Глава 11. Новое оружие




После двухнедельного выхода в Слатину Лёшка дал своей команде пять дней отдыха. Солдатам нужно было отдохнуть, отогреться, побыть в мирной тишине, да и просто хорошо отоспаться. Серьёзными делами и учениями никого не обременяли, этим можно будет с ними заняться чуть позже. Только Сергей Гусев давал по два часа в чтении и в арифметике во время традиционных уже уроков грамоты. Сам же Лёшка увлёкся «прогрессорством». К этому делу он относился с большой долей осторожности и со здоровой подозрительностью. Хотя, казалось бы, с его-то знанием теории и практики военного дела, внедряй себе в серую повседневность всякие там технические новшества из веков грядущего, да и укладывай врага штабелями в землю. Эдак можно и до гхенералов одним махом выслужиться, орденов вон кучу нацепить, ну или даже хм… к амператрице какой в койку залезть, пардон…

Нет, Лёшка был реалист. Ход истории должен идти как можно более естественно! Неизвестно ещё, что случится с ней, если он систему залпового огня под Измаил припрёт или же с дирижабля бонбу каку в турецкого визиря зафигачит! Основывай опосля потомкам в Австралии Сиднейград с Новой Костромой и мучайся там бедным. Медведей нормальных кроме коал в лесах нет, и даже аборигены в тундре оленей не пасут, потому как им кенгуру там мешают. И вообще, скучно в Австралии, ни снега тебе с ледяными горками, ни балалаек с цыганами.

А если серьёзно, вот что может кардинально изменить войну с турками? Русская императорская армия и так бьёт их «в хвост и в гриву», невзирая на огромный численный перевес противника. Она закалена в боях, имеет отличную военную выучку, превосходство в вооружении и в боевой тактике. Ею командуют опытные и решительные командиры, а совсем скоро ещё наступит время Александра Васильевича Суворова с его чудо-богатырями! Турок будут бить жёстко, больно и последовательно. Их будут бить с Лёшкой или же без него, независимо от того, будет он что-нибудь делать или же просто созерцать за всем этим со стороны.

Нет, глобальные технические решения тут не нужны, имперцы справятся со всем сами и на чужой территории.

Хотя, конечно, можно усовершенствовать личное оружие пехоты. Да даже ту же гладкоствольную фузею, которая прицельно бьёт только лишь на сто пятьдесят шагов, а потом уже пуляет в белый свет как в копеечку. Решение проблемы? Да элементарно! Всё это решается с помощью усовершенствования пуль. Всего через полстолетия и даже меньше над этим поработают господа Делвинь, Тьери, Тувенен, ну и так далее. А самым известным из всех новаторов станет Клод Минье, фамилия которого и дала название этому новому виду пуль.

Конструкция такой пули была достаточна проста. Она свободно входила в дуло ружья. Сзади имела коническую выемку, в которую вставлялась железная чашечка, не доходящая до дна этой самой выемки. При выстреле чашечка, будучи гораздо легче самой пули, под давлением пороховых газов получала большее ускорение и резко доходила до дна выемки, при этом расширяя саму пулю и вгоняя её в нарезы ствола. Внизу наружной части пули были желобки, для большей стабилизации её в полёте. Била такая пуля уверенно на расстояние 600–700 метров, против 100–150, как у обычных фузей!

Была, конечно, и тут определённая сложность. Пули сделать было технологически непросто, ведь особую проблему здесь составлял железный вкладыш. Оттого выходили они гораздо дороже, чем привычные. А в реалиях 18-го века, когда солдаты сами их себе отливали пулилейками, да ладили ещё и патроны? Хорошо, какое-то их количество неразворотливое казённое ведомство всё же изготовит и даже пришлёт в линейные войска, однако для основной массы служивых круглая фузейная пуля так и будет оставаться привычной ещё долгие годы. Но не надо забывать, что с запада у нас традиционно скалят зубы на Рассею-матушку очень и очень «дружелюбные» соседи. Совсем уже скоро один вот такой соседушка, рождённый на тёплой Корсике, влюбит в себя Францию, затем взнуздает её, голубушку, и поставит в строй. Туда же, чтобы ей не было так скучно, он впихнёт ещё десятки европейских народов, даст им всем ружья с барабанами, орлов на древке и укажет то направление, куда им со всем этим барахлом нужно будет идти. А куда? Вопрос риторический. Конечно же, на восток, к русским, у них ведь земля хоро-ошая. И хоронить в ней удобно, места-то традиционно для всех хватит!

