– Или считает, что располагается над ним. Однако же своеобразную призму, через которую ты, Ольга, смотришь на мир, такое отношение все равно порождает. Вот так-то, Саша… Именно поэтому нашего героя, его мотивы и реакции она понимает куда лучше тебя. Видишь, как улыбается? Понимает… И не надо волком на нее смотреть!

– Да я и…

– Зато я смотрю, в том числе и на тебя. И кое-что вижу.

– Что именно?

– Да все же просто. На тебя со стороны посмотреть – так прямо ангелочек… Если не знать, что нимб – это молния между рогами.

Расположившийся на удобном диванчике оруженосец мысленно ухохатывался, наблюдая этот практически монолог. Магистр лениво тренировался в остроумии на княжне, благо она ему не соперница. Ольгу, которая сумела абстрагироваться и перестать реагировать на подначки старших, похоже, забавляло происходящее – как успел узнать Влад, целительница тоже не могла похвастаться высоким происхождением. Скорее, наоборот. Всего и разницы, что талант у девчонки заметили не посланники Ордена, а их конкуренты. Соответственно, карьеру она делала в другой организации. Остальным же вмешиваться было просто лень. Они чай пили, с плюшками. Обстановка была практически идиллической. Если бы еще горланящих песни немцев с улицы убрать…

Да-да, именно немцев. Не из Германии, правда – тех во время Огненной войны едва не поголовно вкатало в остекленевший шлак. Так уж получилось, что именно на их территории враг собрал ударную группировку – а по ней, не мудрствуя и не церемонясь, отработали соответствующим важности процесса оружием. Там, говорят, до сих пор земля ночами светится. В тех местах нет даже мутантов. Какие там мутанты! В той радиоактивной воронке сгорело практически все.

Но кое-кто с периферии уцелел и не нашел иного варианта, кроме как бежать на территорию бывшего врага. Или смерть, или жалкая надежда на милосердие… Им повезло, война в тот момент уже заканчивалась, и люди воспринимались, скорее, как ресурс. Вот и образовались недалеко от бывшей границы несколько поселений, ставших со временем городами.

Города были такие же, как и остальные, не лучше и не хуже. Немецкий язык с годами практически исчез из употребления, оставшись лишь в праздничных песнях да в семьях некоторых маргиналов, которые не переводятся никогда. Народ фрицы были работящий, технически подкованный… Вот только птица-культура их своим крылом так и не осенила.

Купеческий пароход из Нового Гамбурга прибыл вчера вечером. Никто его, что характерно, не ждал и живых немцев в глаза раньше не видел. Немцы о Малых Котлах и вовсе не слышали – они банально заблудились. Так уж получилось, что, пробираясь через многочисленные реки, протоки и многокилометровые озера, образовавшиеся на месте разрушенных в Огненную войну и позже, от времени, гигантских водохранилищ, пароход сбился с пути, и занесло его черт знает куда.

Однако же счастье улыбается смелым. На борту «купца» нашлось изрядно товаров, необходимых в городе, а местные, в свою очередь, на бедность не жаловались. Все же какой-никакой, а промышленный центр. Так что расторговались немцы неплохо и сейчас шумно и весело праздновали удачную сделку. Так и хотелось им в морду дать, нарушителям вечернего спокойствия, чтоб хоть пить научились, что ли.

А пикировка между тем продолжалась. Александра, руководствуясь универсальным женским правилом «если не знаешь, что сказать, лучше обидеться», демонстративно надула губы и выдала сентенцию, что ничего-то магистр не понимает в женщинах и их мотивах. Особенно в современных женщинах. Подобное изречение вызвало усмешку ее собеседника и дружное «хи-хи» всех остальных. А потом магистр почесал переносицу и неожиданно серьезно сказал:

– На самом деле все не так уж сложно.

– Да?

– Да. Каждый человек уникален… в мелочах. А вот глобально мотивы их действий очень похожи, подчиняются одним и тем же законам и могут быть разбиты на несколько достаточно простых групп. Мечта практически любой женщины, если вдуматься, проста.

– Ха! И о чем же я мечтаю?

– Конкретно сейчас – не знаю. Я не ясновидящий, мыслей читать не умею. А вот если глобально – так все достаточно примитивно. Дом, дети… Разница лишь в размерах и количестве. А еще, чтоб рядом был мужик, которым можно помыкать, но притом в случае проблем он бы задвинул тебя за спину и сказал: «Крошка, отдохни, я разберусь». Возможны мелкие нюансы, но база именно такова.

– Вы такой умный… Вам череп не жмет? А то я б его прострелила…

– Не стоит, – безразлично пожал плечами магистр. – Неинтересно будет. Ведь я – ваша мысль, а мысль убить невозможно.

