– Бегом! – И все егеря, кроме замыкающей пары, перебежали к ограде.

– Живан со мной, все остальные нас прикрывают!

Чтобы не настораживать хозяев, на переговоры отправились вдвоём с Милорадовичем. Во дворе дома заливался злым лаем кобель. Ему вторили со всех концов хутора другие собаки. Тихо разведать здесь уже не получалось. Зная уклад селян, можно было даже не сомневаться, что в каждом доме сейчас насторожились их хозяева.

Живан поправил на плече свой штуцер и тихо постучал в дверь.

– Домаћини! Има ли кога код куће? (Хозяева! Есть ли кто дома? – серб.)

За дверью раздался какой-то стук, и ему ответил приглушённый голос:

– Ко си ти? И шта хоћеш? Ноћ у дворишту, иди даље с Богом! (Кто ты такой? И что тебе нужно? Ночь на дворе, иди себе дальше с Богом!)

– Я простой, добрый путник и не причиню вам вреда, православные, клянусь господом Богом, – ответил на сербском Милорадович. – Скажите мне только, как называется ваш хутор, далеко ли отсюда до Слатины и нет ли поблизости турецких войск?

За дверью возникла пауза. Наконец всё тот же голос осторожно ответил:

– Хутор этот называется Уровица, до Слатины близко, вёрст пять или шесть всего по той дороге, что идёт на восход солнца через буковый лес. И зачем только одинокому путнику нужны ночью эти турки, или же он всё-таки пришёл сюда не один?

– Ты прав, друг, – усмехнулся Живан, – я с друзьями. Спасибо тебе, что указал нам путь, скажи только ещё мне, сколько их всего в Слатине, где они там стоят и выставляют ли свои караулы на подходе к селу или может быть в нём самом?

За дверью опять возникла пауза, а затем всё тот же голос спросил:

– Нека ваш пријатељ одговори, који ће светац ускоро бити празник? (Пусть твой друг ответит, какого святого вскоре будет праздник?)

Егоров усмехнулся – вот что значит быть настороже и проводить экспресс-проверку. Сам же он ответил громко и уверенно:

– Послезавтра праздник святого апостола Андрея Первозванного, первого из апостолов, последовавшего за Христом, а затем приведшего к нему своего родного брата святого апостола Петра!

Тут же звякнули засовы, и дверь стремительно отворилась – за порогом, подсвечивая вход масляным светильником, стояли пожилой и два молодых серба. В руках у старшего был старинный мушкет. Парни держали топоры на длинных ручках.

– Что же вы сразу-то не сказали, что вы из-за реки! – взволнованно на сербском воскликнул хозяин дома. – Сербы и русские братья навек! Заходите скорее в дом, негоже таких гостей во дворе принимать! Меня зовут Никола, а это мои сыновья, Лазар и Велько. – Он выглянул во двор и удивлённо присвистнул – только входную дверь дома «выцеливали» сейчас около десятка стрелков. Все остальные расположились вдоль ограды двора, держа под наблюдением окрестности. И злого кобеля вообще не было слышно, он почему-то сейчас очень тихо сидел в своей конуре, не показывая наружу и носа.

– Да-а, столько братьев в моём доме не уместится, – Никола почесал затылок и тут же скомандовал сыновьям: – Парни, бегом по соседям, скажите, что русское войско пришло и его отогреть, накормить нужно. Одна нога тут, другая здесь – бегом! – Кипучая энергия била у хозяина через край, чувствовалось, что Никола не всегда был мирным и тихим селянином.

Лёшка попытался было возразить, что им ничего не нужно, но хозяин был непреклонен:

– Заходите в дом, сейчас сюда прибегут соседи, и каждый разберёт к себе солдат. Не волнуйтесь, – успокаивал он, – ближайший османский гарнизон в Слатине маленький, в нём всего-то два десятка рядовых при одном командире. Дальше ограды крайних домов они ночью выходят редко, потому как в окрестных лесах бывает порой очень неспокойно и время от времени из них прилетают пули. Большая же военная сила турок находится лишь только в крепости Неготин, а это верстах в сорока, да и то если по прямой. Там их гарнизон составляет где-то около пяти сотен человек, из которых три сотни – это конница турецких наёмников левендов.

– Вы, наверное, прибыли за своим человеком, которого турки недавно задержали в подозрении к участию в недавнем восстании? – радостный хозяин, помогающий накрывать на стол жене и дочке, не прерываясь ни на секунду, выплёскивал информацию.

– Стоять! – со своего места аж подскочил Озеров.

Хозяин, резко замолчав, уставился на него в немом удивлении.

– Расскажи-ка подробнее, Никола, что это за человек, которого задержали турки в Слатине? Как он выглядит? Где его содержат и почему они решили, что он участник недавнего восстания? – Поручик не на шутку разволновался.

Серб внимательно выслушал гостя, видно, «переварил» про себя близкую по смыслу и по произношению русскую речь и, поняв, как важна для этих гостей его информация, начал медленно и подробно, выделяя каждое своё слово, отвечать. Он сам был с сыновьями вчера в Слатине, куда они отвозили на местную мельницу зерно, и там он беседовал со своим шураком (свояком). Так вот, Стефан рассказал, что за дня три до этого в их село якобы из Ниша прибыл достаточно молодой серб, лет эдак двадцати пяти навскидку. Был он с виду опрятен и производил впечатление весьма обеспеченного городского жителя, потому как такого селянин ведь чувствует сразу. Так вот этот горожанин снял у местного мельника небольшой флигелёк в саду, оставшийся от уволившейся прислуги. Он заплатил сразу за весь месяц вперёд и прожил себе эти дни тихо, вообще даже не выходя на улицу. Но вот вчера к нему пришли турки из местного гарнизона и утащили его в тот большой каменный дом, которые они занимают на постое. А этот мельник рассказал по секрету бондарю, у которого он заказал, кстати, большое корыто, что этот его постоялец, он сам из мятежников, из тех самых, что воевали против мутасаррифа (правителя) Нишской провинции, и что его уже давно разыскивают османские власти. И теперь командир левендов повезёт задержанного в Неготинскую крепость, чтобы получить за него причитающуюся награду.

– Это наш человек, – кивнул поручик, – нужно срочно его выручать.

В это время в дом вбежали несколько мужчин и радостно загомонили:

– Русские пришли! В Сербию пришли русские! Наконец-то они дождались того дня, когда падёт гнёт османов!

Ну что тут можно было ответить? Что этого события ждать ещё сотню лет, а перед этим прольются реки крови?

– У нас только дозор. Мы передовой отряд и скоро уйдём обратно, – объяснял Живан. – Нужно ещё потерпеть, братья, когда мы разгромим этих османов в Валахии, то мы выбьем их и отсюда!

Полночь только миновала. До рассвета ещё было много времени, а зная турок, можно было даже не сомневаться, что раньше рассвета они ехать в Неготин не решатся. Команда, разобранная по домам гостеприимными жителями, получила кратковременный отдых и горячую пищу, а в доме у Николы после столь позднего ужина собрался небольшой совет командиров.

Своего человека нужно было у турок вырывать, а вот как это лучше сделать, вот тут-то предстояло хорошенько подумать.

– Лучше взять их на дороге, когда его будут конвоировать в крепость, – настаивал Озеров. – Вот местные же говорят, что от Слатины до Неготина только лишь одна прямая дорога на юг вдоль Дуная тянется. Мы выбираем удобное место, нападаем, расстреливаем весь конвой, забираем нужного нам человека и потом двигаем к Дунаю. Там, вдоль него, спускаемся вниз по течению, находим свои суда на стоянке и убываем к Журжи. Самый простой и надёжный план, – доказывал Михаил.

– Есть ли ещё от Слатины к Неготину дороги? – спросил Лёшка у Николы. – Если есть, то сколько их и как они идут?

Тот почесал затылок и нерешительно выдал:

– Да, действительно, есть ещё две, не такие, правда, наезженные, как эта, и идут они чуть дольше, чем главная, не по прямой. Зато та, что идёт западнее, проходит не по лесу, а по голым холмам, и турки ей время от времени пользуются.

