– О-о-о, – застонала Роберта, задышав тревожно и часто.
– Что случилось? – разволновалась Невозмутимая Китти. Она догадалась, что вскоре последует обморок.
Мэри-Джейн закатила глаза:
– Только не снова. И не сейчас, ради бога!
– Я подумала, – между учащёнными вдохами выпалила Роберта, – что зарыть их вот так не слишком-то по-христиански!
Все замолчали, обмениваясь взглядами, и в итоге выжидающе уставились на Китти. Та поняла, что её главенство проверяется на прочность.
– В самом деле, Роберта, – начала она, – не по-христиански.
– О-о-о, – возопила совестливая Роберта, – я знала!
– Однако, – твёрдо продолжила Китти, – обретение Царствия Небесного никак не связано со способом погребения. Только подумай обо всех бедных матросах, почивших в море.
Беспутная Мэри-Джейн одобрительно кивнула. Вперёд, Китти!
– Миссис Плакетт и мистер Годдинг… освободились от тягот жизни бренной. – Наконец от нудных проповедей преподобного Рамси будет какой-то толк! – Несчастный случай произошёл не по нашей вине. Мы их не убивали. – Китти окинула девушек взглядом, проверяя, не отразились ли на лицах тайные мысли, опровергающие сие заявление. – Так что помолимся об усопших, поклянёмся стать лучше и перевернём этот лист. Уверена, судьба никогда уже не поставит нас перед таким страшным выбором. В нашем саду больше не будет никаких похорон!
– Да уж, не хотелось бы, – пробормотала Беспутная Мэри-Джейн.
Китти неодобрительно кашлянула.
– Согласна, Роберта?
Скорбное выражение лица Роберты немного смягчилось. Она шмыгнула носом, вздохнула и наконец кивнула.
Подозревая, что худшее ещё впереди, Китти, до сего момента державшаяся от навоза подальше, оставила девочек разравнивать холм. Она рискнула выглянуть за угол дома и тут же помчалась обратно.
– Молодой клерк – как его там, Мерфи? – только что был здесь, разговаривал с Элис, – прошептала она. – А по дороге приближается Аманда Барнс.
– Бр-р, тот глупый слизняк? – содрогнулась Беспутная Мэри-Джейн. – Бедняжка Элис! Ей пришлось из-за нас страдать…
– Почему люди никак не оставят нас в покое?! – пробурчала Мрачная Элинор. – Пансион вдруг превратился в какой-то проходной двор.
– Помолимся же, чтобы Луиза побыстрее привезла нам дерево, – вздохнула Китти. – Заканчивайте побыстрее, а потом отправляйтесь мыться. От вас несёт, как из конюшни. Пойду помогу Элис разобраться с Амандой Барнс.
– Удачи! – пожелала ей Беспутная Мэри-Джейн. – Сдаётся мне, избавиться от прислуги будет посложнее, чем от мистера Годдинга.
* * *
– Доброе утро, мисс Элис, – донёсся с дорожки голос Аманды Барнс.
Элис всё ещё стояла, с трепетом вспоминая последние слова Леланда Мерфи. Тот сбежал, едва Элис направилась к дому, поэтому она решила, что может спокойно вернуться и поприветствовать экономку. Бумаги поверенного Элис спрятала за спину.
– О, доброе утро, Барнс. Надеюсь, вы в добром здравии?
– Да, благодарю вас. Немного болит голова, но в моём возрасте сон уже не тот, что прежде, – ответила Барнс.
Хотя в причёске экономки проглядывало несколько седых прядей, основная масса густых волос всё ещё была сливочно-белокурого цвета. Элис всегда гадала, почему столь миловидная женщина, которая всегда служила в респектабельных семьях и прекрасно готовила (как и любая домоправительница в Или), осталась незамужней.
– Печально слышать, – машинально ответила Элис и тут же увидела лазейку: – Может, вам стоит вернуться домой и отдохнуть?
– Нет-нет, это вовсе не важно, не стоило и упоминать.
– Полагаю, миссис Плакетт не будет возражать, – поднажала Элис.
– Я бы не была так уверена. – Барнс склонила голову набок. – Тот юноша, что поспешил прочь, неужели это клерк мистера Уилкинса? – Она помешкала, затем правильно истолковала неловкое молчание Элис как утвердительный ответ. – Как странно… Что же заставило его подняться в такую рань? Сестра говорила, все адвокаты только и делают, что пьют ночами напролёт да спят до полудня. Она служит в коллегии барристеров, адвокатов, в Лондоне. Как они дымят! – Тут Барнс, похоже, осенило, и она подмигнула: – Или он пришёл к вам? Для любезностей ещё страсть как рано!
