– Сколько?
– Тем из нас, кто отбарабанил там несколько лет, было наплевать на медали. Нам хотелось одного – поскорее вернуться домой.
– То есть ты был ранен большее число раз, чем получил медалей?
– Ну да. Но так было со всеми в моем подразделении. Медали нужны тем, кто протирал штаны в Штатах. На фронте для нас было куда важнее остаться в живых.
– И где теперь твои медали?
– Понятия не имею.
– Ты серьезно?
– Я про них не думаю.
– А ты хотел бы их вернуть?
– Зачем?
– Чтобы помнить.
– Лично я предпочел бы забыть все то, что они олицетворяют. – Я несколько минут помолчал. – Наверно, это трудно понять, но там все было не так, как это показывают в кино. Ты даже не представляешь, что это такое. Это навсегда оставляет на человеке печать.
Элли наклонилась ниже. За последние несколько часов второй половины дня и вечера границы личного пространства каждого из нас незаметно исчезли, улетели в окно. Даже если Джейку когда-то и удалось накинуть аркан на сердце Элли, теперь оно вновь было свободно. Ей было приятно быть рядом со мной, а мне – рядом с ней. Что, с другой стороны, вселяло в меня тревогу, стоило мне подумать о завтрашнем дне. Сжевав несколько таблеток антацида, я был вынужден признать, что не единственную.
– Почему ты постоянно их ешь? – спросила она.
– Скорее всего, по привычке.
– И когда это вошло у тебя в привычку?
– Еще когда я пил.
– А почему?
– Начались желудочные кровотечения.
– У тебя была язва?
– Не знаю.
– Как это понимать – ты не знаешь?
– Я ни разу толком не обследовался.
Элли села и нахмурилась.
– Завязал со спиртным, стал принимать это, – продолжал я. – Кровотечения прекратились. Проблема решилась сама собой.
Она покачала головой, прильнула ко мне и снова положила мне на грудь ладонь.
– Да, жизнь сдала тебе не самые лучшие карты.
– Не жизнь, а кто-то другой, – усмехнулся я.
Она запустила пальцы в нагрудный карман и вытащила оттуда карточку, которую я положил на ее прикроватный столик в ту ночь, когда нашел ее на пляже. Я не знал, что она ее сохранила. Один уголок залит кофе. На другом – следы капель воды. Бумага помята, карандаш кое-где смазан.
– А ты добился успехов, – сказала она, держа карточку между ладонями.
– Да, набил со временем руку.
Я нарисовал ее спящей. Волосы убраны за ухо. Нижняя часть туловища и ноги скрыты одеялом, из-под которого выглядывает лишь одна стопа.
Элли указала на рисунок.
– Скажи, я действительно во сне морщу лоб?
Я кивнул.
– Тогда неудивительно, откуда у меня столько морщин.
Мы с ней расположились перед очагом. В тепле. Рядом друг с другом. Роско улегся кольцом вокруг нас. Ветер нежно колыхал ветки, и они тихо терлись о стены моего домика.
Так крепко я еще ни разу не спал.
Глава 25
Я проснулся еще затемно и сварил кофе. Закутавшись в одеяло, словно в кокон, Элли одной рукой обнимала Роско. Налив себе кружку, я вышел на улицу и вдохнул свежий воздух. Спустя минуту ее руки обвили мою талию, а ее грудь прижалась к моей спине.
– Доброе утро.
– Доброе!
Я повернулся, и она укутала одеялом нас обоих. Несколько минут мы с ней стояли на крыльце, словно два больших ребенка.
– По-моему, ты обнимаешь меня, – сказал я, прищурив один глаз.
Она поднялась на цыпочки, поцеловала меня в щеку и, ладонью погладив мое лицо, робко поцеловала в уголок рта. Затем снова, уже ближе к его середине. После чего вернулась в кухню и налила себе кофе. Я прислонился спиной к столу.
