Семья у меня в достатке жила, не бедствовала. Я сам служил у своего хана так же как и мой отец, да прибудет его душа в райских садах, в сотниках лучшей личной стражи. Выдал дочь удачно, и двух сыновей женил, третий старший тоже готовился. Но никогда не бывает всё хорошо очень долго. Умер наш хан, и оставил после себя много не решенного.
Пять сыновей от трёх разных жен у него во взрослый возраст уже вошли. Да ещё десять не смышленые были. Про дочерей я уж и вообще не говорю. По наследованию, по обычаю древнему, власть к старшему должна была переходить и я уже присягнуть ему успел даже. Как вдруг резко умер он после большого пира, на котором общие дела наши обсуждаться должны были. Умер так, что подозрение ко мне в душу вкралось, что уж не помогли ли ему в этом, яду на пиру подсыпав. Ибо слишком часто подходили его братья и всё предлагали род вспомнить да каждую душу унесённую в верхнее небо помянуть с новым ханом. И к концу того пира уже стало ему очень плохо. Занедужил хан и к утру скончался после страшных мук. Смотрели знахари и лекари, лучшие его тело, но ничего конкретного сказать не смогли. Почернел он и распух быстро. Сказали только, что кровь его сильно испортилась и не смогла уже жизнь гонять по жилам ханским.
Девять дней шла опять тризна по усопшему хану. И потом на общем совете племени берендеев не смогли оставшиеся четыре хана власть разделить и старшего поставить над всеми. Каждый принялся другого упрекать в смерти старшего брата. До подозрений в измене дошло! А потом даже и до схваток личных телохранителей. Моя лучшая сотня пятерых тогда убитыми потеряла разнимая. И всё это от рук своих же соплеменников. Не стало мира на нашей земле. Каждый из четырёх братьев подханков стали править в своих уделах и ратями друг на друга ходить. Я, видя такое, распустил свою Лучшую сотню, и в усадьбу верховьев лесной Роси удалился, чтобы не видеть той страшной усобицы. А тут подханки начали обращаться за помощью к соседним племенам союза Чёрных клобуков и то с печенегами, то с торками на городки и кочевья друг друга набегать совместно. Пожгли дома и кибитки вокруг, поугоняли или побили скотину родов. А уж, сколько смелых воинов головы сложили в этой кровавой усобной борьбе, о том и вообще лучше тут не упоминать. Самым страшное, что озлобленные до края, в конце концов они уже начали наших исконных врагов половцев друг на друга звать. Ослабло наше племя от внутренних раздоров, которым конца края не было. Двух сыновей своих старших я тогда потерял, что в войске служили. Жена горя не выдержала и вслед за ними ушла.
Несколько приступов малых от усадьбы своей мы отбить смогли, когда копчёные округу грабили и нас взять хотели. И уже тогда поняв, что следующий большой приступ станет для всех нас последним, решили мы на Русь уйти. Нет для нас земли, где такое зло творится. Вот со средним и младшим сыном да семьёй дочки и ушли мы на новгородский Торжок, подальше от степи, чтобы сердце наше не болело, да чтобы здесь начать нам жизнь новую. Два года уж прошло как обосновались. Благо деньги были скопленные и на одну добрую усадебку для всех нас в городе хватило. Старший из оставшихся моих сыновей Ринат служит в страже Торжковой. Стены стережет, и усмехнулся. Самое же то для лихого и умелого конника.
Младшему Маратке, двенадцать, да ты и сам знаешь, ровесники они у нас с Митей. Такой же пострелёныш как и твой растёт. К делу его воинскому пора бы приставлять уже, чтобы во взрослой жизни годным воином был бы. Но, да сложно мне пока с этим, не совсем я оправился ещё от изъезда поспешного. Да ладно, что уж тут.
Дочка Фая у меня в замужестве за Рашидом, который сейчас состоит в охране торговых караванов. Уж там-то хорошие стрелки всегда нужны. А кто лучше степняка из составного лука бить умеет? Так что не бедствуют, три сына уже у них подрастают. А вот Ринатка так всё и не жениться. Двадцать четыре года уже, а всё ждёт кого то, всё выбирает! Сам я конечно виноват, нужно было насильно привезти ему в дом хорошую невестку, никуда уж не делся бы потом. Да вот всё как то не до того мне тогда было. А теперь уж и не знаю, кто из достойных за изгоя пойти то захочет и, заканчивая свой печальный рассказ, потянулся Азат за новой чашей чая. В свете горящего костра в юрте его лицо с глубокими морщинами отливало медью, да блестела лысина гладко бритой головы.
Сотник вздохнул и вымолвил. Трудно тебе пришлось мой друг. Хуже нет, когда в родной стороне да в семье такие беды происходят. И нужно иметь большое мужество, чтобы как то это пережить и двигаться дальше. Остановись ты сам и потянет груз бед и печалей тебя самого на дно, а с тобой зачастую и всех близких. Мы в ответе за них зачастую больше даже чем за самого себя. Поэтому и грести, грести нужно, как бы не труден был для нас этот путь.
То ли ещё будет друг, когда монголы из степей выйдут. Опять все земли жестокий враг туда и обратно пройдёт. Всем нам ещё достанется и, поймав вопросительный взгляд, тихо произнёс-просто поверь мне, так и будет, я это знаю и замолчал.
Затем вздохнул и, подняв глаза продолжил. Мы с тобой Азат уже битые тёртые волки и усмехнулся. А не сбиться ли в общую стаю нам? Вон посмотри, сколько в ней уже матёрых есть. Один Варун с Филатом и Климентом чего стоят только.
Дело я тут затеял в поместье своём и верные люди мне ох как нужны. И рассказал Андрей берендею всё про свои планы об обустройстве воинской школы да Обережной сотне и грамоту зачитал дарованную Господним советом Великого Новгорода подтверждающее то право на исполнение вот этих вот планов. И уже долго дальше засиделись друзья, обсуждая их.
Все обговорив, далеко за полночь Азат подвёл итог.
–С удовольствием тебе и твоей сотне со школой я служить буду Андрей Иванович верой и правдой, а моё слово ты хорошо знаешь. И родню свою приглашу, кого ты сам принять захочешь.
–Думаю надёжные и умелые воины стрелки тебе всегда к месту в дружине твоей будут. А младшие наши те вообще в одной школе соратниками стать смогут.
И пожали с Сотником друг, другу руки заключая на том их дружеский договор.
Торговая инспекция.
По утру были проводы Путяты Селяновича к своему каравану ждущего хозяина в устье реки Ямницы. Хорошо отдохнувший и выспавшийся купец прогуливался с хозяином поместья, по двору осматривая всё то, что не успел ещё увидеть вчера, приехав уже в сумерках.
–Вот Селяныч добыли мы на тех двух ватажках Плётки и Бондаря, о которых я тебе рассказывал, двадцать девять лошадей. И с ними же двадцать саней для извоза. Лошадей всех разместили вот тут, и он подвёл его к огромному загону, который пришлось им сооружать срочно всем вместе, поняв какое огромное количество их будет прибывать вскоре отбитых у разбойников.
– Из имеющихся в наличии, пять жеребцов и две кобылки воинские, обученные. Видать от побитого верхового охранения с торговых караванов оставшиеся. Остальные по большей части все извозные или даже крестьянские будут. И хотелось бы мне после учёта и раздела общей доли по нашим обговоренным условиям, чтобы все эти воинские, перешли бы ко мне. Ибо сам понимаешь, как важно воину хорошего коня иметь. А мне для оснащения своего воинства лошадей ох как много иметь нужно!– и он хитро ухмыльнулся, поглядев на купца.
–Понял я тебя понял хитрец, то же и про оружие, небось мне скажешь, что оружия нужно тебе намеренно, а на разбойниках вами битых только ржавое старое дедовское железо то и было. А те редкие исправные образцы, что в бою были взяты нужно обязательно у себя тебе оставить! Так? И опять с усмешкой посмотрел на Сотника.
–Ох, и мудрый ты человек купец Великий первой ивановской сотни Путята Селянович, как вот «в воду ты глядел». Именно так я и хотел сказать, да вот от тебя сию мудрую речь то от первого и довелось услышать.
–А если серьёзно, то да, всё так и есть, железа, заточенного много добыто, но хорошего оружия, «раз – два, да обчёлся». Хорошее оружие при дружине ходит и в их руках против врага внешнего бьётся. Тут же в основном всё то, что, или устарело, или в руки от простых и небогатых охранников к разбойникам попало.
–И опять же ты прав, что изредка совсем на атаманах или начальстве ватажном берём мы превосходные клинки, броню, луки да арбалеты. Но, то к сожалению бывает крайне редко и прямо скажу, что в большинстве случаев просто так в наши руки это оружие или броня не попадает. А берётся прямым личным боем да в поединках с их обладателем. Ну а это, уж сам понимаешь, личной добычей победителя становится и под жадную руку раздела на доли уже никак не попадает. То есть к нам всё по праву и переходит. Но ты не подумай чего, на каждый такой случай есть свидетели и неправедно это оружие мы себе не забираем. Вон хоть возьми последний случай на засаде под Яжелбицами в моё подтверждение. Там атаман этой ватажки Свири Плётка что-то совсем «распетушился» и сам пожелал со мной биться саблями. И в той личной схватке со своей жизнью своё оружие, кстати, отличную дамасскую саблю с кинжалом, мне же потоми передал. Тому там все свидетели были, без обмана. Да и новичок охотник промысловик Родька, отбитый у Бондаря под Крестцами в том самом деле также отличился. Лесом по следу нашёл беглого ватажника да в прямом личном бою его одним ножом своим взял, а у ватажника заметь хороший короткий мечи лук был. Разумеется теперь они на самому Родьке служат. И подобных случаев немало.
–Да верю, я верю, ты это только в листах своих отчётных на пергаменте вон учти, чтобы, когда в мае-июне учётчики от тысяцкого прибудут ты бы им всё показать да подкрепить смог.
–Ну, это – то конечно! Подкрепим, что я проверяющих не принимал?– и Андрей усмехнулся, вспоминая проверки из его «той», прошлой своей жизни. Ну вот хотя бы одна такая, вкратце.
Целых полгода готовилась область к московской инспекторской проверке. Начальник управления – полный и солидный полковник Гавримилов, с высокой трибуны грозно и убедительно доводил все те способы и виды кары, какие падут на голову провинившихся «на местах». На тех самых бездельников, кто «типа» работает на самом низу у грешной земли с энергичным и очень жизнелюбивым личном составом и не менее активными же и «любящими все государственные структуры» родными гражданами. Был он, этот полковник, выходцем из бывшей ещё комсомольской номенклатуры, поэтому и убедить легко мог любого кого нужно, особенно же если это были его подчинённые. Хотя и так конечно сказочник да интриган он был ещё тот надо сказать. Сидели на страшном совещании территориальные «земные» начальники, потели и понимали, что северный пушной зверёк под названием «писец» пришел к ним бодрый и безжалостный. Ибо полгода уже шли предусмотрительно рассылаемые заботливыми кадровиками сводки о проверках строгих и безжалостных, да о кровожадности москвичей с центрального аппарата их самолично проводивших. Там вон, в Самаре пол управления «поганой метлой» разгонят, здесь в Омской области начальников территориальных отделов и боевых офицеров поснимают. Страшно блин!
«Косяки» свои Андрей знал. Сверху «мудрыми» управленцами были рассчитаны нормы выхода личного состава на службу. Прописано было количество единиц автотранспорта, что требовалось с ним выставлять на суточные дежурства, да много что там было прописано, что обязаны были делать на местах. Но «тупо» не было людей желающих работать за мизерную зарплату. И служебный автотранспорт был весь убитый, хотя и рабочий, потому что по-другому, и быть не могло в таких условиях и норме его выработки. А ещё требовалась та гора «деловой мукаллатуры», планов, актов, рабочих журналов, сводных ведомостей и прочей «лабуды», которую требовалась делать круглые сутки напролёт, вообще не отрываясь на свою же реальную работу.
У нас так, ты можешь ничего не делать для реальных людей и будешь хорошим, прикрывшись при этом тонной бумаги и очень, очень плохим этой самой вот тонны у себя, не имея.
По местам поехали десятки групп областного с управления, чтобы типа помочь в подготовке, героически обуздать лень офицерскую и их дурь беспросветную и эгоистичную. Помогали они, конечно, есть такое. И там ребята нормальные были иногда. Респект вам мужики! Вы настоящие офицеры! Но все бумажки сделать, и вылизать все имеющиеся проблемы, просто реально не было никакой возможности. Так что в итоге этот день наступил! Бригада москвичей въехала в область и с мест послышались горестные стоны. У всех всё было плохо и всё было просто ужасно! Проверяющие работали по такому железному принципу: хорошо нигде быть не может, или мы сами плохо проверяем и не можем найти то, что нужно и тогда уж самих нас нужно гнать реально работать на грешную землю! А этого – то так не хотелось!