– Любезности! – Элис задалась вопросом, не взвизгнула ли она, не залилась ли краской? – Ну что вы такое говорите, Барнс.
Экономка посмотрела на входную дверь.
– Не обращайте на меня внимания, мисс Элис. Я такая болтушка. Не берите мои слова в голову. Уверена, юный джентльмен принёс самые обычные документы миссис Плакетт.
Элис сжала бумаги за спиной. Глупо было их прятать – на подобное безрассудство толкает только нечистая совесть, – но показывать документы было уже поздно.
– Ничего он не принёс.
Барнс поиграла бровями.
– Тогда всё же выходит, молодой джентльмен заявился именно к вам. Ой, да перестаньте, мисс Элис. Я просто дразнюсь. А теперь извините, пора отправляться на кухню и навести там порядок.
Элис с трудом вспомнила о первоначальной задаче: как можно дольше не пускать Аманду Барнс в дом. Если у Элис и были какие-то замыслы по выполнению сего великого подвига, беседа с Леландом Мерфи начисто стёрла их из памяти.
– С кухней мы справимся, – задыхаясь, выпалила Элис. – Мисс Барнс, скажите, как ваша маменька?
Барнс так оторопела, словно у Элис выросла вторая голова.
– Моя маменька, мисс Элис?
Рот Элис так пересох, что она с трудом сглотнула.
– Ну да, ваша маменька.
– Ну… – Барнс всё ещё подозрительно поглядывала на собеседницу. Странное дело: ученицы школы Святой Этельдреды никогда не расспрашивали Барнс о матери. Вопрос, существует ли вообще мать у прислуги, не представлял для девушек интереса. – Моя маменька вполне здорова, мисс Элис. Как и всегда.
Но от Крепышки Элис было не так-то просто отделаться. Каждая дополнительная минута разговора помогала остальным завершить погребение. Разговор о матери Барнс пришёлся весьма кстати, и Элис уцепилась за него, точно за спасательный плот в бурных водах.
– Не вы ли третьего дня говорили миссис Плакетт, что переживаете за здоровье маменьки?
– Неужели? – недоумённо моргнула Барнс.
– О да, – воскликнула Элис, развивая тему. – Я отлично помню! Миссис Плакетт сказала: «Что это с вами, Барнс? Мыкаетесь по комнатам, словно живой труп. Тосты сожгли, работаете спустя рукава». А вы ей: «Простите, миссис, извините, я всё исправлю. У маменьки ревматизм разыгрался, бедняжка ни есть не может, ни по дому ходить, я так за неё волнуюсь!»
Барнс с прищуром воззрилась на собеседницу:
– Экая у вас память хорошая, мисс Элис.
– Просто я переживаю за вашу мать, – покраснела та.
– И голосам чудесно подражаете. Говорили точь-в-точь как хозяйка! В тот день я страшно волновалась, но маменька поправилась. Она ведь давно хворает. А миссис Плакетт… Ну что ж, мы-то с вами знаем, какой она бывает.
– Не продолжайте, Барнс! – выспренно возразила Элис. – Понимаю вас, но лучше не произносить слов, о которых мы позже пожалеем.
Барнс удивлённо посмотрела на Элис, но пожала плечами:
– Полагаю, да. Однако, учитывая характер госпожи, я бы не стала заставлять её ждать. Так что, с вашего позволения…
Элис, которую с полным основанием прозвали Крепышкой не только за ширину талии, но и за силу духа, поняла, что в лице Барнс встретила достойного противника. У Крепышки кончились патроны, но не желание сражаться.
– Прогуляемся в курятник, Барнс, – с отчаяния предложила она. – Посмотрим, вылупились ли цыплята.
Барнс изумлённо разинула рот и недоверчиво уставилась на Элис.
– Цыплята, мисс?
И в самом деле! Цыплята?!
Элис с усилием сглотнула и ринулась вперёд – кажется, это стало болезненной привычкой.
– Да, цыплята! Разве вы не любите цыплят? Большинство уже вылупилось, но пару дней назад несушка сидела в гнезде. Я всегда говорю: в целом мире нет ничего чудеснее прелестных, пушистых, крошечных, умилительных, нежных цыпляток. Они как малюсенькие комочки… маслица! Просто солнышки! Солнышки цвета маслица. Правда, Барнс?
