Миссис Лофтли лишь махнула рукой в беспомощном жесте и залилась слезами. Кэтрин заторопилась вниз, чтобы позвать лакея, они и без того уже слишком промедлили с обращением в полицию. Доктор Голдблюм взял на себя труд предложить горничным спуститься вниз за мисс Хаддон. Он наконец вспомнил, как зовут племянницу мистера Лофтли, или услышал слова миссис Дримлейн.
Через час Кэтрин снова сидела за своей конторкой, роман лежал раскрытым перед ней, но кто бы поверил, что она способна читать в такой момент? Девушка думала о том, что сказала миссис Пропсон. Неужели ее подругу убил кто-то из тех, кто слышал вчерашнюю болтовню мисс Лэмбон? Или этот кто-то и правда поделился сведениями со знакомыми? Тогда Грейтону не удастся сузить круг поисков. И, возможно, Кэтрин и тут сможет ему помочь. Или же нет?..
Всего два часа назад она думала о мисс Лэмбон и ее тайнах, надеясь чуть позже узнать обо всем от миссис Дримлейн, и вот уже поздно, слишком поздно! Кто-то так сильно хотел, чтобы секрет этой любопытной дамы так и остался секретом, что не пощадил бедную женщину! Что же творится в душе этого человека? Какие кошмарные глубины он видит, когда остается наедине с собой? Или им движет лишь цель, неизвестная никому, но требующая столь ужасных жертв?
В холле было пусто – сержант Нобблз уже поговорил с расстроенными горничными, но никто из них не смог сообщить ему ничего полезного, Кэтрин слышала все собственными ушами. Наибольший интерес вызвали слова горничной миссис Пропсон. Девушка утверждала, что заранее приготовила платье своей хозяйки и вновь поднялась в мансарду, где находились комнаты прислуги, чтобы вернуться к шитью и болтовне с другими горничными. Так поступили все служанки, так как им не было точно известно, в котором часу дамы освободятся от визитеров и соберутся обедать.
Миссис Уиллинг и миссис Хаддон позвонили своим горничным, как только поднялись в спальни, а горничная миссис Пропсон спустилась сама, так как находилась в это время в чужой комнате и могла пропустить звонок. Девушка подошла к двери Комнаты с портретом одновременно со своей госпожой, и миссис Пропсон первой вошла в спальню.
Как и ее хозяйка, горничная тут же увидела распростертое на полу тело мисс Лэмбон, рядом валялись осколки разбитой вазы. Обе закричали, но, несмотря на испуг, миссис Пропсон подошла к телу своей подруги, должно быть, надеясь, что Вайолет всего лишь в обмороке. Горничная осталась у двери в ожидании, когда кто-то прибежит на крик, ей не хватило духу подойти поближе к лежащей на полу женщине. Миссис Пропсон поняла, что мисс Лэмбон умерла в результате чьего-то преступного деяния (боязливо ступив в глубь комнаты, горничная заметила расшитый стеклярусом пояс от платья своей госпожи, туго охватывающий шею бедной мисс Лэмбон). А тут как раз подоспели другие дамы со своими служанками и доктор Голдблюм, которому хватило здравого смысла не пытаться вернуть мисс Лэмбон к жизни.
Таким образом, еще до разговора с главным констеблем Кэтрин стало известно, что несчастную мисс Лэмбон сперва оглушили, ударив вазой по голове, а затем она была задушена. Когда именно было совершено преступление, тоже можно было определить, хотя бы примерно – в промежуток длиной около полутора часов между той минутой, когда горничная принесла платье, и возвращением миссис Пропсон.
Миссис Лофтли спустя некоторое время сумела взять себя в руки и вернулась к своим обязанностям хозяйки. Трудно было представить, чего ей это стоило, но она ожидала Грейтона в холле с видом почти спокойным, только пальцы ее безостановочно теребили носовой платок. Кэтрин и ее тетушка не разговаривали. Обе думали об одном и том же – Кэтрин не стоило отлучаться даже ради того, чтобы поделиться с Бетси Харт последними новостями, а миссис Лофтли не стоило отпускать племянницу, не найдя ей замену за конторкой.
Глава 10
Главный констебль Грейтон вошел в холл гостиницы с живостью, которой трудно было ожидать от его грузной фигуры. Завидев стоявшую возле двери хозяйку, Грейтон ухмыльнулся. Кажется, язвительные слова уже были готовы сорваться с его губ, но заплаканное лицо миссис Лофтли пробудило в нем что-то вроде сочувствия. Он наскоро поприветствовал бедную женщину и, узнав у нее, что все дамы собрались наверху в Зале фей, направился к лестнице. После всего случившегося в «Охотниках и свинье» расположение комнат было ему хорошо знакомо.
У конторки он замедлил шаг.
– Мисс Хаддон! Насколько я понял, на этот раз убийство совершено в Комнате с портретом. Ваша комната находится по соседству. Возможно, вам и на этот раз удалось услышать что-нибудь важное? – Несмотря на ехидный тон, можно было распознать в интонациях Грейтона надежду на то, что ответ будет положительный.
Кэтрин, впрочем, почувствовала себя смущенной, в словах главного констебля ей послышались обвинительные нотки. В недавнем прошлом она в самом деле подслушала немало разговоров, непредназначенных для посторонних ушей, и услышанное ею не только помогло найти убийцу, но и раскрыть весь сложный замысел злодеев, считающих убийство лишь небольшой соринкой в отлаженном механизме. Несмотря на пользу, которую она принесла расследованию, девушке всякий раз казалось, что ее неблаговидный поступок приходит на ум главному констеблю, а уж после Грейтон вспоминает о том, что помощь Кэтрин попросту невозможно переоценить.