Лёшка поглядел на поручика. Тот выглядел уже не столь уверенно, как ранее.


– Скажи, уважаемый, – Егоров опять обратился к хозяину. – А эти два десятка левендов, они проживают только лишь в одном каменном доме, про который тебе рассказывал твой свояк?

– Да, именно так, – кивнул Никола. – Османы не любят соседства с другими народами. У них на дворе и конюшня, и свой отдельный колодец, и даже амбар есть, куда ими складывается всё то, что собирается или отнимается у крестьян.

– Очень интересно, а ты не знаешь, где турки содержат задержанных, ведь были, наверное, случаи, когда они кого-нибудь ловили, а потом отправляли под конвоем в Неготин? – с надеждой спросил егерь.

– Нет, к сожалению, этого он не ведает, – покачал головой серб. – Бывало такое, конечно, когда османы кого-нибудь и за что-нибудь хватали. По весне вот они поймали двух мятежников, долго их били, а затем отправили под конвоем в крепость. А Неманю с женой за то, что они их прятали, отрубили голову прямо на базарной площади в самой же Слатине. Но вот где левенды их перед этим держали, он про это не знает. О том можно спросить его свояка. Он же сам местный и наверняка что-нибудь может знать.

– Отбивать нашего человека лучше в селе, до выхода конвоя на крепость, – уверенно заявил Егоров. – Здесь они нападения на себя точно не ждут. Село в их власти, население запугано, в нём наверняка есть сочувствующие и османские послухи, не зря же и недели не прошло, как нашего человека под подозрением забрали. Если будем отбивать его в пути, то нам придётся распылять свои силы и перекрывать все три дороги. Понятно, что, скорее всего, они пойдут по самой главной, а если вдруг нет? Вот Никола говорит, что здесь изредка из леса постреливают, значит, турки побаиваются нападения и вполне могут выбрать окружной, долгий, но безопасный путь. Да и в любом случае они будут настороже, выйдя за пределы села. Боюсь, что в случае опасности они могут попросту убить пленного. Мы-то их самих уничтожим, но ведь нам нужен живым наш человек.

– Да, ты прав, – согласился Озеров. – Нужно по возможности исключить любую опасность для его жизни. Та же шальная пуля попадёт, и весь наш выход идёт коту под хвост. Да что там выход, я, наверное, лучше сам застрелюсь, чем буду без него возвращаться!

– Ну, тогда за дело! – Лёшка встал из-за стола и взял в руки штуцер.

– Спасибо тебе, Никола, за хлеб-соль, за твои душевные слова и за заботу. Нам пора выходить.

– Подождите, – пожилой серб вытолкал перед собой сыновей. – Это мои Лазар и Велько. Я уже сам стар и не смогу, как в молодости, по горам с мушкетом скакать, – и серб с усмешкой подкрутил ус. – Было дело, не всё же время я скотину пас да зерно в поле растил. Так вот пусть и мои мальчики с вражиной повоюют. Научи их всему, господин офицер, ты хороший командир, я вижу это, и солдаты у тебя гожие. Передаю их в твои руки, – и пожилой мужчина низко поклонился.

Это было, конечно, неожиданно. Лёшка застыл на месте, не зная, что и сказать.

– Поблагодари хозяина, командир, – шепнул в ухо Живан. – Нельзя отказывать, кровная обида иначе.

– Хм, – хмыкнул Лёшка и, поглядев на Милорадовича, буркнул: – Вот и будешь им тогда опекуном. С тебя и спрос теперь за всё.

– Хорошо, – улыбнулся тот. – Серб русского никогда не подведёт, поверьте, Ваше благородие.

– Ладно, Никола, беру я твоих парней, – согласился подпоручик. – Только для зачисления их в мою команду придётся разрешение у командования испрашивать, а перед этим им ещё нужно будет и прошение о принятии российского подданства подавать.

– Это великая честь! – воскликнул, выслушав перевод Живана, отец новобранцев. – Благословляю вас, дети мои!