Похоронить-то мы похороним, чай, уже не впервой, да и, увы, не в последний, к сожалению, раз. Но что-то Лёшке подсказывало, что опять русские армии будут по большому счёту пулять во вражину привычной круглой пулей, отлитой только намедни на костре из всё той же солдатской пулилейки. А вражина эта будет бить за 600–800 шагов остроконечной убойной пулей, укладывая на землю русских солдатиков. А всё почему? А всё потому, что в руках у предводителя недобрых соседей будет вся промышленная мощь покорённой Европы. И перевооружить свои войска на новый лад ему будет гораздо проще, чем нам.

Вот так вот, как говорится, желал сделать, как лучше, а получилось как всегда!

Поэтому будем действовать осторожно и с умом, – решил Лёшка. – Удастся дожить до нашествия десятков народов с запада, придумаем, как помочь Родине. А пока учимся воевать в этом веке, обрастаем новыми связями и исподволь готовим хороших солдат и офицеров к новому способу боя. Хотя, в принципе, небольшие нововведения в стрелковое дело ввести будет, пожалуй, можно. Подумал ведь уже на досуге, как можно и убойное расстояние для фузеи поднять, и скорострельность штуцеров в разы увеличить и не натолкнуть современников на резкий путь ускорения прогресса в этом деле. В принципе, тут была возможность и половинчатого решения вопроса. Делаем мы не полностью круглую, мушкетную, а скажем так, если для фузей, то половинчатую сферическую пулю. Просто с тыльной её стороны делаем большую коническую выемку в виде эдакой «юбки». Разумеется, так далеко, как та же пуля Минье, бить она у нас не будет, но пороховые газы, раздувая заднюю полую часть у нашей, будут вдавливать эту свинцовую «юбку» в стенки ствола, а при наличии винтовальных нарезов в них пуля эта будет ещё и закручиваться по винту. Такая пуля будет иметь чуть меньший диаметр, чем сам ствол, а это означает более простое и быстрое заряжение ружья, ну и меньшую освинцовку, то есть забитие стенок ствола свинцом и пороховыми окислами.

Эта пуля, плотно прижатая к внутренним стенкам ствола, шагов сто к дальности фузеям, обязательно должна будет дать, а это очень даже хорошо, для нашего нынешнего времени! По штуцерам же скорострельность может вырасти действительно в целые разы!

И первая партия усовершенствованных пуль уже проходила испытание на стрелковом полигоне егерей. Тут же проверялись уже наработанные Куртом, Кудряшом и Василием за время отсутствия основной команды опытные, подрывные, фитильные фугасы.

Бабах, бабах, бабах! – какой уже день гремели взрывы в глубоком овраге у дальнего озера. Наконец оружейники пригласили на главную приёмку командиров. Лёшка с унтерами и капралами устроились в шагах трёхста от места первого подрыва. В ста шагах от него сидели в окопчике трое испытателей во главе со старшим оружейником Шмидтом.

– Давай! – Лёшка махнул рукой и начал отсчёт. – …Двести двадцать шесть, двести двадцать семь. – Баба-а-ах! На месте мощного взрыва клубилось плотное облако дыма от сгоревшего пороха, а снег на несколько саженей вокруг был весь чёрный. Испытатели, выскочив из окопчика, со всех ног неслись к приличной по размерам воронке. Даже зрители унтера не выдержали и тоже припустились вперёд.

– Вот, вашбродь, глядите, как шарахнуло-то! – с восхищением пробасил Ваня Кудряш, обводя рукою окрестности. Вокруг, в радиусе ста шагов, всё действительно было посечено осколками от оболочки и внутренней начинкой, состоявшей из картечи и металлической обрези.

– Фугас работает корошо, Ваше благородий! – доложил Курт. – У наш фитиль теперь есть точен время горений. Мы корошо знать, сколько горит один аршин фитиль, сто аршин, двести. Мы уметь рассчитать это время и понимать, когда его нужно поджигать.

– Очень хорошо, Курт, это, как я понимаю, был у вас осколочный заряд, а как обстоит дело с фугасом, призванным быть разрушителем строений?

– О-о-о, гуд, – кивнул немец. – Это надо туда, – и он махнул рукой вдоль оврага, – там есть один небольшой строений.

Действительно, за поворотом на самом дне оврага был сооружён приличный по размерам завал из брёвен, стволов деревьев и больших камней. Прямо от него, на виду у зрителей Курт нацепил моток шнура, расправил его, а затем и поджёг один конец. Затем он шустро развернулся и бросился к командирам, стоящим у самого поворота.

– Уходить! Слишком короткий расстояний! Бежать! – Он с силой увлёк зевак за поворот, и в этот самый момент сзади прогремел оглушительный взрыв.

Вжиу! Над головой пролетели камни, осколки, а в то место, где перед поворотом только что недавно стояли люди, упал большой кусок дерева и огромный булыжник. Завала на своём месте уже не было, всё здесь было сметено подрывным фугасом вчистую.

– Отлично! Просто превосходно, братцы! – Лёшка совершенно искренне поздравил своих егерей. – Вот и появилось ещё одно мощное оружие в нашем арсенале.

– Тяжёлые мины, Василь? Как ты со своей спиной-то их таскал вообще?

Рыжий здоровяк только лишь улыбнулся и махнул рукой:

– Да зажила-то спина, вашбродь, давно уже на ей всё заросло. Таскаем мы энти мины с Ваней, и ничего-о. И безо всяких приспособ бы справились, канешно, а уж с ними так и вовсе стало весело. Мы их как походные заплечные мешки сладили из воловьей кожи, а чтобы спине ещё мягше было, так тыльник, что к самой спине прилегает, войлоком обделали и ещё конским волосом хорошо эдак внутри него набили. Теперяча вот как закинул себе их на горб, так хоть весь день с этой фугасой потом бяги.

– Ну, добро, – улыбнулся Лёшка. – Видишь, а ты оставаться здесь не хотел, пока мы там по Дунаю шарахались. Считай, что не зря тут был, и ребятам вон помог, и дело подрывника заодно освоил.



– И последний опыт на сей день, надо идти и смотреть на стрелковый полигон, – предложил Шмидт. – Там мы стрелять новый пуля из фузей и штуцер. И испытать наш один новый большой оружий – мушкетон.

Первым как раз испытывали его. Зарядка этого необычного оружия заняла немало времени. Но вот в ствол был забит самый последний войлочный пыж, удерживающий собой картечный заряд, и Кудряш прицелился с десяти шагов в противоположную стенку оврага.

Бабах! Ваню аж отбросило назад огромной силой отдачи, и он невольно почесал рукою своё отбитое плечо. – Ох и лягается, зараза!

Картечь с десяти шагов ударила кучно, покрыв напротив площадку шириною в два шага.

– С полтора десяток и два десяток шагов разлёт будет больше, – пояснил всем присутствующим зрителям оружейник. – А с двадцать пять шагов стрелять будет совсем плохо. Никуда в цель не попадать. Вся картечь просто так улетать.

А вот и новые пули. Курт аккуратно на виду у всех достал из поясного патронташа бумажный патрон, скусил его кончик и сыпанул часть пороха на полку замка штуцера, сразу же её затем закрыв. Курок он поставил на предохранительный взвод и упёр приклад винтовки в землю.


– Пуля! – и он продемонстрировал заострённый цилиндр с глубокой выемкой в виде юбки сзади. – Вкладывать пуля в ствол! – и та, будучи меньше его по диаметру, даже уже обёрнутая патронной бумагой, совершенно свободно вошла в дульный срез.

– А теперь дальше проталкивать шомпол, как фузейный пуля! – Шмитд буквально за секунду протолкнул её до порохового заряда. Бумага плотно держала там пулю и не давала ей сместиться по стволу. Вся зарядка заняла времени чуть больше, чем у гладкоствольной фузеи. Курт прицелился и выстрелил в ростовую мишень, стоявшую за триста шагов.

