Дара остановилась у окна, выглядывая на улицу. Осторожно она коснулась большого стекла, провела по нему, следя за рисунком мороза. Дарина смотрелась чуждо в этом доме, где лежали дорогие ковры, стены были украшены искусными гобеленами, горело множество свечей, а над простым окном трудились лучшие мастера. Дарину одели в лойтурское платье, но волосы она заплела в две косы, ей подарили дорогие перстни, но руки её остались руками дочки мельника. Она двигалась настороженно и резко, смотрела исподлобья и с опаской, она походила на дикого зверька, которого притащили в дом ради забавы знатные господа.

Даре было не место в Совине, и город чувствовал это. Она сама это ощущала. Лесная ведьма и город без чар не могли принять друг друга.

«Она должна уйти».

Даже не произнесённые вслух слова горчили на языке. Милош провёл ладонью по мокрому лицу. Растаявший снег стекал с волос на лоб и нос. Сапоги потемнели от воды, и если бы не чародейский огонь в крови, Милош бы побоялся заболеть.

Под потолком было подвешено большое тяжёлое паникадило. Воск на двух десятках свечей начал подтаивать, что говорило о том, что их заменили незадолго до прихода гостей, и это вдруг заставило Милоша испытать раздражение. Сколько бы сил он ни потратил на свою курильню, каких бы богатых гостей ни привлёк, но ему не построить дом, где десятки слуг будут каждый день менять свечи в паникадило, ему не жениться на дочке советника, ему не стать ровней князьям. Он всё равно так и останется целителем, всего лишь целителем. Если бы не Хмельная ночь, если бы всё осталось по-прежнему, кто знает, как почтительно разговаривал бы с ним Часлав, как любезен был бы Карл, какой выбор сделала бы Венцеслава?

В углу комнаты за печкой послышалось шуршание. Милош дёрнул головой. Нет, это не шорох её платья, это навий дух. Дара тоже вскинула голову, прислушалась.

– Кто там? Неужто… домовой? – не поверила она. – Это же… не может быть…

Она сделала шаг к печи, когда дверь распахнулась. Словно уворачиваясь от удара, Дара отпрыгнула назад и плюхнулась на лавку у стены.

Вошла Венцеслава. И пусть золотые волосы её были уложены в причёску и покрыты, пусть надето на ней было дорогое платье, каким позавидовать могли и принцессы, но в глазах читалась тревога, весь вид её был болезненным, и от этого будто потускнело сияние свечей под потолком.

Венцеслава бросила короткий взгляд на Щенсну, оставшуюся на пороге, махнула ей рукой, и старая служанка покинула гостиную.

– Стжежимир, Милош, – Венцеслава приблизилась к ним стремительно, рука её метнулась к Милошу, тонкие пальцы ухватились за его рукав, словно Венцеслава была готова упасть и пыталась удержаться на ногах. Милош взволнованно накрыл её пальцы своей ладонью, сжал, готовый подхватить на руки. – Вы должны уходить. Срочно, – в уголках глаз сверкнули слёзы. – В городе появились духи, теперь Идульф ни за что вас не помилует. Он уверен, что во всём этом ваша вина…

Стжежимир переглянулся с Милошем.

– Идульф сам так сказал? – уточнил учитель.

– Я слышала его разговор с командиром городского отряда. В город вызвали подкрепление со всей округи, будут обыски. Никто не знает, как так вышло, но защита города пала…

– И Охотникам нужно срочно обвинить в этом кого-нибудь, – мрачно заключил Стжежимир. – Как вовремя моя дорогая ученица привлекла к себе внимание Охотников…

Он обернулся к Даре, та посмотрела прямо, без всякого страха, со странным безразличием, безразличием пугающим и столь решительным, что не оставалось сомнений ни у Стжежимира, ни у Милоша…

– Ты в этом замешана, – догадался королевский целитель. – Так?

– Этого требовала Морана, – холодно произнесла лесная ведьма. – Она пыталась убить меня, потому что я отказывалась подчиниться. Поэтому вместо меня погибла Чернава. Она попыталась её остановить…

– А теперь умрём мы все, глупая ты девчонка, – чудом только и силой воли Стжежимир не перешёл на крик. – Я думал, ты лесная ведьма, а не деревенская знахарка.

Венцеслава впилась пальцами в руку Милоша.