– А почему не я? – влез Кирилл. Он, похоже, очень обижался, что не находится в центре внимания, и намерен был любой ценой исправить это допущение. – Как я слышал, именно молодые – будущее народа. В том числе и по мозгам.

– Как говорил классик, – вмешался настоятель, – ты пока не мозг. Ты – перхоть.

– Ып… – Кирилл, похоже, совершенно не ожидал такого отлупа от прямого и непосредственного начальника. Однако настоятеля его ожидания мало волновали.

– Чтобы стать мозгом, надо не только учиться, но и развиваться, а ты ведешь себя, как ребенок. Александра, а у тебя другая крайность. Развитие, особенно эмоциональное, налицо, а вот образование хромает. И одна у вас общая черта – родители в детстве забывали, что лучшим воспитателем является ремень.

Вот так вот. Быстро найти изящный ответ – это тоже мастерство. Александра им овладеет… возможно. Лет через много. А сейчас ей оставалось лишь пытаться «сохранить лицо».

– Ха! – на этот раз прозвучало, однако не столь уверенно. Настоятель вновь улыбнулся:

– А вот когда ты успокоишься и начнешь мыслить трезво, не отвлекаясь на эмоции, то поймешь, что я был прав. Даже если сама себе в том не признаешься. Оль, не улыбайся, ты такая же.

– А я и не протестую, – целительница потянулась, будто кошка. – Просто, когда тебе все детство вкладывают в уши, что твоя судьба – найти мужика, под которого ляжешь за то, что он тебя станет иногда кормить и не будет слишком часто бить… А если не найдешь, то тебя кто-нибудь уложит принудительно, разрешения не спрашивая… В общем, после этого начинаешь очень сильно ценить право выбора. Лучше остаться одной, чем жить с кем попало.

Ну все, понеслись женские споры и самоутверждения. Буквально через минуту мужчины с явным удивлением обнаружили, что полностью исключены из разговора, и две девицы активно перемывают друг другу кости, оставаясь при этом – высший пилотаж! – в рамках корректности и вежливости. Настоятель, прихлебывая горячий чай (уже третья чашка, если лопнет мочевой пузырь – ноги ошпарит качественно), с улыбкой прислушивался к спору. Кирилл, сегодня почему-то не столь мрачный, как обычно, настолько, что даже отповедь старшего товарища не ввергла его в меланхолию, наблюдал за происходящим с едва скрываемым злорадством. Вот ведь паршивый характер у человечка… От созерцания Влада отвлек голос магистра:

– Ну, что скажешь, малыш? Как настроение?

– Видишь, вон там высоко-высоко над моей головой плинтус?

– Ха-ха…

– Подвел я вас…

– Ничего. Пошли, я тебя осмотрю.

Влад немного удивился, вряд ли магистр разбирался в медицине лучше целительницы, однако спорить не стал. И, как оказалось, был прав, поскольку магистр, когда они поднялись наверх, в его, Влада, комнату, ничего смотреть даже не пытался. Лишь кивнул в сторону кресла.

– Во-первых, прекрати себя изводить чувством вины. Не стоит оно того. И ничего не изменишь, и… Без тебя мы потеряли бы еще больше времени. Просто на то, чтобы выбраться из тюрьмы. Если бы вообще доехали сюда. Признаться, когда я был в том городе в последний раз, никаких особо опасных мутантов наблюдать не пришлось.

– А во-вторых?

– Во-вторых, ты не мог подвести меня в принципе. Время терпит, сроки устанавливаем мы сами. Так что не переживай.


– Спасибо. Магистр… Петр Семенович, скажите, куда мы едем-то?

– А вот об этом, малыш, извини, тебе знать пока рано. Во многих знаниях много горя. Это не признак недоверия к тебе лично, просто… Так надо, поверь.

Влад кивнул. Надо – значит, надо. Малость обидно, честно говоря, но дисциплину еще никто не отменял. И потом, каждый солдат должен знать свой маневр, но о стратегических планах командования никто ему докладывать не обязан.

– А теперь о делах более насущных. Ехать все равно придется, а потому завтра отдыхаем, но к послезавтрашнему утру будь готов. Я переговорил с немецким капитаном, он весьма охоч до денег, и потому часть пути мы пройдем по воде. Плохо, что нельзя княжну здесь оставить, нет в городе нашего эмиссара. Участковый же… Он боевик, не более того, и не из лучших.

Влад согласно кивнул. Действительно, не слишком профессионально шериф работает. Гонять местных олухов годится, но что-то более сложное – увы, это не к нему. Да и переправить Александру в Цитадель отсюда проблематично и долго.