Василий быстро метнулся и, перечёркивая пробоину угольком, громко доложил: – Плечо прошиб, левое!

– Это можно назвать – быстрый пуля. Он не стрелять так точно, как обычный тугой, который надо забивать молоток. И на большой расстояний, больше четыре сотня шагов, для этот пуля нет меткий бой. Но до четыреста ей можно стрелять очень корошо.

Зрители, сами будучи отменными стрелками, результат быстрой стрельбы из штуцера оценили и теперь с интересом мяли пальцами, катали и даже пробовали на зуб такие непривычные для них пули.

– Быстрый пуля для фузей! – и Курт продолжил показ оружейных новинок.

Эта сферическая пуля с юбочкой заряжалась так же быстро, как и обычная фузейная, круглая. Хватило ей одного толчка шомпола, чтобы она встала на своё место к пороховому заряду.

Бах! Всё тот же выстрел за три сотни шагов, и опять доклад Василия:

– Дырка в брюхе, как раз посерёдке.

– Разрешите, Ляксей Петрович. – Карпыч взял у Курта патрон. Сноровисто, за секунд пятнадцать зарядил фузею и выстрелил в дальнюю мишень, стоявшую за четыре сотни шагов.

– Грудину пробил, дядь Вань! – доложился Васька. – Маненько вправо пуля ушла, но до края мишени ещё далёко. Ухлопал ты ворога.

– Вот это да-а! – протянул в удивлении старый егерь. – Во-от какие пули нам теперяча-то и нужны будут.

За ним по очереди из штуцеров и фузей постреляли все командиры. Результат для всех был ошеломительным.

– Где ты раньше-то был, германская твоя башка? – хлопали оружейника команды по плечу егеря. – А трудно ли отливать такие?

– Да это не есть мой изобретений, – оправдывался тот. – Это господин подпоручик нарисовать и дать мне сей чертёж перед самый ваш выход. А я дальше думать и делать всё с мой друзья, – и он кивнул на Кудряша с Рыжим Василием. – А лить сей пуля не просто. Не так быстро, как круглый фузейный. – И он полез в стоящий рядом с его ногами заплечный мешок.

На свет Божий были извлечены две пулилейки, чем-то напоминающие уже привычные для всех штуцерные. Были они похожи на клещи или плоскогубцы с длинными ручками из двух одинаковых половинок формочек вместо обычных губок и со специальной вставкой для выдавливания в задней части пули «юбки».

– Пуля мушкетный или фузейный можно лить очень быстро. Айнс, цвай, драй, фир… нойн, даже цвёльф… ээ… русский дюжина – двенадцать штук, пуля, сразу можно лить за один раз в простой пулилейка, – объяснял Курт. Но тут найн, всё лить очень долго по один пуля, а потом надо убирать задир и всякий заусенца. И только потом получать нужный пуля.

– Да и ничего-о, – протянул Тимофей. – Чай, и на наших штуцерах тоже не больно-то быстро получается эти пули ладить. Не страшно, всё равно ведь за один день весь свой боевой припас снаряжаем. Зато вон как ладно-то получается! – И все егеря согласно загомонили.

– Ну что, Курт, надобно нам теперь таких вот пулилеек на каждого сладить, а кому-то даже и по две делать придётся, это если ему и под фузею, и под штуцер нужно будет при себе держать патрон. А вскоре думаю, и целую сотню нам придётся ладить, – и командир как-то загадочно улыбнулся.

Егеря примолкли, переварили услышанное, а Карпыч задал общий волнующий всех вопрос: – Никак нашу команду будут увеличивать, а, Ваше благородие?

– Поживем – увидим, Иван Карпыч, – ответил Егоров. – Собираемся, братцы, пора двигать на постой, скоро на обед барабаны отобьют, у меня вон уже в животе бурчит.





