— Кажется, я опять влип, — признался Семен. — Боюсь я его. Ненавижу и боюсь.
Из глаз Натальи брызнули слезы.
— Я так и знала, — запричитала она. — Неужто ты у меня такой бесхребетный?
Семен взял жену за руку.
— Слезы, Наташа, не помогут. Надо что-то срочно предпринимать.
— Надо. — Наталья кинулась к столу, нашла чистую тетрадь. — Вот бумага. Садись и пиши. Все пиши…
Утром они поехали в районный отдел милиции. Наталья осталась в сквере, а Пронин пошел к Миронову.
Рассказал, что после того, как отбыл срок, у него не ладилось с устройством на работу.
— Дело прошлое, вам бояться нечего, — сказал Миронов и спросил — А сейчас-то как, где работаете, кем?
Пронин тяжело вздохнул. Его лицо было осунувшимся, с черными подглазьями.
— Вы, наверное, знаете Кайля? — выдавил он.
— Знаю, знакомая фамилия, — улыбнулся Миронов. — А работается-то как?
— Плохо. Очень плохо.
— Работа не нравится? Мало платят?
— Нет, не в этом дело, — сказал Пронин. — Жулик он, Кайль.
— Так это давно известно. При первой встрече, если помните, я вам об этом говорил.
Пронин промолчал.
— Чем лично вас, Семен Ильич, Кайль обидел? — спросил Миронов. — Оклад занизил? Премию урезал? По совместительству не оформил?
— Вы, товарищ майор, все знаете? — В голосе Пронина прозвучало беспокойство. Он побледнел, испуганно отвел глаза.
— Вы только не расстраивайтесь, — успокоил Миронов. — Я знал, что вы к нам придете, был убежден.
— Вы верите мне? — Пронин привстал. — Верите? Я давно к вам собирался…
— Почему же не пришли?
— Ходили некоторые, — неопределенно ответил Пронин. — А что толку?
— Куда ходили?
— К директору. В партком. В управление.
— Ну и как?
— Кайль всех выгнал.
— Как выгнал?
— Взял да и выгнал, как склочников.
— И все-таки ради чего вы выгораживали Кайля на следствии и на суде? Не понимаю…
— Не о себе, товарищ майор, я тогда думал. Мне дали понять: продашь — пеняй на себя, а у меня жена, дети…
— Понимаю, Семен Ильич. Понимаю, но хочу, чтобы и вы меня поняли.
— А насчет Кайля я сейчас готов дать показания. И Пронин протянул майору тетрадь.
Когда Пронин вышел, Миронов снял китель, повесил его на спинку стула. И в этот момент в кабинете появился Родичкин.
— Я тебя завтра ждал, — сказал майор. — А ты с опережением и, вижу, не с пустыми руками. Садись, рассказывай…
То, что добыл Родичкин в Новосибирске, во многом проясняло ситуацию. Оказалось, Кайль именно там, в Новосибирске, вырос от мастера до главного технолога завода. Его непосредственным начальником был не кто иной, как Грилов, человек крутого нрава, непомерных амбиций и устремлений. Он напористо пробирался к директорскому креслу и добился своего. Судьбы обоих самым тесным образом соприкасались и переплетались. Их, как говорится, сам черт связал веревочкой.
Как-то Кайль зашел к директору и, переминаясь с ноги на ногу, сказал, что ему позарез нужны деньги.
— Сколько? — в упор спросил Грилов.
— Двадцать тысяч, — выпалил главный технолог.
— Ого, ну и аппетит у тебя!
— Через год верну с удвоением, — заверил Кайль.
Они поняли друг друга без объяснений. Грилов вынул из сейфа несколько пачек банковских упаковок и положил перед главным технологом.
Кайлю эти деньги были нужны для того, чтобы приобрести современное оборудование. Через год он, как и обещал, с удвоением вернул долг.
— Игра, вижу, стоит свеч, — улыбнулся Грилов и предложил пустить деньги в новый оборот.
Кайль этого и ждал. Он знал аппетит директора, жившего отнюдь не на зарплату, и стремился быть связанным с ним не только служебными отношениями.
— В старом здании есть бесхозный закуток, — сказал Кайль.
— Есть, — подтвердил Грилов. И тут же спросил — А оборудование? Где ты его сейчас возьмешь?
Кайль вращался в среде «цеховиков», знал конъюнктуру рынка, освоил и «теорию» хищений — эффективные и безопасные методы подпольного обогащения.
— Оборудование будет, — заверил он и разложил перед директором схему предполагаемого небольшого предприятия для производства дефицита.
Грилов оживился:
— Выбивай оборудование. Остальное — в наших руках.
Кайль скооперировался со «специалистами», и в «бесхозном закутке» началось изготовление того, что пользовалось повышенным спросом и приносило солидную прибыль.
В конце концов отлаженный ход преступного промысла был остановлен. Суда, правда, директор с главным технологом избежали, но были уволены с работы и исключены из партии. «Дружки» разъехались: Кайль подался в Ленинград, а Грилов вынырнул в Москве. Это было время, когда «теневые» дельцы кучковались, делили сферы влияния, превращали в объект купли-продажи всё: законы и должности, справедливость и честь. За кругленькую сумму Грилов восстановился в партии и получил кресло в министерстве, а когда началась очередная реорганизация, возглавил управление в Ленсовнархозе.
В Ленинграде Грилов действовал в стиле Остапа Бендера — добывал деньги, не входя в конфликт с Уголовным кодексом. Он начал с того, что предложил разделить ОКБ одного из заводов на два отдела — конструкторский и отраслевой. Разделить с целью, казалось бы, вполне благой — дальнейшего развития отрасли. В министерстве его поддержали.
Таким образом Грилов создал на легальных основаниях не какую-то там контору, а отраслевой технологический отдел (ОТО) с лабораториями, бюро и внушительным штатом. Одним словом, образовалась солидная самостоятельная организация, у которой, следовательно, должен быть и свой расчетный счет. Но такой счет, как известно, без лимита на отдел не откроешь, а лимит, в свою очередь, без серьезного обоснования, так, за здорово живешь, в правительстве не выбьешь.
Но Грилов и не собирался «выбивать» лимит на новоиспеченный отдел по той простой причине, что на самом деле он… и не трогал заводское ОКБ. Затея с его разделением понадобилась ему только для того, чтобы создать в определенных кругах видимость реорганизации, заручиться министерской бумагой и прикрыть ею противозаконную акцию.
Что же касается денег, то Грилов решил эту проблему предельно просто — своей властью управляющего обложил данью подчиненные предприятия, перечислявшие по его устному распоряжению означенную сумму на текущий счет… завода, владельца ОКБ. Это и были те безналичные деньги, которые кратчайшим и довольно бесхитростным путем превращались в наличные и распределялись среди тех, кто был оформлен в ОТО.
Штатное расписание на подчиненный отдел Грилов тоже утвердил самолично, предусмотрев, естественно, в нем приличные должностные оклады. Кайль, с которым Грилов, разумеется, не порывал связи и который по всем статьям подходил для задуманной игры, энергично и смело взялся создавать вверенный ему отдел. За несколько месяцев он сформировал девять лабораторий с претенциозными названиями, вроде «организация новых производств», «лаборатория нормативов времени», «лаборатория механизации и автоматизации», и довел штат отдела до 285 человек с фондом зарплаты более 600 тысяч рублей. Масштаб, какой великому комбинатору и* не снился. На ведущие должности, как и предполагалось, были «приглашены» лица, «работавшие» по совместительству, и их родственники: сын директора завода, сын бухгалтера, жена замдиректора этого же предприятия, отпрыски разных влиятельных чиновников, знакомые и просто случайные, но нужные люди.
Беседа с Родичкиным затянулась.
