– Дахху, вот скажи мне, пожалуйста, как ты – физически – можешь смириться с тем, что на твоей кухне сидит человек, пытавшийся тебя убить? – поинтересовалась я.
Друг скромно кашлянул:
– Ты тоже пыталась меня убить. Полчаса назад.
– Да не тебя же! – Я ахнула, сраженная его ответом.
Маньяк хмыкнул:
– Он прав: глагол, в котором суть, один и тот же.
Дурдом.
Поразмыслив, Дахху протянул:
– Тинави, я бы хотел показать тебе тот сон, из-за которого я решился на общение с Анте. Возможно, после него ты тоже смиришься с его присутствием на кухне… И поймешь, что я имею в виду, говоря о равновесии Вселенной. Мы восстановим его. И вместе одолеем Пустоту.
– И станем лучшими друзьями, и съедемся, и будем жить долго и счастливо, – язвительно продолжила я.
Дахху на мгновение задумался. Потом сразу же обиженно надулся. Отмахнулся, закрыл глаза и что-то заунывно запел, раскачиваясь на стуле, как маятник, взад и вперед. Я невольно напряглась. От сегодняшнего дня можно ждать что угодно.
А Дахху все пел и пел… И вот в приоткрытое окошко, под очередной раскат грома, в пещеру вползли две тонкие струйки черного дыма. На кухне они на секунду растерялись, будто выбирая, как быть, но тут песнь Дахху достигла высокой диссонантной ноты – и струйки, решившись, поплыли одна ко мне, другая к Анте Давьеру.
– Снова бокки?
– Да. Я узнал все от них. Будем действовать по канону. – Дахху с энтузиазмом закивал.
По его щелчку один бокки нагло, по-свойски залез мне в ноздрю.
Я передернулась от омерзения:
– Ты бы хоть разрешения спросил! Что за пытки по расписанию?
– Прости, я забыл, что это может быть неприятно, – стушевался друг. – Свяжите их сознания друг с другом, – попросил он ту прохладную сущность, что, как на волнах, покачивалась внутри меня. Такая же мерцала далеким огоньком в серых глазах смирного маньяка.
И без того изменившаяся колористика мира окончательно уползла во флюоресцентное сумасшествие. Бокки, казалось, дергает за невидимые рычажки мозга, настраивая мое восприятие, как ему удобно.
– Покажите 1147 год, побережье Шепчущего моря, – уточнил Дахху. – Объедините свои воспоминания с памятью Анте, чтобы получилась полная картина. Пусть Тинави узнает две вещи: во-первых, историю хранителя, а во-вторых, конкретную причину, по которой драконы сожгли срединников.
Услышав последнюю фразу, я опешила.
Значит, прав был Мелисандр Кес? Имелась последняя капля?..
– Дахху, а может, по одной истории зараз все-таки? – взмолилась я.
Друг с укором обернулся:
– Ты мне доверяешь?
– Да я уже что-то не увере…
Я не договорила: внутри будто повеяло холодком.
Вселенная закружилась у меня перед глазами. Я уперлась блуждающим взглядом в твердь мраморной столешницы: каменная мебель не подводит, запомните это.
И столешница, повинуясь желанию бокки внутри, раскрылась театральным занавесом, окуная меня, как в патоку, в странную акварельку – то ли сон, то ли греза, то ли ожившее изображение имаграфа…
История Теннета
Бойтесь узнать о врагах слишком много: поняв их, вы не сможете воевать с ними.
Флотц из Дома Молчащих, глава Военного ведомства
Итак, по просьбе Дахху я отправилась в воспоминания о 1147 годе. В рассказ об уничтожении Срединного государства.
Напомню, как это случилось: давным-давно, на заре времен, боги-хранители и срединники жили вместе. Потом боги осознали, что нельзя проводить так много времени с одним народом, если Вселенная заселена бессчетным множеством других жаждущих и страждущих. Тогда хранители ушли из Лайонассы. Это был нулевой год, от которого отсчитывают нашу эру.
Следующую тысячу лет срединники провели сами по себе… И получилось у них так себе. Они кичились тем, что они избранные и самые крутые. Они действительно были изумительными магами – со всем тем багажом знаний, что достался им от хранителей. Но в итоге срединники довыпендривались до того, что соседние государства и драконы решили их уничтожить. Ящеры в одночасье выжгли Мудру, а иноземные войска истребили Прибрежный легион, находившийся на месте нынешнего Шолоха.
Именно тут, на берегу, я и оказалась.
Ну как – оказалась.
Строго говоря, по-настоящему меня тут не было: воспоминания все-таки. Материя потоньше сновидений.
