Кирстен не помнила, как выглядели самолеты в небе, зато помнила, как летела внутри одного из них. И это воспоминание было ярче всех прочих – наверное, потому, что уже близился конец. Семилетняя Кирстен зачем-то отправилась с матерью в Нью-Йорк. В Торонто возвращались ночью. Мать что-то пила – кубики льда постукивали о стенки бокала и блестели на свету. Кирстен запомнила напиток, но не лицо матери. Сама она, прижавшись лбом к стеклу, смотрела на сияющие в темноте огни, похожие на созвездия, соединенные трассами. Красота, одиночество, живущие там люди, фонари у домов, семьи… Здесь, на дороге, двадцать лет спустя, облака сдвинулись, являя луну. В луче ее света вдруг проявилось лицо Августа.

– У меня волосы дыбом встают, – пробормотал он. – Думаешь, мы тут одни?

– Я ничего не слышала.

Они снова медленно обошли лагерь. Из пары палаток доносились едва слышные голоса. Лошади пофыркивали и переступали с места на место. Кирстен и Август все прислушивались и наблюдали, но на дороге было пусто и тихо.

– Иногда мне хочется остановиться, – прошептал Август. – Никогда об этом не думала?

– В смысле перестать странствовать?

– Наверняка ведь можно жить по-другому, осесть.

– Конечно, но смогу ли я при такой жизни играть Шекспира?

И тут раздался звук – ночь коротко дрогнула, словно вода, в которую бросили камень. Кто-то вскрикнул? Если бы Кирстен была одна, она решила бы, что ей почудилось. Однако Август кивнул, когда она на него глянула. Они замерли, изо всех сил напрягая слух, но снова ничего не услышали.

– Надо разбудить третью смену.

Кирстен вытащила из-за пояса пару лучших ножей. Август скрылся между палатками.

– Не знаю, какой-то звук, может, голос с дороги. Займите посты, а мы проверим… – расслышала она его приглушенный голос и увидела две тени, зевающие и пошатывающиеся.

Кирстен и Август как можно быстрее и тише выдвинулись в сторону звука. С обеих сторон дороги темнел лес, живой и наполненный неразборчивым шуршанием, черными на фоне лунного света тенями. Над дорогой низко пролетела сова. Через мгновение раздалось хлопанье маленьких крылышек – к звездам черными точками взвились разбуженные птички.

– Их что-то вспугнуло, – тихо сказала Кирстен на ухо Августу.

– Сова? – так же тихо отозвался он.

– Мне показалось, сова летела в другом направлении. Птицы были севернее.

– Давай подождем.

Они остановились в тенях у обочины, стараясь дышать как можно тише и охватить взглядом все вокруг. Лес давил, как стены комнат. Было видно лишь несколько деревьев впереди, эдакий контраст черных стволов и белого лунного света, а за ними лежал целый континент, непрерывная полоса дикой местности от океана до океана, между берегами которых осталось так мало людей.

– Пойдем дальше, – шепнул Август.

Они осторожно двинулись вдоль дороги. Кирстен крепко сжимала ножи, ощущая, как в ладонях бьется пульс. Они с Августом давно миновали точку, где должны были находиться разведчики. Прошли еще две мили, затем три. Обратно они вернулись с рассветом, безмолвные в мире шумного птичьего пения. Разведчиков не нашли. Ни отпечатков ботинок, ни следов крупных животных, ни сломанных веток, ни крови. Дитер и Саид будто исчезли с лица земли.

23

– Просто не понимаю… – сказал тубист утром, после нескольких часов поисков.

