— Да вы вообще ни о чём не думали! Поверь, весь магический мир зависит от Истоков не просто так! И существующая система кланов нужна не для того, чтобы поделить сферы влияния! По крайней мере, так было раньше… Контроль и ограниченное распространение энергии многие сотни лет не позволяли случиться тому, что вы провернули за день! Чистая энергия Нави — другая. Она не та, которой привыкли пользоваться кланы. Проходя через Исток, она очищается, становиться мягче, податливее, избавляется от… Шлаков, если можно так выразиться. От тех примесей, которым нет места в нашем мире! Именно поэтому запрещено черпать чистую энергию напрямую из Нави!
— Но Кир же пользуется ей, и ничего.
— Это, скорее, исключение из правил, — на этот раз я почувствовал руку Марфы у себя на запястье, — И то, он это может потому, что уже не раз бывал в Нави и пользовался её помощью.
— Это как?
— Долгая история, — вздохнула старуха, — Сейчас гораздо важнее другое.
— Что именно?
— Сможет ли наш общий друг выкарабкаться из этого сна.
— Так он просто спит?
— Я не знаю точно. Но его мозг, в отличие от тела, всё ещё активен. Хоть и не реагирует на внешние раздражители.
— Понимаю, как прозвучит этот вопрос, и прошу понять меня правильно, но… Зачем тебе нужен Кирилл? Нет, я очень хочу, чтобы он очнулся…
— Полагаю, других прыгунов в мире нет, — перебила его Марфа, — И кроме Кирилла никто не сможет остановить то, что вы запустили.
— Что именно?
— Процесс распада реальности. Энерголинии мира уже нарушены, и хотя везде их плотность разная — из-за такой огромной прорехи в Навь пойдёт цепная реакция по всей планете. Самое поганое — сейчас, после разрушения Москвы, она замедлится почти до незаметного движения. Пока не наберётся критическая масса «грязной» энергии. Это усыпит бдительность магов, да и заняты они сейчас совершено другими вещами. Так что нам кровь из носу требуется привести этого болвана в чувство.
— Он нас слышит?
— Не знаю. Вполне возможно.
— Но хоть в чём-то ты уверена?
На этот вопрос Марфа ничего не ответила. По звукам я понял, что она отошла от того места, где я лежал, и застучала какими-то склянками. Затем раздался стук, и через некоторое время те же горячие руки вцепились мне в челюсть, раскрыли рот и вылили туда что-то отвратительно горькое.
Жидкость пробежала по горлу, обжигая его, и рухнула в желудок, объяв его пламенем. Не знаю, что это была за дрянь, но я всерьёз испугался, что она прожжёт мои внутренние органы насквозь.
Впрочем, судя по тому, что ничего не произошло — зелье старой колдуньи не возымело ожидаемого эффекта. Они с Хайме отошли, и теперь я не мог разобрать, о чём идёт разговор.
Хм… Интересно, что Пёс со мной сделал? Почему я лежу, словно мертвец, но могу всё слышать и ощущать? Надолго ли это?
Ответов на эти вопросы, разумеется, я не дождался, зато случилось кое-что другое.
Моё тело, лежавшее в неподвижности на протяжении всего разговора между старой ведьмой и фэйри, выгнулось дугой. Страшная судорога свела каждую мышцу, и если бы я мог завопить — обязательно бы это сделал. Но рот по-прежнему был словно склеен. И невозможность выплеснуть боль хотя бы через крик причиняла дополнительные страдания.
— Что с ним?! — встревожено воскликнул Хайме, вновь появившийся рядом со мной.
— Он уходит! — а это уже старая колдунья, в голосе которой тоже слышались тревожные нотки.
— Уходит?! Хочешь сказать — умирает?!
— Хочу сказать то, что сказала! А теперь заткнись и не мешай мне!
Я почувствовал прикосновения рук Марфы и текучую энергию, которой она меня накачивала. Не знаю, что пыталась сделать старуха, но у неё не получалось. Несмотря на все старания, мне становилось всё хуже и хуже.