– Нет, сэр, – краснея и досадуя, ответила Кэтрин. – Я бы не стала подслушивать нарочно, если бы…
– Полно, полно, мисс Хаддон… – Кажется, Грейтон начинал осознавать, что в этом расследовании ему пригодится любая помощь, а Кэтрин уже немало помогла ему накануне. – Я вовсе не упрекаю вас за то, что летом вы раскрыли коварные планы негодяев, не принимайте дружеское подшучивание за… за что бы там вы его ни приняли! На самом деле мне жаль, что вы не услышали, как мисс Лэмбон выкрикивает имя своего убийцы или что-нибудь в этом роде. Мы еще поговорим с вами о том, где вы были во время убийства, а сейчас я должен подняться и побеседовать с вашими гостьями, принес же их черт в Кромберри!
Грейтон без дальнейшей задержки направился наверх, а Кэтрин посмотрела на тетку. Обе старались не сердиться на главного констебля за резкие выражения – ему сейчас было простительно отступление от хороших манер, учитывая, в каком тяжком положении он оказался.
А дальше последовала процедура, ставшая привычной в старых стенах «Охотников и свиньи». Как бы ни расстраивалась тетушка Мэриан, даже она была вынуждена признать, что заплаканные или возмущенные гости, горничные, изнемогающие под тяжестью чайных подносов, и раздосадованный бесполезно потраченным временем главный констебль – уже едва ли не обыденность для ее заведения.
Мистер Лофтли отсиживался в своем кабинете, а у его супруги такой возможности не было. Расстроенные беседой с Грейтоном не в меньшей степени, чем ее причиной, дамы одна за другой требовали то чая, то шерри, стенали и жаловались.
Кэтрин завидовала миссис Дримлейн, остававшейся наверху и имеющей возможность если не расслышать подробности бесед главного констебля с подругами бедной мисс Лэмбон, то хотя бы узнать их из пересказа, пусть неполного и сбивчивого.
Увы, пользы расследованию не принесла ни одна из дам. Об этом можно было догадаться, увидев, с каким мрачным лицом Грейтон спускается по лестнице, чтобы поговорить с мистером и миссис Лофтли.
Ни дядюшка Томас, ни его супруга ничего не изменили, и к шести часам главный констебль выглядел измотанным и утратившим всякую надежду добраться до истины.
Да, мисс Лэмбон намекала накануне, что ей известно больше, чем другим. Да, никто из ее подруг не обратил внимания, когда она покинула общество и зачем-то направилась в Комнату с портретом. Ах, ну разве подобает леди проявлять неуемное любопытство и настаивать, если другая леди хочет о чем-то умолчать?
Грейтон стоял посреди холла, буквально скрипя зубами. Ох уж эти леди! От миссис Пропсон можно было ожидать, что она не позволит своей подруге съесть даже крошечный сэндвич, пока не добьется объяснений. И вот, пожалуйста, еще одно убийство, и еще один день поисков прошел впустую! Никто в гостинице не смог быть полезен в расследовании, и это выводило из себя главного констебля. Как можно ограничить число подозреваемых, если все только сплетничают и при этом делают вид, что деликатно не вмешиваются в чужие дела!
Сколько человек в Кромберри уже знали о самодовольной несдержанности мисс Лэмбон? Кто из них сумел проникнуть в «Охотников и свинью» и застать жертву одну, да еще каким-то образом заманить ее в комнату миссис Пропсон?
Недовольный взгляд, который Грейтон бросил на Кэтрин, направляясь к двери, явственно говорил, как ему хочется сорвать досаду на служащих гостиницы, покидающих свой пост в самое неподходящее время.
Миссис Лофтли, робко продвигающаяся вслед за ним к двери и боявшаяся сказать что-нибудь лишнее, уже готова была с облегчением вздохнуть, проводив разгневанного Грейтона, когда навстречу им обоим прошел через входную дверь Дик Харт.
Молодой человек растерялся на мгновение, но тут же поклонился Грейтону, собиравшемуся обойти его и выбраться из этого адского места, и заговорил с миссис Лофтли:
– Мадам, ваш муж остался доволен тем, как мы с Билли починили перила и восстановили штукатурку. После двух-трех дождей разницы уже не будет заметно. А Джон предупредил Коннора, что, если тот еще вздумает лихачить на Мэйн-стрит, тотчас лишится работы!
Дик, младший брат Джона Харта, год назад едва не попал навеки в тюрьму из-за несправедливых подозрений, но теперь он был вполне доволен своей жизнью. Он должен был вскоре жениться на Саре, горничной из «Охотников и свиньи», и не собирался забывать, кому он обязан своим счастьем и свободой. Поэтому Дик часто заходил в гостиницу и помогал лакеям или мистеру Лофтли, не требуя никакой оплаты, и не упускал случая обменяться парой словечек со своей невестой.
Три дня назад один из возчиков Джона Харта, управляя груженой повозкой, не пожелал пропустить телегу с пустыми бочками, отъезжавшую от паба мистера Лофтли, но не заметил за телегой двигающийся навстречу экипаж доктора Голдблюма. Коннору ничего не оставалось, как направить лошадь немного в сторону, чтобы избежать столкновения, и разогнавшаяся повозка снесла перила крыльца у «Охотников и свиньи» и сбила немного штукатурки. К счастью, больших бед удалось избежать, но доктор Голдблюм был порядком напуган, хозяин телеги едва не отколотил зарвавшегося возчика, а дядюшка Томас отправил Джону Харту гневное послание с требованием возместить причиненный ущерб.
Джон тотчас согласился, попросив только позволения подождать с ремонтом до первого погожего дня. Мистер Лофтли признал правоту Джона, но был очень расстроен, ведь все его почетные гости должны были обратить внимание на эти повреждения и, возможно, счесть его нерадивым хозяином.
Сегодня он мог бы успокоить свои нервы, но в свете событий последних двух дней навряд ли кто-нибудь из постояльцев гостиницы и их гостей заметил состояние перил и проплешины на оштукатуренной стене!
