Хэк! Лёшка резко выбросил вперёд свой швырковый нож. Тот пробил шею жертвы в ярёмной выемке прямо над самой грудиной. Фонтан крови брызнул из перебитой артерии, и турок, выпустив из рук ружьё, с грохотом завалился на пол. Всё, теперь точно перебудили весь дом!

Озеров уже был возле убитого. Так, вот на поясе ключи, он отстегнул с него всю связку и бросился по лестнице вниз.

– Степан, Никита, помогите поручику! Остальные за мной!

Дом просыпался. Из его дальнего конца послышался повелительный крик: – Какой там растяпа всех перебудил так рано? И почему до сих пор нет запаха еды? Артельные, вы куда провалились?!

На выходящего из своей комнаты старшего левендов выскочили две белые человеческие фигуры. Бах! Приклад фузеи Ильи влупил турку в переносицу. Ших! – сверкнула сталь сабли, это добил упавшего Макарыч.

– Пленных не брать! – такой был приказ Озерова. – Они все видели нашего человека! – И тут уже было не до сантиментов. Армейская разведка работает жёстко!

Из комнат уже неслись тревожные крики. Так, в одной жил сам Мехмед, и он уже знакомится с гуриями. В другой – два старших десятков левендов. Ещё в двух живут рядовые. Лёшка взвёл курки двух своих пистолетов. Вот дверь одной комнаты приоткрылась, и в проёме двери показалась фигура крупного турка в шароварах и в накинутой безрукавке. В его руке была сабля.

– Что за шум, Мехмед, мы уже поднимаем людей? – Бах! Бах! – оба пистоля послали тяжёлые пули в упор, и турок упал вовнутрь комнаты.

«Похоже, это был один из десятников, – подумал Егоров. – Ну всё, теперь понеслось!» Из двух комнат слышались панические крики и топот ног. Бах! Бах! Бах! – гремели пистолетные выстрелы. Турки, потеряв несколько человек, выскочивших в коридор, затаились теперь внутри.

Бум! – ружейная пуля пробила дверь и выбила каменную крошку со стены. Ну да, сейчас они забаррикадируются мебелью, и ничем их потом не выковырнешь.

– Гренады во все комнаты! Внутрь, пока две не сработают, не заходить! – крикнул Лёшка, сам раздувая трут.

– Прикрывай! – кивнул он Фёдору. А сам, чуть раздвинув дверную щель, вкатил вовнутрь дымящийся шар и отшатнулся от проёма. Ба-ах! Дверь вынесло с петель в коридор, а из комнаты повалил чёрный дым. Ба-ах! Сработала уже гренада Борьки. Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах! – неслись взрывы из других помещений. Из них сейчас слышался дикий визг, вой и стенания. Фёдор с Лёшкой впрыгнули вовнутрь своей комнаты, там должен был оставаться ещё один десятник.

Бах! – хлопнул выстрел на улице. Федька выглянул в выбитое окно: – Чё, никак сбечь хотел?

– Да сбёг почти шта-а! – раздался голос с улицы. – Так чесал, аж голые пятки по снегу сверкали. Вон Трифон его из свово штуцера сбил, када он уже через ограду перелезал.

– Не сбёг, вашбродь, – Фёдор повернулся к командиру. – Подстрелили наши. Эх и шустрая же ноне турка пошла!

– Будешь здесь шустрым, когда жить захочешь, – хмуро ответил Лёшка. Команде предстояла неприятная миссия. Всех в доме нужно было добить. Видевших тайного человека оставлять в живых было нельзя. Здесь Озеров выступал в роли представителя от командования, и был он в своём праве. И сплюнув на засыпанный известью и каменной крошкой пол, Егоров вышел на улицу.

Лазар и Велько снимали с забора простреленное тело. По двору ходили егеря, складывая на расстеленный прямо на снегу ковёр трофейное оружие. Несколько человек выводили из конюшни лошадей.

Возле дровницы стоял Озеров и накладывал на лицо высокого мужчины по самые его глаза широкий белый шарф. Хм, маскировка, однако.