«Вот идиотка! – подумала Элис. – Что я несу? Барнс сразу догадается. Никто не водит прислугу смотреть цыплят».
– Цыплята очень милы, мисс Элис, но работа не ждёт, верно? – Голос Барнс звучал так, будто она говорила с ребёнком или с умалишённым. – Я не уйду, пока не переделаю все дела, а мне надо домой к матушке. Отпустите меня, я спешу начать, чтобы успеть вернуться до полуночи, буду вам очень признательна.
К огромному облегчению Элис, из-за угла дома выглянула Невозмутимая Китти и целенаправленно зашагала в их сторону.
– Доброе утро, Барнс, – с непривычным восторгом приветствовала она домоправительницу и загородила той доступ к двери. – Как прошло воскресенье?
– Доброе утро, мисс Кэтрин. Воскресенье как воскресенье, ничего примечательного. А ваше? Как обычно, обедали с братом миссис Плакетт?
– Обедали, а потом отмечали день рождения мистера Годдинга, – отозвалась Китти. – Вечер для всех нас вышел довольно захватывающим.
– Так, значит, мистер Годдинг отмечал день рождения? Странно, почему миссис Плакетт не попросила меня испечь пирог? – Барнс неподдельно огорчилась, будто её кулинарным способностям нанесли личное оскорбление. – Выходит, праздник был неожиданным? Верно, это был сюрприз для мистера Годдинга. Ох, не знаю, порадовалась бы я такому сюрпризу или нет. Слыхала я, как-то раз один мужчина даже помер, когда гости выскочили и напугали его. Кажись, он был немолод, но всё одно. А теперь, извините, пора за работу. Если вчера праздновали, значит, полно грязной посуды. Совсем не хочется, чтобы миссис Плакетт сказала, что я отлыниваю, болтая с барышнями. А вам пора заняться уроками, не так ли?
У Крепышки Элис разболелась голова. Невозмутимая Китти упёрлась руками в дверной проём, с приветливой улыбкой преградив путь.
– Уроки на сегодня отменили, – заявила она. – Миссис Плакетт не встаёт с кровати, мадам нездоровится.
Барнс тут же изменилась в лице.
– Что случилось? – разволновалась Невозмутимая Китти. Она догадалась, что вскоре последует обморок.
Мэри-Джейн закатила глаза:
– Только не снова. И не сейчас, ради бога!
– Я подумала, – между учащёнными вдохами выпалила Роберта, – что зарыть их вот так не слишком-то по-христиански!
Все замолчали, обмениваясь взглядами, и в итоге выжидающе уставились на Китти. Та поняла, что её главенство проверяется на прочность.
– В самом деле, Роберта, – начала она, – не по-христиански.
– О-о-о, – возопила совестливая Роберта, – я знала!
– Однако, – твёрдо продолжила Китти, – обретение Царствия Небесного никак не связано со способом погребения. Только подумай обо всех бедных матросах, почивших в море.
Беспутная Мэри-Джейн одобрительно кивнула. Вперёд, Китти!
– Миссис Плакетт и мистер Годдинг… освободились от тягот жизни бренной. – Наконец от нудных проповедей преподобного Рамси будет какой-то толк! – Несчастный случай произошёл не по нашей вине. Мы их не убивали. – Китти окинула девушек взглядом, проверяя, не отразились ли на лицах тайные мысли, опровергающие сие заявление. – Так что помолимся об усопших, поклянёмся стать лучше и перевернём этот лист. Уверена, судьба никогда уже не поставит нас перед таким страшным выбором. В нашем саду больше не будет никаких похорон!
– Да уж, не хотелось бы, – пробормотала Беспутная Мэри-Джейн.
Китти неодобрительно кашлянула.
– Согласна, Роберта?
Скорбное выражение лица Роберты немного смягчилось. Она шмыгнула носом, вздохнула и наконец кивнула.
Подозревая, что худшее ещё впереди, Китти, до сего момента державшаяся от навоза подальше, оставила девочек разравнивать холм. Она рискнула выглянуть за угол дома и тут же помчалась обратно.
– Молодой клерк – как его там, Мерфи? – только что был здесь, разговаривал с Элис, – прошептала она. – А по дороге приближается Аманда Барнс.