В общем, не стоило полагаться на участкового. Решил человек стать обывателем – ну и стал им. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Эту мысль Влад неосторожно высказал вслух, и магистр отреагировал неожиданно резко:

– Не стоит глядеть свысока на мнение обывателя, малыш. Да, он не обладает запредельным кругозором и государственным мышлением. Его этому не учили, да и, по большому счету, в повседневной жизни простому человеку нет большой нужды разбираться в хитросплетениях экономики и политики. Но я обращаю твое внимание, что именно за счет обывателя в конечном итоге содержат и политиков, и экономистов. И армию тоже. И когда начинается война, именно столь нелестно тобой охарактеризованный обыватель составит ядро армии и остановит врага. Потому что профессионалов выбьют в первых же боях.

– Ясно, – кивнул Влад. То, что он остался при собственном мнении, афишировать не стоило. – Планы насчет нашей… гм… принцессы не изменились?

– Пока нет. И… У вас, я так понимаю, ничего не было. Что думаешь дальше?

– Вы правильно сказали, Петр Семенович, мы из разных обществ. И вешать на шею проблему сверх имеющихся мне не слишком хочется.

– Понятно. И даже мудро. Однако же имей в виду – в следующий раз, когда девчонке захочется снять стресс, она может оказаться… настойчивей.

– Или я не столь пьяным. Черт, угораздило же меня…

– Ерунда. Когда ж гулять, как не в молодости. Хотя… Знаешь, если б Ольга не принадлежала Церкви, я бы посоветовал обратить на нее внимание.

– Гм…

– Хорошая девочка. И дети, если что, будут иметь неплохие гены. Во всяком случае, шансов на то, что у них будет дар, в таких случаях по статистике близок к восьмидесяти процентам. Со второй, впрочем, еще выше – у вас дар однотипный. Ну да сам смотри, не маленький уже.

– Она не в моем вкусе. Точнее, они обе не в моем вкусе.

– Да, малыш, шуток ты не понимаешь…

– Понимаю. Но шутка предполагает такой же ответ. А когда я начинаю шутить, вокруг меня все начинают плакать.

– Ну-ну, – улыбнулся почему-то чуть печально, будто вспомнив что-то приятное и одновременно грустное, магистр. От дальнейших комментариев он, впрочем, воздержался и перешел на другую тему. – Итак, послезавтра немцы отправляются, и насчет места на пароходе я, в принципе, договорился. Конечно, обойдется недешево, но…

– Думаю, я могу вам предложить альтернативу, – настоятель вошел в комнату, широко улыбаясь. Влад и магистр дружно поморщились. Сами виноваты. Думали, нет рядом никого, кто их сможет услышать, голос практически не понижали – и вот результат.

– Подробности… – магистр был немногословен.

– За мной пришлют самолет. Если потребуется, сделать крюк и высадить вас куда нужно, не проблема. Единственно, лошадей придется здесь оставить, но денег у вас в избытке, новых купите. Думаю, с учетом того, что за проезд я с вас ничего не потребую, выйдет так на так.

– А… Какой у вас в этом интерес? – Влад с детства опасался чужой щедрости, и магистр, судя по холодному прищуру, был с ним солидарен. Настоятель лишь засмеялся в ответ.

– Люди должны помогать друг другу. А я пока что перед тобой, парень, в долгу. Не самое приятное для меня ощущение.

Объяснение так себе. Магистр и оруженосец быстро переглянулись. Что же, расклады просты и ясны. В случае согласия они избавляются от многих проблем и максимально быстро преодолевают какую-то часть пути. Но при этом участок их маршрута становится известен представителям конкурирующей организации, что может в будущем привести к определенным осложнениям.

С другой стороны, отправляться на совершенно непроверенном корабле тоже чревато… разным. Плюс затраты времени куда больше. И, кроме того, всю дорогу быть настороже, спать вполглаза… Сам Влад предпочел бы рвануть пешком. Точнее, на лошадях – в своей способности пройти через любой лес он не сомневался. Однако магистр с этими планами был почему-то не согласен. Что же, он командир, ему и принимать решение, а заодно нести за него ответственность. Видимо, у магистра в голове витали схожие мысли, поскольку он, несколько секунд побарабанив задумчиво пальцами по собственному колену, медленно кивнул и произнес:

– Это интересное предложение. И когда же ожидать самолет?

– Завтра пополудни. Я передал сообщение сразу после того, как мы сюда прибыли.

Логично. Расположение ближайшего монастыря, где, скорее всего, и находилась база экспедиции, временная или постоянная, неважно, Влад помнил. Курьеру туда добираться два дня. Столько же обратно. Единомоментно самолет не вышлют, посадочной полосы здесь нет. И, скорее всего, на базе и самолета-то нет – слишком редкая и ценная машина, чтобы держать ее в такой глуши. Нет, транспорт вызовут еще откуда-то. Времени как раз, чтобы сообщить будущим пассажирам о том, когда ждать птичку, и организовать место для посадки.