Никто не отозвался. Никто не понимал. Что за необъяснимые исчезновения? «Симфония» разделилась на четверки, все мрачно и методично искали пропавших. Но лес был густым, поросшим кустарником, и они могли легко пройти буквально в футе от Дитера и Саида, ничего не заметив. Поначалу Кирстен временами ловила себя на мысли, что это всего лишь путаница, что Дитер и Саид каким-то образом прошли мимо них в темноте, свернули не туда и сейчас в любую секунду вернутся с извинениями. Однако дорогу прочесали на много миль в обе стороны. Кирстен вновь и вновь замирала, прислушиваясь. Кто-то следит? А сейчас кто-то наступил на ветку? Но звуки исходили от остальных поисковых групп, и всем казалось, что за ними наблюдают. В перерывах они встречались в лесу и на дороге, молча переглядывались. Солнце медленно плыло по небу. Над дорогой подрагивал раскаленный воздух.

К вечеру все собрались у первой повозки, которая когда-то была «Фордом» с удлиненным кузовом. Надпись «Потому что выживания недостаточно», ответ на вопрос, терзавший «Симфонию» с момента начала странствий, белела в сумерках на брезенте. Кирстен стояла рядом с любимым конем Дитера, Бернстайном, прижав ладонь к его боку. Конь следил за ней большим темным глазом.

– До сих пор мы путешествовали вместе, – произнесла дирижер.

Временами свет может искажать возраст. Дежуря с Августом на рассвете, Кирстен порой бросала на него взгляд, и в первых лучах солнца он на долю секунды казался ей почти мальчишкой. Вот так и сейчас, на дороге, дирижер выглядела куда старше, чем накануне. Она взъерошила пальцами короткие седые волосы.

– За все эти годы было лишь четыре случая, когда участники отделялись от «Симфонии». В каждом из этих случаев они следовали инструкции, и мы находили их в конечном пункте маршрута. Александра?

– Да?

– Как звучит инструкция?

Всем участникам пришлось ее зазубрить.

– Каждому известен конечный пункт маршрута, – проговорила Александра. – Если мы вдруг разделимся в пути, необходимо добраться до конечного пункта и ждать.

– И где этот пункт сейчас?

– Музей Цивилизации в аэропорту Северн-Сити.

– Правильно.

Дирижер умолкла, глядя на собравшихся. В лесу сгущались тени, но полоса неба над дорогой по-прежнему светилась розовым – сквозь облака пробивались последние лучи заходящего солнца.

– Я провела в пути уже пятнадцать лет, – продолжила дирижер. – Саид пробыл со мной двенадцать лет, а Дитер и того больше.

– Сперва он был со мной, – сказал Гил. – Мы вместе покинули Чикаго.


– Я не оставлю ни одного из них по доброй воле. – Глаза дирижера заблестели. – Однако не стану рисковать всеми вами и задерживаться здесь еще на день.

Ночью они выставили двойной дозор, по четверо, и выдвинулись в путь до рассвета. Влажный воздух между стенами леса, мраморные облака над головой. Аромат хвои. Кирстен шла рядом с первой повозкой, стараясь ни о чем не думать. Ее охватило ощущение, что она никак не проснется от кошмара.

Труппа остановилась только ближе к вечеру. В новом мире лето стало невыносимо жарким. За деревьями мерцала вода озера. Трудно было сказать, пригород это или уже нет. Просто промежуточные земли, где дома строили прямо посреди леса. До аэропорта оставалось три дня пути. Кирстен сидела на бревне, обхватив голову руками, и думала. Где же вы, где же вы, где же вы?.. Август опустился рядом.

– Мне жаль, – произнес он.

– Их похитили, – сказала Кирстен, не поднимая головы. – Я все время вспоминаю россказни пророка в Сент-Деборе – про свет.

– Кажется, я не слышал, я собирал вещи.

– Они называют себя светом.

– И что?

– Если ты свет, – проговорила Кирстен, – то твои враги – тьма, верно?

– Возможно.

– Если ты свет, если твои враги – тьма, ты найдешь оправдание всему. Ты переживешь все, потому что не остановишься ни перед чем.

Август вздохнул:

– Мы можем только надеяться. Верить, что ситуация прояснится.