– Бр-р, тот глупый слизняк? – содрогнулась Беспутная Мэри-Джейн. – Бедняжка Элис! Ей пришлось из-за нас страдать…
– Почему люди никак не оставят нас в покое?! – пробурчала Мрачная Элинор. – Пансион вдруг превратился в какой-то проходной двор.
– Помолимся же, чтобы Луиза побыстрее привезла нам дерево, – вздохнула Китти. – Заканчивайте побыстрее, а потом отправляйтесь мыться. От вас несёт, как из конюшни. Пойду помогу Элис разобраться с Амандой Барнс.
– Удачи! – пожелала ей Беспутная Мэри-Джейн. – Сдаётся мне, избавиться от прислуги будет посложнее, чем от мистера Годдинга.
* * *
– Доброе утро, мисс Элис, – донёсся с дорожки голос Аманды Барнс.
Элис всё ещё стояла, с трепетом вспоминая последние слова Леланда Мерфи. Тот сбежал, едва Элис направилась к дому, поэтому она решила, что может спокойно вернуться и поприветствовать экономку. Бумаги поверенного Элис спрятала за спину.
– О, доброе утро, Барнс. Надеюсь, вы в добром здравии?
– Да, благодарю вас. Немного болит голова, но в моём возрасте сон уже не тот, что прежде, – ответила Барнс.
Хотя в причёске экономки проглядывало несколько седых прядей, основная масса густых волос всё ещё была сливочно-белокурого цвета. Элис всегда гадала, почему столь миловидная женщина, которая всегда служила в респектабельных семьях и прекрасно готовила (как и любая домоправительница в Или), осталась незамужней.
– Печально слышать, – машинально ответила Элис и тут же увидела лазейку: – Может, вам стоит вернуться домой и отдохнуть?
– Нет-нет, это вовсе не важно, не стоило и упоминать.
– Полагаю, миссис Плакетт не будет возражать, – поднажала Элис.
– Я бы не была так уверена. – Барнс склонила голову набок. – Тот юноша, что поспешил прочь, неужели это клерк мистера Уилкинса? – Она помешкала, затем правильно истолковала неловкое молчание Элис как утвердительный ответ. – Как странно… Что же заставило его подняться в такую рань? Сестра говорила, все адвокаты только и делают, что пьют ночами напролёт да спят до полудня. Она служит в коллегии барристеров, адвокатов, в Лондоне. Как они дымят! – Тут Барнс, похоже, осенило, и она подмигнула: – Или он пришёл к вам? Для любезностей ещё страсть как рано!
– Любезности! – Элис задалась вопросом, не взвизгнула ли она, не залилась ли краской? – Ну что вы такое говорите, Барнс.
Экономка посмотрела на входную дверь.
– Не обращайте на меня внимания, мисс Элис. Я такая болтушка. Не берите мои слова в голову. Уверена, юный джентльмен принёс самые обычные документы миссис Плакетт.
Элис сжала бумаги за спиной. Глупо было их прятать – на подобное безрассудство толкает только нечистая совесть, – но показывать документы было уже поздно.
– Ничего он не принёс.
Барнс поиграла бровями.
– Тогда всё же выходит, молодой джентльмен заявился именно к вам. Ой, да перестаньте, мисс Элис. Я просто дразнюсь. А теперь извините, пора отправляться на кухню и навести там порядок.
Элис с трудом вспомнила о первоначальной задаче: как можно дольше не пускать Аманду Барнс в дом. Если у Элис и были какие-то замыслы по выполнению сего великого подвига, беседа с Леландом Мерфи начисто стёрла их из памяти.
– С кухней мы справимся, – задыхаясь, выпалила Элис. – Мисс Барнс, скажите, как ваша маменька?
Барнс так оторопела, словно у Элис выросла вторая голова.
– Моя маменька, мисс Элис?
Рот Элис так пересох, что она с трудом сглотнула.
– Ну да, ваша маменька.
– Ну… – Барнс всё ещё подозрительно поглядывала на собеседницу. Странное дело: ученицы школы Святой Этельдреды никогда не расспрашивали Барнс о матери. Вопрос, существует ли вообще мать у прислуги, не представлял для девушек интереса. – Моя маменька вполне здорова, мисс Элис. Как и всегда.
Но от Крепышки Элис было не так-то просто отделаться. Каждая дополнительная минута разговора помогала остальным завершить погребение. Разговор о матери Барнс пришёлся весьма кстати, и Элис уцепилась за него, точно за спасательный плот в бурных водах.