— Думаю, что Грилов — главарь преступного сообщества, — сказал Миронов. — Одним словом, мафия… Вот так-то, Володя. Хотя такое определение, вижу, тебя смущает, но это горькая реальность. Мы имеем дело с преступной группой, умело организованной, конспирированной, связанной с высокими должностными лицами. Есть у этой группы и свой «крестный», и все остальные. Есть цель — расхищение денег.
>— Вы так уверенно говорите…
— Я убежден. Если раньше сомневался, то сейчас — нет. Только доказать нелегко. Накрепко прикрыто. Со всех сторон.
Миронов уперся ладонями о край стола. Просидел так с минуту-другую, о чем-то напряженно думая. Потом посмотрел на Родичкина и уверенно сказал:
— Докажем, Володя. Уже кое-что есть. — И, щелкнув в воздухе пальцами, доверительно улыбнулся — Пронин приходил…
Алексей Павлович достал из сейфа тоненькую тетрадку и протянул лейтенанту:
— Познакомься. Не исключено, что тебе придется подключиться. Метлу, говорят, по прутику ломают. Какой тебе достанется — не знаю. Читай, думай…
Родичкин ушел. Миронов тоже заторопился, но вдруг вспомнил, что собирался позвонить заместителю директора завода Маркелову.
— Здравствуйте, Степан Степанович. Моя фамилия Миронов, начальник ОБХСС. Возникла необходимость встретиться с вами…
Абонент молчал.
— Алло, вы слышите меня?
— Да-да, — прогудел наконец баритон. — Вы у себя? Я вам перезвоню.
Не прошло и десяти минут, как заверещал телефон.
— Я готов встретиться, — сказал Маркелов. — Если не возражаете, у меня. Жена с дочерью будут в театре. Нам никто не помешает.
— Хорошо, — согласился Миронов и уточнил адрес.
Маркелов, степенный, подтянутый, вышел навстречу, широко улыбнулся, крепко пожал руку. Извинился перед Мироновым за телефонную заминку, проводил в небольшую комнату. Оба удобно уселись за журнальным столиком напротив друг друга.
Из глаз Натальи брызнули слезы.
— Я так и знала, — запричитала она. — Неужто ты у меня такой бесхребетный?
Семен взял жену за руку.
— Слезы, Наташа, не помогут. Надо что-то срочно предпринимать.
— Надо. — Наталья кинулась к столу, нашла чистую тетрадь. — Вот бумага. Садись и пиши. Все пиши…
Утром они поехали в районный отдел милиции. Наталья осталась в сквере, а Пронин пошел к Миронову.
Рассказал, что после того, как отбыл срок, у него не ладилось с устройством на работу.
— Дело прошлое, вам бояться нечего, — сказал Миронов и спросил — А сейчас-то как, где работаете, кем?
Пронин тяжело вздохнул. Его лицо было осунувшимся, с черными подглазьями.
— Вы, наверное, знаете Кайля? — выдавил он.
— Знаю, знакомая фамилия, — улыбнулся Миронов. — А работается-то как?
— Плохо. Очень плохо.
— Работа не нравится? Мало платят?
— Нет, не в этом дело, — сказал Пронин. — Жулик он, Кайль.
— Так это давно известно. При первой встрече, если помните, я вам об этом говорил.
Пронин промолчал.
— Чем лично вас, Семен Ильич, Кайль обидел? — спросил Миронов. — Оклад занизил? Премию урезал? По совместительству не оформил?
— Вы, товарищ майор, все знаете? — В голосе Пронина прозвучало беспокойство. Он побледнел, испуганно отвел глаза.
— Вы только не расстраивайтесь, — успокоил Миронов. — Я знал, что вы к нам придете, был убежден.
— Вы верите мне? — Пронин привстал. — Верите? Я давно к вам собирался…
— Почему же не пришли?
— Ходили некоторые, — неопределенно ответил Пронин. — А что толку?
— Куда ходили?
— К директору. В партком. В управление.
— Ну и как?
— Кайль всех выгнал.