Признаться, я уже попрощался с жизнью и молился всем богам, каких знал, лишь об одном — пусть эти невыносимые страдания закончатся как можно скорее. Мне не стыдно признаться в подобном желании. Но стыдно за то, что мой эгоизм, возможно, разрушил целый мир…
За свою бесконечно долгую жизнь я прошёл через многое. Травмы, увечья, отравления, сломленная воля, предательство и куча всего такого, что выпадает на долю далеко не каждого человека.
Я устал. Сейчас, содрогаясь в конвульсиях и не имея возможности даже закричать, испытывая невероятную боль, я кристально ясно понимал это.
Я устал. Вся моя жизнь была бесконечной гонкой, бегством, преследованием и ещё чёрт знает чем. Нормальной жизни, той, которую я на самом бы деле хотел иметь… Её, по сути, и не было…
Неужели всё закончится вот так? Глупо, больно, и совершенно неожиданно?
«О, не торопись с этим, мой друг»
Голос, раздавшийся в голове, чиркнул по черепной коробке, словно скальпель, вызывая куда более неприятные ощущения, чем я испытывал прямо сейчас.
«Снова ты, ублюдок!»
«Угадал»
«Вали из моей головы, слышишь?!»
«Ну уж нет» — тысячей голосов рассмеялся Пёс — «Не для того я сюда забрался, чтобы так быстро уходить»
«Что тебе нужно? Хочешь отомстить?»
«И это тоже» — согласился мой невидимый собеседник — «Но для начала я заставлю тебя как следует помучаться. После заберу Сердце, и лишь потом убью. И буду делать это долго и мучительно, не сомневайся»
«Пошёл ты, урод!»
Пёс снова рассмеялся и меня снова сковала адская боль — куда сильнее, чем минуту назад. Не думал, что это возможно…
«Знаешь, тут, за Изнанкой, оказалось удивительно много интересного. Если научиться пользоваться тем, что она предоставляет… Ооо, мой друг, возможности открываются воистину безграничные. Я знаю, что с помощью паргонского камня ты восстанавливал свои воспоминания. Знаю, что в том саркофаге в Амазонии также вернул часть из них. Но кое-что из того, что следовало бы вспомнить в первую очередь, ты ещё не обнаружил. Позволь, я помогу тебе. Верну воспоминания, до которых ты ещё не дошёл, вор. Не уверен, что они тебе понравятся, но… Тут уже ничего не поделаешь»
«Какая же ты мстительная тварь!»
«Хочешь сказать, что ты сам не такой? Хочешь сказать, что отправил меня за Изнанку не по этой причине?! Ты, скотина, заставил меня страдать так, как я не страдал никогда! Там… Ты даже не представляешь, каково это — находиться в пустоте и мраке бесконечности, испытывать невыносимую боль, чувствовать, как твоё «Я» раскалывают на мириады осколков и не иметь возможности ничего предпринять!»
«Да что ты говоришь?! Ты и твой хозяин уже проворачивали это со мной, и не раз! Так что я, фактически, просто вернул тебе должок!»
«Мне плевать, что ты там себе придумал, вор. Сейчас, благодаря твоей подруге, я не могу добраться до тебя в физическом смысле. Но яд, который я впрыснул в твои вены, позволил нам вести этот разговор. И он же доставит тебя туда, куда никто бы не хотел вернуться. Наслаждайся»
«Нет, подожди» — «выкрикнул» я, но Пёс уже исчез — его присутствие в моей голове больше не ощущалось. Зато те крохи сознания, которые ещё во мне оставались, начали гаснуть. Я сопротивлялся этому, как мог, но… Ничего не получалось.
С каждой секундой тьма засасывала меня всё сильнее и сильнее.
— Мы его теряем! Хайме, поройся у меня в сумке, там есть склянка из красного стекла. Принеси, живо! — рявкнула Марфа, начиная нараспев читать очередное заклинание.