– Ты уверена, что тебе этого хочется? Мы можем и не ездить. Вернее, я мог бы поехать один и все разузнать…
Не сводя с меня глаз, она сделала несколько глотков.
– Мы поедем вместе. – Ее тон говорил о том, что она не передумает.
И мы поехали вниз с горы, сначала по 221-й дороге в Спрюс-Пайн, затем по 19-й через Бернсвилл. В трех милях к востоку от 26-й автострады я съехал на обочину, изучил карту и свернул на грунтовую дорогу. Проехав примерно милю, я оказался в тупике и остановился. Затем вынул из бардачка бинокль, и мы с ней зашагали между деревьями вверх по горному склону на запад. Поднявшись на гребень, мы повернули на юг, затем снова на запад. Внизу под нами простирался луг, на другой стороне которого стояло симпатичное одноэтажное ранчо. Рядом с сараем паслись несколько лошадей.
По ту сторону дома я насчитал на склоне горы около четырех, а то и пяти десятков коров. На небольшом расстоянии от дома, перпендикулярно к нему, стоял гараж. Я рассмотрел спортивный автомобиль последней модели, «Кадиллак Эскалейд», дизельный «Форд-F-250» с послепродажными шинами и бамперами, и внедорожник «Мерседес».
Параллельно гаражу расположилось строение повыше, с металлической крышей и открытыми боками, в котором стоял передвижной дом – дорогой караван, в каких обычно разъезжают рок-группы или живут участники автомобильных гонок. Рядом с ним, блестя красными боками и хромом, стоял новенький тягач «питербилт». Его прицеп был украшен картинками автомобильных гонок.
Я передал бинокль Элли.
– Это, случайно, не тот самый?
Посмотрев в окуляр, она покачала головой.
– Никогда его не видела, – сказала она и вернула мне бинокль. – Но хотелось бы знать, кто платит за него страховку.
Пока мы сидели в нашем укромном месте среди деревьев, к дому подъехал серебристый джип. Из него выскочила девушка лет шестнадцати-семнадцати со школьным рюкзаком и, говоря по мобильнику, вошла в дом. Из двери в дальнем конце дома вышла женщина лет пятидесяти с небольшим, в спортивных лосинах и футболке, с влажной от пота спиной. Она пила из стаканчика кофе и что-то читала на своем телефоне. Единственная машина, которая не вписывалась в общую картину – это старый внедорожник «Хонда», явно принадлежащий приходящей прислуге. Вскоре из дома вышла другая женщина и долила кофе в кружку первой.
Спустя несколько минут из дома вышла девушка – та, что приехала на джипе, – и села рядом с женщиной. Пару минут они разговаривали, время от времени бросая взгляды на пастбище, на лошадей и коров. Между тем из-за гор показалось солнце, и его золотые лучи упали на зеленую траву луга.
В течение часа вокруг дома ничего интересного не происходило. Затем на подъездной дорожке появилась «Тойота Такома» с огромными шинами и лифт-комплектом и припарковалась позади джипа. Из «Тойоты» выскочил симпатичный мальчишка – в спортивных шортах и кроссовках, также весь взмыленный от пота, как будто только что вернулся с какой-то тренировки, – и вошел в дом. Спустя минуту он присоединился к женщине и девушке на заднем крыльце.
Ближе к обеду все трое куда-то уехали, каждый на своей машине. Затем несколько часов Элли дремала, я же изучал подробности обстановки внизу.
Машины начали возвращаться в четыре. Сначала женщина. Стройная, подтянутая, хорошо одетая. Я даже разглядел на ней ювелирные украшения. Ближе к пяти вернулись мальчик и девушка. Примерно в половине шестого служанка разожгла во дворе гриль на древесном угле и включила на крыльце свет. В шесть на подъездной дорожке появился черный внедорожник «Мерседес» с тонированными стеклами и медленно покатил к дому. Объехав стоянку перед домом, он притормозил, чтобы при помощи пульта открыть пятую гаражную дверь, соединенную с домом. Дверь открылась. Внедорожник въехал в нее, и она опустилась снова.