– Вот, Богдан, познакомьтесь, это командир всего отряда егерей, подпоручик Алексей Петрович Егоров! – Михаил Озеров представил Лёшку незнакомцу. – Превосходный офицер, хочу я вам сказать, благородный человек, хороший воин и друг тоже отменный.

Лёшка протянул вперёд руку, и они с незнакомцем обменялись крепкими рукопожатиями.

– Богдан, – представился тот, ставя ударение на первый слог имени.

– Да, Алексей, для всех вокруг это Богдан, пусть так при случае и обращаются к нему. Лицо его прикрыто нарочно. И видеть его без шарфа кому-либо пока нежелательно.

– Да нам-то оно и без надобности. Мы армейцы, и в ваши тайные дела не лезем, Мишель, – Алексей посмотрел на крыльцо. В это самое время из дома во двор одно за другим начали выносить тела турок и выкладывать их там рядком. При их подсчёте всего вышло двадцать одно. Все турки были здесь, на месте, не ушел из дома ни один.

– Нужно привести сюда мельника. – Озеров посмотрел на Алексея.

Тот напрягся и подошёл вплотную к контрразведчику.

– Знаешь Мишель, ты, конечно, человек из весьма высоких сфер, и я вашу службу уважаю. Но вот палачами мы не будем. С турками да, с теми мы режемся в бою без жалости. Они ведь тоже солдаты и сами идут с оружием по этой дороге войны. А мы с ними воюем, и тут уж кто кого. Но вот с мирными жителями, хотя бы даже и с мерзавцами, извини, тут уж ты разбирайся, пожалуйста, сам.

Поручик усмехнулся и посмотрел на Богдана: – Я же только что здесь сказал, что Егоров благородный человек. Ну ладно, людей-то своих хотя бы приконвоировать его сюда дашь?

Егоров кивнул головой: – Людей дам. Эй, Лазар, Велько, покажите пятёрке Живана, где живёт мельник! Капрал Милорадович, приказываю вам доставить сюда оного незамедлительно! Постарайтесь обойтись с ним по-человечески, по возможности не применяя грубую силу. Как-никак он тут тоже на своей земле.

В это самое время к дому потянулись уже пара десятков из местных жителей. Новости на селе всегда разлетались быстро, и с каждой минутой селян становилось всё больше. Русские! Русские войска пришли в Слатину. Русские из-за Дуная переправились на этот берег и убили всех турок! Весть со скоростью пожара неслась от дома к дому.

За ушедшим к дому мельника Живаном и его солдатами увязалось несколько десятков, и на улице сразу же стало чуть посвободнее. Но прошло немного времени, и вскоре возле дома опять было не протолкнуться.

Наконец Милорадович вернулся, ведя под конвоем толстенького и кривоногого селянина, одетого в белёный полушубок и лохматую баранью шапку. На его лице было испуганное выражение, а маленькие круглые глазки бегали, осматривая всё вокруг.

– Живан, переводи! – Озеров вышел на улицу перед толпой сербов.

– Браћо Срби! Мы, русские воины, пришли сюда, чтобы освободить своего человека, захваченного турками. И для того чтобы наказать их за все те злодеяния, что они тут у вас творили!

Из толпы послышались одобрительные возгласы.

– Мы знаем, насколько сербы ненавидят гнёт своих завоевателей и как храбро они борются с ними вот уже более трёх сотен лет. Тут был двадцать один турок из отряда наёмников левендов. Только за три этих года, что они тут стояли, ими было убито больше десяти селян, изнасиловано несколько честных девиц и женщин, ограблено, покалечено или истязалось множество доброго народа. Вот они все здесь, каждый из двадцати одного злодея нашёл сегодня свою кару! – Ворота широко распахнулись, и перед народом предстал ряд окровавленных, посечённых осколками и пулями тел.

Крестьяне восторженно закричали, потрясая кулаками. Те, кого они столько лет боялись и кого втайне проклинали, лежали теперь мёртвыми на снегу. Их старшие братья – русские – отомстили за все их муки этим ненавистным османам!