– Не вы ли третьего дня говорили миссис Плакетт, что переживаете за здоровье маменьки?
– Неужели? – недоумённо моргнула Барнс.
– О да, – воскликнула Элис, развивая тему. – Я отлично помню! Миссис Плакетт сказала: «Что это с вами, Барнс? Мыкаетесь по комнатам, словно живой труп. Тосты сожгли, работаете спустя рукава». А вы ей: «Простите, миссис, извините, я всё исправлю. У маменьки ревматизм разыгрался, бедняжка ни есть не может, ни по дому ходить, я так за неё волнуюсь!»
Барнс с прищуром воззрилась на собеседницу:
– Экая у вас память хорошая, мисс Элис.
– Просто я переживаю за вашу мать, – покраснела та.
– И голосам чудесно подражаете. Говорили точь-в-точь как хозяйка! В тот день я страшно волновалась, но маменька поправилась. Она ведь давно хворает. А миссис Плакетт… Ну что ж, мы-то с вами знаем, какой она бывает.
– Не продолжайте, Барнс! – выспренно возразила Элис. – Понимаю вас, но лучше не произносить слов, о которых мы позже пожалеем.
Барнс удивлённо посмотрела на Элис, но пожала плечами:
– Полагаю, да. Однако, учитывая характер госпожи, я бы не стала заставлять её ждать. Так что, с вашего позволения…
Элис, которую с полным основанием прозвали Крепышкой не только за ширину талии, но и за силу духа, поняла, что в лице Барнс встретила достойного противника. У Крепышки кончились патроны, но не желание сражаться.
– Прогуляемся в курятник, Барнс, – с отчаяния предложила она. – Посмотрим, вылупились ли цыплята.
Барнс изумлённо разинула рот и недоверчиво уставилась на Элис.
– Цыплята, мисс?
И в самом деле! Цыплята?!
Элис с усилием сглотнула и ринулась вперёд – кажется, это стало болезненной привычкой.
– Да, цыплята! Разве вы не любите цыплят? Большинство уже вылупилось, но пару дней назад несушка сидела в гнезде. Я всегда говорю: в целом мире нет ничего чудеснее прелестных, пушистых, крошечных, умилительных, нежных цыпляток. Они как малюсенькие комочки… маслица! Просто солнышки! Солнышки цвета маслица. Правда, Барнс?
«Вот идиотка! – подумала Элис. – Что я несу? Барнс сразу догадается. Никто не водит прислугу смотреть цыплят».
– Цыплята очень милы, мисс Элис, но работа не ждёт, верно? – Голос Барнс звучал так, будто она говорила с ребёнком или с умалишённым. – Я не уйду, пока не переделаю все дела, а мне надо домой к матушке. Отпустите меня, я спешу начать, чтобы успеть вернуться до полуночи, буду вам очень признательна.
К огромному облегчению Элис, из-за угла дома выглянула Невозмутимая Китти и целенаправленно зашагала в их сторону.
– Доброе утро, Барнс, – с непривычным восторгом приветствовала она домоправительницу и загородила той доступ к двери. – Как прошло воскресенье?
– Доброе утро, мисс Кэтрин. Воскресенье как воскресенье, ничего примечательного. А ваше? Как обычно, обедали с братом миссис Плакетт?
– Обедали, а потом отмечали день рождения мистера Годдинга, – отозвалась Китти. – Вечер для всех нас вышел довольно захватывающим.
– Так, значит, мистер Годдинг отмечал день рождения? Странно, почему миссис Плакетт не попросила меня испечь пирог? – Барнс неподдельно огорчилась, будто её кулинарным способностям нанесли личное оскорбление. – Выходит, праздник был неожиданным? Верно, это был сюрприз для мистера Годдинга. Ох, не знаю, порадовалась бы я такому сюрпризу или нет. Слыхала я, как-то раз один мужчина даже помер, когда гости выскочили и напугали его. Кажись, он был немолод, но всё одно. А теперь, извините, пора за работу. Если вчера праздновали, значит, полно грязной посуды. Совсем не хочется, чтобы миссис Плакетт сказала, что я отлыниваю, болтая с барышнями. А вам пора заняться уроками, не так ли?
У Крепышки Элис разболелась голова. Невозмутимая Китти упёрлась руками в дверной проём, с приветливой улыбкой преградив путь.
– Уроки на сегодня отменили, – заявила она. – Миссис Плакетт не встаёт с кровати, мадам нездоровится.
Барнс тут же изменилась в лице.