В половине седьмого служанка вышла, села в «Хонду» и уехала. Вскоре на заднем крыльце появился мужчина с блюдом сырых стейков в руках. Поставив его на стол рядом с грилем, он встал, потягивая из бокала вино, и окинул глазами пастбище, лошадей, коров и луг.
Я протянул Элли бинокль. Та навела его на мужчину. Через пару секунд лицо ее стало бледным как мел, а по щекам ручьями потекли слезы. Вытерев их рукавом, она закусила губу и принялась наблюдать за тем, как Джейк ворошит угли и раскладывает на решетке куски мяса. Через пять минут она вернула мне бинокль.
– Джейку не нужна трость… он не хромой, – четко произнесла она твердым голосом.
Мы с ней какое-то время наблюдали за тем, как он жарит стейки – этакий царек созданного им мира лжи.
– Тебе пора, – тихо произнес я.
– Пойдем, – она встала.
Мы вернулись в мой грузовик. Я завел мотор, и мы с ней покатили вниз по грунтовой дороге в направлении 19-го шоссе, затем свернули на запад и, проехав, с полмили, – направо. Спустившись с гребня вниз по недавно заасфальтированному серпантину, мы наконец подъехали к почтовому ящику Джейка, в виде – ну кто бы мог подумать? – миниатюрного «питербилта».
Элли с редким спокойствием набрала номер 911. Рассматривая свои ногти, как будто думала, делать ей маникюр или нет, она дождалась, когда дежурный ответит.
– Номер девять-один-один. Что у вас случилось?
– Да, привет, пришлите, пожалуйста, несколько офицеров по адресу… – она вытянула шею, чтобы прочесть написанный на ящике адрес.
– Что за проблема, мэм? – уточнил диспетчер.
Элли постучала ногтем по переднему зубу.
– Тем из нас, кто отбарабанил там несколько лет, было наплевать на медали. Нам хотелось одного – поскорее вернуться домой.
– То есть ты был ранен большее число раз, чем получил медалей?
– Ну да. Но так было со всеми в моем подразделении. Медали нужны тем, кто протирал штаны в Штатах. На фронте для нас было куда важнее остаться в живых.
– И где теперь твои медали?
– Понятия не имею.
– Ты серьезно?
– Я про них не думаю.
– А ты хотел бы их вернуть?
– Зачем?
– Чтобы помнить.
– Лично я предпочел бы забыть все то, что они олицетворяют. – Я несколько минут помолчал. – Наверно, это трудно понять, но там все было не так, как это показывают в кино. Ты даже не представляешь, что это такое. Это навсегда оставляет на человеке печать.
Элли наклонилась ниже. За последние несколько часов второй половины дня и вечера границы личного пространства каждого из нас незаметно исчезли, улетели в окно. Даже если Джейку когда-то и удалось накинуть аркан на сердце Элли, теперь оно вновь было свободно. Ей было приятно быть рядом со мной, а мне – рядом с ней. Что, с другой стороны, вселяло в меня тревогу, стоило мне подумать о завтрашнем дне. Сжевав несколько таблеток антацида, я был вынужден признать, что не единственную.
– Почему ты постоянно их ешь? – спросила она.
– Скорее всего, по привычке.
– И когда это вошло у тебя в привычку?
– Еще когда я пил.
– А почему?
– Начались желудочные кровотечения.
– У тебя была язва?
– Не знаю.
– Как это понимать – ты не знаешь?
– Я ни разу толком не обследовался.
Элли села и нахмурилась.
– Завязал со спиртным, стал принимать это, – продолжал я. – Кровотечения прекратились. Проблема решилась сама собой.
Она покачала головой, прильнула ко мне и снова положила мне на грудь ладонь.
