– Тинави, – прохрипел друг. – Остановись.
– Я не могу. Это уже не я.
Я и впрямь не могла. Энергия мироздания раскаленным потоком вырывалась из самого сердца, и, пусть я и опустила руки, лиловая сфера продолжала давить на щит Смеющегося и беспрестанно выкачивала из меня что-то глубокое, что-то равнодушное, такое сильное – и страшное одновременно.
Я отступила назад, с ужасом глядя на дело рук своих. Пещера плавилась по углам. Кровь из носа Дахху уже лилась рекой, пачкая шарф и свитер. Анте Давьер, стоявший подле друга, не шевелился, напряженно глядя вперед.
– Да вы совсем охренели!! – рявкнула у меня за спиной Кадия и вдруг как-то странно нажала мне на шею пальцами в амарантовой перчатке.
Я рухнула как подкошенная. До того, как потерять сознание, я успела увидеть, что оба заклинания тухнут, пеплом оседая на пол. В воцарившейся тишине на мои ноги победно заполз магический веник и с энергичными «вшух-вшух» начал сдирать с меня Дахховы тапки.
Ибо в доме должен быть порядок.
* * *
– Небеса-хранители, я не ожидал, что ты нападешь вот так сразу! И что потеряешь контроль над чарами! – Смеющийся нервно ходил из угла в угол, и его руки все туже сплетались на груди. Моряки, мастера хитрых узлов, позавидовали бы. – Просто Анте и есть мой свидетель по вирусу!
Я покосилась на Анте Давьера, который в позе грифа-падальщика свернулся за дальним концом кухонного стола.
Тюрьма маньяка ничуть не попортила, что отнюдь не добавляло мне сочувствия. Короткие волосы отливали грифельным цветом. Льдисто-серые глаза мигали редко, как у ящерицы, а волевой подбородок торчал непокоренным фронтиром. Даже в ночнушке из Рамблы Давьер выглядел на все сто. Хренов любимец публики. Прахов герой женских грез.
Ночнушку, кстати, на него надели, пока я была в отключке. Волшебная подводная рубаха играла роль веревок, или кандалов, или какой еще угодно «сдерживающей силы».
Что интересно, самого Дахху присутствие Анте не смущало: друг был готов пригласить его в гости просто так. Но, пораскинув мозгами, энциклопедист решил, что нам с Кадией будет спокойнее, если падший хранитель на время беседы окажется «в некоторой степени обездвижен».
Жаль, что при таких светлых идеях Дахху не додумался войти в пещеру первым.
Не пусти он маньяка вперед (сам лекарь затормозил на крыльце, ужасаясь состоянию вьюна после встречи с осликом), в пещере сейчас бы не пахло паленым, шарф Дахху не полоскался бы в раковине в попытках оттереться от крови, а на голове моей не набухала шишка от удара о тумбочку.
– Ты прости, что я тебя так вырубила, – буркнула Кадия после того, как привела меня в чувство серией пощечин. – Первое правило чрезвычайника: отключи сознание колдуна, если он ведет себя непотребно. И магия тогда сама рассыплется.
– К тебе у меня претензий нет, – мрачно кивнула я.
После этого Кад, непривычно тихая, ушла в главный зал пещеры. Она свернулась калачиком на матрасе и молча смотрела на нас оттуда. Вынутый из ножен меч подруга положила перед собой. Несла дозор.
С Дахху она не разговаривала. С маньяком – тем более.
Сам Анте тоже не проронил ни слова. И правильно сделал – ведь его первая и единственная реплика чуть нас всех не убила… (Вы же помните, что я великий мастер перекидывать ответственность?)
Итак, Кадия молчала. Я молчала. Анте молчал. Дахху, запинаясь, рассказывал.
Как выяснилось, наш верный друг на постоянной основе общался с маньяком в тюрьме. С самого момента выхода из комы.
Потому что Дахху, мол, очень хотелось обсудить с кем-то истории, которые ему рассказали бокки-с-фонарями. Это были важные, до пепла важные истории – по мнению Дахху. И хранитель Теннет, пусть даже падший, лучше всего подходил на роль собеседника…
Стража безропотно пускала Смеющегося в Гластер-Кох – по лекарскому удостоверению. Дахху часами просиживал в карцере маньяка.
