– Не променял!– засмеялся в ответ Филя.
Вон оно как, а сейчас выходит он торговые караваны охраняет. Эх, время то бежит! Вздохнул Никодим. И задумавшись, ветераны уставились на угли костра.
Шёл уже третий день их сидения. Все уже начали немного уставать от этой неопределённости, когда неожиданно, как это всегда и бывает, от сигнальной вышки раздался резкий свист.
Тревога!
И вновь сотня рассыпалась по своим местам в засаде.
Три, пять, семь минут прошло, и не было ничего слышно. Ни колокольчиков с торговых обозов, ни шума копыт. Ничего. Неужели, наконец-то «наши»?! Вон ведь как идут осторожно.
Андрей поднял к глазам бинокль.
И вот из-за поворота речного мыса выскочили на прямой путь четверо саней, а в каждой из них сидели по трое мужиков.
Точно наши! Ну, идите же сюда голубчики!
Андрей поднял к губам ребром ладонь и застрекотал сорокой. Сигнал для всех, что это именно те, кого они ждали.
Четверо саней встали точно в том месте, где они и рассчитывали, и где только вчера останавливался купеческий караван с его сторожевым старшиной. И глаза у разбойников смотрели именно туда, куда и рассчитывал Сотник. А смотрели они, цепенея от накатывающего страха, на развешенную ватагу Плётки
Поехали!
Раздался резкий свист и сразу после него на лёд реки с двух сторон рухнули огромные сосны, отсекая все пути ухода на санях.
–Бей!
И в воздухе свистнул первый залп из семи стрел и арбалета! Всё смешалось на льду. Крики стоны, визг и рычанье, всё слилось в единый хор. Отступать было некуда, и все с обоза, были под обрывом как на ладони. Единственное, что успели сделать разбойники из разумного, это сбить сани в кучу, хоть как то прикрываясь от ливня смертоносных стрел.
Вдруг из этого хаоса на льду, раздался характерный щелчок арбалета, и в ствол сосны, за который прятался Филат впился болт. Повезло еще, что сосна та была толстенной.
– Верховым вниз! Всем бить арбалетчика!– грозным голосом заорал Сотник и одну за другой послал три стрелы в скопление саней.
Чем хорош лук перед убойным арбалетом, так это своей более высокой скорострельностью. И пока он делал один выстрел после долгой перезарядки, хороший лучник мог их сделать семь или восемь.
Семь луков, семь стрел, можете представить какой ливень тяжёлых, бронебойных стрел ударил в одно место?! Там всё было просто перемолото стальными гранёными жалами. Но всё-таки одного этот доблестный арбалетчик добился. Пока его «успокаивали», один самый «ушлый» разбойник, успел быстро перерезать постромки лошади и уходил с места засады стремительным намётом.
– Реечник сюда!– взревел Андрей. И незамедлительно ему в руки легло самое совершенное в этом мире дистанционное оружие.
Дозарядить!
И Сотник докрутил пару оборотов перезарядки дуги самострела на самый его максимум.
Вложить болт!
Тяжёлый семидесяти граммовый болт лёг в гнездо.
Прицелиться и уравновесить дыхание!
Прицел, доработанный на усадьбе совместно с Кузьмичём, совместил мушку с целиком на уже далёкой фигуре всадника, уходящего к повороту реки. Вдох, выдох, вдох…выдох и на середине паузы между вдохом и выдохом выжимаем плавно спусковой крючок.
Баах!
Натянутый до упора на максимум арбалет резко ударил в плечо прикладом. Фигурка на коне вдали отчётливо замерла…и… медленно и словно нехотя сползла на лёд реки, а к ней галопом уже неслись трое верховых.
Но большого значения это уже не имело.
Всё!
С ватагой Метлы было тоже покончено. Ещё минус двенадцать душегубов. Оставалось добить только само логово Свири, но это уже будет чуть позже. А пока Сотня растаскивала завал на реке из сваленных стволов, и саней. Под мешаниной оглоблей, дуг, всевозможных мешков и рухляди разбитых и размолоченных тяжёлыми стрелами, лежал прижавший щёку к ложу арбалета мужичок. Его тело приняло пять стрел, пробивших казалось у него все важные органы и выпустивших на лёд из него всю кровь. Но он видно до последнего вёл свой бой, и ему чуть-чуть не хватило сил нажать на спуск арбалета, посылая возможно кому-то смерть.