– Что же, – магистр принял решение и снова вежливо кивнул. – Мы с благодарностью принимаем ваше предложение. Готовься, малыш. Задерживаться здесь я смысла более не вижу.



Как выяснилось на следующий день, вопрос об аэродроме не стоял в принципе – за настоятелем и остатками его команды прислали гидросамолет. Сделав широкий круг над городом, серебристо-красная стрекоза развернулась и ловко опустилась на воду, после чего шустро, заметно быстрее любого корабля, подрулила к причалу. Изящный двухмоторный биплан на удивление мягко притерся к самому краю недавно построенной, еще пахнущей свежей еловой смолой пристани, и на нее тут же ловко выбрался один из членов экипажа. Как пояснил Владу настоятель, это был штатный бортмеханик воздушного судна, исполняющий в таких ситуациях роль палубного матроса. На матроса он и был похож – высокий, загорелый, в одной тельняшке, под которой рельефно обрисовывались мышцы. Несколькими заученными до автоматизма движениями он в момент пришвартовал самолет, и на том, собственно, посадка была закончена.

Следующие несколько минут из самолета шустро выгружали какие-то ящики. Все тот же настоятель пояснил Владу, что самолет, помимо прочего, с оказией забросил в город свежую почту из мест более цивилизованных. Но самого оруженосца данное обстоятельство интересовало в последнюю очередь. Не боясь показаться зеленым юнцом, он с приоткрытым от восторга ртом пытался рассмотреть и запомнить каждую деталь самолета, который видел, дай Бог, третий раз в жизни. И впервые так близко.

Вообще, так уж получилось, что воздушную стихию человечество вновь начало осваивать совсем недавно. Более всего в Огненную войну пострадала именно авиация, и на то были причины. Довольно многочисленные причины, но, тем не менее, главной из них можно считать самомнение ученых.

До войны существовало множество разнообразных моделей того, как поведет себя атмосфера при глобальной войне. Различались они достаточно серьезно, однако все же в деталях. И люди готовились к одному, а получилось, как это частенько бывает, совсем иначе. Ибо у всех моделей была одна и та же ахиллесова пята – отсутствие реальной информации о поведении атмосферы в ситуации, когда взрыв будет не одиночным. Никто, разумеется, не стал ради научных изысканий взрывать сотни атомных бомб. Когда же это случилось на практике, атмосфера взбесилась, и процесс шел совсем не так, как думали метеорологи.

Больше сотни лет подниматься выше полутора-двух километров было смерти подобно. Атмосферные потоки были такой силы, что легко могли разорвать в клочья даже военный самолет с его колоссальным запасом прочности. Что уж говорить о гражданских лайнерах. Из-за этого практически вымерли горные районы, о чем соседи, к слову, не слишком-то пожалели. Но и ниже риск выглядел запредельным. Ветра были не столь мощными, но абсолютно непредсказуемыми. И ничуть не удивительно, что к моменту, когда погода мало-помалу вернулась к норме, уцелевшие после войны весьма немногочисленные самолеты пришли в полную негодность. А главное, хотя люди и смогли частично сохранить знания предков, культура производства и большая часть станочного парка были утеряны безвозвратно. Вроде бы сейчас ученые Ордена создавали вновь реактивные двигатели, но начинали практически с нуля, и дело шло крайне медленно. И даже поршневые моторы производились едва ли не штучно, а потому и самолеты были крайне редки.

С дирижаблями получилось несколько проще, но тут все упиралось в их коммерческое использование. Способные перевозить большие грузы и покрывать серьезные расстояния воздушные левиафаны достаточно быстро заняли свободную нишу. Плюс большие допуски по тем же двигателям, да и материалы обшивки воссоздать оказалось заметно легче. А с самолетами процесс шел ни шатко, ни валко. Хотя бы потому, что для создания нормальной техники требовались усилия страны, находящейся ныне в практически раздробленном на удельные княжества состоянии. Ее и не завоевали-то, как полагал Влад, исключительно потому, что у соседей дела шли еще хуже. Так что держава нужна, а не потуги организаций-энтузиастов. И нечего в такой ситуации удивляться, что лететь оруженосцу предстояло впервые в жизни.

Между тем из самолета, чтобы отдохнуть и немного размяться, выбрался сразу весь его немногочисленный экипаж. Бортмеханик, штурман и пилот. Последние двое, в отличие от коллеги, выглядели щеголями. Белые кители, такие же белые фуражки с православными крестами на кокардах, в общем, красавцы! И тот факт, что любого из них Влад смог бы голыми руками переломить через колено, ничего не менял. Рядом с такими людьми он всегда ощущал приступ чувства собственной неполноценности, маскируемой обычно грубостью.