– У нас были очень интересные беседы. – Друг опустил глаза и мыском ноги попробовал поковырять каменный пол.
Интересные, блин!
Постепенно философско-историческое общение этих двух вылилось в то, что Дахху втянули в масштабную операцию по освобождению маньяка из тюрьмы. Друг долго сомневался, но в итоге встал на сторону гоблинов коблинау – именно они придумывали, как законно вытащить своего «эйда», то есть, по-шолоховски, Хозяина.
Ведь магические твари Лайонассы неровно дышат к определенным хранителям. Так, крусты обожали Карла; рыбы – Авену; гоблины – Теннета…
– То есть коблинау ради маньяка решили выдать местоположение новых золотых приисков. Но это должен был быть не подарок, а сделка с Казначейством. И сделку они заключить не могли, не будучи гражданами королевства. А ты взял и помог им на финальном этапе. Прибыль идет государству при полном давьеровом покрытии всех расходов на добычу – и тюремный срок маньяка волшебным образом превращается в условный. Так? – Я попыталась подвести итоги.
– Да, – кивнул Смеющийся. – Деньги правят миром, увы.
– Кстати, о деньгах. Зачем тебе все это, а, Дахху? Неужели только ради того, чтобы получить в свое распоряжение «Вострушку»? – Я обвиняюще потрясла дарственной на газету.
Смеющийся вспыхнул:
– Конечно, нет! Как ты могла так подумать!
– Передача «Вострушки» в руки господина Дахху не обговаривалась. Это исключительно мое решение, – вдруг встрял Анте.
Я проигнорировала преступника и, поставив локти на стол, наклонилась вперед:
– Тогда зачем?
– Но я же сказал, Анте – свидетель по вирусу…
– Мы могли бы сами к нему в Гластер-Кох наведаться, если дело только в этом.
Дахху занервничал, опустил взгляд, вцепился руками в деревянную спинку стула. Пробормотал еле слышно, так, что мне пришлось повернуться в его сторону здоровым ухом:
– Еще Анте нужен, чтобы восстановить одну старую несправедливость… Я не справлюсь без него… Это не срочно… Но это важно с точки зрения равновесия Вселенной.
– С каких пор равновесие Вселенной находится в твоей юрисдикции?! – взвыла я.
Кадия на матрасе громко, драматично захохотала. Потом застонала, закрыв лицо руками. Мы все обернулись к ней, но она больше не подавала признаков интереса к беседе.
– Сейчас в приоритете то рукопожатие, – снова влез Анте Давьер.
Я свирепо посмотрела на него. Рамбловская рубаха надежно приковала маньяка к стулу.
– Касание мастера Улиуса. Вам не привиделось.
– Что именно?
– Ничего не привиделось, – отрезал Анте. – Пустота проникает в Шолох.
Я позволила Дахху налить себе еще немного ромашкового чая.
На улице громыхало – гроза никак не желала покидать королевство… В круглые окошки пещеры хлестал неуемный, любопытный дождь. Пахло сырой листвой, озоном, глиной, чуть-чуть – сладковатым парфюмом Кад. Светильники с осомой мерцали по углам пещеры. В любой другой ситуации это была бы уютнейшая из сцен, но сегодня… Сегодня слишком много проблем просыпалось на королевство.
– Что такое Пустота? – спросила я.
Пока маньяк собирался с мыслями, Кад поднялась с матраса.
Мчащаяся рывком засунула меч в ножны, обернулась ко мне:
– Пардон, но это выше моих сил. Напиши, когда ушлепок вернется в тюрьму, а этот, – кивок в сторону Дахху, – отрастит себе немного критичности.
И Кадия вышла из пещеры.
Бархатная ночь, укрывшая город, мгновенно поглотила поникшую фигуру подруги. Я подскочила, но Дахху удержал меня, цепко схватив за запястье: «Пустота сейчас важнее», – по губам прочитала я.
Правда?
Важнее дружбы?
Да что с тобой стало, милый?