— Как выгнал?
— Взял да и выгнал, как склочников.
— И все-таки ради чего вы выгораживали Кайля на следствии и на суде? Не понимаю…
— Не о себе, товарищ майор, я тогда думал. Мне дали понять: продашь — пеняй на себя, а у меня жена, дети…
— Понимаю, Семен Ильич. Понимаю, но хочу, чтобы и вы меня поняли.
— А насчет Кайля я сейчас готов дать показания. И Пронин протянул майору тетрадь.
Когда Пронин вышел, Миронов снял китель, повесил его на спинку стула. И в этот момент в кабинете появился Родичкин.
— Я тебя завтра ждал, — сказал майор. — А ты с опережением и, вижу, не с пустыми руками. Садись, рассказывай…
То, что добыл Родичкин в Новосибирске, во многом проясняло ситуацию. Оказалось, Кайль именно там, в Новосибирске, вырос от мастера до главного технолога завода. Его непосредственным начальником был не кто иной, как Грилов, человек крутого нрава, непомерных амбиций и устремлений. Он напористо пробирался к директорскому креслу и добился своего. Судьбы обоих самым тесным образом соприкасались и переплетались. Их, как говорится, сам черт связал веревочкой.
Как-то Кайль зашел к директору и, переминаясь с ноги на ногу, сказал, что ему позарез нужны деньги.
— Сколько? — в упор спросил Грилов.
— Двадцать тысяч, — выпалил главный технолог.
— Ого, ну и аппетит у тебя!
— Через год верну с удвоением, — заверил Кайль.
Они поняли друг друга без объяснений. Грилов вынул из сейфа несколько пачек банковских упаковок и положил перед главным технологом.
Кайлю эти деньги были нужны для того, чтобы приобрести современное оборудование. Через год он, как и обещал, с удвоением вернул долг.
— Игра, вижу, стоит свеч, — улыбнулся Грилов и предложил пустить деньги в новый оборот.
Кайль этого и ждал. Он знал аппетит директора, жившего отнюдь не на зарплату, и стремился быть связанным с ним не только служебными отношениями.
— В старом здании есть бесхозный закуток, — сказал Кайль.
— Есть, — подтвердил Грилов. И тут же спросил — А оборудование? Где ты его сейчас возьмешь?
Кайль вращался в среде «цеховиков», знал конъюнктуру рынка, освоил и «теорию» хищений — эффективные и безопасные методы подпольного обогащения.
— Оборудование будет, — заверил он и разложил перед директором схему предполагаемого небольшого предприятия для производства дефицита.
Грилов оживился:
— Выбивай оборудование. Остальное — в наших руках.
Кайль скооперировался со «специалистами», и в «бесхозном закутке» началось изготовление того, что пользовалось повышенным спросом и приносило солидную прибыль.
В конце концов отлаженный ход преступного промысла был остановлен. Суда, правда, директор с главным технологом избежали, но были уволены с работы и исключены из партии. «Дружки» разъехались: Кайль подался в Ленинград, а Грилов вынырнул в Москве. Это было время, когда «теневые» дельцы кучковались, делили сферы влияния, превращали в объект купли-продажи всё: законы и должности, справедливость и честь. За кругленькую сумму Грилов восстановился в партии и получил кресло в министерстве, а когда началась очередная реорганизация, возглавил управление в Ленсовнархозе.
В Ленинграде Грилов действовал в стиле Остапа Бендера — добывал деньги, не входя в конфликт с Уголовным кодексом. Он начал с того, что предложил разделить ОКБ одного из заводов на два отдела — конструкторский и отраслевой. Разделить с целью, казалось бы, вполне благой — дальнейшего развития отрасли. В министерстве его поддержали.
Таким образом Грилов создал на легальных основаниях не какую-то там контору, а отраслевой технологический отдел (ОТО) с лабораториями, бюро и внушительным штатом. Одним словом, образовалась солидная самостоятельная организация, у которой, следовательно, должен быть и свой расчетный счет. Но такой счет, как известно, без лимита на отдел не откроешь, а лимит, в свою очередь, без серьезного обоснования, так, за здорово живешь, в правительстве не выбьешь.