Хотя был такой момент. Находились ушлые начальники, что найти деньги могли на хороший приём для высоких и важных гостей. Область то лесистая и озёрная. Хороших турбаз, баз отдыха и девок развесёлых не проблема найти. Были б только деньги! От того то наверное меч карающий и беспощадный или мимо, или рикошетом там в тех местах проходил. И стояли те пузатые и гостеприимные начальники с несколькими большими звёздами на погонах. Да махали они платочками гостям высоким вслед и медово улыбались. Хоть кокошники расписные сверху подвязывай! А мухи, пролетая замертво падали, бедные вверх лапками, ибо сложно было диким насекомым переносить то амбре, что возносилось в небеса с мест нежных прощаний служилых людей.
Плохой начальник был, пожалуй, Андрюха, даже странный он был какой то, не системный. Не было ни одного сержанта или офицера кто мог бы на трассу беговую выйти и обогнать его хоть раз. И приёмы боевого самбо да нормативы отрабатывал он вместе со всеми своими подчинёнными, ещё и усложняя и подгоняя их под реальную жизнь. Так и стояла бутылка коньяка в его сейфе как условие пари, для победителя, уйдя в итоге в отставку вместе с хозяином.
Но не это главным было сейчас, а умение подать свой отдел перед взыскательными и пресытившими чиновниками. Денег с предпринимателей и своего личного состава в помощь он не собрал, своих было тоже, что называется «кот наплакал». И хоть угощал, как мог, и ресторан с блюдами невиданными был проплачен по его меркам шикарно да на всю свою зарплату. Но видно было, как кривятся губки у светлых особ, да взгляды ловил на себе снисходительные. Ну и хрен с ними подумал про себя Андрюха, жаль до пенсии пол года не смог доработать. И опрокинул в себя рюмку водки. Эх, что же теперь!
Провожали через сутки проверяющих без кокошников и плясок с балалайками. Срамные девки тоже не грели мёрзнувших с непривычки москвичей. От того то видно злые и невыспавшиеся и провели они все те сутки предшествующие тому, в своей работе, тяжелой и беспощадной. Выжигая калёным железом все «нарытые» в отделе недостатки. Тут справка какая не подшита, а тут вообще предписание неверно составлено. А журнал боевой подготовки то кто же так ведёт? А акты о проведении регламентных работ где? Ай я яяй! Как вообще так работать то можно! Ужасно всё!
А потом по итогам опять было высокое совещание, где всем провинившимся грозным полковником было доведено как их тут всех искренне «любят» и что им нужно будет делать с той самой метлой, которую им непременно выдадут уже совсем скоро на гражданке.
Был потом тяжёлый год и проверки с областной столицы в виде «наказания так сказать для, и разорения ради» стали уже привычными, рутинными и даже не страшными. Перегорели все. «И это пройдёт» как было написано у мудрого царя Соломона на перстне. Вот и это прошло. И остался как то дальше служить майор. Не добили таки. Да и работать то, правда, кому то же надо было на земле. Не всем же в управлениях надзирать. И опять же повторюсь, были и там наверху нормальные люди, которые хоть как то, а поддержали «нестандартного парня с места». Спасибо вам за это Саша Г. и Дима Б. и тебе Дамир тоже спасибо за человечность. Наверное, вы хорошо ночами спите, и не мучает вас совесть, так же как и меня.
В положенный срок, поняв, что исчерпал все силы душевные на этой службе, всё же решил уйти майор в отставку. Ибо подполковника ему уже три раза обратно заворачивали, ну не системный же он, и на подарки опять же весьма скуп. Вот и решил стать гражданским человеком Андрей, чтобы пока молод и цепок умом да здоровьем мог бы тут сгодиться и найти, как говориться «своё место в строю» в какой нибудь, желательно нормальной компании. А то потом кому он жирным и тусклым подполковником вообще будет нужен? Только и останется брюзжать да вспоминать былое, сидя у окна или будки охранника.
А вот тут-то уже и не просто уйти было. Как так?! Да как он посмел сам уйти!? А не вылететь за порог жалкой и испуганной шавкой выбитой великим барином. Не положено! Не должно быть так!
Ты подумай ещё, не спеши Андрей Иванович! А уж звезда подполковника к тебе прям вот бежит уже, торопится. В раз ты теперь получишь её! Да мы вместе с тобой на пенсию же пойдём (тебе – то вон уже целых сорок три года, а мне – то всего, то ещё шесть десятков исполнилось) убеждал такой заботливый теперь, большой начальник.
Но решение было принято. И никакие уговоры не помогли. Так и ушёл в отставку «странный и не системный майор».
Да, однако, мы отвлеклись от темы.
Так что там Селяныч по проверяющим то?! И встретим и приветим их всё как положено чин чином. Не сомневайся даже! Если надо, то и развлечем и на охоту сводим. Да вон на того же медведя побойчее! И Андрей отвёл смеющиеся глаза подальше от подозрительного взгляда купца.
Продолжим инспекцию?
И они пошли к сараям, где было уложено всё реквизированное у разбойников барахло.
–Отрезов парчовых – двадцать штук.
–Шелковых тканей – десять штук.
–Паволок – шелковых тканей, вышитых серебряной и золотой нитью – десять штук.
–Сукна западного красного – пять штук.
–Синего и чёрного по восемь штук. Извини аршинами не промерил – помну… -Мешков больших с беличьими шкурками десять всего, со шкурками куницы три, соболя один. Сколько в каждом не знаю, не считал. И так далее…
Всё было переписано и учтено у Андрея. Путята во всём этом мероприятии принимал самое живое участие, перекладывая ткани, вскрывая мешки с мехами, перебирая и даже нюхая некоторые. Было видно, что он попал в свою родную стихию и плавает теперь в ней как рыба в воде. В итоге уже после отдельного осмотра трофейного оружия выглядел он в общем довольный и даже радостный. Сказав Сотнику, что эдак можно и ему в службу обережную поступить, а не скучной работой по сколачиванию капитала в этих торговых делах с воском и мёдом заниматься. А особенно его привлекает Андрюхин личный доходный приработок. Режь себе богатых и зажравшихся атаманов и забирай их дорогие сабельки себе. И доходно и весело одновременно.