На самом деле Дик и его помощник закончили работу довольно давно, после чего им захотелось немного посидеть в пабе мистера Лофтли, расположенном по другую сторону Мэйн-стрит. Именно там до Дика дошли быстро распространяющиеся слухи об убийстве в «Охотниках и свинье». Молодой Харт решил еще задержаться в пабе, а затем, когда полиция покинет злосчастную гостиницу, вернуться и узнать у своей будущей супруги и мисс Хаддон последние новости. Он знал, что жена его брата не простит, если он вернется ни с чем едва ли не с самого места преступления.
В окно паба Дик видел, как ушел сержант Нобблз со своими констеблями. Подождав еще четверть часа, Дик направился в «Охотников и свинью». Он никак не ожидал встречи с Грейтоном, но не растерялся и завязал разговор с миссис Лофтли в надежде переждать время до ухода главного констебля.
– Да, мистер Харт, мой супруг уже сказал, что принял работу. – Миссис Лофтли, похоже, рада была отвлечься на Дика и не меньше его хотела, чтобы Грейтон поскорей покинул их. – Мистер Лофтли был доволен тем, что к моменту отъезда его гостей все уже было готово. Он опасался, что кто-нибудь из них упрекнет нас в небрежении в управлении гостиницей…
– Сегодня у вас было не так уж много гостей, миссис Лофтли… – Дик покосился на задержавшегося Грейтона – когда тот уже уйдет, и можно будет прекратить обмен любезностями с хозяйкой? – И я уверен, они были озабочены совсем другими вещами. Сломаны перила или починены – да разве они заметили?
Грейтон почувствовал, что неведомая сила не зря заставила его задержаться, хотя до этого момента он не находил в разговоре миссис Лофтли и Харта ничего занимательного.
– Вы хотите сказать, мистер Харт, что видели гостей, приезжавших с визитами к дамам из Бата? – быстро спросил он, делая несколько шагов назад.
– Именно так, сэр, – доброжелательно обернулся к нему Дик. – Нам с Билли приходилось прекращать работу и пропускать всех этих леди и джентльменов всякий раз, как их карета останавливалась у крыльца.
Кэтрин вытянула шею, стремясь не упустить ничего из дальнейшего разговора, а вот миссис Лофтли еще не поняла, куда клонит Грейтон.
– И вы можете назвать мне всех этих леди и джентльменов? – недоверчиво спросил главный констебль.
Молодой Харт обиженно оттопырил нижнюю губу.
– Я, сэр, хотя и часто бываю в отлучке, но хожу в церковь, как только смогу. А брат мой нередко оказывает услуги сквайрам, живущим по соседству, да и все эти достойные горожане хоть раз, да пользовались повозкой Джона. А я частенько управлял этой повозкой или наблюдал за тем, как доставляется груз, так что, сэр, мне известны, почитай, все состоятельные джентльмены и их дворецкие и другая прислуга. Ну, их супруг или сестер я не всех узнаю в лицо, но уж миссис Райдинг дама такая известная, что не знать ее ну попросту невозможно. Или, скажем, мистер Блантвилл очень хорошо известен в Кромберри, его и в пабе…
– Я вовсе не собирался обидеть вас, мистер Харт, – прервал его Грейтон, которому было хорошо известно, как самолюбивы простые люди, добившиеся благополучия тяжким трудом. – Я спрашиваю вас о приезжавших сюда леди и джентльменах не из праздного любопытства, а потому, что вы, как мне кажется, пока единственный человек во всей гостинице, кто может сообщить мне что-то полезное!
Дик недоверчиво и вместе с тем польщенно улыбнулся, его открытое лицо выражало желание помочь и любопытство.
– Итак, я прошу вас сообщить, кто сегодня приезжал в «Охотников и свинью» в то время, как вы с вашим помощником ремонтировали эти перила… – С каждой минутой Грейтон становился все более нетерпелив. – Но сперва скажите мне, хотя бы приблизительно, когда именно вы приступили к работе и когда закончили ее.
Дик подумал, посмотрел по сторонам безо всякой цели и улыбнулся, вспомнив.
– Мы пришли незадолго до полудня, сэр, Джон нарочно послал нас в это время, пока не было дождя и все трещины в древесине можно хорошо разглядеть, – сообщил он. – Только разложили инструменты, как они и забили, колокола на церкви Святого Фомы. А ушли мы, пожалуй, после двух. Вот тут я сказать наверняка не могу, может, Билли, который был со мной все время, получше вспомнит. Но никак не меньше двух часов мы провозились, сэр. А уж после, когда мы перекусывали в пабе напротив, кто-то крикнул, что в «Охотников и свинью» опять нагрянула полиция…
Миссис Лофтли поморщилась при этом «опять», но ничего не сказала. А Кэтрин почувствовала себя еще более расстроенной. Ведь они с миссис Лофтли проходили мимо Дика и коренастого и кривоного Билли, пропустившего их на ступенях, но ей и в голову не пришло сказать Грейтону, что еще кто-то, кроме находившихся внутри гостиницы, мог видеть что-то важное. Похоже, и миссис Дримлейн не обратила на работников никакого внимания или не сочла нужным упомянуть их в разговоре с главным констеблем. Впрочем, как и миссис Лофтли и ее супруг. Насколько незаметны бывают простые труженики! Они приносят пользу, оставаясь невидимыми, и редко получают благодарность за то, что делают этот мир удобным для тех, кто считает себя опорой мироздания.
– Я поговорю с этим вашим Билли, а констебль постарается опросить всех, кто был в пабе с полудня и до половины третьего… – Грейтон подтянулся и сразу утратил налет раздражительности, готовый действовать, докапываться до истины с упорством крота, ищущего бесконечный путь во тьме. – А теперь назовите мне имена людей, которых вы видели в это время, мистер Харт!