Но Кадия уже ушла, Дахху – взглядом – умолял остаться, а слово «пустота» отдавалось во мне – или в унни? – такой странной слабостью, что у меня не было никаких сил противиться…
Наверное, так и теряют человечность. Единожды коснувшись судеб мира, откидывают все – пустое, якобы не важное, то бишь бренное, короткое, поверхностное и стоящее разве что серебряной монеты поутру.
– Что такое Пустота? – Я повторила свой вопрос.
Лекарь и убийца переглянулись. Маньяк заговорил:
– Иномирное существо, межзвездный охотник, который ползет по мирам, как вирус. Пустота захватывает тела людей так, что они постепенно теряют себя.
Я тяжело сглотнула, представив добродушное рыжебородое лицо Мастера Улиуса:
– Что именно происходит с зараженными?
Анте задумался:
– Точно не знаю. Я видел ее лишь однажды, в лабораторных условиях. Но ученый тогда прекратил эксперимент, решив не доводить его до конца. Результат не был получен. Возможно, мы скоро его увидим – на ваших согражданах… Зараза уже не первый день в Шолохе. Во вторник одна из Пустот попробовала захватить меня в тюрьме, когда охранник коснулся меня, передавая ту мешанину, которую они величают обедом.
Я тут же потребовала подробного отчета об ощущениях. Увы и ах, он полностью соответствовал моему.
– Почему люди не отдергивают руку, если понимают, что в них лезет Пустота? – спросила я.
– А люди и не отдергивают. Только мы с вами отдергиваем, Тинави. Те, кто не колдует классическим образом. Унни защищает нас.
Дахху сел напротив и под тяжелым взглядом маньяка буркнул:
– Я Анте поэтому не верил. Он меня уже несколько дней уговаривал вытащить его, чтобы начать борьбу с вирусом. Но сложно поверить в то, чего сам не видишь. Поэтому я сомневался. Твой рассказ переменил мое решение. К тому же… Знаешь, Анте не так плох. У нас было время пообщаться. О многом. У него добрые намерения. Не говоря уже об упомянутом мною равновесии…
Я покачала головой.
– Я не могу. Это уже не я.
Я и впрямь не могла. Энергия мироздания раскаленным потоком вырывалась из самого сердца, и, пусть я и опустила руки, лиловая сфера продолжала давить на щит Смеющегося и беспрестанно выкачивала из меня что-то глубокое, что-то равнодушное, такое сильное – и страшное одновременно.
Я отступила назад, с ужасом глядя на дело рук своих. Пещера плавилась по углам. Кровь из носа Дахху уже лилась рекой, пачкая шарф и свитер. Анте Давьер, стоявший подле друга, не шевелился, напряженно глядя вперед.
– Да вы совсем охренели!! – рявкнула у меня за спиной Кадия и вдруг как-то странно нажала мне на шею пальцами в амарантовой перчатке.
Я рухнула как подкошенная. До того, как потерять сознание, я успела увидеть, что оба заклинания тухнут, пеплом оседая на пол. В воцарившейся тишине на мои ноги победно заполз магический веник и с энергичными «вшух-вшух» начал сдирать с меня Дахховы тапки.
Ибо в доме должен быть порядок.
* * *
– Небеса-хранители, я не ожидал, что ты нападешь вот так сразу! И что потеряешь контроль над чарами! – Смеющийся нервно ходил из угла в угол, и его руки все туже сплетались на груди. Моряки, мастера хитрых узлов, позавидовали бы. – Просто Анте и есть мой свидетель по вирусу!
Я покосилась на Анте Давьера, который в позе грифа-падальщика свернулся за дальним концом кухонного стола.
Тюрьма маньяка ничуть не попортила, что отнюдь не добавляло мне сочувствия. Короткие волосы отливали грифельным цветом. Льдисто-серые глаза мигали редко, как у ящерицы, а волевой подбородок торчал непокоренным фронтиром. Даже в ночнушке из Рамблы Давьер выглядел на все сто. Хренов любимец публики. Прахов герой женских грез.
Ночнушку, кстати, на него надели, пока я была в отключке. Волшебная подводная рубаха играла роль веревок, или кандалов, или какой еще угодно «сдерживающей силы».