–Но но! Ты мне тут конкуренцию не создавай! – подначил его сотник.
Иш примазывается! Давай лучше собирайся и катись себе за воском своим!– и они дружно засмеялись.
Смотр и тренировка начальной сотни.
Путята укатил в Великий Новгород по своим серьёзным купеческим делам. Было у него и задание от Сотника. Весенними караванами по возможности нужно было доставит в усадьбу в кадках с большим земляным комом саженцы яблонь, вишни и любых других садовых культур какие только были в центральных и даже южных княжествах Руси. Понятно, что далеко не все смогут потом прижиться. Но ведь какие, то все, же удастся вырастить. А уж с них дальше черешками и даже семенами в планах было постепенно сделать свой личный плодовый сад. Вот смогла же во многих северных монастырях трудолюбивая и вдумчивая монашеская братия разбить прекрасные сады. Правда, случилось это в гораздо поздние времена. Но главное можно!
Значит, этот процесс нужно тут подтолкнуть.
Опять же животноводство. Что за коровы то тут такие мелкие, а свиньи так и вообще как собаки средних пород. Вот отсюда и выход молока такой мизерный и мяса для прокорма населения мало.
Куры вон ели несутся и всё мелкими яйцами. Лошади все тоже в основном невысоких пород. Где те «ломовые тяжеловозы» на которых смело можно большие грузы таскать?
В общем, работы было просто непочатый край. И за всё это нужно было браться.
Так что с весной работы на усадьбе будет достаточно. С теплом прибудут уже детишки в школу да взрослые для ремесла и развития сельского хозяйства. Подойдут артели строителей да плотников и дел действительно будет множество.
Для «зачистки» же близ лежащей территории от разбойников оставалось всего от силы пара месяцев с маленьким таким хвостиком. Благо, хоть что сила в обережной сотне прибывала и скоро уже после ликвидации ближайших баз можно будет уже выходить на серьёзный оперативны простор.
А пока есть несколько дней для того чтобы сбить команду и потренироваться в её «слаживании».
Сотня! Через три минуты со своим штатным оружием, построение перед крыльцом усадьбы! Всё! Время пошло!
Затопали сапоги дружинников, завизжала детвора, приняв всю эту суету за какую-то увлекательную игру взрослых, да заохали, причитая девки и бабы. И ровно через три минуты раздалась новая команда.
Сотня становись по командам!
Равняйсь! Отставить! Сотня равняйсь! Отставить! Вторак, по команде равняйсь твоя голова поворачивается в сторону правофлангового, то биш того кто крайнем стоит по твою правую руку. Климент то есть. Сам же ты стоишь ровно и вытянувшись по струнке. Грудь выпуклая, широкая, живот вобран, ж…сидалище сжато в кулак. Выражение личины отважное и задорное. Не дурковатое Вторак, не дурковатое, а задорное, я сказал, то есть задора полно и воинственности! Вот такое оно должно быть у тебя! Воот…так! Теперь нормально.
Равняйсь! Смирно! Вольно сотня!
Осип, вольно это не значит походить и тем более присесть, а можно по этой команде просто расслабиться и чуть-чуть согнуть ногу в коленях. Чут-чуть повторяю. Вторак тебе тоже можно расслабиться. Разожми, всё то, что ты только недавно там у себя в кулак сжал.
Так, сочетая командную строгость и мужские немудрёные шутки и пошли дальше.
На правом фланге стояла главная ударная сила зарождавшийся сотни. Её ветераны: Климент, Филат, Варун, Никодим, Сева и Азат. Каждый из них успел накинуть броню, и был в шеломе. За плечами мощные композитные сложно-составные луки и саадак с двумя колчанами полных стрел, а это по тридцать в каждом. На бедре в ножнах видны длинные кавалерийские мечи и сабли. На локтевом изгибе совершенно естественно смотрелись круглые щиты конницы, а в руке длинное копьё и по паре метательных сулиц. Ко всему этому в экипировку каждого входило по кинжалу и швырковому ножу на широком кожаном ремне, а ниже голени виднелись ножи засопожники. И самое главное это их глаза на суровых лицах. Об взгляд каждого обжечься можно. С такими то в бой, можно хоть на сотню разбойников идти.
Смело!
Так. Следующий в шеренге стоял воспитанник сотни Митяй. Был он в кольчуге поверх тёплого армячка. На бедре у парня закреплен короткий меч. За спиной виднеется мощный реечник-арбалет и охотничий лук с колчаном стрел, а в руке копьё и небольшой щит. На ремне же в чехлах кинжал со швырковым ножом и лицо у него серьёзное, глаза уверенные да смышлёные, как-никак воин уже! Хоть и молод пока.
Прикомандированные.
Вторак плотник. Могуч! За широкими плечами со спины выглядывает здоровенная секира. В одной руке мощное копьё, в другой длинный каплевидный щит пешца дружинника, а на поясе меч с топориком. Лицо же у парня широкое и доброе, всё в конапушках. Но помнил Сотник, как изменилось оно во время боя стенкой у входа в жилище Яжелбицких разбойников и как рычал он, оскалившись, да отбивая удары и нанося свои в ответ. Простой человек и надёжный он. Такой, друга в бою никогда не бросит.
Родька охотник – промысловик. За спиной у Родиона закреплён личный охотничий лук, потому что сложно-составной он брать на отрез отказался, так как был не привычен к нему. На боку у лесовика висел трофейный, средней длинны меч, а на ремне свой охотничий в берестяной ручке и длинный трофейный в виде клыка ножи. В руке держит копьё и пару сулиц.
Лицо у Родьки уверенное и честное. Глаза серьёзные. Он абсолютно надёжен, такой тоже умрет, но друга в беде не бросит.
Ивор, лодейный старшина, мужик пока чуть прихрамывает, но уже к бою годен и сам, что характерно, в него рвётся. В руке у мастера большой щит пешца, а в другой здоровое копьё. За спиной виднеется такая же огромная секира как и у Вторака, а на ремне его широкий короткий меч и топорик. Сам он высокий, широкоплечий и костистый, в самой силе мужик. Лицо у Ивора как у настоящего скандинава скуластое и острое, а глаза колючие. Надёжен.
Вот и Осип гончар. В руках держит небольшое копьё. На ремне виден топорик и нож. Личико у Осипа маленькое, а сам смуглый и с горбатым носом, чем то всем этим он очень похож на грека. Может и действительно есть в нём толика эллинская в крови. Слаб мужичок телом и характером, видно, что явно не боец. Но, что человек хороший и правильный это тоже видно сразу и идёт ему только в плюс.
