Офицер выслушал сбивчивый рассказ, не такой короткий, как почудилось Лауре, что-то сказал в микрофон, вернул документы и попросил подождать минуту.
— Минуту? — вспылила она, не подумав, что пререкания с сотрудником полиции отягощают ответственность. — Минуту! Я должна быть там!
— Будете, — спокойно кивнул полицейский, и началась сказка.
В небе появился вертолет-малютка, приземлился рядом с патрульной машиной, и офицер, взяв Лауру под локоток, подсадил ее в кабину, на сиденье рядом с пилотом, на нее даже не посмотревшим и сразу поднявшим машину в воздух.
— Куда… — только и сумела выговорить Лаура, пилот не расслышал за шумом винтов, протянул ей наушники и показал большой палец.
Вечность, оказывается, могла сократиться до получаса, проведенного в дреме — мобильная связь не работала, Лаура пыталась дозвониться до Виты, до Агнесс, до службы спасения, пилот качал головой, и Лаура едва не выбросила проклятый телефон за борт, но дверца была заблокирована, и они благополучно долетели до госпиталя святой Терезы на окраине Джорджтауна. Лаура узнала здание и успокоилась.
У вертолета ее встретил молодой человек в голубом халате интерна, знаком попросил следовать за ним и повел к лифтам. Кабина ухнула вниз, и за несколько секунд спуска молодой человек успел сказать, не дожидаясь вопроса Лауры:
— Не беспокойтесь, миссис Шерман. С вашей дочерью все будет хорошо.
Хорошо или нет, но Вита лежала в палате интенсивной терапии, глаза закрыты. Спокойна… Спит? Лаура ожидала увидеть капельницы, провода, табло над кроватью, но ничего не было — казалось, Вита просто устала и уснула. Женщина-врач взяла Лауру под локоть, вывела из палаты, в коридоре усадила в кресло под развесистым деревом неизвестной породы, села рядом и, продолжая держать Лауру за руку, сказала:
— Вителия перенесла тяжелый приступ. Вы молодец, Лаура, вовремя вызвали парамедиков, все могло оказаться гораздо хуже. Из комы Вителию удалось вывести достаточно быстро, так что для мозга обошлось без последствий.
Только теперь Лаура узнала доктора Изабель Шолто, которая вела Виту с самого начала ее болезни, вот уже семь лет.
— Простите, доктор, — пробормотала Лаура. — Я не узнала вас сразу.
— Представляю, что вы подумали, — продолжала доктор Шолто. — Успокойтесь — приступ полностью купирован. Вита будет спать до утра. Вы можете, конечно, остаться в клинике, рядом с палатой комната, там есть где прилечь.
Лаура кивнула, вернувшись сознанием в мир, где врачи сделали все возможное.
— Могу я задать вам вопрос? — Доктор Шолто отпустила, наконец, руку Лауры.
— Конечно…
— Вы или сиделка нарушили установленный режим?
— Нет, — твердо сказала Лаура, пробегая памятью прошедшие дни. — Ручаюсь и за себя, и за Агнесс, она очень ответственна. Если бы хоть что-то указывало на возможность приступа, я ни за что не поехала бы в Принстон. Предполагала вернуться к вечеру.
— Чем занималась Вителия в ваше отсутствие? Я спрашивала у Агнесс, а что знаете вы?
— Вита читала книгу. Вы же знаете: она много читает, особенно биографии великих людей.
— Да, я рекомендовала такую литературу. Она оказывает терапевтическое действие. Агнесс сказала, что Вителия возбудилась, читая книгу о каком-то физике.
— Об Эверетте.
— Эверетт? Знаю певца с такой фамилией. Мой внук от него, как он говорит, тащится.
— Марк Эверетт и группа «Ежи». Это сын того физика.
— Он так известен… физик, я имею в виду… что о нем написана книга?
— Да. Доктор… Я подумала… Послушайте, может причина… я имею в виду приступ… Это как-то связано?