Её слова я услышал лишь краем сознания. Они были последним, что я помнил перед тем, как провалился в забытьё. А потом боль поглотила весь мир, превратившись в его основу, и…
Я очнулся в Лимбе.
Глава 13
Интерлюдия VIII
Лимб. Часть 1.
Я всё время приходил в себя в одном и том же месте. Неважно, удавалось ли прожить всего сутки, неделю, или месяц — итог был один. Каждый раз доводилось просыпаться на огромной, треугольной каменной площадке, соединённой с тремя массивными арками тоненькими мостами без перил.
Это «место возрождения» тонуло в зеленоватом тумане. Он скрывал небо и то, что находилось внизу. Что-то вроде пропасти — бесконечной, широкой и тёмной.
Однажды я не выдержал и спрыгнул туда, едва очнувшись после очередного цикла. Падать пришлось долго и, в конце концов, я напоролся на какую-то балку, размозжив себе голову.
А через секунду снова очнулся. Всё на той же чёртовой каменной площадке…
Не знаю, сколько времени пришлось провести здесь. Входя в одну из арок, я оказывался на новом «уровне» Лимба, и всякий раз он оказывался другим, непохожим на предыдущий. Иногда, правда, куски повторялись, но отличались деталями, так что в разнообразии недостатка не было. Во всём — кроме одного — меня снова кидало на каменную площадку каждый раз, как только я умирал.
А умирать приходилось всегда, рано или поздно.
Осады каменных замков, теракты в стеклянных башнях, битвы, ограбления, больницы, встречи, бои на кулаках, перестрелки, кошмары, поиски людей и предметов, войны, погони, диверсии, мятежи, балы, бунты, скитания, праздники, неожиданные нападения, предательства и ещё миллион разнообразных сценариев в таком же количестве декораций сменяли друг друга и не думали заканчиваться…
Лимб представлял собой нагромождение моих собственных воспоминаний. Извращённых, пересобранных Владыкой и заставляющих меня страдать изо дня в день. Это было куда хуже любой тюрьмы, или перековки сознания. А если принять во внимание, насколько длинной и разнообразной была моя жизнь…
Проще говоря, недостатка в материале у Владыки не было.
Находясь в Лимбе я не мог оттуда сбежать. И победить в этой сумасшедшей игре тоже не мог, сколько бы усилий не прилагал, и на какие бы хитрости не шёл. Вне зависимости от того, как в моей жизни разрешалась та или иная ситуация, независимо от того, насколько воспоминания были счастливыми, смешными или добрыми — здесь всё это перемешивалось, отражалось и становилось совершенно противоположным.
Грязным, мерзким, причиняющим боль, переломанным и отвратительным. Результат всегда был одним — в каждом сценарии я умирал, как и все мои близкие, участвующие в этой бесконечной петле.
Да, кстати, это был ещё один момент, который со временем начал сводить меня с ума. Все те, кого я знал и помнил, раз за разом появлялись в очередном цикле. И каждый раз они уверяли меня, что не фантомы, не призраки и не воспоминания. Каждый раз знали то, что могли знать только они. Каждый раз вели себя по новому, каждый раз нам приходилось знакомиться заново, и каждый раз каждый из них выкидывал очередной фортель, которого я совершенно не ждал…
Поначалу я действительно сходил с ума, глядя на действия и смерти этих людей. Затем, после не помню какого по счёту помешательства, научился контролировать свои эмоции. И хотя сердце ёкало каждый раз, когда умирала Фиалка — я научился относиться к подобному событию куда спокойнее, чем поначалу.
Лимб…
Это было очень странное место. Собранное, как я уже говорил, из кусков моих собственных воспоминаний, но изменённых Владыкой. Пространство могло меняться — растягиваться, сжиматься, появляться и исчезать. Иногда за дверьми и воротами находилась пустота, за которой ничего не было, иногда — совершенно новое помещение, которое я ещё не видел. А в некоторых случаях я возвращался в самое начало, не понимая, что делать дальше.