Как не ненавидел разбойников Андрей, а постоял он над хладеющим телом и снял свою шапку. Врага нужно тоже уважать за его доблесть! Эх, не твоя это война парень, не твоя! И отдав салют рукой у шапки, пошёл навстречу подъезжающим верховым.
За жеребцом Азата выступал на поводу конь сбежавшего ватажника. Поперёк конского крупа висело мешком тело, а за ним по ходу движения виднелась кровавая следовая дорожка.
– Прямо в затылок Сотник- произнёс берендей, пять сотен шагов будет и покачал молча головой.
–Всех битых на сосну! Арбалетчика в могилу! Отдал команду Сотник. Что смотрим то?! Враг проявил храбрость и бился до конца, прикрывая своих товарищей. Хоть так окажем ему честь. Благо еще, что никого из наших не продырявил, пока вы там, на верхушках рты «поразявили». А нам пример, и наука будет на будущее! Махнул рукой и пошёл к походному костру, где уже совсем свыкшийся к обозной жизнью Осип споро ставил медные котлы для подготовки к ужину.
Удивительно!
Порой, десяти минутный бой выматывает больше чем многочасовая изнурительная работа. В резкой концентрации всех сил ли дело или в стрессе, что выкидывает в кровь и сжигает как в топке массу энергии. Однако все сегодня вымотались до предела. И откатившись после сытного ужина чуть дальше на разостланных войлочных кошмах все молча, сидели, глядя в огонь, пили чай и слушали немудреную песню Родьки о родном доме и жене, которая ждет, не дождётся милого домой после тяжкой битвы с врагами.
–Сплошной милитаризм -подумал про себя Андрей, даже и тут война- и глубоко вздохнул. Хоть раз бы про природу что ли спел или про хобби -«антирес» какой. Вон хоть как та же белка по ветвям сосны скачет от куницы спасаясь. Нет же! И тут нужно про битвы и врагов.
А скоро уже новый год. Первого марта он тут в этом времени празднуется. И это, наверное, правильно. День начинает активно прибывать, а солнышко пригревать. Вот-вот будет весеннее солнцестояние. Так что эта дата народного праздника вполне даже себе его устраивает. Опять же и метели со снегопадами сейчас стоят самые обильные. Всё как надо к Новому году и совсем уже скоро мы его будем праздновать, а пока вот вам песенка народная, простая, немудреная и такая от этого душевная.
«Про ёлочку».
И неожиданно для всех командир запел так знакомые ему по «той далёкой жизни» куплеты из детской песни.
…В лесу родилась ёлочка,
В лесу она росла.
Зимой и летом стройная,
Зелёная была.
Метель ей пела песенку:
«Спи, ёлочка, бай-бай!»
Мороз снежком укутывал:
«Смотри, не замерзай!»
Это было что то! Все на полянке замерли буквально, не дыша, и вслушивались в простые и такие трогательные слова.
Теперь ты здесь, нарядная,
На праздник к нам пришла
И много, много радости
Детишкам принесла…
Конец!
Сотник посмотрел, подняв глаза от огня, на своих товарищей.
–Ещё командир, ещё спой, что нибудь!– на одном выдохе прошептал такой всегда невозмутимый и серьёзный Климент.
–Не раз такого не слышал. Чудо то как хороша!
–Хм…да не умею я петь. Мне же «медведь на ухо наступил» в детстве-пробормотал в смущенье Андрей, но посмотрев на уставившиеся вокруг десятки умоляющих глаз, буркнул смущённо. Ну ладно, ещё одну и всё! Всем спать потом. Задумался и запел стихотворение великого, народного, умученного злом в далёком двадцатом веке русского поэта Сергея Есенина:
Клён ты мой опавший, клён заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?
Или что увидел? Или что услышал?
Словно за деревню погулять ты вышел.
И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дома с дружеской попойки.
Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.
И, утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую, обнимал березку.
Допел, да пошёл в походный шатёр. И ещё долго никто не встал от костра. Всё сидели и о чём-то своём думали седые ветераны. Степной воин Азат замерев, уставился в далёкую даль и на его бронзовом обветренном лице отсвечивали сполохи костра. Даже Митяй, скрестив ноги сидя, поглаживал ложе своего реечного самострела и что-то нашёптывал по памяти: Клён ты мой опавший, клён заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?