– Тише, тише! – русский офицер поднял вверх руку. – Мы совершили правосудие над врагом и сейчас уйдём. Но знайте, что то зло, которое творили турки, они творили не в тёмную и не сами по себе. Был и среди вас, честных селян, у них помощник, который доносил левендам на тех, кто злословил на власть султана, кто недоплачивал податей, кто кормил или укрывал раненых гайдуков. Именно с его слов и погибло, было умучено или истязалось множество народу, был с его слов захвачен турками и наш человек. И о том нам поведали сами захваченные турки.


Толпа народа была в ярости.

– Кто он?! Отдайте его нам! Покажите его! – неслись из неё громкие крики.

– Мы не будем его наказывать, ибо он мирный житель, – продолжал переводить речь Озерова Живан. – Мы не будем его убивать, ибо с мирным населением русские солдаты не воюют! Вы сами решите, что с ним делать. Это ваш селянин, и ваше право его судить. А мы уходим! Отдайте его народу! – и на улицу вытолкнули предателя мельника.

– А вы опасный человек, Мишель, – задумчиво проговорил Егоров. – Опасный и очень умный.

– Только не для вас, подпоручик, – мило улыбнулся ему Озеров. – Я опасен только для врагов империи, но никак не для её верных защитников. Вы же сами, Алексей, не захотели марать свои руки. Вот мне и пришлось позаботиться об их чистоте. А оставлять его в живых всё равно было нельзя, ты можешь только себе представить, сколько крови он бы ещё стоил своим землякам? Имей в виду, чистюля, турки будут землю рыть, чтобы понять, что же тут на ихней земле произошло. И очень хорошо, что он им теперь не сможет в этом помочь. И не забудь ещё, что он видел в лицо нашего тайного человека, и ты даже не представляешь, насколько это серьёзно!

«Нда-а, всё непросто в этом мире, – подумал Лёшка и внимательно взглянул на поручика. И всё-таки, господин Озеров, с вами нужно быть осторожным, очень непростой вы человек, да и вся ваша „контора“ такая же». Сам же, уже заканчивая перезарядку последнего пистолета, поинтересовался:

– Мы можем убывать к Дунаю или у нас ещё будут какие-нибудь тайные дела?

– Думаю, нам нельзя терять ни минуты, – ответил Озеров. – Нужный нам человек с нами, ценные бумаги при нём, и чем быстрее мы вернёмся к командованию армии, тем всем нам будет лучше. Готовьте отряд к выходу, Алексей!

Через четверть часа отряд на трофейных лошадях выехал из ворот. Вперёд ускакал головной дозор. Выезжая последним, подпоручик крикнул гомонившей на улице толпе:

– Мы ещё вернёмся, братья! Во дворе оружие турок, можете его себе забрать, но только так хорошо спрячьте, чтобы его не нашли, а вас потом за него не убили. Османам скажите правду, что те, кто уничтожил отряд левендов, были русские из-за реки, и они обещали сюда ещё вернуться. Это вы передадите старшему из османов, чтобы они вам поверили и не подумали, что это вы или гайдуки лишили жизни их людей, – и, перегнувшись с седла, Лёшка протянул местному старосте жёлтый погон из витого гарусного шнура. Именно этот погон и был когда-то на плече у Цыгана, пока к нему не вернулся его родной, сорванный комендантским патрулём. Вот ведь, пригодился всё-таки!

– Збогом браћо! Живела слободна Србија. (До свидания, братья! Да здравствует свободная Сербия!)

– Збогом браћо! Живела Русија! – ответили ему сотни людей. И перевода здесь явно не требовалось.



До Дуная добрались без приключений. С проводниками из местных отряд вышел к ожидавшим их судам уже к полудню. Вот убраны сходни и подняты якоря, матросы оттолкнулось от берега длинными шестами, и на галиотах подняли паруса.

– Лево руля! – отдал приказ Кунгурцев, и отряд взял курс на восток. Небольшой табун лошадей, отгоняемый от берега, скрылся в зарослях прибрежного кустарника. Можно было не сомневаться, что скотинка ещё послужит местным партизанам-гайдукам, как и всё то боевое железо, что осталось во дворе захваченного егерями дома. А их самих ждал путь домой, вниз по течению суда шли гораздо быстрее.