– Да, жизнь сдала тебе не самые лучшие карты.
– Не жизнь, а кто-то другой, – усмехнулся я.
Она запустила пальцы в нагрудный карман и вытащила оттуда карточку, которую я положил на ее прикроватный столик в ту ночь, когда нашел ее на пляже. Я не знал, что она ее сохранила. Один уголок залит кофе. На другом – следы капель воды. Бумага помята, карандаш кое-где смазан.
– А ты добился успехов, – сказала она, держа карточку между ладонями.
– Да, набил со временем руку.
Я нарисовал ее спящей. Волосы убраны за ухо. Нижняя часть туловища и ноги скрыты одеялом, из-под которого выглядывает лишь одна стопа.
Элли указала на рисунок.
– Скажи, я действительно во сне морщу лоб?
Я кивнул.
– Тогда неудивительно, откуда у меня столько морщин.
Мы с ней расположились перед очагом. В тепле. Рядом друг с другом. Роско улегся кольцом вокруг нас. Ветер нежно колыхал ветки, и они тихо терлись о стены моего домика.
Так крепко я еще ни разу не спал.
Глава 25
Я проснулся еще затемно и сварил кофе. Закутавшись в одеяло, словно в кокон, Элли одной рукой обнимала Роско. Налив себе кружку, я вышел на улицу и вдохнул свежий воздух. Спустя минуту ее руки обвили мою талию, а ее грудь прижалась к моей спине.
– Доброе утро.
– Доброе!
Я повернулся, и она укутала одеялом нас обоих. Несколько минут мы с ней стояли на крыльце, словно два больших ребенка.
– По-моему, ты обнимаешь меня, – сказал я, прищурив один глаз.
Она поднялась на цыпочки, поцеловала меня в щеку и, ладонью погладив мое лицо, робко поцеловала в уголок рта. Затем снова, уже ближе к его середине. После чего вернулась в кухню и налила себе кофе. Я прислонился спиной к столу.
– Ты уверена, что тебе этого хочется? Мы можем и не ездить. Вернее, я мог бы поехать один и все разузнать…
Не сводя с меня глаз, она сделала несколько глотков.
– Мы поедем вместе. – Ее тон говорил о том, что она не передумает.
И мы поехали вниз с горы, сначала по 221-й дороге в Спрюс-Пайн, затем по 19-й через Бернсвилл. В трех милях к востоку от 26-й автострады я съехал на обочину, изучил карту и свернул на грунтовую дорогу. Проехав примерно милю, я оказался в тупике и остановился. Затем вынул из бардачка бинокль, и мы с ней зашагали между деревьями вверх по горному склону на запад. Поднявшись на гребень, мы повернули на юг, затем снова на запад. Внизу под нами простирался луг, на другой стороне которого стояло симпатичное одноэтажное ранчо. Рядом с сараем паслись несколько лошадей.
По ту сторону дома я насчитал на склоне горы около четырех, а то и пяти десятков коров. На небольшом расстоянии от дома, перпендикулярно к нему, стоял гараж. Я рассмотрел спортивный автомобиль последней модели, «Кадиллак Эскалейд», дизельный «Форд-F-250» с послепродажными шинами и бамперами, и внедорожник «Мерседес».
Параллельно гаражу расположилось строение повыше, с металлической крышей и открытыми боками, в котором стоял передвижной дом – дорогой караван, в каких обычно разъезжают рок-группы или живут участники автомобильных гонок. Рядом с ним, блестя красными боками и хромом, стоял новенький тягач «питербилт». Его прицеп был украшен картинками автомобильных гонок.
Я передал бинокль Элли.
– Это, случайно, не тот самый?
Посмотрев в окуляр, она покачала головой.
– Никогда его не видела, – сказала она и вернула мне бинокль. – Но хотелось бы знать, кто платит за него страховку.
