На горьком опыте понял: нет ничего дороже в жизни человека, чем свобода. Ничего!
Долгая разлука кончилась. Наталья, прижавшись к мужу, тихонько вздрагивала, не могла сдержать слез. Семен не знал, как ее успокоить. Стоило ему переступить порог комнаты, как сердце его сжалось от увиденного. Как все это время его здесь не хватало, как он был нужен всем троим!
— Ничего, милые вы мои, — утешал Семен. — Все образуется. Очень даже скоро. Приоденемся. Обувку сменим… Заживем, словом.
А Наталья, думая о своем, положила руки на его худющие плечи.
— Боюсь я, Сеня. Ох, как боюсь! А чего — и сама не знаю.
— Чего бояться-то? — выдерживая взгляд жены, неопределенно спросил Семен. — Чего?
Она молчала. О чем думала? Что ее тревожило?
Семену передалось ее смутное беспокойство.
— Не понимаю, о чем ты? — допытывался он. И, не дождавшись ответа, сказал — Расскажи лучше о себе, о детях. Понимаю, что трудно было, но все-таки…
Наталья отошла, села у окна и послушно стала рассказывать о том, как она жила, как сводила концы с концами.
— Через месяц, а может и через два, как тебя увезли, один за другим пришло два перевода по двести рублей каждый. От кого — не знаю. Сперва хотела было отправить обратно, да адреса отправителя не оказалось. Словом, получила. Татьянке пальтишко купила, а Николке — сапоги резиновые…
Семен был худ, бледен, веки его заметно вспухли. Даже голос изменился, стал каким-то приглушенным, хрипловатым.
— Теперь все будет хорошо, — шептал он. — Главное — мы снова вместе.
— Вот именно, Сенечка, — сказала Наталья, но за доброй улыбкой у нее промелькнуло что-то тревожное.
— Чего-то ты, женушка, не договариваешь, — встревожился Семен.
— Сердце, оно ведь не только мотор для перекачивания крови. Оно и поет, и плачет, и чувствует.
Из дома супруги вышли вместе. Наталья села на трамвай и поехала к себе в больницу, где она работала медсестрой, а Семен не спеша пошел на завод. Торопиться ему некуда, да и время еще раннее. У проходной остановился.
Солнце, поднимаясь, приятно пригревало, в окнах мелькали силуэты людей. Там, в цехах, бурлила привычная жизнь. Там работали его товарищи, а он стоял у заводской черты, не решаясь ее переступить. И такая вдруг тоска охватила его! Никто его здесь не ждал, никому он тут не нужен…
Резко повернулся и зашагал прочь. Справа плескалась Нева, проходили люди, вихрем проносились машины. Свернув с набережной, сразу за поворотом, на большом щите прочитал: «Требуются радиомеханики, техники, прибористы…» И напрямик, через улочки-закоулочки, подался по указанному адресу в отдел кадров. Пожилой кадровик расспросил Пронина, где и кем он работал, долго рассматривал документы.
— Двух техников-прибористов мы уже взяли, — как бы извиняясь, проговорил он. — Больше пока не требуется.
Помолчал и неопределенно сообщил:
— В транспортный отдел, кажется, грузчики нужны…
— Спасибо, — сухо произнес Пронин, поднимаясь со стула.
Он потратил несколько дней на поиски подходящей работы. По специальности ему ничего не предлагали или вежливо отказывали, а в грузчики или подсобные рабочие он сам не соглашался. Настроение было прескверное.
В скверике присел на скамейку и тут же встал. Неприятно сосало под ложечкой, страшно хотелось закурить. Попросил у прохожего сигарету, жадно затянулся.
— Никак Семен Ильич? — Вкрадчивый голос заставил его обернуться.
Рядом стоял Кайль, полноватый, с жидкой рыжей бородкой, тщательно уложенными вьющимися волосами. Глаза спрятаны за толстыми стеклами очков в тонкой золотой оправе. Широко улыбаясь, он шагнул вперед, намереваясь заключить Семена в объятия. Но тот вовремя протянул руку, и они сдержанно поздоровались.
