Роксана, так и не приступив к еде, отложила палочки. Она была не голодна.

— Тут вот что… мы с приятелем… в общем, у нас много друзей, и все любят повеселиться… ну, ты понимаешь… а ты спрашивал меня о своем товарище, Шамоне, работала ли я на него… видишь, запомнила имя, хотя и слышала в первый раз.

— Продолжай.

— Ты-то понимаешь, — повторила она на всякий случай с нажимом. Людям нравится, когда их считают умными и проницательными. — Мы же молодые, хотим повеселиться, иногда, конечно, с подкачкой… ну что я тебе объясняю, ты же сам бывал на рейвах, в клубах…

— Нет.

— Никогда не бывал?

— Нет.

— Но ты же подошел ко мне на выходе как раз из такого клуба!

— Я не хожу на рейвы. Ты меня за кого-то принимаешь. Я пришел поспрашивать народ, который там тусуется.

— Ты должен попробовать…

— Что за бред… ты меня вызвала, чтобы уговорить пойти на рейв?

Странные у него глаза: по-детски круглые, серые и в то же время темные, как ночь. Будто он ничего, кроме мрака, не видит, и этот мрак отражается в его глазах.

И она выложила все подчистую. Без утайки. Как они случайно нашли заначку с кетамином. Как начали продавать понемногу друзьям и знакомым, как заначка кончилась, как Зету сломали пальцы, что говорилось в номере отеля и какие они идиоты, что просадили все подчистую.

— Это твой парень? — спросил Никола, когда она замолчала. — Зет?

— Нет. Но мы живем вместе.

— То есть вы живете вместе, но у тебя с ним ничего нет?

— Именно так.

Он удивленно приподнял бровь.

Роксана заранее решила — ей нужна помощь этого странного парня.

— У вас есть контакты, — наконец сказал он. — Почему не попытаться заработать эти бабки?

— Нам нечего продавать.

— Можете сами сделать.

— Это как?

— Купить кетамин в аптеке и высушить.

— А где взять рецепт? Это же класс наркотиков, никто рецепт не выпишет.

— Проверьте сетевые аптеки. Откуда мне знать? В любом случае, настройтесь на позитивный лад. Ходить по городу и ныть о своих бедах — последнее дело. И не изображайте невинно пострадавших. Вы же и в самом деле кинули этих деятелей. Надо возвращать.

Никола подобрал в миске последнее зернышко риса и отправил в рот.

— Мне надо идти. Полно дел.



Роксана села на велосипед и набрала номер Зета.

Голос веселый.

— Ты встречалась с этим гангстером?

— Да. Но он не собирается нам помогать, — ей почему-то было очень тяжело крутить педали.

Она пересказала весь разговор.

Голос Зета в наушниках звучал странно, будто подпрыгивал.

— Это же гениальная мысль! Постараемся найти ингредиенты и откроем фабрику.

— С ума сошел?


— Подожди… сейчас проверю…. Кетаминол вет, — сказал он после паузы. — Наркотическое средство для животных. Из него легко получить кетамин. Потрясающе!





21




Тедди и Эмили, чуть не держась за руки, прошли через весь зал прилетов Гардермуэна. Странный пол в норвежском аэропорту — башмаки скрипят, как несмазанная телега. Нигде не скрипят, а здесь скрипят.

Лицо у Эмили бледнее бумаги. В самолете они сидели порознь. Нина Лей организовала все гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Сегодня они встретятся с Матсом Эмануельссоном.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Тедди, когда они прошли через турникет на перрон электрички.

— Ты и в самом деле хочешь знать?

— Конечно.

— Первый раз за последние недели. Не могу сказать, чтобы ты проявлял особый интерес к моей скромной персоне.

— То же самое могу сказать про тебя. Не хочешь — не отвечай.

У Эмили в портфеле лежала бумажка с адресом. Чувхольмен[46], район Осло. Отель с подходящим именем The Thief. «Вор».

Она все же собралась ответить, но не успела — подошел поезд.

Автоматический голос в репродукторе пробарабанил, судя по всему, названия станций. Тедди не понял ни слова: норвежский язык, да еще в сочетании с заложенными после самолета ушами — это чересчур.

Сели в первый вагон — не хотелось шагать по перрону, тем более они не знали, куда идти на станции назначения. То ли к переднему выходу, то ли к заднему. А бывают выходы и в середине перрона.

Эмили сидела, будто аршин проглотила. Неестественно приподнятые плечи, напряженная шея. Пальцы непроизвольно выстукивают загадочный ритм по сиденью.

Поезд тронулся.

— Пытаюсь заниматься адвокатурой. Но то и дело приходится закапываться в какое-то дерьмо. Вот как я себя чувствую, — дала Эмили запоздалый ответ.

— Понимаю.

— Почему в мире так много сволочей?

— Ты же сама выбрала эту роль: адвокат по уголовным делам.

— Да… ты прав. Наверное, не стоит связываться с людьми, которые не могут и не хотят измениться. Хорошо бы иметь дело с теми, кого я понимаю.

Если судить по архитектуре, поезд, несомненно, приближался к центральному вокзалу. Сверхсовременные дома, высокие, узкие, щедро и несимметрично остекленные. В одном из домов окна были сделаны так, что все вместе напоминали осколки разбитого зеркала. Месседж ясен: в Норвегии дела идут превосходно. Во всяком случае, шли — к моменту строительства этого дома.

Они вышли на перрон большого вокзала. Норвежцы явно испытывают слабость к букве «с» — салат-бар, суши бар, Starbucks, Seven-eleven. Картину портил отдел полиции, но Тедди тут же мысленно его переименовал: «Снютник». Все на «с».

Эмили показала на гигантское футуристическое здание, к которому вел пешеходный мост.

— Опера.

Здание похоже на гигантский автомобиль Формулы-1, больше чем наполовину погрузившийся в воду. Сходство увеличивали похожие на крылья широкие наклонные пандусы по сторонам. Там гуляла публика.

Чувхольмен — группа новых жилых домов на мысу в самом центре Осло.

— Дороже жилья в Норвегии нет, — сказал водитель с сильным акцентом.

Действительно — современно, красиво и дорого. Металл, деревянные панели, огромные балконы с видом на море. На материалах не экономили. И на архитекторах тоже — ничего общего с функциональным массовым стилем семидесятых. На парковках каждая вторая машина — «тесла». В канале: многомиллионные солидные катера «Аксопар» вперемежку со спортивными «Анитек». Наверное, круглый год на воде.

Эмили подошла к администратору в лобби, тот попросил подождать. Они присели за столик дымчатого стекла с яркими журналами.

Тедди обратил внимание, что Эмили пристально изучает картину за стойкой. Художник, очевидно, положил на холст паспарту с круглым вырезом и, сурово отказывая себе в любом сдерживающем творческий экстаз замысле, набросал на круглое пространство как можно больше краски. Даже не набросал, а набрызгал.

— Дэмьен Хёрст, — сказала Эмили негромко.

— Что?

— Картина за стойкой. Думаю, не дешевая. Один из самых известных современных художников.

— Откуда ты знаешь? Ты что, увлеклась живописью в последнее время?