Пять сыновей от трёх разных жен у него во взрослый возраст уже вошли. Да ещё десять не смышленые были. Про дочерей я уж и вообще не говорю. По наследованию, по обычаю древнему, власть к старшему должна была переходить и я уже присягнуть ему успел даже. Как вдруг резко умер он после большого пира, на котором общие дела наши обсуждаться должны были. Умер так, что подозрение ко мне в душу вкралось, что уж не помогли ли ему в этом, яду на пиру подсыпав. Ибо слишком часто подходили его братья и всё предлагали род вспомнить да каждую душу унесённую в верхнее небо помянуть с новым ханом. И к концу того пира уже стало ему очень плохо. Занедужил хан и к утру скончался после страшных мук. Смотрели знахари и лекари, лучшие его тело, но ничего конкретного сказать не смогли. Почернел он и распух быстро. Сказали только, что кровь его сильно испортилась и не смогла уже жизнь гонять по жилам ханским.
Девять дней шла опять тризна по усопшему хану. И потом на общем совете племени берендеев не смогли оставшиеся четыре хана власть разделить и старшего поставить над всеми. Каждый принялся другого упрекать в смерти старшего брата. До подозрений в измене дошло! А потом даже и до схваток личных телохранителей. Моя лучшая сотня пятерых тогда убитыми потеряла разнимая. И всё это от рук своих же соплеменников. Не стало мира на нашей земле. Каждый из четырёх братьев подханков стали править в своих уделах и ратями друг на друга ходить. Я, видя такое, распустил свою Лучшую сотню, и в усадьбу верховьев лесной Роси удалился, чтобы не видеть той страшной усобицы. А тут подханки начали обращаться за помощью к соседним племенам союза Чёрных клобуков и то с печенегами, то с торками на городки и кочевья друг друга набегать совместно. Пожгли дома и кибитки вокруг, поугоняли или побили скотину родов. А уж, сколько смелых воинов головы сложили в этой кровавой усобной борьбе, о том и вообще лучше тут не упоминать. Самым страшное, что озлобленные до края, в конце концов они уже начали наших исконных врагов половцев друг на друга звать. Ослабло наше племя от внутренних раздоров, которым конца края не было. Двух сыновей своих старших я тогда потерял, что в войске служили. Жена горя не выдержала и вслед за ними ушла.
Несколько приступов малых от усадьбы своей мы отбить смогли, когда копчёные округу грабили и нас взять хотели. И уже тогда поняв, что следующий большой приступ станет для всех нас последним, решили мы на Русь уйти. Нет для нас земли, где такое зло творится. Вот со средним и младшим сыном да семьёй дочки и ушли мы на новгородский Торжок, подальше от степи, чтобы сердце наше не болело, да чтобы здесь начать нам жизнь новую. Два года уж прошло как обосновались. Благо деньги были скопленные и на одну добрую усадебку для всех нас в городе хватило. Старший из оставшихся моих сыновей Ринат служит в страже Торжковой. Стены стережет, и усмехнулся. Самое же то для лихого и умелого конника.
Младшему Маратке, двенадцать, да ты и сам знаешь, ровесники они у нас с Митей. Такой же пострелёныш как и твой растёт. К делу его воинскому пора бы приставлять уже, чтобы во взрослой жизни годным воином был бы. Но, да сложно мне пока с этим, не совсем я оправился ещё от изъезда поспешного. Да ладно, что уж тут.
Дочка Фая у меня в замужестве за Рашидом, который сейчас состоит в охране торговых караванов. Уж там-то хорошие стрелки всегда нужны. А кто лучше степняка из составного лука бить умеет? Так что не бедствуют, три сына уже у них подрастают. А вот Ринатка так всё и не жениться. Двадцать четыре года уже, а всё ждёт кого то, всё выбирает! Сам я конечно виноват, нужно было насильно привезти ему в дом хорошую невестку, никуда уж не делся бы потом. Да вот всё как то не до того мне тогда было. А теперь уж и не знаю, кто из достойных за изгоя пойти то захочет и, заканчивая свой печальный рассказ, потянулся Азат за новой чашей чая. В свете горящего костра в юрте его лицо с глубокими морщинами отливало медью, да блестела лысина гладко бритой головы.
Сотник вздохнул и вымолвил. Трудно тебе пришлось мой друг. Хуже нет, когда в родной стороне да в семье такие беды происходят. И нужно иметь большое мужество, чтобы как то это пережить и двигаться дальше. Остановись ты сам и потянет груз бед и печалей тебя самого на дно, а с тобой зачастую и всех близких. Мы в ответе за них зачастую больше даже чем за самого себя. Поэтому и грести, грести нужно, как бы не труден был для нас этот путь.
То ли ещё будет друг, когда монголы из степей выйдут. Опять все земли жестокий враг туда и обратно пройдёт. Всем нам ещё достанется и, поймав вопросительный взгляд, тихо произнёс-просто поверь мне, так и будет, я это знаю и замолчал.
Затем вздохнул и, подняв глаза продолжил. Мы с тобой Азат уже битые тёртые волки и усмехнулся. А не сбиться ли в общую стаю нам? Вон посмотри, сколько в ней уже матёрых есть. Один Варун с Филатом и Климентом чего стоят только.
Дело я тут затеял в поместье своём и верные люди мне ох как нужны. И рассказал Андрей берендею всё про свои планы об обустройстве воинской школы да Обережной сотне и грамоту зачитал дарованную Господним советом Великого Новгорода подтверждающее то право на исполнение вот этих вот планов. И уже долго дальше засиделись друзья, обсуждая их.
Все обговорив, далеко за полночь Азат подвёл итог.
–С удовольствием тебе и твоей сотне со школой я служить буду Андрей Иванович верой и правдой, а моё слово ты хорошо знаешь. И родню свою приглашу, кого ты сам принять захочешь.
–Думаю надёжные и умелые воины стрелки тебе всегда к месту в дружине твоей будут. А младшие наши те вообще в одной школе соратниками стать смогут.
И пожали с Сотником друг, другу руки заключая на том их дружеский договор.
Торговая инспекция.
По утру были проводы Путяты Селяновича к своему каравану ждущего хозяина в устье реки Ямницы. Хорошо отдохнувший и выспавшийся купец прогуливался с хозяином поместья, по двору осматривая всё то, что не успел ещё увидеть вчера, приехав уже в сумерках.
