Я хмуро обвела взглядом стены.

— Богачи — такие, как вы?

Раздался безрадостный смешок.

— Нет, милая. Мы не богатые, куда там. Мы не продаем груз, мы его только доставляем. Просто курьеры. — Ломакс расплескала ботинком натекшую на полу лужицу конденсата. — Разве богатые так живут?

— А мой отец?

— Он всегда увлекался артефактами. По-моему, и возит их затем, чтобы проводить время рядом с ними. Он часами торчит в трюме — просто любуется.

— Когда я его увижу?

— Скоро. Мы сейчас летим за ним. — Ломакс закусила нижнюю губу. — Эти две недели Ник занимался довольно деликатными переговорами на Редлуме.

— Отца зовут Ник?

— Ты не знала? — Она коротко остриженным ногтем почесала лоб. — Да. Ник Мориарти.

— Мориарти.

Имя оставило на языке странный привкус. Я потерла глаза и, подняв взгляд, увидела, как смягчилось лицо Ломакс.

— Не волнуйся, детка. На тебя много всякого навалилось сразу. Все будет хорошо.

— Но чего же он хочет?

— Хочет, чтобы ты жила с ним на корабле.

— Почему?

Улыбка Ломакс стала чуть жестче.

— Готовит себе смену.

— Какую смену?

— На место капитана этого корабля.

Я закрыла глаза.

— И что мне теперь делать?

— Он оставил тебе сообщение. — Ломакс постучала подушечкой указательного пальца себе по губам. — Записал, перед тем как мы его сбросили. Оно у него в каюте.

— Можно посмотреть?

— Пойдем со мной.

Женщина протянула руку, а я, не зная почему, приняла ее и позволила поднять себя на ноги. Мы вдвоем прошли к переднему люку, в носовую часть корабля. Ноги наши плюхали по мокрой палубе.

На пороге люка Ломакс обернулась:

— Паук!

— Что?

— Найди уже эту треклятую протечку.

Он лениво вздохнул:

— Есть, шеф.



Капитанская каюта пряталась под рубкой, в нижней половине тупого корабельного носа. В нее вел люк в полу коридора между мостиком и остальными помещениями.

— Спать пока можешь здесь, — сказала Ломакс. — Если решишь остаться, получишь отдельную каюту, но ее еще нужно расчистить. Мы ею пользовались вместо кладовки, и ты не поверишь, сколько там скопилось хлама.

Я склонилась над открытым люком, заглянула в комнату. Отсюда виден был только трап и кусок голой металлической палубы.

— Прокрути отцовское сообщение, возьми все, что захочешь, из пищевых принтеров в гостиной и поспи. По твоему времени уже, наверное, два часа ночи.

— Но… а Мики?


— Ничего с твоим братом не случится.

— Он сводный брат, — уточнила я и дернула плечом, сама не зная, зачем вздумала вдаваться в подробности. — Мать одна, отцы разные.

— О нем не волнуйся, у него все будет хорошо.

— А дядя? Мики должен будет заботиться о дяде.

— Ручаюсь, он справится.

Я потерла глаза. От меня не укрылось, что женщина старается быть со мной доброй, но ей это трудно дается.

— Извините, — вежливо спросила я, — как мне к вам обращаться?

— Мое имя Тесса, но, как ты уже поняла, все называют меня Ломакс.

— Вы хорошо знакомы с моим отцом?

— Думаю, знаю его не хуже других. — У нее дернулись уголки губ. — А может, и получше некоторых.

— Какой он?

Ломакс решительно покачала головой.

— Уже поздно. Сообщение отца ты найдешь на кристалле у кровати, там, где он оставил. Ну же, спускайся.

Она помогла мне свесить ноги в люк и нащупать ступеньку. Проследила, как я грохотала по стальным перекладинам. Я-то лично не боюсь ни высоты, ни замкнутых пространств. Давно отвыкла бояться, промышляя в городе разным старьем.

Когда я спустилась, Ломакс поставила на место тяжелую крышку над моей головой.

— Утром увидимся! — крикнула она.

Я не отозвалась. Остановившись под трапом, скользнула взглядом по тускло освещенному помещению.

Каюта моего отца.

Она оказалась меньше, чем я ожидала, — может, четыре на два метра. Стены были украшены старинными морскими картами с завернувшимися, потемневшими от времени углами. На спинке стула висела кожаная куртка.

«А это, должно быть, его койка», — подумала я.

Простыни были смяты, но в изножье постели лежал свежеотпечатанный спальный мешок. Рядом стоял маленький круглый кристалл-плеер. Из порта торчал торец кристалла, мигал красный огонек: «Непрочитанное сообщение». Я нерешительно взяла машинку в руки. На чехле виднелись бесчисленные мелкие царапины и потертости — судя по ним, плеер использовали рьяно.

Я столько лет гадала, кто я такая, откуда взялась и почему так не похожа на всех. Теперь в моих руках были ответы. Только хватит ли у меня храбрости их выслушать?

Пусть я большей частью самоучка, но об эксперименте с котом Шредингера слышала. И сейчас впервые поняла, как должен чувствовать себя гипотетический экспериментатор перед тем, как открыть коробку. Я всю жизнь мечтала и строила догадки. Лежала ночами, свернувшись под холодным одеялом, слушала, как храпит Мики, и жадно представляла, как меня найдет отец. Мать унесла сведения о нем в могилу, но это не мешало мне воображать его отчаянно смелым, богатым и красивым. А теперь меня мучило сознание, что, как только я включу запись, всем этим утешительным фантазиям придет конец. Все, что я понапридумывала и чему хотела верить, рухнет перед единственной жестокой правдой. Он из вероятностной волны превратится в конкретную, определенную личность — и мой мир резко уменьшится в размерах.

Я села на край койки. От простыней шел слабый пряный запашок: смесь мужского пота и старого дешевого одеколона. Я дрожащими руками пристроила плеер на колени и набрала в грудь воздуха.

Выбора на самом деле не было. Я должна была услышать сообщение, что бы в нем ни содержалось, добро или зло. У меня в животе словно пауки ползали, доводя до тошноты. Я с трудом сглотнула, чтобы не дать им подобраться к горлу, и, напрягаясь каждым мускулом, нажала кнопку.



Над плеером, над моими коленями, прочно расставив ноги, утвердилась двенадцатисантиметровая голограмма Ника Мориарти. Я с легким разочарованием увидела, что волосы у него не белые, а глаза одинакового цвета. На самом деле для космомэна он выглядел успокоительно нормальным. Носил подбитую мехом кожаную куртку (ту самую, смекнула я, которая висела теперь на стуле) и почти такой же, как на Ломакс, комбинезон. Твердый подбородок зарос щетиной, а волосы на висках поседели.

— Я говорю с Корделией Кармин Пандорой Па, дочерью Жасмин Па с Альфа-тарелки?

Голос у него был низкий и хрипловатый, с незнакомым легким акцентом.

— Да. Мм… здравствуйте.

Крошечные глаза сфокусировались на мне.

— Приветствую тебя, Корделия. Меня зовут Ник. Ник Мориарти, и Тесса должна была уже объяснить, что я твой отец.

Каждое слово падало, как камешек в темный колодец, и эхом отзывалось у меня в голове. Я рассеянно потянулась к стулу, тронула мягкую подбивку куртки.

— Приятно познакомиться, — сказала я, не придумав ничего лучше.

Маленькая фигурка изобразила слабое подобие официального поклона: резко дернула вниз подбородком.

— Взаимно.

Я-то ожидала увидеть обычную запись, поэтому помахала перед его лицом: