— Никого из них документы не заинтересовали, — сказал Эверетт. — Они знали, что ничего секретного в них нет.
— Откуда они могли это знать? — с вызовом спросил Кодинари.
— Дик, — Эверетт придвинул свой стул к стулу адвоката, — отец так или иначе находился под наблюдением. Могло быть так… Отец оставляет у Шеффилда пакет. Вскоре после его ухода в офис являются люди из Бюро, а может, из разведки. Предъявляют полномочия и требуют показать пакет. Вскрывают… Или забирают на экспертизу. Возвращают, и Шеффилд вторично прячет документ в сейф, на этот раз — на полвека. В Бюро хорошие эксперты. Они видят, что содержание документа не имеет никакого отношения к секретным работам, а квантовая физика их не интересует. Логично?
— Логично, — вместо Кодинари ответил детектив. — Предполагаю, что так и было — с большой вероятностью.
Адвокат покачал головой.
— Так или не так, — решительно произнес Эверетт, — но документ исчез, следов нет, секретные службы ни при чем, миссис Чарлз вне подозрений. И что?
— Я надеялся, — вздохнул детектив, — получить информацию у вас. Сейчас эксперты работают с записями камер наблюдения.
— Не подделаны ли они? — с интересом спросил Эверетт.
— Да. Как мне сказали, обнаружить подделку легче, чем совершить, так что будем ждать результата.
— Если грабители такие мастера, — с горечью произнес адвокат, — значит, у них были ключи. И они знали отпирающий код — без него ключи бесполезны.
— Безусловно, — подтвердил детектив.
— А код знаем только мы двое: я и миссис Чарлз.
— Миссис Чарлз, — сообщил детектив, — я вызвал на двенадцать часов.
— Она абсолютно ни при чем! — воскликнул Кодинари. — Я уверен в ней, как…
— Вы уже говорили, — перебил Остмейер. — Спасибо, господа. Из нашего разговора я извлек только одну мысль.
— Какую? — одновременно спросили Эверетт с Кодинари.
— Нам предстоит еще не одна встреча. Если кто-то из вас вспомнит что-то… Ну, вы понимаете… Звоните, я всегда на связи.
Когда оба были у двери, детектив сказал:
— У нас с вами, господа, разный интерес в этом деле. Меня интересует — кто и зачем? Я намерен найти преступника или преступников. Вас, адвокат, интересует вопрос: как? Ключи, код… В вашей системе безопасности есть прорехи. А вы, мистер Эверетт, хотите знать содержание документов, которые оставил отец.
— Боюсь, — спокойно отозвался Марк, — что это меня не интересует. Я ничего не понимаю в квантовой физике. И никогда не интересовался отцовскими теориями.
— Вот как? — удивился детектив. — Но вы давали интервью, снимались в фильме о вашем отце!
— Не по своему желанию, — отрезал Эверетт. — Меня попросили, я согласился. Гонорар, кстати, был неплохим.
* * *
— Простите, Лаура, — сказала Агнесс, передавая пластиковый пакет с книгой, — вы на меня сердитесь за то, что я не поехала в больницу с Витой.
Лаура раскрыла пакет, на стол выпала разорванная пополам книга и несколько вырванных с корнем листов.
— Понимаете… — продолжала Агнесс, ей важно было оправдаться, сохранить доверие Лауры, говорила она сбивчиво, перескакивая с пятое на десятое, а Лаура то ли не слышала, то ли слушала, разложив на столе книгу и просматривая страницы. — Понимаете, я позвонила… и будто ступор… Вита на меня смотрит, а я… Когда приехали, я не могла слова сказать! Мужчина спрашивает, а Вита держит в руке книгу и очень громко… никогда она так громко… я не поняла, что она говорила… Наверно, я тоже, но не помню… Он куда-то позвонил, я только слышала, что назвал фамилию, и ему что-то сказали… Он у меня спрашивал, я… не знаю, стояла как… Поверьте, я действительно… Он обнял Виту, и они ушли, а я стояла… Когда пришла в себя, позвонила вам. И решила дождаться.
— Да-да, — раздраженно произнесла Лаура. О чем она толкует. Ступор? Перепугалась, не знала что делать. — Не хватает одного листа. Страницы триста сорок три и триста сорок четыре.
Агнесс замолчала. Господи, при чем здесь пропавший лист? Больше ей не о чем думать? Сумасбродная женщина. Впрочем, не ее это дело. А голос, сказавший «Стой и жди!», звучал в ушах Агнесс и сейчас. Спокойный, бархатный баритон. Так говорят гипнотизеры. Как-то Агнесс была на сеансе, бывший любовник увлекался экстрасенсорикой и купил билеты. Кошмар! По слову шарлатана она пила воду, а видела кровь, рассказывала историю из прежней жизни, а потом не могла вспомнить. Макс сказал, что она, оказывается, в прошлой жизни была придворной дамой у королевы Марии-Терезии, надо же…
— Вы не нашли этот лист? — настойчиво, в который уж раз, повторила Лаура.
Агнесс тряхнула головой, воспоминания разлетелись, осталась реальность.
— Нет, — сказала она с испугом. — Наверно, где-то под кроватью.
— Там что-то о Лиз, дочери Эверетта, — медленно, растягивая слова, сказала Лаура. — Я посмотрела в индексе имен в конце книги. Вырваны все листы, где упоминается Элизабет.
— Простите, что так получилось…
Лаура отмахнулась. Сиделка потопталась, подумала, сказать ли про голос, решила, что не стоит. Лаура — женщина рациональная, в голоса не верит.
— Можно я буду звонить, узнавать, как Вита?
Лаура рассеянно кивнула.
Когда Агнесс ушла, Лаура вложила вырванные листы на нужные места в книге, аккуратно закрыла. Заглянула в палату — Вита спала, подложив под щеку ладонь. Обычная ее поза. Все обойдется. Просто очень сильный приступ. Все будет хорошо.
Вошла доктор Шолто. Взяла Лауру за обе руки, повернула к свету, посмотрела в глаза, удовлетворенно кивнула.
— Все обойдется, — сказала она уверенно. — Лаура, мне нужно уехать. Вита будет спать до утра, а утром, надеюсь, вы сможете ее забрать. Вы тут не нужны.
— Я останусь.
— Хорошо. — Доктор Шолто не стала возражать. — Только не надо ее беспокоить.
— Не буду. Не первый раз.
— Вы знаете, где на этаже кухня?
— Конечно. Спасибо, доктор Шолто.
— Изабель.
— Спасибо, Изабель.
Оставшись одна, Лаура присела на кушетку, где ей предстояло провести ночь. Положила книгу на колени. Еще раз просмотрела страницы. Книга Бирна стояла во втором ряду. Вита никогда — ни разу, не было такого случая! — во второй ряд не заглядывала. Биографию Эверетта, написанную журналистом и исследователем Питером Бирном, изданную Принстонским университетом в 2012 году (старая книга, да), Лаура читала несколько лет назад, когда готовила материал о работе российского исследователя Лебедева. В 2000 году Лебедев придумал термин «эвереттика», который на Западе не употребляли до 2023 года, когда одна из работ россиянина появилась на страницах «Physics Today». Писали и спорили о «многомировой теории Эверетта» — физической теории и ее возможных интерпретациях, которых к началу двадцатых годов были десятки, и число увеличивалось ежемесячно, с каждой новой статьей в физических журналах. Эвереттика же — понятие гораздо более широкое, включающее не только физику квантового мира, но философские, психологические и психические приложения. Статья не прошла бесследно, а термин прижился, сейчас многие им пользовались.
Лаура написала обзорную статью — небольшую, как требовал формат издания, но материала у нее тогда накопилось на десяток публикаций. Группа LIGO объявила о новом открытии — наконец-то обнаружили реликтовое гравитационное излучение, бродившее по Вселенной с первого мгновения ее жизни после инфляции, — и Лаура переключилась на интересовавшую всех читателей, тему. К эвереттике больше не обращалась. Книгу Бирна купила на Амазоне в бумажном варианте, заплатив сто сорок долларов (раритет!) — то был период, когда она серьезно увлеклась книгами на бумаге: ощутила прелесть книжного запаха, удовольствие от переворачивания страниц, от заметок, которые оставляла на полях тонким карандашом. Тогдашний редактор «Научных новостей» Генри Финц — лучший начальник, каких знала Лаура, — удивлялся: «Почему не планшет? Не Киндл? Это удобнее, бумажная книга оттягивает руку, и невозможно сделать копипаст для цитирования, приходится переписывать нужные места». Она не переписывала. Если ей нужна была цитата, она легко отыскивала книгу в сети и копировала отрывок оттуда.
Книгу Бирна, прочитав и сделав выписки из электронного издания, она поставила во второй ряд второй полки. Она точно знала, где стоит каждая книга, каждая из пяти сотен, хранившихся в шкафах и на полках.
Почему Вита взяла именно эту книгу? Именно тогда, когда появились бумаги Эверетта? Как она могла узнать, где стоит книга Бирна? Почему вырвала именно эти листы — где упоминается Лиз Эверетт?
Лаура заглянула в палату — Вита спала, положив теперь под голову обе руки. Дышала ровно, на пульте, который был виден через стеклянную дверь, горели только зеленые огоньки.
Лаура разложила на кушетке вырванные листы и попробовала вникнуть в содержание. Подумала о физике из Принстона, Бербидже, который сейчас, наверно, спал в отеле в Сан-Хосе. Странный человек этот Бербидж. Странный взгляд. Ощущение, будто смотрит не из «здесь-и-сейчас», а из иного пространства — времени. Будто он пытался играть роль — почему? Как он закуривал: то как человек, впервые взявший сигарету, то как опытный курильщик. Говорил то быстро, с напором, то медленно, будто внутренний «моторчик» переключался с третьей передачи на первую.
Позвонить ему? Лаура посмотрела на часы: четвертый час, однако! А сна ни в одном глазу. Звонить поздно — на западном побережье тоже за полночь. Утром, после разговора с Эвереттом, Бербидж наверняка позвонит сам. А сейчас хорошо бы уснуть. Вита спит. Все хорошо. Все будет хорошо. Все должно быть хорошо…
Какая-то мысль мелькнула так быстро, что понять ее Лаура не успела, но осталось ощущение, что без этой мысли, идеи, рассуждения она не поймет ни поступка Виты, ни смысла послания Эверетта, ни чего-то более глубокого и ей по жизни необходимого. Мелькнувшую мысль не вернуть — она хорошо это знала. Нечего и пытаться.
А ощущение осталось.
* * *
Когда электронные часы на стене палаты показали 5:32, Вита открыла глаза. Сознание было затуманено лекарствами, и она не понимала, где находится. Белый потолок. Медицинская аппаратура. Больница. «Значит, опять не получилось». На фоне невнятного, бормотавшего случайные мысли, сознания, эта мысль была четкой, будто написанной алыми буквами на потолке. Нужно было проглотить больше таблеток. Но ее начало тошнить уже после двадцатой. Она вспомнила записку, оставленную на столе. Почему-то только последнюю фразу: «Я обязательно увижусь с тобой в параллельной вселенной».
И сразу забыла.
Ей удалось повернуть голову, хотя что-то мешало, и разглядеть напротив дверь, белую на белом. За дверью спала мама. Вита ощущала ее дыхание — не слухом, а чем-то, что в глубине сознания могло проникать за любую преграду. Маму Вита чувствовала всегда. Мама была рядом, даже если уезжала на работу, которую Вита ненавидела, но знала, что, если бы могла, стала бы делать то же, что мама.
Мама спала. Значит… Вита не понимала, что это значит, причинно-следственные связи ускользали, тонкая ниточка движущегося времени рвалась при каждой мысли.
«В следующий раз, — сказал внутренний голос, — нужно съесть больше таблеток. И выбрать более сильные».
«Хорошо, — сказала Вита внутреннему голосу. — Только я не понимаю, о чем ты».
Внутренний голос обиженно замолчал.
Вита заснула с ощущением, будто она теперь не одна. И не с мамой, которая была с ней всегда, даже раньше, чем Вита родилась. Теперь их трое.
«Как тебя зовут?» — спросила она.
Внутренний голос не ответил. Просто не успел.
* * *