Страницы были прочными, как пергамент, хотя и тоньше, на ощупь напоминали бумагу ручной работы. Черные буквы кружили и исчезали, потом появлялись на поверхности белых, как молоко, страниц, чтобы наконец превратиться в читабельный текст. Отрывок назывался «Про две дороги».

«Когда коридор между двумя Вселенными достигнет соответствующих размеров, дойдет до встречи бессмертных с теми, кто подчиняется власти смерти. И никто не знает, кто первым прольет кровь, также останется загадкой и то, зачем Предвечные позволили Проклятым встретиться с теми, кому прощено».

Алхимик заморгал, видя, как буквы в очередной раз исчезают, и с неохотой отложил книгу. У него не было тошноты, как у Наталии, чтение этой книги просто утомило глаза. «Надо будет спросить Луну, что это такое», – подумал он.

Рудницкий зашел в спальню и во второю комнату, но помещение было пустым, похоже, Наталия куда-то вышла. Он посмотрел на часы, почти восемь вечера, он проспал несколько часов. Желудок отреагировал болезненным спазмом, словно холодная когтистая лапа царапала его внутренности. До полуночи осталось четыре часа. Время, что он дал полиции на поиски Ани, почти истекло. Приближался момент истины. Сможет ли он хладнокровно убить человека? А если нет? Рудницкий в очередной раз проклял свою импульсивность и открыл бар. Водка, коньяк, вино – бутылки стояли рядами, словно солдаты на параде, соблазняли, обещая забытье. Пусть и временное. Алхимик наугад протянул руку и вытащил роскошный графин: водка «Бачевский».

– Вот то, что нужно, – громко сказал он.

Решительным движением он взял рюмку и налил до краев. Кто-то энергично постучал, в дверях стоял Маевский.

– Это не лучший момент, шеф, – сказал он, видя рюмку в руках начальника. – Пришел Ангелов. С Терлецким.

– А Бунде?

– Из того, что сказал Ангелов, следует, что у начальника полиции случился нервный срыв, и он временно недееспособный. Тем не менее он приложил все силы, чтобы найти Аню. В этот раз без каких-либо уловок, – с нескрываемым удовлетворением закончил Маевский.

– Хорошо, давай их сюда. Лучше поговорить без свидетелей.

Комиссар Терлецкий оказался мужчиной под сорок с до боли заурядной внешностью: среднего роста, с непримечательным лицом и тихим, спокойным голосом. В темно-сером костюме и с неброским галстуком, в одежде без единого цветового пятна, он напоминал алхимику хамелеона. У Рудницкого сложилось впечатление, что, если он на мгновение отведет от него взгляд, тот сольется с фоном. Однако пожатие руки у полицейского было сильным и решительным, а уважение, какое ему оказывал Ангелов, свидетельствовало о том, что россиянин высоко ценил комиссара.

Алхимик пригласил гостей к столу, но оба полицейских вежливо отказались.

– Все готово, – доложил Ангелов. – Ждем только вас.

– Мы окружили каменицу, где скрывается Сова, – пояснил Терлецкий без каких-либо эмоций. – У нас есть двое свидетелей, которые видели там девочку. Они требуют вознаграждение, – добавил он без какого-либо давления.

– С вознаграждением не будет проблем, – заверил алхимик. – Я лично прослежу, достаточно будет, если они обратятся ко мне или к Маевскому. Но не раньше, чем мы найдем Аню!

– Естественно, – кивнул комиссар. – Я предлагаю выдвигаться.

– Я готов, – сказал Рудницкий. – Кто руководит операцией? Известно, что с девочкой? Никто ее не обидел?

– Из того, что нам стало известно, то нет, – ответил Ангелов.

Алхимик замолчал, встревоженный тоном россиянина.

– Позже, ваше превосходительство, – сказал он. – Все расскажу в экипаже, это долгая дорога. Сова скрывается в районе Прага[10].

– Кто командует? – повторил Рудницкий уже на лестнице.

– Я, – коротко ответил Терлецкий. – Надеюсь, ваше превосходительство, вы не осудите меня за то, что я решил, что в данных обстоятельствах это лучший вариант. Мы разработали определенные процедуры для таких случаев, и сейчас нет времени все объяснять. К тому же мои подчиненные привыкли, что приказы отдаю я.