–Вот Селяныч добыли мы на тех двух ватажках Плётки и Бондаря, о которых я тебе рассказывал, двадцать девять лошадей. И с ними же двадцать саней для извоза. Лошадей всех разместили вот тут, и он подвёл его к огромному загону, который пришлось им сооружать срочно всем вместе, поняв какое огромное количество их будет прибывать вскоре отбитых у разбойников.
– Из имеющихся в наличии, пять жеребцов и две кобылки воинские, обученные. Видать от побитого верхового охранения с торговых караванов оставшиеся. Остальные по большей части все извозные или даже крестьянские будут. И хотелось бы мне после учёта и раздела общей доли по нашим обговоренным условиям, чтобы все эти воинские, перешли бы ко мне. Ибо сам понимаешь, как важно воину хорошего коня иметь. А мне для оснащения своего воинства лошадей ох как много иметь нужно!– и он хитро ухмыльнулся, поглядев на купца.
–Понял я тебя понял хитрец, то же и про оружие, небось мне скажешь, что оружия нужно тебе намеренно, а на разбойниках вами битых только ржавое старое дедовское железо то и было. А те редкие исправные образцы, что в бою были взяты нужно обязательно у себя тебе оставить! Так? И опять с усмешкой посмотрел на Сотника.
–Ох, и мудрый ты человек купец Великий первой ивановской сотни Путята Селянович, как вот «в воду ты глядел». Именно так я и хотел сказать, да вот от тебя сию мудрую речь то от первого и довелось услышать.
–А если серьёзно, то да, всё так и есть, железа, заточенного много добыто, но хорошего оружия, «раз – два, да обчёлся». Хорошее оружие при дружине ходит и в их руках против врага внешнего бьётся. Тут же в основном всё то, что, или устарело, или в руки от простых и небогатых охранников к разбойникам попало.
–И опять же ты прав, что изредка совсем на атаманах или начальстве ватажном берём мы превосходные клинки, броню, луки да арбалеты. Но, то к сожалению бывает крайне редко и прямо скажу, что в большинстве случаев просто так в наши руки это оружие или броня не попадает. А берётся прямым личным боем да в поединках с их обладателем. Ну а это, уж сам понимаешь, личной добычей победителя становится и под жадную руку раздела на доли уже никак не попадает. То есть к нам всё по праву и переходит. Но ты не подумай чего, на каждый такой случай есть свидетели и неправедно это оружие мы себе не забираем. Вон хоть возьми последний случай на засаде под Яжелбицами в моё подтверждение. Там атаман этой ватажки Свири Плётка что-то совсем «распетушился» и сам пожелал со мной биться саблями. И в той личной схватке со своей жизнью своё оружие, кстати, отличную дамасскую саблю с кинжалом, мне же потоми передал. Тому там все свидетели были, без обмана. Да и новичок охотник промысловик Родька, отбитый у Бондаря под Крестцами в том самом деле также отличился. Лесом по следу нашёл беглого ватажника да в прямом личном бою его одним ножом своим взял, а у ватажника заметь хороший короткий мечи лук был. Разумеется теперь они на самому Родьке служат. И подобных случаев немало.
–Да верю, я верю, ты это только в листах своих отчётных на пергаменте вон учти, чтобы, когда в мае-июне учётчики от тысяцкого прибудут ты бы им всё показать да подкрепить смог.
–Ну, это – то конечно! Подкрепим, что я проверяющих не принимал?– и Андрей усмехнулся, вспоминая проверки из его «той», прошлой своей жизни. Ну вот хотя бы одна такая, вкратце.
Целых полгода готовилась область к московской инспекторской проверке. Начальник управления – полный и солидный полковник Гавримилов, с высокой трибуны грозно и убедительно доводил все те способы и виды кары, какие падут на голову провинившихся «на местах». На тех самых бездельников, кто «типа» работает на самом низу у грешной земли с энергичным и очень жизнелюбивым личном составом и не менее активными же и «любящими все государственные структуры» родными гражданами. Был он, этот полковник, выходцем из бывшей ещё комсомольской номенклатуры, поэтому и убедить легко мог любого кого нужно, особенно же если это были его подчинённые. Хотя и так конечно сказочник да интриган он был ещё тот надо сказать. Сидели на страшном совещании территориальные «земные» начальники, потели и понимали, что северный пушной зверёк под названием «писец» пришел к ним бодрый и безжалостный. Ибо полгода уже шли предусмотрительно рассылаемые заботливыми кадровиками сводки о проверках строгих и безжалостных, да о кровожадности москвичей с центрального аппарата их самолично проводивших. Там вон, в Самаре пол управления «поганой метлой» разгонят, здесь в Омской области начальников территориальных отделов и боевых офицеров поснимают. Страшно блин!
«Косяки» свои Андрей знал. Сверху «мудрыми» управленцами были рассчитаны нормы выхода личного состава на службу. Прописано было количество единиц автотранспорта, что требовалось с ним выставлять на суточные дежурства, да много что там было прописано, что обязаны были делать на местах. Но «тупо» не было людей желающих работать за мизерную зарплату. И служебный автотранспорт был весь убитый, хотя и рабочий, потому что по-другому, и быть не могло в таких условиях и норме его выработки. А ещё требовалась та гора «деловой мукаллатуры», планов, актов, рабочих журналов, сводных ведомостей и прочей «лабуды», которую требовалась делать круглые сутки напролёт, вообще не отрываясь на свою же реальную работу.
У нас так, ты можешь ничего не делать для реальных людей и будешь хорошим, прикрывшись при этом тонной бумаги и очень, очень плохим этой самой вот тонны у себя, не имея.
По местам поехали десятки групп областного с управления, чтобы типа помочь в подготовке, героически обуздать лень офицерскую и их дурь беспросветную и эгоистичную. Помогали они, конечно, есть такое. И там ребята нормальные были иногда. Респект вам мужики! Вы настоящие офицеры! Но все бумажки сделать, и вылизать все имеющиеся проблемы, просто реально не было никакой возможности. Так что в итоге этот день наступил! Бригада москвичей въехала в область и с мест послышались горестные стоны. У всех всё было плохо и всё было просто ужасно! Проверяющие работали по такому железному принципу: хорошо нигде быть не может, или мы сами плохо проверяем и не можем найти то, что нужно и тогда уж самих нас нужно гнать реально работать на грешную землю! А этого – то так не хотелось!