Часть II

Балканский рейд




Глава 1. Полковник Думашев




Рядовой Афанасьев Василий шёл вместе с капралом Сергеем Гусевым мимо центральной площади Бухареста. Настроение у егерей было прекрасное, было им чем порадовать своего командира. В заплечных мешках лежали мотки выменянного в минёрной роте огнепроводного шнура, произведённого аж в далёкой Англии и вот только недавно поставленного в войска. Был он сделан из переплетённых хлопчатобумажных нитей, пропитанных селитрой, обмазанный затем сметаноподобной смесью пороховой мякоти с клеем и ещё покрытый сверху битумом для лучшей защиты от сырости. Этот шнур сапёры очень ценили, и уступили они два его мотка только лишь за выменянный у одного тыловика мешок белой пшеничной муки мелкого, барского, помола. Трофейного гладкоствольного кавалерийского карабина Василию и Сергею было не жалко, такого добра хранилось в тайных запасах ещё прилично, а вот этот шнур был вещью очень ценной. С ним можно было не бояться работать в ненастье, давал он достаточную силу пламени, был очень прочен и гибок. А значит, и новые фугасы должны будут служить команде более надежно, чем снаряжённые с простым селитряным шнуром.

На площади в это время было не протолкнуться. Выстроенные поротно солдатики пехотного Выборгского полка застыли с выпученными от усердия глазами. В самой середине стояли напротив друг друга две гренадёрские шеренги. Слышался мерный бой барабанов и лёгкие хлопки.

– Опять секут кого-то. Господин Думашев всё солдатской кровушкой не упьётся, – зло пробурчал Афанасьев. – Мало ему того, что он под Журжей этим летом половину свово полка положил, дуром его заставив на турку переть. Всё ему ещё солдатиков на порку подавай, за каждую малую провинность в усмерть ведь бьють, и ничего сказать против того не моги.

– Пошли быстрей, Василь, что уж тут поделать, – подтолкнул товарища барабанщик. – Говорят, у полковника большие знакомства в столице, он ведь долгое время в гвардии служил, вот и не боится теперь, куражится, как хочет. Скоро уже на обед сигнал отобьют, чай, прекратят после этого порку-то? – И егеря прибавили ходу.

У двух встречных валашек на спинах топорщились огромные вязанки хвороста, вот уже три недели как зима вступила в свои права на придунайской равнине, и без большого количества дров ни избы было не обогреть, ни приготовить еды для большой семьи. Вот и таскали бабы на горбу эти вязанки из леса. Зрелище было привычное. Одна, та, что была постарше, как видно, поскользнулась и упала на снег, а её тяжёлая ноша кувыркнулась к самому центру дороги. Солдаты кинулись ей помочь, Сергей потянулся к барахтающейся на обочине в снегу бабе, а Василий в это время кинулся к вязанке.

– В сторону, остолопина! Куда прёшь, скотина! – Выскочивший из-за поворота жеребец чуть было не затоптал Афанасьева. Он буквально каким-то чудом умудрился вывернуться из-под копыт и, отбросив в сторону вязанку, отскочил к обочине. Следующий за первым всадником второй, дородный штаб-офицер, не успел среагировать, его лошадь резко отпрянула от рассыпающихся перед ней дров и встала на дыбы. Её седок вылетел из седла и кувыркнулся в сугроб. Всё произошло настолько быстро, что подскочившие следом пятеро из свиты толстячка не сразу и поняли, что здесь вообще происходит. Они застыли на месте, обозревая картину из суетящихся егерей, баб, рассыпавшихся дров и несущейся по улице без седока лошади. Привёл всех в чувство тонкий визглявый крик, исходящий от тела, барахтающегося в сугробе. Всадники соскочили с коней и вытащили облепленного снегом полковника на дорогу.

– Канальи! Сволочи! Мерзавцы! – орал в истерике командир Выборгского полка. – С живых шкуру содрать! Запорю-ю! – и он отодвинул в сторону своих офицеров. – Ко мне этих, бы-ыстро! – Его красное с выпученными глазами лицо выражало крайнюю степень бешенства. В таком состоянии подчинённые видели своего командира крайне редко и метнулись исполнить поскорее приказ.

Перед полковником Думашевым застыли навытяжку два егеря с жёлтыми погонами на плечах.

– Вот что бывает, когда солдата не порют как надо! – орал полковник, показывая на задержанных своей свите. – У Колюбякина в Апшеронском всегда безобразия творятся, так мало того, они чуть было и меня сегодня не убили!