Глава 10. Высокая оценка




– …Ходатайствую перед вами, Ваше высокоблагородие, о прикомандировании к особой отдельной команде егерей двух молодых сербов Лазара и Велько Вучевичей. Их отец Никола передал мне их лично под опеку. Парни помогли нам в нашем деле на этом выходе, сами они разумные, дисциплинированные и отважные. Горят желанием посчитаться с врагами своей Родины. Вот вам моё прошение, – и Алексей положил исписанный гербовый лист перед полковником.

Генрих Фридрихович молчал, как видно, обдумывая непростую ситуацию. Наконец прочитав текст прошения, он поглядел на подпоручика:

– Вечно у тебя, Егоров, какие-то почины. Ну никак ты не хочешь спокойно служить, вот всё ему что-то надо, всё надо ему и надо. Скажи лучше прямо, решил свою команду расширить, а тут такой предлог удачный? Особо важное задание выполнено, командование довольно и благосклонно, можно теперь уже и пряники просить, а?

– Никак нет, Ваше высокоблагородие. Насчёт пряников даже и не мыслил. Пусть о том высокое начальство уж думает, а мне бы только о своей команде заботиться, да о том, как удачнее свой воинский долг исполнить. А всё же парней бы лучше принять, господин полковник, хорошие солдаты из них будут. У нас вон целая тройка сербов была, теперь вот только Милорадович остался. Дрались они отчаянно. К нему бы и приставил молодых для егерской науки. Да и для дела хорошо будет, всё-таки Балканы рядом, а ну как пригодятся нам свои люди из сербов, – и Лёшка умоляюще взглянул на фон Оффенберга.

– Ну да, – усмехнулся тот. – Тебя послушать, Егоров, так и валахов в команду, и болгар с греками нужно набирать. Тоже ведь могут на пути нашей армии к Стамбулу оказаться.

– Никак нет, – упрямо тряхнул головой Лёшка. – Только сербы. За этот народ я ручаюсь лично.

– Ладно, садись-ка за стол, Алексей, поговорим мы с тобой спокойно и без вот этой уставной тянучки, а то у нас здесь не разговор, а какое-то гавканье получается, – и барон кивнул на стоявший напротив него стул.

– По последнему выходу вы, конечно, молодцы, слов нет, сработали все превосходно. Очень нужный нам человек со всеми своими бумагами доставлен в Бухарест быстро и безо всякой царапины. Людей своих при этом вы не потеряли. С поручиком Озеровым сдружились и похоже, что сработались. Мимоходом, даже вон турецкий гарнизон в большом селе вырезали. Это, конечно, было уже лишним, но всё равно вам в плюс будет и уйдёт особым докладом в главное военное ведомство.

По поводу твоей отдельной команды я с тобой заговорил не зря. Все последние ваши дела показали её большую пользу. Впереди нас ждут серьёзные вызовы. Чаши весов войны, Алексей, колеблются. Перспективы грядущего года вообще никому не понятны. Я кое-что тебе скажу, но это будет большая тайна, ни с кем более ты об этом говорить не должен. Тебе же я рассказываю только потому, что и ты тоже должен знать, в какие дела вы оказались погружены, дабы уметь планировать и выбираться из неприятных и опасных ситуаций.

И нам, и Блистательной Порте нужен мир. И мы, и они потеряли немало войск в баталиях и в особенности же от болезней, понесли ещё при всём этом и огромные денежные затраты. Сам понимаешь, война – это штука очень дорогая. По нам к тому же сильно ударила чума, мор по южным и центральным губерниям прокатился страшный. Не улажен ещё пока вопрос и с Польшей.