Что интересно, самого Дахху присутствие Анте не смущало: друг был готов пригласить его в гости просто так. Но, пораскинув мозгами, энциклопедист решил, что нам с Кадией будет спокойнее, если падший хранитель на время беседы окажется «в некоторой степени обездвижен».
Жаль, что при таких светлых идеях Дахху не додумался войти в пещеру первым.
Не пусти он маньяка вперед (сам лекарь затормозил на крыльце, ужасаясь состоянию вьюна после встречи с осликом), в пещере сейчас бы не пахло паленым, шарф Дахху не полоскался бы в раковине в попытках оттереться от крови, а на голове моей не набухала шишка от удара о тумбочку.
– Ты прости, что я тебя так вырубила, – буркнула Кадия после того, как привела меня в чувство серией пощечин. – Первое правило чрезвычайника: отключи сознание колдуна, если он ведет себя непотребно. И магия тогда сама рассыплется.
– К тебе у меня претензий нет, – мрачно кивнула я.
После этого Кад, непривычно тихая, ушла в главный зал пещеры. Она свернулась калачиком на матрасе и молча смотрела на нас оттуда. Вынутый из ножен меч подруга положила перед собой. Несла дозор.
С Дахху она не разговаривала. С маньяком – тем более.
Сам Анте тоже не проронил ни слова. И правильно сделал – ведь его первая и единственная реплика чуть нас всех не убила… (Вы же помните, что я великий мастер перекидывать ответственность?)
Итак, Кадия молчала. Я молчала. Анте молчал. Дахху, запинаясь, рассказывал.
Как выяснилось, наш верный друг на постоянной основе общался с маньяком в тюрьме. С самого момента выхода из комы.
Потому что Дахху, мол, очень хотелось обсудить с кем-то истории, которые ему рассказали бокки-с-фонарями. Это были важные, до пепла важные истории – по мнению Дахху. И хранитель Теннет, пусть даже падший, лучше всего подходил на роль собеседника…
Стража безропотно пускала Смеющегося в Гластер-Кох – по лекарскому удостоверению. Дахху часами просиживал в карцере маньяка.
– У нас были очень интересные беседы. – Друг опустил глаза и мыском ноги попробовал поковырять каменный пол.
Интересные, блин!
Постепенно философско-историческое общение этих двух вылилось в то, что Дахху втянули в масштабную операцию по освобождению маньяка из тюрьмы. Друг долго сомневался, но в итоге встал на сторону гоблинов коблинау – именно они придумывали, как законно вытащить своего «эйда», то есть, по-шолоховски, Хозяина.
Ведь магические твари Лайонассы неровно дышат к определенным хранителям. Так, крусты обожали Карла; рыбы – Авену; гоблины – Теннета…
– То есть коблинау ради маньяка решили выдать местоположение новых золотых приисков. Но это должен был быть не подарок, а сделка с Казначейством. И сделку они заключить не могли, не будучи гражданами королевства. А ты взял и помог им на финальном этапе. Прибыль идет государству при полном давьеровом покрытии всех расходов на добычу – и тюремный срок маньяка волшебным образом превращается в условный. Так? – Я попыталась подвести итоги.
– Да, – кивнул Смеющийся. – Деньги правят миром, увы.
– Кстати, о деньгах. Зачем тебе все это, а, Дахху? Неужели только ради того, чтобы получить в свое распоряжение «Вострушку»? – Я обвиняюще потрясла дарственной на газету.
Смеющийся вспыхнул:
– Конечно, нет! Как ты могла так подумать!
– Передача «Вострушки» в руки господина Дахху не обговаривалась. Это исключительно мое решение, – вдруг встрял Анте.
Я проигнорировала преступника и, поставив локти на стол, наклонилась вперед:
– Тогда зачем?
– Но я же сказал, Анте – свидетель по вирусу…
– Мы могли бы сами к нему в Гластер-Кох наведаться, если дело только в этом.