Дика не надо было просить трижды.
– Миссис Райдинг приехала, сэр, с молодой леди и джентльменом, мастером Гарри. Преподобный и мисс Фридделл пришли пешком, а мистер Блантвилл явился в карете, – перечислял Дик, с интересом наблюдая за волнением, отражавшимся на лице Грейтона. – И доктор Голдблюм приехал, он еще остановился поглядеть на нашу работу, ведь это его коляску чуть не снес безмозглый Коннор!
– Это все, мистер Харт? – с нажимом спросил главный констебль. – Может быть, приходил или приезжал кто-то еще?
– Миссис Дримлейн пришла вместе с мисс Хаддон, они навещали миссис Харт, жену моего брата. – По возвращении домой Дик намеревался не только рассказать Бет последние новости, но и расспросить ее о том, что рассказали гостьи о вчерашнем собрании в приходском доме. – Горничные выходили раза два, и один раз Эндрю выбежал с поручением.
Прислуга нередко пренебрегала черным выходом из гостиницы, с попустительства миссис и мистера Лофтли. Обходить обширное старинное здание со двора было слишком долго, когда в гостинице и без того не хватало рук.
– И больше вы никого не видели? – хищно прищурившись, поинтересовался Грейтон.
– Никого, сэр. Ну, то есть никого, кто заходил бы в гостиницу. А так-то по Мэйн-стрит целый день сновал народ, шутка ли, октябрь еще не кончился, а дождя нет! Вчера-то вон стоило хоть на пять минут выскочить на улицу, как ты уже промок до нитки! – Хитроватая ухмылка Харта никак не вязалась с простодушным взглядом голубых глаз.
Главный констебль помрачнел, но причина была отнюдь не в том, что молодой человек уличил его в неточном выражении.
– Мог ли кто-то пройти в холл мимо вас с помощником так, чтобы вы этого не заметили? – продолжал расспросы Грейтон, явно прилагая усилия, чтобы быть терпеливым.
– Не мог, сэр… – Лицо Дика стало серьезным. – Кто бы ни поднимался на крыльцо, нам всякого приходилось пропускать, а потом опять возвращаться к работе. Не очень-то это удобно, скажу я вам, но мистер Лофтли ни дня больше не был готов ждать, уж так ему было неловко перед гостями за развороченное крыльцо!
– Полагаю, ему теперь неловко за то, что в его гостинице этих самых гостей с завидной частотой убивают. – Грейтон все же не сдержался, и миссис Лофтли громко ахнула. – Что ж, мистер Харт, позже вам надлежит подойти в участок вместе с помощником и повторить все то, что вы нам тут сообщили, для протокола. Я очень признателен вам за помощь, хоть, надо заметить, ваши слова меня и не радуют.
– Отчего же, сэр? – На этот раз простодушие Дика было неподдельным. – Вам теперь доподлинно известно, что убийство бедной леди совершил кто-то из тех, кто уже живет в гостинице или приезжал повидать гостей.
– Вот именно, мистер Харт, вот именно! – проворчал Грейтон, кивком попрощался с ошарашенной миссис Лофтли, еще более сухо кивнул Дику и, наконец, направился к дверям, не подозревая, что сегодня это его не последний визит в «Охотников и свинью».
Миссис Лофтли пошла к дивану и буквально упала на него в изнеможении. Дик некоторое время смотрел на захлопнувшуюся входную дверь, качая головой, затем подошел к конторке.
– Мисс Хаддон! Воистину, несчастливые времена вернулись в «Охотников и свинью»!
– Все так, мистер Харт… – Кэтрин сочувственно взглянула на тетушку, но сейчас ей вовсе не хотелось утешать миссис Лофтли. Тревожные мысли нахлынули на нее во время разговора главного констебля Грейтона с Диком Хартом, и девушка хотела только одного – подняться в свою комнату и поразмыслить. А потом, возможно, поговорить с миссис Дримлейн. Если она осмелится заговорить о мокром платье Эммелины.
Дик видел, что ни хозяйка, ни ее племянница не расположены к разговорам о трагических событиях этого дня, а потому смиренно попросил у миссис Лофтли разрешения повидать Сару и направился в сторону служебных помещений. Несмотря на помолвку, Дик не поднимался наверх, чтобы не потревожить постояльцев и не повредить репутации своей невесты.
Кэтрин согласилась позвать горничную, пока миссис Лофтли отдыхает в холле. Ей хотелось встать, пройтись немного, сделать что-то, что заняло бы ее мысли, изгнав тревогу.
На втором этаже явственно ощущалась атмосфера уныния. Из-за толстых дверей в коридор редко пробивались звуки из комнат, но сейчас из Зала фей слышались приглушенные рыдания, должно быть, миссис Пропсон или миссис Уиллинг оплакивали подругу, а миссис Дримлейн по доброте душевной и не без умысла готова была ободрить и выслушать любые их излияния.
Миссис Пропсон, разумеется, и помыслить не могла, чтобы оставаться в Комнате с портретом все то время, что ей придется провести в «этом отвратительном городишке», как она без всякого стеснения назвала Кромберри в разговоре с главным констеблем.
Увы, свободных комнат в гостинице не было, и миссис Лофтли пришлось нелегко, пока она пыталась так или иначе разместить всех гостей, даже несмотря на то, что случившиеся одна за другой трагедии лишили ее двух постоялиц. Разве мог кто-нибудь из дам занять комнату миссис Роуленд или миссис Пропсон? Об этом и помыслить было невозможно, и миссис Лофтли уже решилась переселить Кэтрин на время к Хартам или устроить ей постель в Зале фей, когда случайно узнавший о ее затруднении мистер Макнил любезно согласился ночевать в Комнате с гобеленом, не опасаясь призраков. В его нынешнем состоянии он, возможно, даже надеялся увидеть призрак своей бедной сестры или мисс Лэмбон, ведь они, возможно, могли сообщить что-нибудь об убийце. Ни у кого и тени сомнения не возникало в том, что обеих леди убил один и тот же человек.