Но Грилов и не собирался «выбивать» лимит на новоиспеченный отдел по той простой причине, что на самом деле он… и не трогал заводское ОКБ. Затея с его разделением понадобилась ему только для того, чтобы создать в определенных кругах видимость реорганизации, заручиться министерской бумагой и прикрыть ею противозаконную акцию.
Что же касается денег, то Грилов решил эту проблему предельно просто — своей властью управляющего обложил данью подчиненные предприятия, перечислявшие по его устному распоряжению означенную сумму на текущий счет… завода, владельца ОКБ. Это и были те безналичные деньги, которые кратчайшим и довольно бесхитростным путем превращались в наличные и распределялись среди тех, кто был оформлен в ОТО.
Штатное расписание на подчиненный отдел Грилов тоже утвердил самолично, предусмотрев, естественно, в нем приличные должностные оклады. Кайль, с которым Грилов, разумеется, не порывал связи и который по всем статьям подходил для задуманной игры, энергично и смело взялся создавать вверенный ему отдел. За несколько месяцев он сформировал девять лабораторий с претенциозными названиями, вроде «организация новых производств», «лаборатория нормативов времени», «лаборатория механизации и автоматизации», и довел штат отдела до 285 человек с фондом зарплаты более 600 тысяч рублей. Масштаб, какой великому комбинатору и* не снился. На ведущие должности, как и предполагалось, были «приглашены» лица, «работавшие» по совместительству, и их родственники: сын директора завода, сын бухгалтера, жена замдиректора этого же предприятия, отпрыски разных влиятельных чиновников, знакомые и просто случайные, но нужные люди.
Беседа с Родичкиным затянулась.
— Думаю, что Грилов — главарь преступного сообщества, — сказал Миронов. — Одним словом, мафия… Вот так-то, Володя. Хотя такое определение, вижу, тебя смущает, но это горькая реальность. Мы имеем дело с преступной группой, умело организованной, конспирированной, связанной с высокими должностными лицами. Есть у этой группы и свой «крестный», и все остальные. Есть цель — расхищение денег.
>— Вы так уверенно говорите…
— Я убежден. Если раньше сомневался, то сейчас — нет. Только доказать нелегко. Накрепко прикрыто. Со всех сторон.
Миронов уперся ладонями о край стола. Просидел так с минуту-другую, о чем-то напряженно думая. Потом посмотрел на Родичкина и уверенно сказал:
— Докажем, Володя. Уже кое-что есть. — И, щелкнув в воздухе пальцами, доверительно улыбнулся — Пронин приходил…
Алексей Павлович достал из сейфа тоненькую тетрадку и протянул лейтенанту:
— Познакомься. Не исключено, что тебе придется подключиться. Метлу, говорят, по прутику ломают. Какой тебе достанется — не знаю. Читай, думай…
Родичкин ушел. Миронов тоже заторопился, но вдруг вспомнил, что собирался позвонить заместителю директора завода Маркелову.
— Здравствуйте, Степан Степанович. Моя фамилия Миронов, начальник ОБХСС. Возникла необходимость встретиться с вами…
Абонент молчал.
— Алло, вы слышите меня?
— Да-да, — прогудел наконец баритон. — Вы у себя? Я вам перезвоню.
Не прошло и десяти минут, как заверещал телефон.
— Я готов встретиться, — сказал Маркелов. — Если не возражаете, у меня. Жена с дочерью будут в театре. Нам никто не помешает.
— Хорошо, — согласился Миронов и уточнил адрес.
Маркелов, степенный, подтянутый, вышел навстречу, широко улыбнулся, крепко пожал руку. Извинился перед Мироновым за телефонную заминку, проводил в небольшую комнату. Оба удобно уселись за журнальным столиком напротив друг друга.