Подход к миру у противоборствующих сторон разный. Благодаря своим ярким победам за эти три года войны Российская империя вправе рассчитывать на выгодные условия мира. Наши армии взяли Крым, вывели из войны несколько татарских орд и само Крымское ханство, отвоевали земли в Закавказье. Войска заняли все местные княжества у Днестра, у Буга и у Дуная, а сейчас они стоят на границе с Болгарией. Перспективы у Османской порты мрачные. Её армии разбиты несколько раз подряд, она лишилась целого ряда мощных крепостей и территорий. В её провинциях мятежи и волнения. У турок сожжён флот, им не хватает обученных войск и оружия, а армии противника готовятся нанести удар вглубь их земли. Что в этом случае должны делать соперники?

Лёшка посмотрел на барона.

– Заключать мир, Генрих Фридрихович, это же очевидно! Турции, дабы её не добили, позарез нужен мир, пусть даже он будет и на условиях победителя. А России – для того чтобы закрепить свои победы и встать твёрдо на Дунае и в Закавказье, учитывая, что по факту Крым уже и так наш.

– Всё правильно, всё логично, – согласился с ним полковник. – Но так бывает тогда, когда друг другу противостоят две примерно равные стороны. А когда их три, четыре или даже пять. И при этом все они обладают большими силами и ресурсами, тогда-то как быть? Ведь объединятся вместе четверо, и тогда крах поражения ждёт противную сторону неминуемо!

Франция традиционно интригует против России. Она поставляет османам современное оружие, обучает их войска современному виду боя, посылает на помощь своих советников офицеров. Австрия недовольна тем, что Российская империя претендует на дунайские княжества, что она серьёзно усилилась в этом регионе и стала ей конкурентом. Австрийцам не выгодно резкое ослабление Турции, и они демонстративно начали готовиться к войне с нами. Не последнюю роль, я полагаю, играет здесь то, что им обещаны большие выплаты в случае сдерживания России и даже заключена тайная конвенция, условия которой мы пока, к сожалению, не знаем. Наша императрица считает, что австрияки блефуют и всё-таки не решатся воевать с нами. Но учитывая ещё и позицию своего своенравного союзника, короля Пруссии Фридриха II, который, как нам стало известно, вдруг начал сепаратные переговоры с австрийцами, сейчас она решается во многом уступить туркам, удерживая за собой лишь только один Крым.

Нам, военной коллегии и её генеральному штабу, позарез нужны любые сведенья, проливающие свет на весь этот дипломатический клубок. Если мы будем действовать в потёмках, нам придётся снимать войска с дунайского направления и готовиться встречать австрийцев и даже, возможно, пруссаков. А ещё следует учитывать, что на западной нашей границе идёт война с польскими конфедератами. Ни о каком наступлении на турок тут даже и говорить не приходится. Они нас просто раздавят своей многочисленностью. Вот эта ваша операция с вызволением нашего человека из сербской Слатины как раз-то и была той частью большой тайной войны, которая сейчас идёт на сопредельных с нами землях. Теперь ты понимаешь, как важны для нас были бумаги и все те устные сведенья, которые имел при себе этот самый Богдан?

Ну что же, Егорову многое стало ясно во всей этой чехарде спешки и таинственности, случившихся в последнее время, и он согласно кивнул.

– Теперь по поводу вас. Особую команду мы будем расширять до размеров роты. Бумаги с запросом на это уже ушли куда нужно. Сам вот теперь придумай под неё структуру, вооружение ну и всё прочее, что вам будет нужно. Только без фанатизма, Егоров, без фанатизма! – осадил Лёшку барон. – А то знаю я тебя, сейчас же вот прямо с полсотни штуцеров от меня срочно потребуешь. Нет, милостивый господин, изволь пока обходиться тем, что есть в нашем армейском интендантстве. То, что будет возможно, мы вам и так подкинем, ты в этом даже не сомневайся. Набор в будущую роту проводи без спешки, выбирай людей надёжных, тут лучше не торопиться, чем ошибиться. По поводу молодых сербов всё решим, пусть подают прошение о принятии российского гражданства, да ставь их в строй. И за дисциплиной следи повнимательнее, чтобы не случилось, как раньше, конфузов, – напомнил немец досадное прошлое. – Меня здесь пару недель не будет. Я убываю в Браилов с важными бумагами. Так что ведите себя тихо, на носу вон рождественские праздники, смотрите не набедокурьте!