сказал он. – Если сейчас Жанна Ивановна решит дать этому делу ход, вам грозит обвинение в вымогательстве, – это как минимум. Прибавьте к этому разъяренных родителей тех двоих оболтусов, которых вы втянули в ваше предприятие, посулив им сказочные три тысячи рублей. Прибавьте, что вы попадаете под подозрение в убийстве. У вас не блестящие перспективы, Лев Леонидович. Ваш театр одного актера без зрителей работать не будет, а мы с многоуважаемым Сергеем в этом участвовать отказываемся. Передадим вас в руки полиции, и разбирайтесь как знаете.

– А альтернатива? – мрачно осведомился внимательно слушавший его Медников, перестав стонать.

– Рассказываете все. Честно. Без утайки. Начнете юлить, я уйду.

Медников усмехнулся.

– Уйдете – и лишите себя возможности раскопать новую информацию насчет Оксаны?

– Вы мне очень мало интересны, Лев Леонидович, – вздохнул Илюшин. – У вас нет ничего такого, что мы не выясним сами, приложив чуть больше усилий и потратив чуть больше времени. Хотите вести себя как престарелая кокетка – ради бога! Только взвесьте последствия. На взвешивание у вас полторы минуты.

Медников взвесил. Посмотрел на Бабкина и взвесил еще раз.

– Ладно, – хмуро кивнул он. – Перекись только дайте.

Бабкин с куда большим удовольствием дал бы этому красавцу не перекись, а в морду. Но встал, высунулся за дверь, где Инга недоуменно рассматривала брошенную сумку, и попросил пероксид и ватные диски. Заодно и сумку прибрал к себе поближе, от греха.

Лев Леонидович, морщась, долго протирал лицо, разглядывал, вздыхая, бледные розовые следы на вате.

– Ведьма, елки… кошка драная, чуть без глаза не остался.

– Рассказывайте, – потребовал Макар. – Вы были уверены, что с Оксаной все в порядке. У вас есть от нее какие-то сведения?

Медников еще раз обмыл все лицо перекисью – и рассказал.





3




Он нашел камеру. Камеру наблюдения в том самом коттедже, который носил название «водительский», хотя в нем никогда не жили водители, и где сейчас расположились Сергей с Илюшиным. Лев Леонидович явился туда в поисках горничной – ему потребовалось что-то срочно то ли отгладить, то ли отпарить. Горничной в коттедже не оказалось, и Медников прошелся по комнатам, просто так – окинуть хозяйским глазом помещения, как он выразился.

Тут-то он и заметил в спальне непонятный серебристый шарик под потолком.

– Полез я наверх, сковырнул его, – говорил Медников, потирая нос. – Тут до меня дошло, что это за штуковина. Главное, только в водительском коттедже! А в гостевом нету. Я проверил потом, когда эта музыкальная цаца ушла гулять вместе со своими убогими.

– Почему убогими-то? – не удержался Сергей. Дети, репетировавшие день за днем, в его представлении никак не могли быть причислены к убогим.

– Ай, они из нищебродов, – раздраженно махнул рукой Медников. – Социальное дно общества. Все на лицах написано: и пьяное зачатие, и отсутствие предохранения у полуграмотной мамаши, и дошираковая диета.

Медников немедленно проверил и основной дом, и гараж. Ни в том, ни в другом системы наблюдения не оказалось.

Камеру он обнаружил в пятницу. А в субботу Оксана не вернулась домой.

Здесь Медников начал юлить. Илюшин прижал его, и Лев Леонидович сознался, что в субботу утром он залез в комнату Оксаны, стащив ключ у горничной, и нашел на столе планшет. Медников торопливо, боясь скорого возвращения хозяйки, унес планшет и вызвонил своего знакомого, который пользовался в кругу приятелей славой взломщика и хакера. Когда Оксана возвратилась, Мельников молился, чтобы она не заметила пропажи планшета. И вслед ей махал с невыразимым облегчением. Он от всей души надеялся, что приятель управится до вечера.

– Стоп, – сказал Сергей. – Зачем столько усилий? Ради чего? Ну, поставила она камеру… Тебе-то что за дело?

– Плохо ты знаешь Оксану, – усмехнулся Медников. – А, пардон! Я и позабыл: ты ж ее совсем не знаешь. Вы здесь так долго глаза мозолите, словно не три дня живете, а три месяца. Она ничего не делает просто так. Ничего! И на кой ляд устанавливать наблюдение в водительском коттедже? У нее было какое-то подозрение! Ну, я проявил интерес! Любопытство – не порок!

«Врешь, – думал Бабкин. – Не любопытство ты проявил, а сообразил, что твоя сестра собирается кого-то прищучить, и решил ее опередить. Вдруг и здесь удалось бы вытянуть из кого-нибудь денег».

– Что было на записях? – спросил Макар.

Медников мрачно усмехнулся:

– Тут такое дело… Я ведь думал, что Оксана к вечеру приедет, и торопил своего чувачка. А папок с записями, оказывается, четыре. Разбиты в хронологическом порядке, и каждая отдельно запаролена. Он успел вскрыть только последнюю. А там – ну, вполне ожидаемо…

Он сделал паузу. Макар с Бабкиным молча ждали, не проявляя видимого интереса, и Лев Леонидович, сникнув, закончил:

– Наша краля кувыркается в койке.

– Не с мужем, надо думать, – сказал Макар.

– Ха! Шутишь, что ли? Они с Юриком со дня зачатия Ленки, должно быть, не спали в одной постели. Не! Там наш красавец, Никита Федул! В плавочках в обтяжечку, – вдруг хихикнул Медников. – Я целиком смотреть не стал, не подумайте, я же не извращенец.

– Что еще за Федул? – нахмурился Сергей.

Илюшин вспомнил горничную Ладу Толобаеву.