Через час Кэтрин снова сидела за своей конторкой, роман лежал раскрытым перед ней, но кто бы поверил, что она способна читать в такой момент? Девушка думала о том, что сказала миссис Пропсон. Неужели ее подругу убил кто-то из тех, кто слышал вчерашнюю болтовню мисс Лэмбон? Или этот кто-то и правда поделился сведениями со знакомыми? Тогда Грейтону не удастся сузить круг поисков. И, возможно, Кэтрин и тут сможет ему помочь. Или же нет?..
Всего два часа назад она думала о мисс Лэмбон и ее тайнах, надеясь чуть позже узнать обо всем от миссис Дримлейн, и вот уже поздно, слишком поздно! Кто-то так сильно хотел, чтобы секрет этой любопытной дамы так и остался секретом, что не пощадил бедную женщину! Что же творится в душе этого человека? Какие кошмарные глубины он видит, когда остается наедине с собой? Или им движет лишь цель, неизвестная никому, но требующая столь ужасных жертв?
В холле было пусто – сержант Нобблз уже поговорил с расстроенными горничными, но никто из них не смог сообщить ему ничего полезного, Кэтрин слышала все собственными ушами. Наибольший интерес вызвали слова горничной миссис Пропсон. Девушка утверждала, что заранее приготовила платье своей хозяйки и вновь поднялась в мансарду, где находились комнаты прислуги, чтобы вернуться к шитью и болтовне с другими горничными. Так поступили все служанки, так как им не было точно известно, в котором часу дамы освободятся от визитеров и соберутся обедать.
Миссис Уиллинг и миссис Хаддон позвонили своим горничным, как только поднялись в спальни, а горничная миссис Пропсон спустилась сама, так как находилась в это время в чужой комнате и могла пропустить звонок. Девушка подошла к двери Комнаты с портретом одновременно со своей госпожой, и миссис Пропсон первой вошла в спальню.
Как и ее хозяйка, горничная тут же увидела распростертое на полу тело мисс Лэмбон, рядом валялись осколки разбитой вазы. Обе закричали, но, несмотря на испуг, миссис Пропсон подошла к телу своей подруги, должно быть, надеясь, что Вайолет всего лишь в обмороке. Горничная осталась у двери в ожидании, когда кто-то прибежит на крик, ей не хватило духу подойти поближе к лежащей на полу женщине. Миссис Пропсон поняла, что мисс Лэмбон умерла в результате чьего-то преступного деяния (боязливо ступив в глубь комнаты, горничная заметила расшитый стеклярусом пояс от платья своей госпожи, туго охватывающий шею бедной мисс Лэмбон). А тут как раз подоспели другие дамы со своими служанками и доктор Голдблюм, которому хватило здравого смысла не пытаться вернуть мисс Лэмбон к жизни.
Таким образом, еще до разговора с главным констеблем Кэтрин стало известно, что несчастную мисс Лэмбон сперва оглушили, ударив вазой по голове, а затем она была задушена. Когда именно было совершено преступление, тоже можно было определить, хотя бы примерно – в промежуток длиной около полутора часов между той минутой, когда горничная принесла платье, и возвращением миссис Пропсон.
Миссис Лофтли спустя некоторое время сумела взять себя в руки и вернулась к своим обязанностям хозяйки. Трудно было представить, чего ей это стоило, но она ожидала Грейтона в холле с видом почти спокойным, только пальцы ее безостановочно теребили носовой платок. Кэтрин и ее тетушка не разговаривали. Обе думали об одном и том же – Кэтрин не стоило отлучаться даже ради того, чтобы поделиться с Бетси Харт последними новостями, а миссис Лофтли не стоило отпускать племянницу, не найдя ей замену за конторкой.
Глава 10
Главный констебль Грейтон вошел в холл гостиницы с живостью, которой трудно было ожидать от его грузной фигуры. Завидев стоявшую возле двери хозяйку, Грейтон ухмыльнулся. Кажется, язвительные слова уже были готовы сорваться с его губ, но заплаканное лицо миссис Лофтли пробудило в нем что-то вроде сочувствия. Он наскоро поприветствовал бедную женщину и, узнав у нее, что все дамы собрались наверху в Зале фей, направился к лестнице. После всего случившегося в «Охотниках и свинье» расположение комнат было ему хорошо знакомо.
У конторки он замедлил шаг.
– Мисс Хаддон! Насколько я понял, на этот раз убийство совершено в Комнате с портретом. Ваша комната находится по соседству. Возможно, вам и на этот раз удалось услышать что-нибудь важное? – Несмотря на ехидный тон, можно было распознать в интонациях Грейтона надежду на то, что ответ будет положительный.
Кэтрин, впрочем, почувствовала себя смущенной, в словах главного констебля ей послышались обвинительные нотки. В недавнем прошлом она в самом деле подслушала немало разговоров, непредназначенных для посторонних ушей, и услышанное ею не только помогло найти убийцу, но и раскрыть весь сложный замысел злодеев, считающих убийство лишь небольшой соринкой в отлаженном механизме. Несмотря на пользу, которую она принесла расследованию, девушке всякий раз казалось, что ее неблаговидный поступок приходит на ум главному констеблю, а уж после Грейтон вспоминает о том, что помощь Кэтрин попросту невозможно переоценить.