— Что? — терпеливо спросила доктор Шолто. — Успокойтесь, дорогая, начните с начала и — подробно.
Лаура хотела сказать, что она уже спокойна. А может, и сказала. Себя она не то чтобы не слышала, но, обратившись к памяти, опять выпала из реальности. Все происходившее, начиная со вчерашнего утра, прошло перед глазами — можно ли было назвать это внутренним взором? Лаура смотрела и комментировала, не представляя: вслух или только мысленно. Во всяком случае, когда Лаура села в вертолет и взлетела, настоящее вернулось, память с тихим шелестом затворила дверь, и доктор Шолто сказала:
— Попросить Агнесс привезти ту книгу. Она дома, ждет вашего возвращения.
— Агнесс не поехала с Витой в больницу? — изумилась Лаура.
— Нет.
Почему? Спрошу, когда приедет. И еще нужно узнать, что с машиной. Лаура совсем о ней забыла — на каком-то полицейском посту где-то в районе Филадельфии.
Если я могу думать о машине, значит…
— Хорошо, дорогая Лаура, я сейчас приеду. Только… — Агнесс замялась. — Книга…
— Что книга?
— Вита разорвала ее на две части, вырвала несколько листов, разбросала по комнате. Я пока так и оставила.
— Соберите, пожалуйста, и привезите, хорошо?
* * *
— Добрый день, Дик. — Марк крепко пожал адвокату руку. Ответное пожатие, к какому он привык за годы знакомства и совместной работы, оказалось не таким, как обычно — вялым и (слово пришло на ум) безнадежным.
— Добрый день, Марк. — Кодинари прятал взгляд, и Марк подумал, что адвокат чувствует свою вину в произошедшем.
Они встретились у входа в полицейский участок — приехали одновременно, поставили рядом машины на стоянке, но поздоровались почему-то только у входа, к которому шли, будто не замечая друг друга.
— Что-нибудь еще пропало? — спросил Марк, пропуская Кодинари вперед. В коридорах сновали люди, дежурный на входе потребовал документы, взглянул на Кодинари равнодушно, на Эверетта с любопытством, сказал: «Детектив Остмейер, второй этаж, комната девять» и показал взглядом: пожалуйста, через металлоискатель.
— Нет, — ответил Кодинари на вопрос, когда они прошли «рамку» и направились к лестнице. — Больше ничего.
— Кому, черт возьми, сдались старые бумаги? Сначала у Шеффилда, теперь у вас! — раздраженно сказал Эверетт, вспоминая визит физика со странностями. Не вспоминая даже, а продолжая думать — мысли о Бербидже его не покидали. Мистику Эверетт не терпел, в бога, высшие силы, сверхнормальное восприятие и голоса с того света не верил. Разумных объяснений не видел и размышлял о том, рассказать ли детективу о Бербидже, пусть полиция попробует разобраться.
Нет, решил он, при чем тут полиция? Нужен хороший психолог, скорее психиатр. Бербидж выглядел нормальным, вел себя как нормальный, говорил нормально, даже порой бесстрастно. Если кто-то выглядит, как утка, ходит, как утка… Нормально говорит о том, чего знать не может. И нормально курит «Кент», пьет бурбон… Взгляд… На короткое мгновение, когда Бербидж обернулся, выходя из комнаты, Эверетту показалось, что на него смотрит отец. Мгновение, не больше.
— Понятия не имею, — хмуро сказал Кодинари.
В девятой комнате, похожей на такие же комнаты во всех полицейских участках страны, стояли четыре стола, за которыми сидели четверо похожих с первого взгляда мужчин в недорогих костюмах, отличавшихся лишь оттенками серого. Все четверо смотрели на экраны компьютеров и одновременно подняли взгляды на вошедших.
— Нам… — начал Кодинари. Один из мужчин — тот, кто сидел ближе к окну — поднялся.
— Я детектив Остмейер. Вы, — он кивнул адвокату, — доктор Кодинари, а вы, — он кивнул Эверетту, — Марк Оливер Эверетт.
Он не спрашивал, и не было смысла отвечать.
— Пойдемте, поговорим. — Детектив открыл дверь, на которую Эверетт сначала не обратил внимания, к ней был пришпилен постер с изображением прошлогоднего извержения Этны: вершина в дыму, лава течет по склонам, на переднем плане дорога, где застряли в пробке сотни машин с беженцами.
В комнате, куда они прошли за детективом, обстановка была еще более спартанской: стол, несколько стульев. Ни компьютера, ни постеров. А если надо что-то записать? — подумал Марк. А если надо получить информацию из базы данных? В нынешнее время комната без компьютера — все равно что пещера первобытного человека без костра, дающего тепло.
Сравнение показалось Эверетту натянутым, он сел, адвокат придвинул стул и сел рядом. Детектив остался стоять.
— Скажу сразу, — Остмейер взял быка за рога, — никакой существенной информации обнаружить не удалось. Мы исследовали записи камер наблюдения у входа в здание, на улице, внутри до кабинета. Двенадцать камер, все работали, записи целы. Не зарегистрировано ничего, что могло бы относиться к нашему делу. Жаль, — добавил он, — что камер нет внутри офиса.
— Не было необходимости ставить, — нервно перебил адвокат. — У меня нет привычки записывать посетителей.
— Я понимаю, — кивнул детектив. — Как бы то ни было, никто в ваш офис не входил, не выходил, следов взлома нет. Тем не менее…
Он выразительно посмотрел на адвоката, и тот занервничал.
— На что вы намекаете? — вскричал Кодинари. — Я сам организовал похищение и изобразил взлом?
— Я ни на что не намекаю. Но эта идея приходила вам в голову? Я имею в виду: вы предполагали, что у меня может возникнуть такая мысль.
— Самая простая мысль и самая нелепая, — Адвокат взял себя в руки и, подражая детективу, заговорил спокойно и взвешенно: — Если никто не входил, то разгром мог устроить только хозяин офиса.
— Или его секретарь, — вставил Остмейер. — Миссис Чарлз покинула офис через полчаса после вас.
— Чушь, — буркнул Кодинари. — В миссис Чарлз я уверен больше, чем в себе самом.
— Вот как! — поднял брови детектив.
— И какой у нее мог быть мотив? Зачем ей разбрасывать документы? Она прекрасно знала, где что лежит!
— Именно поэтому, — пожал плечами Остмейер. — Чтобы создать впечатление…
— И не подумать о камерах снаружи? А мотив?
— Ну… — протянул детектив. — Бумаги известного в прошлом физика. Доктор Эверетт работал на Пентагон. Знал много секретов. По его формулам составляли стратегию атомной войны с русскими. Это можно продать за большие деньги.
— Продать? — удивился адвокат. — Миссис Чарлз? Вы не знаете эту женщину! Хорошо. Продать. Документ, о котором всем известно. Документ, о пропаже которого непременно тоже узнают все. Кто его купит?
— Вопрос не в этом, — перебил Эверетт, сидевший, положив ногу на ногу, скрестив руки на груди и демонстративно не глядя на детектива, о котором у него сложилось мнение определенное и неблагожелательное. — Поскольку отец работал на Пентагон, заинтересоваться документом должны были в первую очередь ЦРУ, АНБ и ФБР. Между тем, делом занимается полиция. Не странно ли?
— Гхм… — пробормотал Кодинари. — Я тоже об этом думал.
— Дик, — повернулся к адвокату Эверетт, — зачем им похищать документ, пряча следы до полной неразличимости, если агенту Бюро достаточно было прийти в офис, предъявить полномочия, и вы передали бы ему все бумаги, да еще и подписали бы требование о неразглашении? К Шеффилду это относится в равной мере.
— Именно так, — подтвердил детектив.
— И что из этого следует? — потирая пальцами виски, спросил адвокат.
— Минуту? — вспылила она, не подумав, что пререкания с сотрудником полиции отягощают ответственность. — Минуту! Я должна быть там!
— Будете, — спокойно кивнул полицейский, и началась сказка.
В небе появился вертолет-малютка, приземлился рядом с патрульной машиной, и офицер, взяв Лауру под локоток, подсадил ее в кабину, на сиденье рядом с пилотом, на нее даже не посмотревшим и сразу поднявшим машину в воздух.
— Куда… — только и сумела выговорить Лаура, пилот не расслышал за шумом винтов, протянул ей наушники и показал большой палец.
Вечность, оказывается, могла сократиться до получаса, проведенного в дреме — мобильная связь не работала, Лаура пыталась дозвониться до Виты, до Агнесс, до службы спасения, пилот качал головой, и Лаура едва не выбросила проклятый телефон за борт, но дверца была заблокирована, и они благополучно долетели до госпиталя святой Терезы на окраине Джорджтауна. Лаура узнала здание и успокоилась.
У вертолета ее встретил молодой человек в голубом халате интерна, знаком попросил следовать за ним и повел к лифтам. Кабина ухнула вниз, и за несколько секунд спуска молодой человек успел сказать, не дожидаясь вопроса Лауры:
— Не беспокойтесь, миссис Шерман. С вашей дочерью все будет хорошо.
Хорошо или нет, но Вита лежала в палате интенсивной терапии, глаза закрыты. Спокойна… Спит? Лаура ожидала увидеть капельницы, провода, табло над кроватью, но ничего не было — казалось, Вита просто устала и уснула. Женщина-врач взяла Лауру под локоть, вывела из палаты, в коридоре усадила в кресло под развесистым деревом неизвестной породы, села рядом и, продолжая держать Лауру за руку, сказала:
— Вителия перенесла тяжелый приступ. Вы молодец, Лаура, вовремя вызвали парамедиков, все могло оказаться гораздо хуже. Из комы Вителию удалось вывести достаточно быстро, так что для мозга обошлось без последствий.
Только теперь Лаура узнала доктора Изабель Шолто, которая вела Виту с самого начала ее болезни, вот уже семь лет.
— Простите, доктор, — пробормотала Лаура. — Я не узнала вас сразу.
— Представляю, что вы подумали, — продолжала доктор Шолто. — Успокойтесь — приступ полностью купирован. Вита будет спать до утра. Вы можете, конечно, остаться в клинике, рядом с палатой комната, там есть где прилечь.
Лаура кивнула, вернувшись сознанием в мир, где врачи сделали все возможное.
— Могу я задать вам вопрос? — Доктор Шолто отпустила, наконец, руку Лауры.
— Конечно…
— Вы или сиделка нарушили установленный режим?
— Нет, — твердо сказала Лаура, пробегая памятью прошедшие дни. — Ручаюсь и за себя, и за Агнесс, она очень ответственна. Если бы хоть что-то указывало на возможность приступа, я ни за что не поехала бы в Принстон. Предполагала вернуться к вечеру.
— Чем занималась Вителия в ваше отсутствие? Я спрашивала у Агнесс, а что знаете вы?
— Вита читала книгу. Вы же знаете: она много читает, особенно биографии великих людей.
— Да, я рекомендовала такую литературу. Она оказывает терапевтическое действие. Агнесс сказала, что Вителия возбудилась, читая книгу о каком-то физике.
— Об Эверетте.
— Эверетт? Знаю певца с такой фамилией. Мой внук от него, как он говорит, тащится.
— Марк Эверетт и группа «Ежи». Это сын того физика.
— Он так известен… физик, я имею в виду… что о нем написана книга?
— Да. Доктор… Я подумала… Послушайте, может причина… я имею в виду приступ… Это как-то связано?
— Что? — терпеливо спросила доктор Шолто. — Успокойтесь, дорогая, начните с начала и — подробно.
Лаура хотела сказать, что она уже спокойна. А может, и сказала. Себя она не то чтобы не слышала, но, обратившись к памяти, опять выпала из реальности. Все происходившее, начиная со вчерашнего утра, прошло перед глазами — можно ли было назвать это внутренним взором? Лаура смотрела и комментировала, не представляя: вслух или только мысленно. Во всяком случае, когда Лаура села в вертолет и взлетела, настоящее вернулось, память с тихим шелестом затворила дверь, и доктор Шолто сказала:
— Попросить Агнесс привезти ту книгу. Она дома, ждет вашего возвращения.
— Агнесс не поехала с Витой в больницу? — изумилась Лаура.
— Нет.
Почему? Спрошу, когда приедет. И еще нужно узнать, что с машиной. Лаура совсем о ней забыла — на каком-то полицейском посту где-то в районе Филадельфии.
Если я могу думать о машине, значит…
— Хорошо, дорогая Лаура, я сейчас приеду. Только… — Агнесс замялась. — Книга…
— Что книга?
— Вита разорвала ее на две части, вырвала несколько листов, разбросала по комнате. Я пока так и оставила.
— Соберите, пожалуйста, и привезите, хорошо?
* * *
— Добрый день, Дик. — Марк крепко пожал адвокату руку. Ответное пожатие, к какому он привык за годы знакомства и совместной работы, оказалось не таким, как обычно — вялым и (слово пришло на ум) безнадежным.
— Добрый день, Марк. — Кодинари прятал взгляд, и Марк подумал, что адвокат чувствует свою вину в произошедшем.
Они встретились у входа в полицейский участок — приехали одновременно, поставили рядом машины на стоянке, но поздоровались почему-то только у входа, к которому шли, будто не замечая друг друга.
— Что-нибудь еще пропало? — спросил Марк, пропуская Кодинари вперед. В коридорах сновали люди, дежурный на входе потребовал документы, взглянул на Кодинари равнодушно, на Эверетта с любопытством, сказал: «Детектив Остмейер, второй этаж, комната девять» и показал взглядом: пожалуйста, через металлоискатель.
— Нет, — ответил Кодинари на вопрос, когда они прошли «рамку» и направились к лестнице. — Больше ничего.
— Кому, черт возьми, сдались старые бумаги? Сначала у Шеффилда, теперь у вас! — раздраженно сказал Эверетт, вспоминая визит физика со странностями. Не вспоминая даже, а продолжая думать — мысли о Бербидже его не покидали. Мистику Эверетт не терпел, в бога, высшие силы, сверхнормальное восприятие и голоса с того света не верил. Разумных объяснений не видел и размышлял о том, рассказать ли детективу о Бербидже, пусть полиция попробует разобраться.
Нет, решил он, при чем тут полиция? Нужен хороший психолог, скорее психиатр. Бербидж выглядел нормальным, вел себя как нормальный, говорил нормально, даже порой бесстрастно. Если кто-то выглядит, как утка, ходит, как утка… Нормально говорит о том, чего знать не может. И нормально курит «Кент», пьет бурбон… Взгляд… На короткое мгновение, когда Бербидж обернулся, выходя из комнаты, Эверетту показалось, что на него смотрит отец. Мгновение, не больше.
— Понятия не имею, — хмуро сказал Кодинари.
В девятой комнате, похожей на такие же комнаты во всех полицейских участках страны, стояли четыре стола, за которыми сидели четверо похожих с первого взгляда мужчин в недорогих костюмах, отличавшихся лишь оттенками серого. Все четверо смотрели на экраны компьютеров и одновременно подняли взгляды на вошедших.
— Нам… — начал Кодинари. Один из мужчин — тот, кто сидел ближе к окну — поднялся.
— Я детектив Остмейер. Вы, — он кивнул адвокату, — доктор Кодинари, а вы, — он кивнул Эверетту, — Марк Оливер Эверетт.