Время шло нелинейно. Сутки могли длиться минуту, а секунда иной раз растягивалась на несколько лет.
Иногда мне удавалось встретить… Самого себя. Точнее, отыскать своё собственное тело, которое погибло во время прошлых циклов. За то время, пока я находился в Лимбе, удалось найти несколько десятков своих клонов.
— Но Кир же пользуется ей, и ничего.
— Это, скорее, исключение из правил, — на этот раз я почувствовал руку Марфы у себя на запястье, — И то, он это может потому, что уже не раз бывал в Нави и пользовался её помощью.
— Это как?
— Долгая история, — вздохнула старуха, — Сейчас гораздо важнее другое.
— Что именно?
— Сможет ли наш общий друг выкарабкаться из этого сна.
— Так он просто спит?
— Я не знаю точно. Но его мозг, в отличие от тела, всё ещё активен. Хоть и не реагирует на внешние раздражители.
— Понимаю, как прозвучит этот вопрос, и прошу понять меня правильно, но… Зачем тебе нужен Кирилл? Нет, я очень хочу, чтобы он очнулся…
— Полагаю, других прыгунов в мире нет, — перебила его Марфа, — И кроме Кирилла никто не сможет остановить то, что вы запустили.
— Что именно?
— Процесс распада реальности. Энерголинии мира уже нарушены, и хотя везде их плотность разная — из-за такой огромной прорехи в Навь пойдёт цепная реакция по всей планете. Самое поганое — сейчас, после разрушения Москвы, она замедлится почти до незаметного движения. Пока не наберётся критическая масса «грязной» энергии. Это усыпит бдительность магов, да и заняты они сейчас совершено другими вещами. Так что нам кровь из носу требуется привести этого болвана в чувство.
— Он нас слышит?
— Не знаю. Вполне возможно.
— Но хоть в чём-то ты уверена?
На этот вопрос Марфа ничего не ответила. По звукам я понял, что она отошла от того места, где я лежал, и застучала какими-то склянками. Затем раздался стук, и через некоторое время те же горячие руки вцепились мне в челюсть, раскрыли рот и вылили туда что-то отвратительно горькое.
Жидкость пробежала по горлу, обжигая его, и рухнула в желудок, объяв его пламенем. Не знаю, что это была за дрянь, но я всерьёз испугался, что она прожжёт мои внутренние органы насквозь.
Впрочем, судя по тому, что ничего не произошло — зелье старой колдуньи не возымело ожидаемого эффекта. Они с Хайме отошли, и теперь я не мог разобрать, о чём идёт разговор.
Хм… Интересно, что Пёс со мной сделал? Почему я лежу, словно мертвец, но могу всё слышать и ощущать? Надолго ли это?
Ответов на эти вопросы, разумеется, я не дождался, зато случилось кое-что другое.
Моё тело, лежавшее в неподвижности на протяжении всего разговора между старой ведьмой и фэйри, выгнулось дугой. Страшная судорога свела каждую мышцу, и если бы я мог завопить — обязательно бы это сделал. Но рот по-прежнему был словно склеен. И невозможность выплеснуть боль хотя бы через крик причиняла дополнительные страдания.
— Что с ним?! — встревожено воскликнул Хайме, вновь появившийся рядом со мной.
— Он уходит! — а это уже старая колдунья, в голосе которой тоже слышались тревожные нотки.
— Уходит?! Хочешь сказать — умирает?!
— Хочу сказать то, что сказала! А теперь заткнись и не мешай мне!
Я почувствовал прикосновения рук Марфы и текучую энергию, которой она меня накачивала. Не знаю, что пыталась сделать старуха, но у неё не получалось. Несмотря на все старания, мне становилось всё хуже и хуже.
Признаться, я уже попрощался с жизнью и молился всем богам, каких знал, лишь об одном — пусть эти невыносимые страдания закончатся как можно скорее. Мне не стыдно признаться в подобном желании. Но стыдно за то, что мой эгоизм, возможно, разрушил целый мир…
За свою бесконечно долгую жизнь я прошёл через многое. Травмы, увечья, отравления, сломленная воля, предательство и куча всего такого, что выпадает на долю далеко не каждого человека.