– Нет, сэр, – краснея и досадуя, ответила Кэтрин. – Я бы не стала подслушивать нарочно, если бы…
– Полно, полно, мисс Хаддон… – Кажется, Грейтон начинал осознавать, что в этом расследовании ему пригодится любая помощь, а Кэтрин уже немало помогла ему накануне. – Я вовсе не упрекаю вас за то, что летом вы раскрыли коварные планы негодяев, не принимайте дружеское подшучивание за… за что бы там вы его ни приняли! На самом деле мне жаль, что вы не услышали, как мисс Лэмбон выкрикивает имя своего убийцы или что-нибудь в этом роде. Мы еще поговорим с вами о том, где вы были во время убийства, а сейчас я должен подняться и побеседовать с вашими гостьями, принес же их черт в Кромберри!
Грейтон без дальнейшей задержки направился наверх, а Кэтрин посмотрела на тетку. Обе старались не сердиться на главного констебля за резкие выражения – ему сейчас было простительно отступление от хороших манер, учитывая, в каком тяжком положении он оказался.
А дальше последовала процедура, ставшая привычной в старых стенах «Охотников и свиньи». Как бы ни расстраивалась тетушка Мэриан, даже она была вынуждена признать, что заплаканные или возмущенные гости, горничные, изнемогающие под тяжестью чайных подносов, и раздосадованный бесполезно потраченным временем главный констебль – уже едва ли не обыденность для ее заведения.
Мистер Лофтли отсиживался в своем кабинете, а у его супруги такой возможности не было. Расстроенные беседой с Грейтоном не в меньшей степени, чем ее причиной, дамы одна за другой требовали то чая, то шерри, стенали и жаловались.
Кэтрин завидовала миссис Дримлейн, остававшейся наверху и имеющей возможность если не расслышать подробности бесед главного констебля с подругами бедной мисс Лэмбон, то хотя бы узнать их из пересказа, пусть неполного и сбивчивого.
Увы, пользы расследованию не принесла ни одна из дам. Об этом можно было догадаться, увидев, с каким мрачным лицом Грейтон спускается по лестнице, чтобы поговорить с мистером и миссис Лофтли.
Ни дядюшка Томас, ни его супруга ничего не изменили, и к шести часам главный констебль выглядел измотанным и утратившим всякую надежду добраться до истины.
Да, мисс Лэмбон намекала накануне, что ей известно больше, чем другим. Да, никто из ее подруг не обратил внимания, когда она покинула общество и зачем-то направилась в Комнату с портретом. Ах, ну разве подобает леди проявлять неуемное любопытство и настаивать, если другая леди хочет о чем-то умолчать?
Грейтон стоял посреди холла, буквально скрипя зубами. Ох уж эти леди! От миссис Пропсон можно было ожидать, что она не позволит своей подруге съесть даже крошечный сэндвич, пока не добьется объяснений. И вот, пожалуйста, еще одно убийство, и еще один день поисков прошел впустую! Никто в гостинице не смог быть полезен в расследовании, и это выводило из себя главного констебля. Как можно ограничить число подозреваемых, если все только сплетничают и при этом делают вид, что деликатно не вмешиваются в чужие дела!
Сколько человек в Кромберри уже знали о самодовольной несдержанности мисс Лэмбон? Кто из них сумел проникнуть в «Охотников и свинью» и застать жертву одну, да еще каким-то образом заманить ее в комнату миссис Пропсон?
Недовольный взгляд, который Грейтон бросил на Кэтрин, направляясь к двери, явственно говорил, как ему хочется сорвать досаду на служащих гостиницы, покидающих свой пост в самое неподходящее время.
Миссис Лофтли, робко продвигающаяся вслед за ним к двери и боявшаяся сказать что-нибудь лишнее, уже готова была с облегчением вздохнуть, проводив разгневанного Грейтона, когда навстречу им обоим прошел через входную дверь Дик Харт.
Молодой человек растерялся на мгновение, но тут же поклонился Грейтону, собиравшемуся обойти его и выбраться из этого адского места, и заговорил с миссис Лофтли:
– Мадам, ваш муж остался доволен тем, как мы с Билли починили перила и восстановили штукатурку. После двух-трех дождей разницы уже не будет заметно. А Джон предупредил Коннора, что, если тот еще вздумает лихачить на Мэйн-стрит, тотчас лишится работы!
Дик, младший брат Джона Харта, год назад едва не попал навеки в тюрьму из-за несправедливых подозрений, но теперь он был вполне доволен своей жизнью. Он должен был вскоре жениться на Саре, горничной из «Охотников и свиньи», и не собирался забывать, кому он обязан своим счастьем и свободой. Поэтому Дик часто заходил в гостиницу и помогал лакеям или мистеру Лофтли, не требуя никакой оплаты, и не упускал случая обменяться парой словечек со своей невестой.
Три дня назад один из возчиков Джона Харта, управляя груженой повозкой, не пожелал пропустить телегу с пустыми бочками, отъезжавшую от паба мистера Лофтли, но не заметил за телегой двигающийся навстречу экипаж доктора Голдблюма. Коннору ничего не оставалось, как направить лошадь немного в сторону, чтобы избежать столкновения, и разогнавшаяся повозка снесла перила крыльца у «Охотников и свиньи» и сбила немного штукатурки. К счастью, больших бед удалось избежать, но доктор Голдблюм был порядком напуган, хозяин телеги едва не отколотил зарвавшегося возчика, а дядюшка Томас отправил Джону Харту гневное послание с требованием возместить причиненный ущерб.
Джон тотчас согласился, попросив только позволения подождать с ремонтом до первого погожего дня. Мистер Лофтли признал правоту Джона, но был очень расстроен, ведь все его почетные гости должны были обратить внимание на эти повреждения и, возможно, счесть его нерадивым хозяином.
Сегодня он мог бы успокоить свои нервы, но в свете событий последних двух дней навряд ли кто-нибудь из постояльцев гостиницы и их гостей заметил состояние перил и проплешины на оштукатуренной стене!