От старого мушкета Лёшка решительно отказался, впереди был долгий путь, а такое тяжёлое и неудобное оружие им будет ни к чему: – Заслужат ещё, отец, им потом новое выдадут! Хорошо, топоры пусть берут с собой, в дороге сей удобный инструмент весьма полезным может быть.

Хуторские нагрузили солдат продуктами. Отказаться от них никакой возможности не было, всё давалось искренне и очень настойчиво. До рассвета было ещё часа три, и егеря, рассыпавшись дозорами, побежали в ту сторону, куда их вели молодые сербы. Миновали пять вёрст и вышли точно на околицу приличного по нынешним меркам села.

– Чика Стефан, отвори врата! То смо ми Лазар и Велко. Морамо да урадимо. (Дядька Стефан открой дверь! Это мы Лазар и Велько. У нас до тебя дело! – серб.). – Парни стучали в дверь дома своего родственника.

Через десять минут Егоров выслушивал рассказ свояка Николы.

Да, всё верно, он сам лично от бондаря слышал тот рассказ о человеке, который прибыл сюда издалека. А тому это рассказал сам мельник, у которого он и жил три дня, пока его не схватили турки. Нет, сам он его не видел, но по описанию он высокий, молодой и стройный. По всем повадкам это городской житель, и одет он был как горожанин. Прибыл путник в Слатицу на лошади, определил её в конюшню к мельнику и заплатил он и за себя, и за прокорм скотины аж на месяц вперёд. Турки его забрали из двора мельника, где он проживал, вчера утром, и говорят, сильно его били, выбивая признание, что он мятежник.

– Ай-я-яй, – покачал грустно головой Стефан. – Османам довольно самого малого подозрения, чтобы лишить жизни любого. Нет покоя на сербской земле. Сколько уже народа они убили на этой базарной площади, сгоняя для назидания на неё селян. Но того, которого схватили, они пока не убили, и сказывают, что поутру повезут его в Неготинскую крепость. Не зря командир левендов хвастался, что его теперь щедро наградят и он непременно станет юзбаши, то есть сотником, и не станет после этого прозябать в этой захудалой дыре.

– Где содержат пленников? – Лёшка задал сербу так волнующий их всех вопрос.

– Ну-у, летом, бывало, держали людей и в выкопанной для этих целей яме. Её сверху закрывали решёткой, а потом запирали на замок. Вот там, в этой яме, они и сидели, бывало что даже и по несколько месяцев. Но это касалось только тех, кого забирали за простые провинности и в основном за недоимки. Взятых за тяжкие прегрешения против османской власти закрывали в подвале каменного дома, где и живут турки. Плотник Янко рассказывал, что там есть пара темниц за крепкими дубовыми дверями, которые он же и ставил по приказу турецкого командира.

– Всё понятно, – кивнул Лёшка. – Будем брать этот дом и выбивать весь его гарнизон. Выдвигаемся, и так много времени уже прошло, нужно действовать!

Краешек неба с востока уже начал немного сереть, снег прекратился, ещё час, и рассвет здесь разгонит остатки от ночной тьмы. Команда егерей кралась по улице к большому каменному дому. Как видно, когда-то его построил для себя весьма состоятельный человек. Где он сейчас? Вполне возможно, что сгинул в огне очередного восстания, возглавляя отряд гайдуков, или же перебрался туда, где было спокойнее. В этих местах постоянно зрело народное недовольство османским гнётом и всегда было очень тревожно.

Фигуры в белых маскхалатах крались вдоль заборов, и разглядеть в этих размытых тенях людей было пока очень сложно, другое дело днём, да и то, пожалуй, только лишь на прямой видимости. В этом селе собак было гораздо меньше, как видно, и Шарикам доставалось от местной, чужой власти. Фёдор подполз вдоль высокого забора, выложенного из природного камня, к воротам и заглянул в их щель.