– Ну и у меня не самая лучшая репутация в вашем ведомстве, – задумчиво добавил Рудницкий.

На губах Терлецкого появилась едва заметная улыбка.

– Это тоже, – подтвердил он. – Никому не жалко начальника полиции, но ваше превосходительство сделали неточное заявление, и каждый из нас задумывается, кто будет следующим.

– То есть когда Бунде упадет замертво, – пояснил Ангелов.

Россиянин открыл дверцу одного из экипажей, стоящих перед входом в отель, и жестом пригласил алхимика.

– В остальных каретах тоже наши, – шепотом произнес он, видя, что Рудницкий напряженно оглядывается. – Это что-то вроде штурмовой группы.

– Сколько людей у Совы?

– Около десятка. Они занимают несколько комнат. Проблема в том, чтобы, когда их прижмут к стене, они не воспользовались девочкой как заложником. Сове нечего терять, она знает, что, если попадет в наши руки, ее ждет виселица.

– Зачем вам нужен я? – спросил Рудницкий, усаживаясь на довольно удобное сиденье.

Ангелов ответил не сразу, закрыл двери и постучал тростью в потолок кареты, давая сигнал кучеру.

– Это моя идея, – признался он. – Во-первых, я надеюсь, что освобождение девочки изменит ваше отношение к полиции в целом. Я не хотел бы, чтобы нас оценивали через призму поведения начальника. Во-вторых… – Ангелов замолчал и посмотрел на комиссара.

– Во-вторых, ходят слухи, что у Совы есть какая-то магическая поддержка, – продолжил вместо него Терлецкий. – Возможно, это обычная сплетня, но на всякий случай я бы предпочел иметь на своей стороне кого-то такого, как вы.

– Понятно, – ответил алхимик.

Мысль о том, что ему придется вступить в противостояние с врагом, не подняла ему настроение. Теоретически он мог бы потребовать вернуться в отель и как следует подготовиться в битве: взять карабин, может, бутылочку с гомункулусом. Теоретически. Поскольку подорванный авторитет потом не исправить. Если он струсит или хотя бы заколеблется, это не останется незамеченным. И в следующий раз вместо того, чтобы угрожать, он вынужден будет убить или принять вызов на дуэль. Достаточно, если кто-то решит, что этот Рудницкий не такой уж и грозный…

Колеса кареты стучали по мостовой, вечерний мрак воевал со светом газовых фонарей, из окна доносился шум засыпающего города. Рудницкий сжал пальцы на рукояти трости, хотя понимал, что спрятанный там клинок не поможет ему в битве с магом или, не дай бог, с адептом. «От судьбы не уйдешь, – подумал он с неожиданным фатализмом. – Только бы спасти Аню».






* * *


Солидная пятиэтажная каменица тонула во мраке, два фонаря освещали только ворота. Закрытые ворота. Толстые, усыпанные металлическими заклепками доски вызывали невольное уважение.

– Без тарана не обойтись, – оценил Ангелов. – А я надеялся, что они оставят ворота открытыми. Наделаем шума.

– Это проблема? – спросил Рудницкий.

– Конечно. Пражская банда не любит полицию, – равнодушно проинформировал комиссар. – А у нас не будет времени объяснять каждому встречному засранцу, что мы охотимся за Совой и просто хотим спасти ребенка.

– Я могу заняться воротами, – предложил алхимик.

– Буду признателен, но остальное прошу оставить нам, – предупредил Терлецкий. – Я не хочу объяснять кинжальщикам, почему позволил вам выполнять работу полиции.

– Хорошо, я только открою ворота.

Рудницкий подкрался к воротам, передвигаясь вдоль стены дома, за спиной слыша осторожные шаги полицейских. Все были в гражданском, но вооружены до зубов. Алхимик заметил по нескольку револьверов, а также кастеты и ножи. Похоже, варшавская полиция не отдавала предпочтение какому-то определенному виду оружия.