На самом деле Дик и его помощник закончили работу довольно давно, после чего им захотелось немного посидеть в пабе мистера Лофтли, расположенном по другую сторону Мэйн-стрит. Именно там до Дика дошли быстро распространяющиеся слухи об убийстве в «Охотниках и свинье». Молодой Харт решил еще задержаться в пабе, а затем, когда полиция покинет злосчастную гостиницу, вернуться и узнать у своей будущей супруги и мисс Хаддон последние новости. Он знал, что жена его брата не простит, если он вернется ни с чем едва ли не с самого места преступления.
В окно паба Дик видел, как ушел сержант Нобблз со своими констеблями. Подождав еще четверть часа, Дик направился в «Охотников и свинью». Он никак не ожидал встречи с Грейтоном, но не растерялся и завязал разговор с миссис Лофтли в надежде переждать время до ухода главного констебля.
– Да, мистер Харт, мой супруг уже сказал, что принял работу. – Миссис Лофтли, похоже, рада была отвлечься на Дика и не меньше его хотела, чтобы Грейтон поскорей покинул их. – Мистер Лофтли был доволен тем, что к моменту отъезда его гостей все уже было готово. Он опасался, что кто-нибудь из них упрекнет нас в небрежении в управлении гостиницей…
– Сегодня у вас было не так уж много гостей, миссис Лофтли… – Дик покосился на задержавшегося Грейтона – когда тот уже уйдет, и можно будет прекратить обмен любезностями с хозяйкой? – И я уверен, они были озабочены совсем другими вещами. Сломаны перила или починены – да разве они заметили?
Грейтон почувствовал, что неведомая сила не зря заставила его задержаться, хотя до этого момента он не находил в разговоре миссис Лофтли и Харта ничего занимательного.
– Вы хотите сказать, мистер Харт, что видели гостей, приезжавших с визитами к дамам из Бата? – быстро спросил он, делая несколько шагов назад.
– Именно так, сэр, – доброжелательно обернулся к нему Дик. – Нам с Билли приходилось прекращать работу и пропускать всех этих леди и джентльменов всякий раз, как их карета останавливалась у крыльца.
Кэтрин вытянула шею, стремясь не упустить ничего из дальнейшего разговора, а вот миссис Лофтли еще не поняла, куда клонит Грейтон.
– И вы можете назвать мне всех этих леди и джентльменов? – недоверчиво спросил главный констебль.
Молодой Харт обиженно оттопырил нижнюю губу.
– Я, сэр, хотя и часто бываю в отлучке, но хожу в церковь, как только смогу. А брат мой нередко оказывает услуги сквайрам, живущим по соседству, да и все эти достойные горожане хоть раз, да пользовались повозкой Джона. А я частенько управлял этой повозкой или наблюдал за тем, как доставляется груз, так что, сэр, мне известны, почитай, все состоятельные джентльмены и их дворецкие и другая прислуга. Ну, их супруг или сестер я не всех узнаю в лицо, но уж миссис Райдинг дама такая известная, что не знать ее ну попросту невозможно. Или, скажем, мистер Блантвилл очень хорошо известен в Кромберри, его и в пабе…
– Я вовсе не собирался обидеть вас, мистер Харт, – прервал его Грейтон, которому было хорошо известно, как самолюбивы простые люди, добившиеся благополучия тяжким трудом. – Я спрашиваю вас о приезжавших сюда леди и джентльменах не из праздного любопытства, а потому, что вы, как мне кажется, пока единственный человек во всей гостинице, кто может сообщить мне что-то полезное!
Дик недоверчиво и вместе с тем польщенно улыбнулся, его открытое лицо выражало желание помочь и любопытство.
– Итак, я прошу вас сообщить, кто сегодня приезжал в «Охотников и свинью» в то время, как вы с вашим помощником ремонтировали эти перила… – С каждой минутой Грейтон становился все более нетерпелив. – Но сперва скажите мне, хотя бы приблизительно, когда именно вы приступили к работе и когда закончили ее.
Дик подумал, посмотрел по сторонам безо всякой цели и улыбнулся, вспомнив.
– Мы пришли незадолго до полудня, сэр, Джон нарочно послал нас в это время, пока не было дождя и все трещины в древесине можно хорошо разглядеть, – сообщил он. – Только разложили инструменты, как они и забили, колокола на церкви Святого Фомы. А ушли мы, пожалуй, после двух. Вот тут я сказать наверняка не могу, может, Билли, который был со мной все время, получше вспомнит. Но никак не меньше двух часов мы провозились, сэр. А уж после, когда мы перекусывали в пабе напротив, кто-то крикнул, что в «Охотников и свинью» опять нагрянула полиция…
Миссис Лофтли поморщилась при этом «опять», но ничего не сказала. А Кэтрин почувствовала себя еще более расстроенной. Ведь они с миссис Лофтли проходили мимо Дика и коренастого и кривоного Билли, пропустившего их на ступенях, но ей и в голову не пришло сказать Грейтону, что еще кто-то, кроме находившихся внутри гостиницы, мог видеть что-то важное. Похоже, и миссис Дримлейн не обратила на работников никакого внимания или не сочла нужным упомянуть их в разговоре с главным констеблем. Впрочем, как и миссис Лофтли и ее супруг. Насколько незаметны бывают простые труженики! Они приносят пользу, оставаясь невидимыми, и редко получают благодарность за то, что делают этот мир удобным для тех, кто считает себя опорой мироздания.
– Я поговорю с этим вашим Билли, а констебль постарается опросить всех, кто был в пабе с полудня и до половины третьего… – Грейтон подтянулся и сразу утратил налет раздражительности, готовый действовать, докапываться до истины с упорством крота, ищущего бесконечный путь во тьме. – А теперь назовите мне имена людей, которых вы видели в это время, мистер Харт!
Дика не надо было просить трижды.