Он не спрашивал, и не было смысла отвечать.
— Пойдемте, поговорим. — Детектив открыл дверь, на которую Эверетт сначала не обратил внимания, к ней был пришпилен постер с изображением прошлогоднего извержения Этны: вершина в дыму, лава течет по склонам, на переднем плане дорога, где застряли в пробке сотни машин с беженцами.
В комнате, куда они прошли за детективом, обстановка была еще более спартанской: стол, несколько стульев. Ни компьютера, ни постеров. А если надо что-то записать? — подумал Марк. А если надо получить информацию из базы данных? В нынешнее время комната без компьютера — все равно что пещера первобытного человека без костра, дающего тепло.
Сравнение показалось Эверетту натянутым, он сел, адвокат придвинул стул и сел рядом. Детектив остался стоять.
— Скажу сразу, — Остмейер взял быка за рога, — никакой существенной информации обнаружить не удалось. Мы исследовали записи камер наблюдения у входа в здание, на улице, внутри до кабинета. Двенадцать камер, все работали, записи целы. Не зарегистрировано ничего, что могло бы относиться к нашему делу. Жаль, — добавил он, — что камер нет внутри офиса.
— Не было необходимости ставить, — нервно перебил адвокат. — У меня нет привычки записывать посетителей.
— Я понимаю, — кивнул детектив. — Как бы то ни было, никто в ваш офис не входил, не выходил, следов взлома нет. Тем не менее…
Он выразительно посмотрел на адвоката, и тот занервничал.
— На что вы намекаете? — вскричал Кодинари. — Я сам организовал похищение и изобразил взлом?
— Я ни на что не намекаю. Но эта идея приходила вам в голову? Я имею в виду: вы предполагали, что у меня может возникнуть такая мысль.
— Самая простая мысль и самая нелепая, — Адвокат взял себя в руки и, подражая детективу, заговорил спокойно и взвешенно: — Если никто не входил, то разгром мог устроить только хозяин офиса.
— Или его секретарь, — вставил Остмейер. — Миссис Чарлз покинула офис через полчаса после вас.
— Чушь, — буркнул Кодинари. — В миссис Чарлз я уверен больше, чем в себе самом.
— Вот как! — поднял брови детектив.
— И какой у нее мог быть мотив? Зачем ей разбрасывать документы? Она прекрасно знала, где что лежит!
— Именно поэтому, — пожал плечами Остмейер. — Чтобы создать впечатление…
— И не подумать о камерах снаружи? А мотив?
— Ну… — протянул детектив. — Бумаги известного в прошлом физика. Доктор Эверетт работал на Пентагон. Знал много секретов. По его формулам составляли стратегию атомной войны с русскими. Это можно продать за большие деньги.
— Продать? — удивился адвокат. — Миссис Чарлз? Вы не знаете эту женщину! Хорошо. Продать. Документ, о котором всем известно. Документ, о пропаже которого непременно тоже узнают все. Кто его купит?
— Вопрос не в этом, — перебил Эверетт, сидевший, положив ногу на ногу, скрестив руки на груди и демонстративно не глядя на детектива, о котором у него сложилось мнение определенное и неблагожелательное. — Поскольку отец работал на Пентагон, заинтересоваться документом должны были в первую очередь ЦРУ, АНБ и ФБР. Между тем, делом занимается полиция. Не странно ли?
— Гхм… — пробормотал Кодинари. — Я тоже об этом думал.
— Дик, — повернулся к адвокату Эверетт, — зачем им похищать документ, пряча следы до полной неразличимости, если агенту Бюро достаточно было прийти в офис, предъявить полномочия, и вы передали бы ему все бумаги, да еще и подписали бы требование о неразглашении? К Шеффилду это относится в равной мере.
— Именно так, — подтвердил детектив.
— И что из этого следует? — потирая пальцами виски, спросил адвокат.