Замок выглядел старым, точнее, устаревшим, а следы ржавчины говорили о том, что его давно не смазывали. Рудницкий шепотом произнес слово силы, и в его руке материализовался большой мерцающий металлический ключ. Он схватил его обеими руками, однако применять силу не пришлось: замок тихо щелкнул, и ворота открылись.

– Вперед! – скомандовал комиссар.

Алхимик отступил, пропуская полицейских. Через минуту в тишине раздались пронзительные крики и звон разбившегося стекла, тревожная увертюра закончилась несколькими выстрелами.

Взволнованный Рудницкий вытащил клинок, но до того, как он успел сделать что-то еще, он ощутил на своем плече ладонь Ангелова. Только сейчас он заметил, что россиянин не последовал за своими товарищами.

– Все в порядке, – заверил его детектив. – Стреляли только наши.

– Откуда вы знаете?

– По звуку. Мы используем «наганы», а бандиты предпочитают «браунинги». Их легче спрятать под одеждой, – пояснил Ангелов.

Рудницкий с неохотой спрятал клинок и оперся на трость.

– Коль все в порядке, почему они еще не вернулись? – нетерпеливо спросил он. – Где Аня?

– Еще минутку терпения, ваше превосходительство, – успокоил его россиянин. – Они должны посчитать трупы, идентифицировать бандитов, это займет немного времени, комиссар Терлецкий очень дотошный.

– Посчитать трупы?!

– Ну, комиссар понял, что приоритетом является спасение девочки, а уже потом – поимка Совы. В этой ситуации нужно было убрать столько бандитов, сколько смогут, – пожал плечами Ангелов.

Рудницкий с трудом сглотнул и ослабил галстук, внезапно ворот рубашки стал слишком тесным.

– Не переживайте так, каждый из этих головорезов раз десять заслужил смерть, – сказал детектив. – Недавно арестовали «ужас» Брудно[11], некоего Феликса Майхшака. Парень убил ножом пятерых местных и черт знает скольких ранил. В сравнении с людьми Совы он является образцом гражданской добродетели. Впрочем, ни один из пражских головорезов не поднимет руку на ребенка.

Разговор прервал звук шагов. Сначала из ворот вышел Терлецкий, на лице комиссара отражалось нескрываемое удовлетворение. За ним шли несколько полицейских, окружавших закованных в наручники мужчин, а двое вели под руки элегантно одетую пожилую даму. Ей надели кандалы и на ноги.

– Сова!

Ангелов выплюнул это слово с такой ненавистью, что в этот раз алхимику пришлось удерживать его за руку.

– Я спокоен, ваше превосходительство! Уже спокоен! – пробормотал россиянин.

Женщина не производила отталкивающего впечатления, на первый взгляд она напоминала добродушную старушку, но в ее глазах было что-то резкое, а губы застыли в презрительной гримасе.

– Еще встретимся, собаки! – процедила она, проходя мимо Ангелова.

– Обязательно! Как будут тебя вешать, я займу место в первом ряду! – ответил ей полицейский.

Терлецкий махнул рукой, и полицейские, что вели Сову, вынудили ее ускорить шаг.

– Ваше превосходительство, – обратился комиссар, – вот наша пропавшая. Цела и невредима.

Аня вышла из-за спины полицейского, один из подчиненных комиссара держал ее за руку. Одетая в чистое розовое платьице, с волосами, заплетенными в косу, она выглядела так, словно сошла со страниц детского журнала мод. Только ее изможденное лицо напоминало, через что ей пришлось пройти. Рудницкий протянул к ней руку, но девочка обняла его с силой, удивительной для такого хрупкого тельца.

– Все хорошо, – прошептал он, гладя ее по голове. – Уже все хорошо.

– Вы позволите мне переночевать в отеле? – заплакала она. – Моя мамочка умерла, а господин, у которого мы жили, выгнал меня из дома, потому что у меня не было денег. А потом пришла госпожа Сова, и забрала мой кулон, и закрыла меня в комнате. Она сказала, что продаст меня тому, кто больше заплатит. Но людей нельзя продавать, правда?

– Правда, – ответил алхимик, стиснув зубы. – И не беспокойся о ночлеге, ты будешь жить со мной.