Я устал. Сейчас, содрогаясь в конвульсиях и не имея возможности даже закричать, испытывая невероятную боль, я кристально ясно понимал это.
Я устал. Вся моя жизнь была бесконечной гонкой, бегством, преследованием и ещё чёрт знает чем. Нормальной жизни, той, которую я на самом бы деле хотел иметь… Её, по сути, и не было…
Неужели всё закончится вот так? Глупо, больно, и совершенно неожиданно?
«О, не торопись с этим, мой друг»
Голос, раздавшийся в голове, чиркнул по черепной коробке, словно скальпель, вызывая куда более неприятные ощущения, чем я испытывал прямо сейчас.
«Снова ты, ублюдок!»
«Угадал»
«Вали из моей головы, слышишь?!»
«Ну уж нет» — тысячей голосов рассмеялся Пёс — «Не для того я сюда забрался, чтобы так быстро уходить»
«Что тебе нужно? Хочешь отомстить?»
«И это тоже» — согласился мой невидимый собеседник — «Но для начала я заставлю тебя как следует помучаться. После заберу Сердце, и лишь потом убью. И буду делать это долго и мучительно, не сомневайся»
«Пошёл ты, урод!»
Пёс снова рассмеялся и меня снова сковала адская боль — куда сильнее, чем минуту назад. Не думал, что это возможно…
«Знаешь, тут, за Изнанкой, оказалось удивительно много интересного. Если научиться пользоваться тем, что она предоставляет… Ооо, мой друг, возможности открываются воистину безграничные. Я знаю, что с помощью паргонского камня ты восстанавливал свои воспоминания. Знаю, что в том саркофаге в Амазонии также вернул часть из них. Но кое-что из того, что следовало бы вспомнить в первую очередь, ты ещё не обнаружил. Позволь, я помогу тебе. Верну воспоминания, до которых ты ещё не дошёл, вор. Не уверен, что они тебе понравятся, но… Тут уже ничего не поделаешь»
«Какая же ты мстительная тварь!»
«Хочешь сказать, что ты сам не такой? Хочешь сказать, что отправил меня за Изнанку не по этой причине?! Ты, скотина, заставил меня страдать так, как я не страдал никогда! Там… Ты даже не представляешь, каково это — находиться в пустоте и мраке бесконечности, испытывать невыносимую боль, чувствовать, как твоё «Я» раскалывают на мириады осколков и не иметь возможности ничего предпринять!»
«Да что ты говоришь?! Ты и твой хозяин уже проворачивали это со мной, и не раз! Так что я, фактически, просто вернул тебе должок!»
«Мне плевать, что ты там себе придумал, вор. Сейчас, благодаря твоей подруге, я не могу добраться до тебя в физическом смысле. Но яд, который я впрыснул в твои вены, позволил нам вести этот разговор. И он же доставит тебя туда, куда никто бы не хотел вернуться. Наслаждайся»
«Нет, подожди» — «выкрикнул» я, но Пёс уже исчез — его присутствие в моей голове больше не ощущалось. Зато те крохи сознания, которые ещё во мне оставались, начали гаснуть. Я сопротивлялся этому, как мог, но… Ничего не получалось.
С каждой секундой тьма засасывала меня всё сильнее и сильнее.
— Мы его теряем! Хайме, поройся у меня в сумке, там есть склянка из красного стекла. Принеси, живо! — рявкнула Марфа, начиная нараспев читать очередное заклинание.
Её слова я услышал лишь краем сознания. Они были последним, что я помнил перед тем, как провалился в забытьё. А потом боль поглотила весь мир, превратившись в его основу, и…
Я очнулся в Лимбе.
Глава 13
Интерлюдия VIII
Лимб. Часть 1.