Вон оно как, а сейчас выходит он торговые караваны охраняет. Эх, время то бежит! Вздохнул Никодим. И задумавшись, ветераны уставились на угли костра.
Шёл уже третий день их сидения. Все уже начали немного уставать от этой неопределённости, когда неожиданно, как это всегда и бывает, от сигнальной вышки раздался резкий свист.
Тревога!
И вновь сотня рассыпалась по своим местам в засаде.
Три, пять, семь минут прошло, и не было ничего слышно. Ни колокольчиков с торговых обозов, ни шума копыт. Ничего. Неужели, наконец-то «наши»?! Вон ведь как идут осторожно.
Андрей поднял к глазам бинокль.
И вот из-за поворота речного мыса выскочили на прямой путь четверо саней, а в каждой из них сидели по трое мужиков.
Точно наши! Ну, идите же сюда голубчики!
Андрей поднял к губам ребром ладонь и застрекотал сорокой. Сигнал для всех, что это именно те, кого они ждали.
Четверо саней встали точно в том месте, где они и рассчитывали, и где только вчера останавливался купеческий караван с его сторожевым старшиной. И глаза у разбойников смотрели именно туда, куда и рассчитывал Сотник. А смотрели они, цепенея от накатывающего страха, на развешенную ватагу Плётки
Поехали!
Раздался резкий свист и сразу после него на лёд реки с двух сторон рухнули огромные сосны, отсекая все пути ухода на санях.
–Бей!
И в воздухе свистнул первый залп из семи стрел и арбалета! Всё смешалось на льду. Крики стоны, визг и рычанье, всё слилось в единый хор. Отступать было некуда, и все с обоза, были под обрывом как на ладони. Единственное, что успели сделать разбойники из разумного, это сбить сани в кучу, хоть как то прикрываясь от ливня смертоносных стрел.
Вдруг из этого хаоса на льду, раздался характерный щелчок арбалета, и в ствол сосны, за который прятался Филат впился болт. Повезло еще, что сосна та была толстенной.
– Верховым вниз! Всем бить арбалетчика!– грозным голосом заорал Сотник и одну за другой послал три стрелы в скопление саней.
Чем хорош лук перед убойным арбалетом, так это своей более высокой скорострельностью. И пока он делал один выстрел после долгой перезарядки, хороший лучник мог их сделать семь или восемь.
Семь луков, семь стрел, можете представить какой ливень тяжёлых, бронебойных стрел ударил в одно место?! Там всё было просто перемолото стальными гранёными жалами. Но всё-таки одного этот доблестный арбалетчик добился. Пока его «успокаивали», один самый «ушлый» разбойник, успел быстро перерезать постромки лошади и уходил с места засады стремительным намётом.
– Реечник сюда!– взревел Андрей. И незамедлительно ему в руки легло самое совершенное в этом мире дистанционное оружие.
Дозарядить!
И Сотник докрутил пару оборотов перезарядки дуги самострела на самый его максимум.
Вложить болт!
Тяжёлый семидесяти граммовый болт лёг в гнездо.
Прицелиться и уравновесить дыхание!
Прицел, доработанный на усадьбе совместно с Кузьмичём, совместил мушку с целиком на уже далёкой фигуре всадника, уходящего к повороту реки. Вдох, выдох, вдох…выдох и на середине паузы между вдохом и выдохом выжимаем плавно спусковой крючок.
Баах!
Натянутый до упора на максимум арбалет резко ударил в плечо прикладом. Фигурка на коне вдали отчётливо замерла…и… медленно и словно нехотя сползла на лёд реки, а к ней галопом уже неслись трое верховых.
Но большого значения это уже не имело.
Всё!
С ватагой Метлы было тоже покончено. Ещё минус двенадцать душегубов. Оставалось добить только само логово Свири, но это уже будет чуть позже. А пока Сотня растаскивала завал на реке из сваленных стволов, и саней. Под мешаниной оглоблей, дуг, всевозможных мешков и рухляди разбитых и размолоченных тяжёлыми стрелами, лежал прижавший щёку к ложу арбалета мужичок. Его тело приняло пять стрел, пробивших казалось у него все важные органы и выпустивших на лёд из него всю кровь. Но он видно до последнего вёл свой бой, и ему чуть-чуть не хватило сил нажать на спуск арбалета, посылая возможно кому-то смерть.