Пока мы сидели в нашем укромном месте среди деревьев, к дому подъехал серебристый джип. Из него выскочила девушка лет шестнадцати-семнадцати со школьным рюкзаком и, говоря по мобильнику, вошла в дом. Из двери в дальнем конце дома вышла женщина лет пятидесяти с небольшим, в спортивных лосинах и футболке, с влажной от пота спиной. Она пила из стаканчика кофе и что-то читала на своем телефоне. Единственная машина, которая не вписывалась в общую картину – это старый внедорожник «Хонда», явно принадлежащий приходящей прислуге. Вскоре из дома вышла другая женщина и долила кофе в кружку первой.
Спустя несколько минут из дома вышла девушка – та, что приехала на джипе, – и села рядом с женщиной. Пару минут они разговаривали, время от времени бросая взгляды на пастбище, на лошадей и коров. Между тем из-за гор показалось солнце, и его золотые лучи упали на зеленую траву луга.
В течение часа вокруг дома ничего интересного не происходило. Затем на подъездной дорожке появилась «Тойота Такома» с огромными шинами и лифт-комплектом и припарковалась позади джипа. Из «Тойоты» выскочил симпатичный мальчишка – в спортивных шортах и кроссовках, также весь взмыленный от пота, как будто только что вернулся с какой-то тренировки, – и вошел в дом. Спустя минуту он присоединился к женщине и девушке на заднем крыльце.
Ближе к обеду все трое куда-то уехали, каждый на своей машине. Затем несколько часов Элли дремала, я же изучал подробности обстановки внизу.
Машины начали возвращаться в четыре. Сначала женщина. Стройная, подтянутая, хорошо одетая. Я даже разглядел на ней ювелирные украшения. Ближе к пяти вернулись мальчик и девушка. Примерно в половине шестого служанка разожгла во дворе гриль на древесном угле и включила на крыльце свет. В шесть на подъездной дорожке появился черный внедорожник «Мерседес» с тонированными стеклами и медленно покатил к дому. Объехав стоянку перед домом, он притормозил, чтобы при помощи пульта открыть пятую гаражную дверь, соединенную с домом. Дверь открылась. Внедорожник въехал в нее, и она опустилась снова.
В половине седьмого служанка вышла, села в «Хонду» и уехала. Вскоре на заднем крыльце появился мужчина с блюдом сырых стейков в руках. Поставив его на стол рядом с грилем, он встал, потягивая из бокала вино, и окинул глазами пастбище, лошадей, коров и луг.
Я протянул Элли бинокль. Та навела его на мужчину. Через пару секунд лицо ее стало бледным как мел, а по щекам ручьями потекли слезы. Вытерев их рукавом, она закусила губу и принялась наблюдать за тем, как Джейк ворошит угли и раскладывает на решетке куски мяса. Через пять минут она вернула мне бинокль.
– Джейку не нужна трость… он не хромой, – четко произнесла она твердым голосом.
Мы с ней какое-то время наблюдали за тем, как он жарит стейки – этакий царек созданного им мира лжи.
– Тебе пора, – тихо произнес я.
– Пойдем, – она встала.
Мы вернулись в мой грузовик. Я завел мотор, и мы с ней покатили вниз по грунтовой дороге в направлении 19-го шоссе, затем свернули на запад и, проехав, с полмили, – направо. Спустившись с гребня вниз по недавно заасфальтированному серпантину, мы наконец подъехали к почтовому ящику Джейка, в виде – ну кто бы мог подумать? – миниатюрного «питербилта».
Элли с редким спокойствием набрала номер 911. Рассматривая свои ногти, как будто думала, делать ей маникюр или нет, она дождалась, когда дежурный ответит.
– Номер девять-один-один. Что у вас случилось?
– Да, привет, пришлите, пожалуйста, несколько офицеров по адресу… – она вытянула шею, чтобы прочесть написанный на ящике адрес.
– Что за проблема, мэм? – уточнил диспетчер.
Элли постучала ногтем по переднему зубу.