– Так это она?.. Это сделала она? – ужас плескался в её глазах. – Милош, зачем ты привёл её сюда? Лесная ведьма? Как золотая княгиня? Как проклятая княгиня?!

Лишь на мгновение Милош растерялся, пытаясь подобрать слова, но вспомнил обо всём, что задумал, обо всём, над чем работал в последние дни, и улыбнулся с напускным спокойствием.

– Не нужно бояться, я знаю, что делаю, – он почти поверил своим словам. – Но мне потребуется твоя помощь. Помнишь, ты говорила, что заметила, что пропадают твои вещи? Когда придут люди короля, ты должна сказать, что твой муж приводил домой черноволосую смуглую женщину, что говорил с ней о чём-то долго и втайне ото всех. Слышишь? Что после этого ты стала слышать странный смех, а на твоём теле появились синяки. Я подтвержу, что делал для тебя мази…

– Милош, о чём ты? Такого никогда не было…

– Но мне нужно, чтобы ты это сказала. Только так можно спасти нас всех. Обещаешь? Венцеслава, прошу, – он взял её за обе руки, прижал к груди, вгляделся в любимые глаза и прошептал так вкрадчиво, как только мог: – Обещай, душа моя, прошу…

Прежде не приходилось ему видеть Венцеславу столь слабой и растерянной. Она приоткрыла в растерянности рот, но не произнесла ни слова, замотала головой и попятилась, пытаясь вырваться осторожно, мягко, точно пташка на волю.

Издалека донёсся громкий топот. Чужие шаги раздавались чётко, точно удары в барабан.

– Прошу…

Венцеслава оглянулась на дверь и вырвала руку, отпрянула в сторону, вмиг приняв вид равнодушный и спокойный, лишь лихорадочный блеск глаз выдал её волнение.

Двери распахнулись, и вошёл Идульф Снежный, а с ним четверо Охотников. Они шли нога в ногу, и стук каблуков разносился по гостиной.

– День добрый, славный ландмейстер Идульф, – проговорил королевский целитель и поднялся из кресла. – Да озарит Создатель твой путь.

Идульф оглядел целителя с головы до ног, на Дару и Милоша он даже не взглянул.

– Да не опалит он тебя, – ответил он с сильным лойтурским произношением.

Милош всего несколько раз видел ландмейстера прежде. Идульф был не так стар, как Милошу хотелось бы, – лет тридцать пять, не больше. Худ и высок, с острыми скулами, что свойственны всем лойтурцам, с серыми глазами, что смотрели слишком строго и внимательно, с длинными светлыми, будто седыми, волосами. Одежда его ничуть не отличалась от тех, что носили другие Охотники, и только меч мог похвастаться богатыми ножнами.

– Мой дорогой муж, – молвила Венцеслава хрустальным голоском. – Я рада тебя познакомить с моим старым другом, целителем Стжежимиром и его учениками Милошем и Дариной.

Идульф занял кресло у печи и подал рукой знак Охотникам. Без слов поняв приказ, они встали по углам комнаты. Венцеслава осталась рядом с мужем, на лице она удержала улыбку, но длинные тонкие пальцы сминали вышитый платок.

– Со Стжежимиром я знаком, а вот о его ученике приходилось только слышать, но услышал я достаточно, – Идульф не упирался о спинку кресла, сидел ровно, будто готовый вскочить на ноги в любое мгновение.


Королевский целитель промолчал.

– У меня давно возникло желание пообщаться с твоим подмастерьем, Стжежимир. С тем, который живёт с тобой с самого детства. Прошлой зимой он завёл немало необычных знакомств. Среди его друзей столько подозрительных людей…

– Я смею назвать своим другом принца Карла, – с нарочитой медлительностью произнёс Милош. – Или он мог показаться кому-то подозрительным?

Стжежимир шикнул на него, как на нашкодившего мальчишку. Идульф помрачнел.

– К тому же во владении твоего ученика оказалась незаконная курильня в предместьях. И я бы давно занялся этим делом, только вначале посчитал, что это работа городской стражи, а не Охотников, а потом твой ученик и вовсе исчез из столицы.

– Обычное дело для целителя – бродить по миру и учиться чему-то новому, – пожал плечами Стжежимир.

– Разве? – и голос, и лицо ландмейстера оставались равнодушными. – А чему учат в Ратиславии? Не слышал, чтобы они славились учёными мужами, лишь колдовством и разбоем.