По двору, что-то заунывно подвывая себе под нос, топталась фигура часового в длинном бараньем тулупе. Турку было очень холодно и хотелось спать. Его вахта была последняя в ночи. Совсем скоро уже рассветёт, его сменят, и можно будет похлебать горячую баранью похлёбку, а потом он завалится спать и сможет увидеть во сне такое тёплое и ласковое южное море, а не вот эту холодную землю Румелии. Караульный даже не услышал скипа снега под ногами трёх белых теней. Его голову резко дёрнули, а остро отточенный кинжал рассёк открытое горло от уха до уха.

– Стёпка, Борька, к двери! – шепнул Цыган и, передавая обмякшее тело Никите с Семёном, махнул рукой в сторону дровницы. – Туда этого положите, только юшку припорошите снежком. И ружьё его пусть пока там же лежит. – Чуть припорошив кровавую лужицу снегом, Фёдор перебежал к воротам. – Всё тихо, вашбродь, караульного сняли удачно. Внутри никто не всполошился.

– Всем к дому, осмотреть двор и занять свои места! – отдал распоряжение подпоручик. – Вовнутрь пока не лезем, ждём хозяев!

Крепкие дубовые двери были заперты изнутри. Без большого шума проникнуть вовнутрь было нельзя, и оставалось только ждать, когда они сами откроются.

Илькину и Мурату пришлось вставать раньше других. Сегодня была их очередь варить баранью похлёбку на весь отряд. Не успеешь сготовить, и злой Мехмет лишит тебя части бакшиша, а то и полностью за весь месяц. Этот может! Вон он как быстро вознёсся, став из простых воинов командиром отряда левендов. Не иначе прикарманивал денежки подчинённых и смог купить себе такую должность. А вчера, как они сцапали этого упрямого серба, так он и вообще юзбаши возжелал стать.

– Отвезём этого пленника в крепость, все по паре акче получите! Как же, нам он, как собаке, обглоданную кость бросит, а себе-то львиную долю от всех премиальных заберёт! – сопел Мурат, открывая засовы двери и вытаскивая с этим глупым Илькином большой котёл. В глазах турка сверкнула молния. Сильный удар сбоку помутил его рассудок, горло сдавило, словно тугим арканом, чьим-то локтем, а в зажатый рукавицей рот грубо впихнули какое-то вонючее тряпьё. Он даже и пискнуть не успел, как его уже тащили под руки две белые фигуры.

– Сюда бросайте и снегом ему морду натрите! – отдал распоряжение Озеров и зажёг висящий на стене амбара светильник.

Лицо Мурата покалывало, оно было мокрым от растаявшего на нём снега. Сознание полностью к нему вернулась, и, испуганно озираясь, он наткнулся на остекленевший взгляд Илькина. Его товарищ лежал в луже крови рядом и смотрел на него. Турка охватил панический животный страх, и если бы не эта тряпка, то он бы непременно закричал.

– Как тебя зовут? Сколько всего человек в доме? Где они сейчас все, и где тот человек, которого вы захватили у мельника? Кто вам донёс про этого человека? Ну же, быстро отвечай, как мы только вынем кляп, иначе прямо сейчас будем резать тебе горло! – Человек в белом балахоне, по всем признакам серб, продемонстрировал свой окровавленный кинжал и показал, что будет с Муратом.

Минут через десять пятеро егерей вышли из амбара и прикрыли за собой дверь. Живан поморщился и, обтерев кинжал, откинул в сторону окровавленную тряпку. Рассветало, видимость на улице была уже хорошая, и нужно было торопиться.

– Дверь тихонько на себя, – Алексей первым проскользнул в открывшуюся щель. За ним со взведёнными пистолетами двигалась пятёрка Цыгана. Остальная команда, так же разбитая по боевым пятёркам, следовала за своими старшими. Задача Лёшкиной была добраться как можно тише до входа в подвал. Здесь, по словам Мурата, перед самой лестницей, ведущей вниз, и должен был сидеть на скамье тот караульный, который приглядывал за пленным. Жёлтое световое пятно указало правильное направление. Ага, вот и пост. Лёшка задел неосторожно какой-то горшок, тот громко бумкнул, и со скамьи приподнялся караульный.

– Değişiklik ne? Sonunda o gece bitti. Donmuş gibi…(Что, уже смена? Наконец-то эта ночь прошла. Замёрз, как…)