– Эту мне прислала Кристин.

– Твоя девушка? – Я не уверена, что Арне когда-либо упоминал ее имя – по крайней мере, не со мной.

– Уже нет. – Он морщит нос и выглядит немного смущенным. – Мы расстались несколько недель назад.

Я удивленно гляжу на него.

– Черт. Мне жаль.

– Случается, – вздыхает он. – Особенно здесь. Как вы их называете, дальние отношения… – Арне вопросительно смотрит на меня.

– Отношения на расстоянии? Хотя ты не ошибся насчет дальних.

– Да, на расстоянии. Ну, в любом случае, с ними тяжело, особенно в Антарктике, – он пожимает плечами. – Не то чтобы ты мог заглянуть с визитом.

– Все равно, мне очень жаль это слышать. Вы разошлись полюбовно?

– Полюбовно?

– Вы оба согласились, что это к лучшему? Расставание, я имею в виду.

– Вроде как. Это нормально в Исландии.

– Нормально? – хмурюсь я.

– Женщины там не такие серьезные, они более… – он подбирает слово, – легкомысленные в подобных вещах. Они не задерживаются надолго в плохих отношениях.

– Значит, у вас были плохие отношения? – Я делаю еще один глоток и уже чувствую, как алкоголь дает мне в голову, развязывая язык. – Извини, тебе не нужно отвечать. Мне кажется, я просто немного пьяна.

Арне улыбается, видя, что мне неловко.

– Не совсем плохие, нет. Но мы пошли по… – он вздыхает, почесывая нос, пытаясь подобрать верное выражение, – по немного вытоптанной дороге. Я мог бы прилагать больше усилий, теперь я это вижу.

– Ясно.

– Мы все еще нравимся друг другу, просто не хотим переходить на другой уровень.

– Ты имеешь в виду детей? – Господи, Кейт, заткнись, мать твою.

Арне одаряет меня шутливой улыбкой.

– Наверное, хотя у Кристин уже есть ребенок. Это одна из причин, почему мы хотим остаться друзьями. Маргарет, ее дочка, любит проводить со мной время – когда я там, конечно же. Это, кстати, было большой проблемой. Кристин считала, для дочери это слишком непонятно, когда я исчезаю на длительные периоды времени. Она хочет больше… – он снова подыскивает слово.

– Стабильности? – подсказываю я.

– Да. Именно это. – Он осушает бокал. – Ну, как насчет тебя? Ты никогда не говоришь о своей личной жизни. У тебя есть кто-то дома, Кейт?

– Уже нет, – киваю я.

Арне ждет, пока я продолжу, и что-то в его лице выдает, что его искренне интересует ответ. Что это не просто вежливая болтовня. У меня появляется странное ощущение, что я нахожусь на перепутье, лучик света пробивается сквозь мрак, окутывавший мою жизнь последние восемнадцать месяцев.

Может, оттаивает лед, сковывающий мое сердце?

Я собираюсь ответить, когда появляется Раджив, бьющий в маленький бронзовый гонг. Где он его достал?

– Ужин подан! – объявляет он.

Момент упущен, и у меня нет выбора, кроме как последовать за Арне и остальными в столовую. Дрю и Соня, украшавшие ее, сотворили настоящее волшебство.

Гирлянды вдоль стен, белоснежные скатерти на столах и сложенные веером салфетки в винных бокалах. Свечи декорированы чем-то, напоминающим свежие цветы.

Мне кажется, что они пластиковые, но подойдя ближе, я понимаю, что они связаны крючком, их стебли поддерживаются проволокой.

– Это ты сделала? – потрясенно поворачиваюсь я к Соне.

Она кивает.

– Вау, они восхитительные.

– Это не так сложно, – говорит она, все же сияя от удовольствия. – В интернете много схем.

– Да, я пробовала парочку, – фыркает Каро. – Только мои выглядели как что-то, чем может вытошнить кота после банкета из разноцветных мышей. Поверь мне, – она бросает взгляд в сторону поделок, – для этого требуются серьезные навыки.


Когда все расселись и принялись за еду, Сандрин подняла бокал шампанского.

– За середину зимы! – она улыбается всем нам, ее взгляд быстро пробегает по мне.

Я игнорирую ее пренебрежение, поднимая бокал вместе со всеми – всеми, кроме Каро, использующей мигрени как удобное оправдание своей вынужденной трезвости.

– И за солнце, – добавляет Арк. – Всего шестьдесят пять дней до того, как мы увидим его снова.

– С удовольствием за это выпью, – добавляет Соня, и мы все делаем еще по глотку.