– Миссис Райдинг приехала, сэр, с молодой леди и джентльменом, мастером Гарри. Преподобный и мисс Фридделл пришли пешком, а мистер Блантвилл явился в карете, – перечислял Дик, с интересом наблюдая за волнением, отражавшимся на лице Грейтона. – И доктор Голдблюм приехал, он еще остановился поглядеть на нашу работу, ведь это его коляску чуть не снес безмозглый Коннор!
– Это все, мистер Харт? – с нажимом спросил главный констебль. – Может быть, приходил или приезжал кто-то еще?
– Миссис Дримлейн пришла вместе с мисс Хаддон, они навещали миссис Харт, жену моего брата. – По возвращении домой Дик намеревался не только рассказать Бет последние новости, но и расспросить ее о том, что рассказали гостьи о вчерашнем собрании в приходском доме. – Горничные выходили раза два, и один раз Эндрю выбежал с поручением.
Прислуга нередко пренебрегала черным выходом из гостиницы, с попустительства миссис и мистера Лофтли. Обходить обширное старинное здание со двора было слишком долго, когда в гостинице и без того не хватало рук.
– И больше вы никого не видели? – хищно прищурившись, поинтересовался Грейтон.
– Никого, сэр. Ну, то есть никого, кто заходил бы в гостиницу. А так-то по Мэйн-стрит целый день сновал народ, шутка ли, октябрь еще не кончился, а дождя нет! Вчера-то вон стоило хоть на пять минут выскочить на улицу, как ты уже промок до нитки! – Хитроватая ухмылка Харта никак не вязалась с простодушным взглядом голубых глаз.
Главный констебль помрачнел, но причина была отнюдь не в том, что молодой человек уличил его в неточном выражении.
– Мог ли кто-то пройти в холл мимо вас с помощником так, чтобы вы этого не заметили? – продолжал расспросы Грейтон, явно прилагая усилия, чтобы быть терпеливым.
– Не мог, сэр… – Лицо Дика стало серьезным. – Кто бы ни поднимался на крыльцо, нам всякого приходилось пропускать, а потом опять возвращаться к работе. Не очень-то это удобно, скажу я вам, но мистер Лофтли ни дня больше не был готов ждать, уж так ему было неловко перед гостями за развороченное крыльцо!
– Полагаю, ему теперь неловко за то, что в его гостинице этих самых гостей с завидной частотой убивают. – Грейтон все же не сдержался, и миссис Лофтли громко ахнула. – Что ж, мистер Харт, позже вам надлежит подойти в участок вместе с помощником и повторить все то, что вы нам тут сообщили, для протокола. Я очень признателен вам за помощь, хоть, надо заметить, ваши слова меня и не радуют.
– Отчего же, сэр? – На этот раз простодушие Дика было неподдельным. – Вам теперь доподлинно известно, что убийство бедной леди совершил кто-то из тех, кто уже живет в гостинице или приезжал повидать гостей.
– Вот именно, мистер Харт, вот именно! – проворчал Грейтон, кивком попрощался с ошарашенной миссис Лофтли, еще более сухо кивнул Дику и, наконец, направился к дверям, не подозревая, что сегодня это его не последний визит в «Охотников и свинью».
Миссис Лофтли пошла к дивану и буквально упала на него в изнеможении. Дик некоторое время смотрел на захлопнувшуюся входную дверь, качая головой, затем подошел к конторке.
– Мисс Хаддон! Воистину, несчастливые времена вернулись в «Охотников и свинью»!
– Все так, мистер Харт… – Кэтрин сочувственно взглянула на тетушку, но сейчас ей вовсе не хотелось утешать миссис Лофтли. Тревожные мысли нахлынули на нее во время разговора главного констебля Грейтона с Диком Хартом, и девушка хотела только одного – подняться в свою комнату и поразмыслить. А потом, возможно, поговорить с миссис Дримлейн. Если она осмелится заговорить о мокром платье Эммелины.
Дик видел, что ни хозяйка, ни ее племянница не расположены к разговорам о трагических событиях этого дня, а потому смиренно попросил у миссис Лофтли разрешения повидать Сару и направился в сторону служебных помещений. Несмотря на помолвку, Дик не поднимался наверх, чтобы не потревожить постояльцев и не повредить репутации своей невесты.
Кэтрин согласилась позвать горничную, пока миссис Лофтли отдыхает в холле. Ей хотелось встать, пройтись немного, сделать что-то, что заняло бы ее мысли, изгнав тревогу.
На втором этаже явственно ощущалась атмосфера уныния. Из-за толстых дверей в коридор редко пробивались звуки из комнат, но сейчас из Зала фей слышались приглушенные рыдания, должно быть, миссис Пропсон или миссис Уиллинг оплакивали подругу, а миссис Дримлейн по доброте душевной и не без умысла готова была ободрить и выслушать любые их излияния.
Миссис Пропсон, разумеется, и помыслить не могла, чтобы оставаться в Комнате с портретом все то время, что ей придется провести в «этом отвратительном городишке», как она без всякого стеснения назвала Кромберри в разговоре с главным констеблем.
Увы, свободных комнат в гостинице не было, и миссис Лофтли пришлось нелегко, пока она пыталась так или иначе разместить всех гостей, даже несмотря на то, что случившиеся одна за другой трагедии лишили ее двух постоялиц. Разве мог кто-нибудь из дам занять комнату миссис Роуленд или миссис Пропсон? Об этом и помыслить было невозможно, и миссис Лофтли уже решилась переселить Кэтрин на время к Хартам или устроить ей постель в Зале фей, когда случайно узнавший о ее затруднении мистер Макнил любезно согласился ночевать в Комнате с гобеленом, не опасаясь призраков. В его нынешнем состоянии он, возможно, даже надеялся увидеть призрак своей бедной сестры или мисс Лэмбон, ведь они, возможно, могли сообщить что-нибудь об убийце. Ни у кого и тени сомнения не возникало в том, что обеих леди убил один и тот же человек.