Хотя был такой момент. Находились ушлые начальники, что найти деньги могли на хороший приём для высоких и важных гостей. Область то лесистая и озёрная. Хороших турбаз, баз отдыха и девок развесёлых не проблема найти. Были б только деньги! От того то наверное меч карающий и беспощадный или мимо, или рикошетом там в тех местах проходил. И стояли те пузатые и гостеприимные начальники с несколькими большими звёздами на погонах. Да махали они платочками гостям высоким вслед и медово улыбались. Хоть кокошники расписные сверху подвязывай! А мухи, пролетая замертво падали, бедные вверх лапками, ибо сложно было диким насекомым переносить то амбре, что возносилось в небеса с мест нежных прощаний служилых людей.
Плохой начальник был, пожалуй, Андрюха, даже странный он был какой то, не системный. Не было ни одного сержанта или офицера кто мог бы на трассу беговую выйти и обогнать его хоть раз. И приёмы боевого самбо да нормативы отрабатывал он вместе со всеми своими подчинёнными, ещё и усложняя и подгоняя их под реальную жизнь. Так и стояла бутылка коньяка в его сейфе как условие пари, для победителя, уйдя в итоге в отставку вместе с хозяином.
Но не это главным было сейчас, а умение подать свой отдел перед взыскательными и пресытившими чиновниками. Денег с предпринимателей и своего личного состава в помощь он не собрал, своих было тоже, что называется «кот наплакал». И хоть угощал, как мог, и ресторан с блюдами невиданными был проплачен по его меркам шикарно да на всю свою зарплату. Но видно было, как кривятся губки у светлых особ, да взгляды ловил на себе снисходительные. Ну и хрен с ними подумал про себя Андрюха, жаль до пенсии пол года не смог доработать. И опрокинул в себя рюмку водки. Эх, что же теперь!
Провожали через сутки проверяющих без кокошников и плясок с балалайками. Срамные девки тоже не грели мёрзнувших с непривычки москвичей. От того то видно злые и невыспавшиеся и провели они все те сутки предшествующие тому, в своей работе, тяжелой и беспощадной. Выжигая калёным железом все «нарытые» в отделе недостатки. Тут справка какая не подшита, а тут вообще предписание неверно составлено. А журнал боевой подготовки то кто же так ведёт? А акты о проведении регламентных работ где? Ай я яяй! Как вообще так работать то можно! Ужасно всё!
А потом по итогам опять было высокое совещание, где всем провинившимся грозным полковником было доведено как их тут всех искренне «любят» и что им нужно будет делать с той самой метлой, которую им непременно выдадут уже совсем скоро на гражданке.
Был потом тяжёлый год и проверки с областной столицы в виде «наказания так сказать для, и разорения ради» стали уже привычными, рутинными и даже не страшными. Перегорели все. «И это пройдёт» как было написано у мудрого царя Соломона на перстне. Вот и это прошло. И остался как то дальше служить майор. Не добили таки. Да и работать то, правда, кому то же надо было на земле. Не всем же в управлениях надзирать. И опять же повторюсь, были и там наверху нормальные люди, которые хоть как то, а поддержали «нестандартного парня с места». Спасибо вам за это Саша Г. и Дима Б. и тебе Дамир тоже спасибо за человечность. Наверное, вы хорошо ночами спите, и не мучает вас совесть, так же как и меня.
В положенный срок, поняв, что исчерпал все силы душевные на этой службе, всё же решил уйти майор в отставку. Ибо подполковника ему уже три раза обратно заворачивали, ну не системный же он, и на подарки опять же весьма скуп. Вот и решил стать гражданским человеком Андрей, чтобы пока молод и цепок умом да здоровьем мог бы тут сгодиться и найти, как говориться «своё место в строю» в какой нибудь, желательно нормальной компании. А то потом кому он жирным и тусклым подполковником вообще будет нужен? Только и останется брюзжать да вспоминать былое, сидя у окна или будки охранника.
А вот тут-то уже и не просто уйти было. Как так?! Да как он посмел сам уйти!? А не вылететь за порог жалкой и испуганной шавкой выбитой великим барином. Не положено! Не должно быть так!
Ты подумай ещё, не спеши Андрей Иванович! А уж звезда подполковника к тебе прям вот бежит уже, торопится. В раз ты теперь получишь её! Да мы вместе с тобой на пенсию же пойдём (тебе – то вон уже целых сорок три года, а мне – то всего, то ещё шесть десятков исполнилось) убеждал такой заботливый теперь, большой начальник.
Но решение было принято. И никакие уговоры не помогли. Так и ушёл в отставку «странный и не системный майор».
Да, однако, мы отвлеклись от темы.
Так что там Селяныч по проверяющим то?! И встретим и приветим их всё как положено чин чином. Не сомневайся даже! Если надо, то и развлечем и на охоту сводим. Да вон на того же медведя побойчее! И Андрей отвёл смеющиеся глаза подальше от подозрительного взгляда купца.
Продолжим инспекцию?
И они пошли к сараям, где было уложено всё реквизированное у разбойников барахло.
–Отрезов парчовых – двадцать штук.
–Шелковых тканей – десять штук.
–Паволок – шелковых тканей, вышитых серебряной и золотой нитью – десять штук.
–Сукна западного красного – пять штук.
–Синего и чёрного по восемь штук. Извини аршинами не промерил – помну… -Мешков больших с беличьими шкурками десять всего, со шкурками куницы три, соболя один. Сколько в каждом не знаю, не считал. И так далее…
Всё было переписано и учтено у Андрея. Путята во всём этом мероприятии принимал самое живое участие, перекладывая ткани, вскрывая мешки с мехами, перебирая и даже нюхая некоторые. Было видно, что он попал в свою родную стихию и плавает теперь в ней как рыба в воде. В итоге уже после отдельного осмотра трофейного оружия выглядел он в общем довольный и даже радостный. Сказав Сотнику, что эдак можно и ему в службу обережную поступить, а не скучной работой по сколачиванию капитала в этих торговых делах с воском и мёдом заниматься. А особенно его привлекает Андрюхин личный доходный приработок. Режь себе богатых и зажравшихся атаманов и забирай их дорогие сабельки себе. И доходно и весело одновременно.
–Но но! Ты мне тут конкуренцию не создавай! – подначил его сотник.
Иш примазывается! Давай лучше собирайся и катись себе за воском своим!– и они дружно засмеялись.