Однако из четырех групп, которые отправились на поиски ужина, до лагеря добрались лишь три с половиной.

– Я оглянулся, а ее нет, – говорил Джексон о Сидни, кларнетистке.

Он пришел один, потрясенный. По его словам, они нашли речушку примерно в четверти мили от лагеря. Джексон опустился на колени, чтобы наполнить бутылку водой, а когда поднял голову, Сидни уже исчезла. Может, упала в воду? Нет, раздался бы всплеск, ответил Джексон, да и он стоял ниже по течению, так что она проплыла бы мимо. Вдобавок речушка неглубокая, с ровными берегами. Вокруг не было никого, только деревья. При этом его не оставляло ощущение, что за ним наблюдают. Джексон позвал Сидни; она не отозвалась. И тут он заметил, что птицы перестали петь. Лес погрузился в тишину.

– Где Оливия? – вдруг спросила Лин.

Девочка играла с тряпичной куклой в первой повозке.

– Чтобы я все время тебя видела! – прошептала Лин. – Даже не так – чтобы ты все время была рядом, ясно?

– Они с Дитером были близки, – сказала первая гобоистка.

Все притихли, думая о Сидни и пытаясь вспомнить хоть что-нибудь толковое. Не была ли она сама не своя в последнее время? Все развели руками. И как определить это «сама не своя» в такие жуткие дни? Какими теперь вообще должны быть люди на вид?

– На нас что, охотятся? – спросила Александра.

Звучало правдоподобно. Кирстен оглянулась на темнеющие деревья. Участники «Симфонии» собрались было на поиски, но уже стемнело. Разжигать костер не стали – слишком опасно, пришлось ужинать вяленой крольчатиной и сушеными яблоками, а затем готовиться к нелегкой ночи. Утром пять часов проискали кларнетистку, однако так и не нашли ее и снова двинулись в путь под палящим солнцем.

– Разве их могли всех похитить? – Август шел рядом с Кирстен. – Дитера, Саида, кларнетистку?

– Справились совершенно беззвучно?.. Может, они просто ушли.

– Бросили нас?

– Да.

– Почему?

– Не знаю.

Позже кто-то сообразил, что надо обыскать вещи кларнетистки, и обнаружил записку: «Дорогие друзья, я вдруг ощутила неизмеримую усталость и отправилась отдохнуть в лес». И все. Судя по дате, либо она была написана одиннадцать месяцев назад, либо кларнетистка не знала, какой сейчас год и месяц. В новой эре точные даты редко имели значение. Саму записку явно много разворачивали и снова складывали – бумага была мягкой на сгибах.

– Ну, тут вообще можно долго гадать, – сказал первый виолончелист. – Например, она написала записку год назад, а потом передумала.

– Может, год назад, – отозвалась Лин. – А может, и на прошлой неделе. Я думаю, записка говорит о суицидальных намерениях.

– Где мы были год назад? Кто-нибудь помнит?

– Макино-Сити, – произнес Август. – Нью-Петоски, Ист-Джордан, разные местечки вдоль побережья по пути к Нью-Сарнии.

– Не помню, чтобы Сидни казалась другой год назад, – промолвила Лин. – Она грустила?

Никто не мог ответить наверняка. Каждый жалел, что не уделял ей больше внимания. Разведчики докладывали, что и впереди, и сзади на дороге ни души. И все-таки казалось, что из леса за ними постоянно наблюдают.

Что представляла собой «Симфония» без Дитера, без кларнетистки, без Саида? Кирстен видела в Дитере что-то вроде старшего брата, неотъемлемую часть своей жизни и жизни труппы. Продолжать без него?.. Невозможно. Кирстен никогда не общалась с кларнетисткой близко, однако и ее отсутствие накладывало свой отпечаток. С Саидом они только ссорились, но одна мысль, что с ним что-то случилось, причиняла мучительную боль.

Позже тем же днем Кирстен нашла в кармане свернутый клочок бумаги. Почерк Августа.