– Ты знал, что опасно принимать её у себя, – напомнил Милош.

– Она лесная ведьма. Разве мог я не попытаться использовать такой дар, тем более когда он сам попал ко мне в руки? Я думал, она найдёт что-нибудь у Совиной башни.

– Там ничего нет, – отчего-то слова вышли злыми, полными отчаянной детской обиды. – А если бы и было, то… ты и сам говорил, что мы бы вдвоём не справились против всех людей во власти.

– А это бы и не потребовалось. Для этого у нас были Вороны, – вздохнул Стжежимир. – Были, да сгинули. Теперь, кажется, и наш черёд. Что ж, а долго мы водили короля Властимира за нос, а? – он усмехнулся с наигранным задором.

Если подумать, у них вовсе не было плана. Ни у Воронов, ни у Стжежимира. Они просто не могли достичь успеха. Просто не могли.

Милош с грохотом поставил кружку на стол и подошёл к учителю, присел перед ним, заглядывая в глаза.

– Ты должен бежать, пока есть время, – он накрыл своей ладонью руку Стжежимира. – Я справлюсь сам, я знаю, что делать, но ты должен бежать.

– Всё-то ты перепутал, бестолочь, впрочем, как всегда, – ворчливо сказал Стжежимир и ткнул пальцем Милоша в лоб, будто пытаясь сбить выражение упрямства с его лица. – Это я должен тебя спасти. Иначе получается, что зря тебя спас от Охотников в первый раз? Чтобы теперь оставить им на растерзание?

Прежде не доводилось им говорить так, словно они были близкими людьми, будто было между ними нечто большее, чем простое уважение, что должно существовать между учителем и его учеником. Милош и не думал никогда о Стжежимире как об отце или просто добром родственнике, тот всегда оставался в стороне, направляя и поучая, но не позволяя привязаться. Горица заменила Милошу мать, Ежи – брата, вот и вся его семья, что осталась. Но Стжежимир не был ему чужим.

– Ты уверен, что другого выбора не останется? Что придётся бежать?

– Даже если бы Дара не была ведьмой, Идульф придумал бы, как это доказать. Моя работа давно ему поперёк горла, он только рад будет избавиться от меня.

– Идульф не может знать, что ты чародей.

– Не может, да и не знает. Но разве это мешает ему ненавидеть меня и моё дело? Я – живое доказательство власти Империи и неприкосновенности её людей, а лойтурцам это ненавистнее всего.

– Только они могут быть неприкосновенны, – сухо заключил Милош.

Стжежимир поднялся, тяжело опираясь на подлокотники кресла.

– Если не будет выбора, то беги прочь, не оглядываясь. Твоя смерть не принесёт никакого толка.

– А твоя – да?

– А мне и без того помирать пора, – повторил Стжежимир. – Вчера думал, что до последнего трепыхаться буду, зубами вцеплюсь в жизнь, но не сдамся, а ночью заснуть не мог, как обычно, ворочался и всё думал: а за что цепляться? Живу как крыса, из норы носа не высовываю.

Рука будто сама собой потянулась вперёд. Милош похлопал учителя по плечу.

– У меня есть мысль, как обхитрить Охотников, – он хотел сохранить свой замысел в тайне до того момента, как воплотит задуманное, но скрывать его дальше смысла не было. – Осталось лишь немного подождать.

Стжежимир посмотрел с недоверием, но всё же с немалой заинтересованностью.

– Рассказывай, – велел он, хмурясь.

– Дара принесла в наш дом домового, что жил у Воронов в Гняздеце. Я совершил обряд и перенёс духа в дом Идульфа Снежного.

Лохматые брови Стжежимира поползли на лоб, глаза расширились от удивления. Милош продолжил:

– Мне удалось встретиться с принцем Карлом и внушить ему мысль, что Идульф знается с нечистой силой. Когда в его доме найдут домового, ему придёт конец.

Стжежимир хохотнул скрипуче.

– Вот же ты плут, Милош! Но с чего бы Карлу поверить в виновность Идульфа? Он доверяет любому лойтурцу больше, чем рдзенцу, а тут не простой человек, а ландмейстер Охотников.

– У принца есть определённая слабость к Венцеславе. Если она подтвердит мои слова, Карл поверит во что угодно. И тогда он станет нашим союзником, сам того не осознавая.

– А Венцеслава подтвердит? – усомнился Стжежимир, но прежде чем Милош успел ответить, усмехнулся в бороду. – Впрочем, своё расположение к тебе она уже доказала. Плут, одно слово – плут!



Милош заглянул на кухню, но не нашёл там Ежи, и даже Горица не смогла ответить, куда пропал её сын. Весняна сидела за столом и резала репу. Она даже не подняла головы при появлении Милоша.

– А где?..

– В мастерской эта шваль, – точно плюнула Горица.

Милош сдержанно кивнул. Пусть мать оскорбляла Дару, но на него злилась не меньше. Все на него злились, но это было неважно. Главное, чтобы они оставались в безопасности. И куда же пропал Ежи? Милош даже не помнил, когда видел его в последний раз.

Может, даже и лучше было, что Ежи держался подальше от Милоша и неприятностей?

В мастерской Стжежимира Дара сидела за столом и что-то сосредоточенно чертила, но, завидев Милоша, отложила уголёк в сторону.

– Пора? – лицо её было суровым, голос сердитым.