Милош заметил, как теребила в руках платок Венцеслава, как голова её опустилась вниз. Он только однажды видел её такой же напуганной. Тогда он мог её защитить. Кого она боялась теперь? И за кого?

Стжежимир медленно прошёл к лавке у стены. Его шатало, он держался из последних сил. Милош остался на месте посреди комнаты, точно под массивным паникадилом, ярко освещавшим пространство вокруг. Отсюда было отлично видно двух Охотников, они встали по углам гостиной. Двух других теперь мог разглядеть Стжежимир, усевшись рядом с Дарой. Она оцепенела, цепляясь пальцами за край лавки, тёмные, почти чёрные глаза застыли, точно бусины.

– Какой дурак отправил бы своего ученика в Ратиславию? Милош посетил Благословенные острова, – сказал учитель, упираясь рукой в колено. – Не знаю, кто придумал, что Милош был в Ратиславии.

– Это придумала стража на восточной границе. Твоего ученика видели в начале лета на правом берегу Модры. И просто удивительно, как много с тех пор ратиславцев объявилось в твоём окружении, господин Королевский целитель, – хмыкнул Идульф. – Твоя ученица и твоя новая служанка. Мне рассказали, какой интересный шрам у неё на лице. Как будто она пыталась содрать кожу после ожога. И ожог такой… длинный. Такой обычно оставляет раскалённый меч… или меч Охотника у ведьмы, – он смотрел пристально, точно дикий зверь перед броском.

Стжежимир не ответил, мохнатые брови нависли над глазами. Старик сгорбился, словно едва удерживаясь на лавке.

– И вот удивительно: ни один человек в портах Литторы не встречал твоего ученика, зато в Златоборске хорошо запомнили некого рдзенца, ограбившего фарадалов Чародея.

– Это к чему же ты ведёшь, господин ландмейстер? – тихим голосом спросил Стжежимир.

Слышать его было больно, и не только оттого, что резал старческий голос, словно нож по стеклу, но оттого, как непривычно и страшно прозвучал королевский целитель, обычно бойкий и крикливый, не слабый и принявший заранее поражение, как теперь.

Милош почти поверил, что Стжежимир сдался, пока не заметил, как мигал свет под потолком. Одна за другой тухли свечи в богатом паникадило.

Идульф Снежный поднялся из кресла и сделал шаг к лавке.

– Летом мне доложили, что на Трёх холмах поймали ратиславскую ведьму в сопровождении рдзенца. И у ведьмы остался шрам от меча на всё лицо. Минувшей же осенью другая ведьма покушалась на ратиславского князя, но сбежала из столицы, и угадай, у чьих границ видели её в последний раз?

Ещё ничего не случилось, но Венцеслава вскрикнула пронзительно тонко.

В этот миг слова закончились.

Стремительно вылетел меч из ножен. Три шага осталось сделать Идульфу, его клинок потянулся к лесной ведьме.

Из четырёх углов наступили Охотники, они двигались как один, как отражения друг друга. Два шага.

– У меня нет сомнений, кто эта ведьма…

Один шаг, и не увернуться Даре. Стжежимир, сидевший рядом, вскинул руки.

– Остановись, Идульф.

Дара не отрывала взгляда от клинка, вцепившись руками в лавку.

– Нет!

Она вскочила на ноги, отпрыгнула в сторону, споткнулась о лавку и чуть не упала.

– Нет… – едва слышно прошептали губы.

Она запуталась в собственном подоле.

– Идульф, не надо! – взмолилась Венцеслава.

Милош знал, что в миг, когда коснётся клинок Дарины, его самого схватят Охотники. Не для одной Дары расставили силки, но для всех троих.

Идульф извернулся и ухватил Дару за шиворот, притянул к себе рывком. Один из Охотников ухватил её за руки, второй встал перед Стжежимиром, чтобы он даже не сопротивлялся.

– Нет…

Время застыло, утонуло в снежной пурге, бушевавшей за окном. Меч устремился к Даре, прямо к оголённой её шее, но за миг до того, когда металл должен быть рассечь кожу, Дара выпалила в отчаянии:

– Дедушка, помоги!

И с потолка со скрипом и рёвом упало тяжёлое паникадило, разлетелись в стороны огарки свечей.

Юркая тень пронеслась из угла прямо к большому окну, оттолкнула Милоша, увела от удара. Разлетелось вдребезги стекло, на пол посыпались осколки.