Дахху занервничал, опустил взгляд, вцепился руками в деревянную спинку стула. Пробормотал еле слышно, так, что мне пришлось повернуться в его сторону здоровым ухом:
– Еще Анте нужен, чтобы восстановить одну старую несправедливость… Я не справлюсь без него… Это не срочно… Но это важно с точки зрения равновесия Вселенной.
– С каких пор равновесие Вселенной находится в твоей юрисдикции?! – взвыла я.
Кадия на матрасе громко, драматично захохотала. Потом застонала, закрыв лицо руками. Мы все обернулись к ней, но она больше не подавала признаков интереса к беседе.
– Сейчас в приоритете то рукопожатие, – снова влез Анте Давьер.
Я свирепо посмотрела на него. Рамбловская рубаха надежно приковала маньяка к стулу.
– Касание мастера Улиуса. Вам не привиделось.
– Что именно?
– Ничего не привиделось, – отрезал Анте. – Пустота проникает в Шолох.
Я позволила Дахху налить себе еще немного ромашкового чая.
На улице громыхало – гроза никак не желала покидать королевство… В круглые окошки пещеры хлестал неуемный, любопытный дождь. Пахло сырой листвой, озоном, глиной, чуть-чуть – сладковатым парфюмом Кад. Светильники с осомой мерцали по углам пещеры. В любой другой ситуации это была бы уютнейшая из сцен, но сегодня… Сегодня слишком много проблем просыпалось на королевство.
– Что такое Пустота? – спросила я.
Пока маньяк собирался с мыслями, Кад поднялась с матраса.
Мчащаяся рывком засунула меч в ножны, обернулась ко мне:
– Пардон, но это выше моих сил. Напиши, когда ушлепок вернется в тюрьму, а этот, – кивок в сторону Дахху, – отрастит себе немного критичности.
И Кадия вышла из пещеры.
Бархатная ночь, укрывшая город, мгновенно поглотила поникшую фигуру подруги. Я подскочила, но Дахху удержал меня, цепко схватив за запястье: «Пустота сейчас важнее», – по губам прочитала я.
Правда?
Важнее дружбы?
Да что с тобой стало, милый?
Но Кадия уже ушла, Дахху – взглядом – умолял остаться, а слово «пустота» отдавалось во мне – или в унни? – такой странной слабостью, что у меня не было никаких сил противиться…
Наверное, так и теряют человечность. Единожды коснувшись судеб мира, откидывают все – пустое, якобы не важное, то бишь бренное, короткое, поверхностное и стоящее разве что серебряной монеты поутру.
– Что такое Пустота? – Я повторила свой вопрос.
Лекарь и убийца переглянулись. Маньяк заговорил:
– Иномирное существо, межзвездный охотник, который ползет по мирам, как вирус. Пустота захватывает тела людей так, что они постепенно теряют себя.
Я тяжело сглотнула, представив добродушное рыжебородое лицо Мастера Улиуса:
– Что именно происходит с зараженными?
Анте задумался:
– Точно не знаю. Я видел ее лишь однажды, в лабораторных условиях. Но ученый тогда прекратил эксперимент, решив не доводить его до конца. Результат не был получен. Возможно, мы скоро его увидим – на ваших согражданах… Зараза уже не первый день в Шолохе. Во вторник одна из Пустот попробовала захватить меня в тюрьме, когда охранник коснулся меня, передавая ту мешанину, которую они величают обедом.
Я тут же потребовала подробного отчета об ощущениях. Увы и ах, он полностью соответствовал моему.
– Почему люди не отдергивают руку, если понимают, что в них лезет Пустота? – спросила я.
– А люди и не отдергивают. Только мы с вами отдергиваем, Тинави. Те, кто не колдует классическим образом. Унни защищает нас.
Дахху сел напротив и под тяжелым взглядом маньяка буркнул:
– Я Анте поэтому не верил. Он меня уже несколько дней уговаривал вытащить его, чтобы начать борьбу с вирусом. Но сложно поверить в то, чего сам не видишь. Поэтому я сомневался. Твой рассказ переменил мое решение. К тому же… Знаешь, Анте не так плох. У нас было время пообщаться. О многом. У него добрые намерения. Не говоря уже об упомянутом мною равновесии…
Я покачала головой.