Когда свистопляска перемещения закончилась и я почувствовала под ногами твердую почву, я первым делом покосилась на свои ладони – привычка со времен уроков по Управлению Снами.
Ладони были леденцово-желтыми и какими-то стеклянными. Рядом в таком же карамелизированном состоянии пребывали остальные члены нашей экспедиции: Анте Давьер и два бокки.
Я огляделась. Ох…
Вокруг были трупы. Горы трупов до самого горизонта. Багряная кровь заливала землю, хриплое карканье воронов царапало тишину. Серое небо давило сверху, как могильная плита, и в тонком плаче ветра мне слышалась скорбь по сотням непрожитых жизней…
Посреди этого пиршества смерти замер Карл.
Впрочем, лучше сказать Карланон: горделивый рыцарь, каким обратился мой юный друг перед недавним прощанием в Мудре. Глаза хранителя были закрыты, на лице застыло непонимание, смешанное с болью. Он стоял, опершись на тяжелый двуручный меч. Невероятная усталость будто тянула его ближе к земле.
Вдруг воздух рядом с Карланоном дернулся, пошел горячей рябью.
Из ниоткуда к Карлу шагнула хранительница Авена. Ее сопровождал незнакомый мне мужчина. Высокий и стройный, он мог похвастаться ярко-зелеными волосами, круглыми очками с голубыми стеклами, белой рубашкой и узкими черными брюками, смешно задранными из-за полосатых подтяжек.
– Это Рэндом? – спросила я у бокки-с-фонарями.
Мы вчетвером вытянулись шеренгой: я, бокки, еще бокки, Анте Давьер. Видимо, лесные духи понимали, что нас с маньяком лучше не ставить рядом. Но на мой вопрос они отвечать не стали.
Зато бесплотный, конфетно-прозрачный Анте усмехнулся, наклонившись вперед:
– Вообще-то это я. Позвольте представить вам – Теннет тысячелетней давности. Рэндом, даром что шут, никогда так сочно не наряжался. О! Сейчас лучше просто наблюдать. Ловите диалоги, чтобы узнать, из-за чего драконы на самом деле сожгли Мудру.
Я скорчилась, недовольная его присутствием, но умолкла, предчувствуя тайну.
Авена – шелковое платье, высокая прическа – положила руку Карланону на плечо:
– Мы сообщили остальным о случившемся. Они скорбят вместе с нами. Но сюда не придут. – Говоря, хранительница слегка прикрывала лицо зеленым рукавом платья. Не хотела чувствовать запах разложения.
Карланон открыл глаза и повернулся к сестре:
– Неужели они не попрощаются со срединниками?
– Они не хотят. Они разочарованы. Говорят, те сами виноваты.
– Каким образом, интересно? – глухо спросил Карл.
Ему резко ответил Теннет:
– Потому что нечего было похищать драконье яйцо. Для опытов, прости господи! И ладно бы обычное, а то – уникальное яйцо-девочку! Как твоим людям вообще это в голову пришло, а, Карланон?!
– Это как твои ящеры додумались уничтожить целое государство, скажи мне, пожалуйста?!
– Нэт, Карл, успокойтесь…
Авена приставила руку ко лбу и посмотрела на запад, где за далекими лесами стеклом застыла свежесожженная Мудра.
Богиня вздохнула:
– Селеста, Дану и Рэндом действительно думают, что люди получили по заслугам. И боятся: старая королева умерла, наследницу убили еще до вылупления… Никто не знает, как это скажется на балансе.
– Плохо скажется, что тут гадать, – проворчал Теннет. – Для такого предсказания даже не надо быть мной. Это мы равноправны, а у драконов за главную всегда была самка. Учитывая, что новой королеве взяться неоткуда, баланс уже нарушен. Просто еще незаметно.
– Надо найти решение, – нахмурился Карланон. – Нельзя это так оставить.
Теннет достал из кармана ажурный платок и стал протирать свои голубые очки:
– Ну кого-то из нас шестерых можно просто убить, чтобы силы сравнялись! На месте мироздания я бы так и сделал… – договорил он совсем тихо, будто пожалел о сказанном.
Все трое с опаской покосились на низкое серое небо. Авена обняла себя, зябко поежилась – на побережье было холодно – и протянула:
– Давайте попробуем выравнять баланс своими силами. Драконы отвечают за стабильность, мы – за перемены. Принимая это во внимание, предлагаю ввести несколько правил. Во-первых, мы перестанем близко общаться со смертными – учась у нас, они слишком быстро развиваются. Во-вторых, сами будем меньше колдовать, меньше менять Вселенную. В-третьих, больше никогда не придем в Лайонассу: мы и так провели тут слишком много времени – тоже, по-своему, диспропорция.