Я всё время приходил в себя в одном и том же месте. Неважно, удавалось ли прожить всего сутки, неделю, или месяц — итог был один. Каждый раз доводилось просыпаться на огромной, треугольной каменной площадке, соединённой с тремя массивными арками тоненькими мостами без перил.
Это «место возрождения» тонуло в зеленоватом тумане. Он скрывал небо и то, что находилось внизу. Что-то вроде пропасти — бесконечной, широкой и тёмной.
Однажды я не выдержал и спрыгнул туда, едва очнувшись после очередного цикла. Падать пришлось долго и, в конце концов, я напоролся на какую-то балку, размозжив себе голову.
А через секунду снова очнулся. Всё на той же чёртовой каменной площадке…
Не знаю, сколько времени пришлось провести здесь. Входя в одну из арок, я оказывался на новом «уровне» Лимба, и всякий раз он оказывался другим, непохожим на предыдущий. Иногда, правда, куски повторялись, но отличались деталями, так что в разнообразии недостатка не было. Во всём — кроме одного — меня снова кидало на каменную площадку каждый раз, как только я умирал.
А умирать приходилось всегда, рано или поздно.
Осады каменных замков, теракты в стеклянных башнях, битвы, ограбления, больницы, встречи, бои на кулаках, перестрелки, кошмары, поиски людей и предметов, войны, погони, диверсии, мятежи, балы, бунты, скитания, праздники, неожиданные нападения, предательства и ещё миллион разнообразных сценариев в таком же количестве декораций сменяли друг друга и не думали заканчиваться…
Лимб представлял собой нагромождение моих собственных воспоминаний. Извращённых, пересобранных Владыкой и заставляющих меня страдать изо дня в день. Это было куда хуже любой тюрьмы, или перековки сознания. А если принять во внимание, насколько длинной и разнообразной была моя жизнь…
Проще говоря, недостатка в материале у Владыки не было.
Находясь в Лимбе я не мог оттуда сбежать. И победить в этой сумасшедшей игре тоже не мог, сколько бы усилий не прилагал, и на какие бы хитрости не шёл. Вне зависимости от того, как в моей жизни разрешалась та или иная ситуация, независимо от того, насколько воспоминания были счастливыми, смешными или добрыми — здесь всё это перемешивалось, отражалось и становилось совершенно противоположным.
Грязным, мерзким, причиняющим боль, переломанным и отвратительным. Результат всегда был одним — в каждом сценарии я умирал, как и все мои близкие, участвующие в этой бесконечной петле.
Да, кстати, это был ещё один момент, который со временем начал сводить меня с ума. Все те, кого я знал и помнил, раз за разом появлялись в очередном цикле. И каждый раз они уверяли меня, что не фантомы, не призраки и не воспоминания. Каждый раз знали то, что могли знать только они. Каждый раз вели себя по новому, каждый раз нам приходилось знакомиться заново, и каждый раз каждый из них выкидывал очередной фортель, которого я совершенно не ждал…
Поначалу я действительно сходил с ума, глядя на действия и смерти этих людей. Затем, после не помню какого по счёту помешательства, научился контролировать свои эмоции. И хотя сердце ёкало каждый раз, когда умирала Фиалка — я научился относиться к подобному событию куда спокойнее, чем поначалу.
Лимб…
Это было очень странное место. Собранное, как я уже говорил, из кусков моих собственных воспоминаний, но изменённых Владыкой. Пространство могло меняться — растягиваться, сжиматься, появляться и исчезать. Иногда за дверьми и воротами находилась пустота, за которой ничего не было, иногда — совершенно новое помещение, которое я ещё не видел. А в некоторых случаях я возвращался в самое начало, не понимая, что делать дальше.
Время шло нелинейно. Сутки могли длиться минуту, а секунда иной раз растягивалась на несколько лет.
Иногда мне удавалось встретить… Самого себя. Точнее, отыскать своё собственное тело, которое погибло во время прошлых циклов. За то время, пока я находился в Лимбе, удалось найти несколько десятков своих клонов.