Мы принимаемся за еду. Раджив, Арк и Люк превзошли себя. Говядина по-веллингтонски для большинства из нас, ореховое жаркое[20] для Тома и Элис, двух вегетарианцев на станции. Свежеиспеченный хлеб с тимьяном и грецкими орехами. И лучше всего, божественный салат от Дрю с вкусной малиново-бальзамической заправкой. Я съедаю его за считаные мгновения.

– Чудесно. – Я улыбаюсь через стол. – Отличная работа.

– Спасибо. – Он отвечает улыбкой, но в ней чувствуется натянутость. Немного холодности. Он заметил, что я разговаривала с Арне?

Может, он думает, что между нами что-то есть?

Я вспоминаю ту ночь после последнего заката, нашу быстро оборвавшуюся близость на узкой койке. И чувствую новый прилив стыда и вины.

Мне не стоило этого делать, нельзя рисковать снова, решаю я, исподтишка взглянув на Арне, болтающего с Каро и Элис на другом конце стола.

Как бы мне этого ни хотелось.



После ужина мы возвращаемся в гостиную с животами, набитыми фруктовым тартом и мятными конфетами, которые сделал Том.

– Время подарков, – объявляет Каро, раздавая каждому по свертку, пока мы рассаживаемся. Я рассматриваю пастельные звезды и цветы, напечатанные на коричневой оберточной бумаге – кто бы ни сделал мой подарок, он правда постарался.

Я наблюдаю, как Роб первым открывает свой – кажется, ему понравились трюфели с виски, и он щедро делится с остальными. Потом я разворачиваю симпатичную обертку своего подарка. Когда я вижу, что внутри, то моментально понимаю, от кого он. Я достаю пару изящных вязаных носков, украшенных маленькими белыми снежинками на небесно-голубом фоне. Я восхищенно смотрю на них и поворачиваясь поблагодарить Соню.

– Они просто прекрасны, – восторгаюсь я.

– Примерь, – кивает она на мои ноги.

Я снимаю туфли и надеваю милые носки. Они идеально подходят.

– Фух, – облегченно выдыхает Соня. – Мне пришлось угадывать размер по твоим ботинкам.

– Они потрясающие! – Элис поворачивается к Соне. – Сделаешь мне такие?

– С удовольствием. – Соня любезно улыбается, но мне кажется, что это не так уж и легко – судя по крохотным аккуратным петлям, на них, наверное, ушло много часов.

– Спасибо! – Я встаю и обнимаю Соню. – Я буду хранить их, как сокровище.

– Ты этого заслуживаешь, – отвечает она, похлопывая меня по руке так нежно, что на глазах выступают слезы.

– Ладно, – заявляет Роб. – Время шоу! – Он на мгновение исчезает, а затем вкатывает большой плоский телевизор, вставляя диск в плеер под ним. Несколько людей стонут – просмотр «Нечто» Джона Карпентера в середине зимы, может, и является антарктической традицией, но некоторые явно видели его слишком много раз.

– У всех есть что выпить? – спрашивает Дрю, раздавая вино и пиво тем, кто поднимает руку. Потом Роб приглушает свет и усаживается в кресло, пока Том раздает небольшие корзинки с глазированным попкорном, который он сделал специально по случаю.

Он старательно избегает смотреть мне в глаза, передавая мне порцию, замечаю я, и он делал так весь вечер. Жалеет ли о вчерашнем визите в клинику? Винит ли меня за то, что обеспокоила его? Может, мне стоит улучить момент, чтобы отвести его в сторону, убедиться, что он в порядке.

Не сегодня, решаю я, жуя попкорн. Я пообщаюсь с ним завтра.

Смотря фильм, я позволяю себе получать удовольствия – от вкусного ужина и чувства… чего? Семейной атмосферы? Все напряжения, разногласия, дилеммы и вопросы растворились, по крайней мере, на время. Мы пережили половину зимы, и осталось только выдержать еще несколько месяцев тьмы, прежде чем мы поприветствуем солнце.

Это, все же, значимое достижение, что мы продержались уже так долго.



– Добавки? – предлагает Дрю, когда мы делаем перерыв на середине фильма. Вставая пописать, я замечаю Алекса, заснувшего на одном из диванов, и Каро, сидящую рядом с ним с поджатыми ногами и стаканом апельсинового сока в руке.

– Он в порядке? – спрашиваю я тихо, кивая на Алекса.

Он открывает глаза на звук моего голоса, затем моргает, растерянно оглядываясь.

– Просыпайся, просыпайся, – говорит Каро, подталкивая его.

Он смотрит на нее в ответ, но в его взгляде есть что-то мутное.

– Я иду в кровать, – бормочет он. – Чувствую себя дерьмово. – Он поднимается на ноги, слегка покачиваясь.

– Тебе помочь? – Дрю встает поддержать его, но Алекс отмахивается.