– Да.

Милош хотел сначала сказать что-нибудь, на языке так и вертелись нежные слова, но натолкнулись на недружелюбный взгляд и тут же позабылись.

По лестнице, громко топая, спустился Стжежимир. Он что-то бормотал себе под нос еле слышно, Милош разобрал только грязную ругань, но не придал значения обычному ворчанию учителя. Важно было другое. Впервые королевский целитель надел лойтурский наряд. Все годы, что рдзенская знать подражала лойтурцам, Стжежимир упрямо носил рдзенский жупан, гордо вышагивал в старой меховой шапке, повязывал яркий пояс в оберегах, из-за чего вся знать над ним насмехалась украдкой, и вдруг оделся по-лойтурски.

– Ландмейстер сразу поймёт, что мы виновны, учитель, – улыбнулся Милош.

– Шо?! – Брови Стжежимира гневно сошлись на переносице.

– Я сказал, что ты прекрасно выглядишь, учитель, – юноша слегка поклонился, открывая входную дверь.

Из мастерской вышла Дара.

– Пора, – мрачно произнёс Стжежимир.

Девушка молча накинула на голову шерстяной платок, завязала под подбородком на ратиславский манер.

На пороге Стжежимир замер, оглянулся вдруг.

Из кухни выглянули робко Веся и Горица. Целитель посмотрел на них, щурясь.

– Ну-ну, – пробормотал он и решительно шагнул со ступеней крыльца прямо в лужу.

Милош посмотрел на прощание на мать и Весю, улыбнулся им.

– Да озарит Создатель твой путь, – Горица осенила его священным знамением.

– Всё будет хорошо, – соврал Милош.

На улице было всё белоснежным, непроглядным. Мела метель, засыпала Совин, но снег касался земли и тут же таял. По мостовой текли ручьи, и в то же время стоял лютый холод. При дыхании из носа и рта вылетали клубы пара, но под ногами хлюпала весенняя грязь.

– Мир сошёл с ума, – хмыкнул с недоверием Стжежимир. – Какого лешего творится?

Никогда прежде Милош не видел ничего подобного: будто небо и земля жили в разном времени.

Они шли, едва разбирая дорогу сквозь пургу. Глаза слезились, снег летел в лицо, и казалось, что чёрные тени мелькали на крышах, прыгали от одной печной трубы к другой.

Или?

Милош откинул капюшон и огляделся по сторонам. Его никак не покидало странное, тревожное чувство, которому он не мог найти объяснения.

Дарина брела позади, сгорбившись и опустив голову, как если бы по двум сторонам от неё уже ступали Охотники и вели к сложенному костру. Хотелось сказать ей что-нибудь, подбодрить и заверить, что всё обойдётся, но Милош не успел найти подходящих слов, когда Дара вдруг вздрогнула и обернулась назад, закрутила головой, словно пыталась найти кого-то.

– Что такое?

– Ничего. Всё хорошо.

Но лицо её, обычно бледное, посинело, а тёмные глаза распахнулись широко, словно Дара увидела в лицо собственную смерть.

Приглядевшись особым способом, Милош заметил лишь, как чёрный вихрь взвился за плечами девушки и умчался прочь. И только тогда настигло осознание: Совин изменился.

И не только в растаявшем снеге было дело, но в самом духе города, в самом его укладе. Даже дышалось теперь иначе, и кровь, что была разбавлена золотом, волновалась, кипела, что редко бывало с ней прежде.

И тени вовсе не померещились. Они скользили между домами, ползли по стенам, забирались на крыши и заглядывали в окна домов. Они были повсюду.

Милош нагнал Стжежимира, склонился к самому уху.

– В городе духи Нави, – проговорил он, язык заплетался от волнения. Он хотел ошибаться, он желал, чтобы учитель назвал его слепым и глупым, чтобы это всё оказалось сном.

– Вижу, – хмуро произнёс Стжежимир. – Думаю, об этом стоит расспросить нашу спутницу и выжившую из ума старуху из Гняздеца.

Милош оглянулся на Дару, но она снова смотрела себе под ноги. Ветер трепал её накидку и концы головного платка, задирал юбку, обнажая щиколотки и промокшие сапоги.

Город утопал в воде, город наводнили духи Нави, и это всё была вина лесной ведьмы. Милош знал это наверняка.

Снег кружил вокруг, и ощущение пространства стёрлось. Улицы переплелись между собой, как нити паутины. Один поворот, второй. Серое, белое и чёрное. Не разобрать, что где. Точно скала, дом ландмейстера навис над ними – огромный и пугающий. Дом взирал на них пустыми жуткими глазницами окон.

Милош постучал.

Им открыл мальчишка из слуг, впустил внутрь и принял одежду. Вода стекала с их сапог. Все трое были мокрые, замёрзшие, взъерошенные, точно воробьи. Дорогой наряд Милоша стал походить на лохмотья, и даже драгоценные камни потускнели.

Их провели в гостиную с большой печью, туда, где висели Совиные обереги. Милош пообещал себе не смотреть на них, но всё равно зацепился взглядом. Заметил ли их Стжежимир? Видел ли он их раньше?

Учитель прямиком подошёл к печи, и Милош пододвинул кресло, чтобы он мог присесть и согреться. Сам юноша встал рядом. Зубы стучали от холода, пальцы свело.