Как не ненавидел разбойников Андрей, а постоял он над хладеющим телом и снял свою шапку. Врага нужно тоже уважать за его доблесть! Эх, не твоя это война парень, не твоя! И отдав салют рукой у шапки, пошёл навстречу подъезжающим верховым.
За жеребцом Азата выступал на поводу конь сбежавшего ватажника. Поперёк конского крупа висело мешком тело, а за ним по ходу движения виднелась кровавая следовая дорожка.
– Прямо в затылок Сотник- произнёс берендей, пять сотен шагов будет и покачал молча головой.
–Всех битых на сосну! Арбалетчика в могилу! Отдал команду Сотник. Что смотрим то?! Враг проявил храбрость и бился до конца, прикрывая своих товарищей. Хоть так окажем ему честь. Благо еще, что никого из наших не продырявил, пока вы там, на верхушках рты «поразявили». А нам пример, и наука будет на будущее! Махнул рукой и пошёл к походному костру, где уже совсем свыкшийся к обозной жизнью Осип споро ставил медные котлы для подготовки к ужину.
Удивительно!
Порой, десяти минутный бой выматывает больше чем многочасовая изнурительная работа. В резкой концентрации всех сил ли дело или в стрессе, что выкидывает в кровь и сжигает как в топке массу энергии. Однако все сегодня вымотались до предела. И откатившись после сытного ужина чуть дальше на разостланных войлочных кошмах все молча, сидели, глядя в огонь, пили чай и слушали немудреную песню Родьки о родном доме и жене, которая ждет, не дождётся милого домой после тяжкой битвы с врагами.
–Сплошной милитаризм -подумал про себя Андрей, даже и тут война- и глубоко вздохнул. Хоть раз бы про природу что ли спел или про хобби -«антирес» какой. Вон хоть как та же белка по ветвям сосны скачет от куницы спасаясь. Нет же! И тут нужно про битвы и врагов.
А скоро уже новый год. Первого марта он тут в этом времени празднуется. И это, наверное, правильно. День начинает активно прибывать, а солнышко пригревать. Вот-вот будет весеннее солнцестояние. Так что эта дата народного праздника вполне даже себе его устраивает. Опять же и метели со снегопадами сейчас стоят самые обильные. Всё как надо к Новому году и совсем уже скоро мы его будем праздновать, а пока вот вам песенка народная, простая, немудреная и такая от этого душевная.
«Про ёлочку».
И неожиданно для всех командир запел так знакомые ему по «той далёкой жизни» куплеты из детской песни.
…В лесу родилась ёлочка,
В лесу она росла.
Зимой и летом стройная,
Зелёная была.
Метель ей пела песенку:
«Спи, ёлочка, бай-бай!»
Мороз снежком укутывал:
«Смотри, не замерзай!»
Это было что то! Все на полянке замерли буквально, не дыша, и вслушивались в простые и такие трогательные слова.
Теперь ты здесь, нарядная,
На праздник к нам пришла
И много, много радости
Детишкам принесла…
Конец!
Сотник посмотрел, подняв глаза от огня, на своих товарищей.
–Ещё командир, ещё спой, что нибудь!– на одном выдохе прошептал такой всегда невозмутимый и серьёзный Климент.
–Не раз такого не слышал. Чудо то как хороша!
–Хм…да не умею я петь. Мне же «медведь на ухо наступил» в детстве-пробормотал в смущенье Андрей, но посмотрев на уставившиеся вокруг десятки умоляющих глаз, буркнул смущённо. Ну ладно, ещё одну и всё! Всем спать потом. Задумался и запел стихотворение великого, народного, умученного злом в далёком двадцатом веке русского поэта Сергея Есенина:
Клён ты мой опавший, клён заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?
Или что увидел? Или что услышал?
Словно за деревню погулять ты вышел.
И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дома с дружеской попойки.
Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.
И, утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую, обнимал березку.
Допел, да пошёл в походный шатёр. И ещё долго никто не встал от костра. Всё сидели и о чём-то своём думали седые ветераны. Степной воин Азат замерев, уставился в далёкую даль и на его бронзовом обветренном лице отсвечивали сполохи костра. Даже Митяй, скрестив ноги сидя, поглаживал ложе своего реечного самострела и что-то нашёптывал по памяти: Клён ты мой опавший, клён заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?