Смотр и тренировка начальной сотни.
Путята укатил в Великий Новгород по своим серьёзным купеческим делам. Было у него и задание от Сотника. Весенними караванами по возможности нужно было доставит в усадьбу в кадках с большим земляным комом саженцы яблонь, вишни и любых других садовых культур какие только были в центральных и даже южных княжествах Руси. Понятно, что далеко не все смогут потом прижиться. Но ведь какие, то все, же удастся вырастить. А уж с них дальше черешками и даже семенами в планах было постепенно сделать свой личный плодовый сад. Вот смогла же во многих северных монастырях трудолюбивая и вдумчивая монашеская братия разбить прекрасные сады. Правда, случилось это в гораздо поздние времена. Но главное можно!
Значит, этот процесс нужно тут подтолкнуть.
Опять же животноводство. Что за коровы то тут такие мелкие, а свиньи так и вообще как собаки средних пород. Вот отсюда и выход молока такой мизерный и мяса для прокорма населения мало.
Куры вон ели несутся и всё мелкими яйцами. Лошади все тоже в основном невысоких пород. Где те «ломовые тяжеловозы» на которых смело можно большие грузы таскать?
В общем, работы было просто непочатый край. И за всё это нужно было браться.
Так что с весной работы на усадьбе будет достаточно. С теплом прибудут уже детишки в школу да взрослые для ремесла и развития сельского хозяйства. Подойдут артели строителей да плотников и дел действительно будет множество.
Для «зачистки» же близ лежащей территории от разбойников оставалось всего от силы пара месяцев с маленьким таким хвостиком. Благо, хоть что сила в обережной сотне прибывала и скоро уже после ликвидации ближайших баз можно будет уже выходить на серьёзный оперативны простор.
А пока есть несколько дней для того чтобы сбить команду и потренироваться в её «слаживании».
Сотня! Через три минуты со своим штатным оружием, построение перед крыльцом усадьбы! Всё! Время пошло!
Затопали сапоги дружинников, завизжала детвора, приняв всю эту суету за какую-то увлекательную игру взрослых, да заохали, причитая девки и бабы. И ровно через три минуты раздалась новая команда.
Сотня становись по командам!
Равняйсь! Отставить! Сотня равняйсь! Отставить! Вторак, по команде равняйсь твоя голова поворачивается в сторону правофлангового, то биш того кто крайнем стоит по твою правую руку. Климент то есть. Сам же ты стоишь ровно и вытянувшись по струнке. Грудь выпуклая, широкая, живот вобран, ж…сидалище сжато в кулак. Выражение личины отважное и задорное. Не дурковатое Вторак, не дурковатое, а задорное, я сказал, то есть задора полно и воинственности! Вот такое оно должно быть у тебя! Воот…так! Теперь нормально.
Равняйсь! Смирно! Вольно сотня!
Осип, вольно это не значит походить и тем более присесть, а можно по этой команде просто расслабиться и чуть-чуть согнуть ногу в коленях. Чут-чуть повторяю. Вторак тебе тоже можно расслабиться. Разожми, всё то, что ты только недавно там у себя в кулак сжал.
Так, сочетая командную строгость и мужские немудрёные шутки и пошли дальше.
На правом фланге стояла главная ударная сила зарождавшийся сотни. Её ветераны: Климент, Филат, Варун, Никодим, Сева и Азат. Каждый из них успел накинуть броню, и был в шеломе. За плечами мощные композитные сложно-составные луки и саадак с двумя колчанами полных стрел, а это по тридцать в каждом. На бедре в ножнах видны длинные кавалерийские мечи и сабли. На локтевом изгибе совершенно естественно смотрелись круглые щиты конницы, а в руке длинное копьё и по паре метательных сулиц. Ко всему этому в экипировку каждого входило по кинжалу и швырковому ножу на широком кожаном ремне, а ниже голени виднелись ножи засопожники. И самое главное это их глаза на суровых лицах. Об взгляд каждого обжечься можно. С такими то в бой, можно хоть на сотню разбойников идти.
Смело!
Так. Следующий в шеренге стоял воспитанник сотни Митяй. Был он в кольчуге поверх тёплого армячка. На бедре у парня закреплен короткий меч. За спиной виднеется мощный реечник-арбалет и охотничий лук с колчаном стрел, а в руке копьё и небольшой щит. На ремне же в чехлах кинжал со швырковым ножом и лицо у него серьёзное, глаза уверенные да смышлёные, как-никак воин уже! Хоть и молод пока.
Прикомандированные.
Вторак плотник. Могуч! За широкими плечами со спины выглядывает здоровенная секира. В одной руке мощное копьё, в другой длинный каплевидный щит пешца дружинника, а на поясе меч с топориком. Лицо же у парня широкое и доброе, всё в конапушках. Но помнил Сотник, как изменилось оно во время боя стенкой у входа в жилище Яжелбицких разбойников и как рычал он, оскалившись, да отбивая удары и нанося свои в ответ. Простой человек и надёжный он. Такой, друга в бою никогда не бросит.
Родька охотник – промысловик. За спиной у Родиона закреплён личный охотничий лук, потому что сложно-составной он брать на отрез отказался, так как был не привычен к нему. На боку у лесовика висел трофейный, средней длинны меч, а на ремне свой охотничий в берестяной ручке и длинный трофейный в виде клыка ножи. В руке держит копьё и пару сулиц.
Лицо у Родьки уверенное и честное. Глаза серьёзные. Он абсолютно надёжен, такой тоже умрет, но друга в беде не бросит.
Ивор, лодейный старшина, мужик пока чуть прихрамывает, но уже к бою годен и сам, что характерно, в него рвётся. В руке у мастера большой щит пешца, а в другой здоровое копьё. За спиной виднеется такая же огромная секира как и у Вторака, а на ремне его широкий короткий меч и топорик. Сам он высокий, широкоплечий и костистый, в самой силе мужик. Лицо у Ивора как у настоящего скандинава скуластое и острое, а глаза колючие. Надёжен.
Вот и Осип гончар. В руках держит небольшое копьё. На ремне виден топорик и нож. Личико у Осипа маленькое, а сам смуглый и с горбатым носом, чем то всем этим он очень похож на грека. Может и действительно есть в нём толика эллинская в крови. Слаб мужичок телом и характером, видно, что явно не боец. Но, что человек хороший и правильный это тоже видно сразу и идёт ему только в плюс.