Пронин не стремился к этой встрече, но был уверен, что она произойдет. Накрапывал мелкий дождик, разговор не клеился. Семен рассеянно посматривал по сторонам.
— Чего же мы стоим? — вдруг спохватился Кайль и стал энергичными жестами останавливать машины с зеленым огоньком.
Вскоре они оказались в ресторане. Сели за тот же столик, за которым в свое время было немало выпито и сказано. Подошел официант с подносом, уставил стол вкусной едой, наполнил рюмки.
— Итак, Сеня, мы опять вместе. — Кайль, выпив, блаженно откинулся на спинку стула. — Да ты не стесняйся. Небось соскучился по настоящей еде?
— Точно, давно такого не едал.
Кайль разлил коньяк.
— Хочу выпить за тебя, Семен Ильич. Человек ты надежный. Спасибо тебе за все…
Они помолчали.
— А теперь к делу. Ведущим инженером ко мне пойдешь? — неожиданно спросил Кайль.
— Каким таким инженером? — насторожился Семен.
— Да ты, брат, ничего не знаешь! — Кайль расплылся в самодовольной улыбке. — Теперь я в управлении. Сижу на отделе. Персона в некотором роде. Но резиденция на заводе. Усек?
Пронин отрешенно ковырялся вилкой в тарелке.
— Оклад по высшей категории. Премия ежеквартально, ну и все прочее, — полушепотом сообщил Кайль.
Семен молчал.
— Подумай, но не тяни.
Пронин неопределенно пообещал:
— Будем думать. — И решительно — А пить мне хватит!
Кайль подозвал официанта, рассчитался. А когда тот ушел, достал из внутреннего кармана пухлый конверт и протянул его Семену:
— Это тебе на первый случай…
— Нет, нет, я и так уже в долгу, — замахал руками Пронин, вспомнив о двух переводах, полученных Натальей.
Кайль держался щедрым хозяином:
— Бери, деньги твои.
— Рад бы поверить, но не могу, — уперся Пронин. — Не могу.
Прошла неделя.
«Надо в конце концов что-то предпринимать, — думал Семен. — С работой не выходит, денег ни шиша. Ждать у моря погоды? Нет, пойду-ка я к Кайлю. Авось все обойдется. Ведь и его, поди, крепко перекрутили. Это во-первых. А во-вторых, поработаю, перебьюсь, а там, глядишь, что-то и подвернется».
Сунув руку в карман, Семен достал несколько монет. Среди серебряных мелькнула медная — две копейки. И решительно направился к телефону-автомату. Кайль узнал его и не дал договорить:
— Хорошо, что позвонил, я как раз на месте. Жду тебя, приходи. — И объяснил, как его разыскать.
Семен поднялся по лестнице, отыскал нужную дверь.
Кайль, развалившись, сидел в кожаном кресле. Напротив в таком же кресле — белокурая женщина. Когда Семен вошел, она резко оборвала смех и картинно затянулась сигаретой.
— Проходи, Семен Ильич. — Хозяин кабинета привстал, поздоровался и указал взглядом на свободное кресло. Кивнув затем в сторону женщины, представил — Зоя Михайловна, секретарь отдела.
— Мы в стадии организации, — пояснил Кайль. — Пока формируются лаборатории, тебе, Семен Ильич, предлагается заняться снабжением.
Пронин удивленно вскинул глаза.
— А зачислим тебя на должность ведущего инженера лаборатории технического прогресса, — деловито продолжил он. — Оклад сто восемьдесят плюс премиальные…
Семен напряженно молчал.
— Ну, как — по рукам? — И, не дождавшись ответа, повернулся к женщине. — Зоя Михайловна, заготовьте проект приказа.
— Мне никогда не приходилось заниматься снабженческими делами, — сказал Семен, когда секретарша вышла.
— Справишься, — перебил Кайль. — Мы скоро переедем на другой объект, но там кое-что доделать надо. Я договорился, нам помогут материалами…
Пронин любил и умел работать. И на этот раз он с удовольствием взялся за новое Дело. Ездил по заводам, получал различные материалы, оборудование, краску. Поначалу все шло нормально, но потом многое из того, что он делал, стало его настораживать.
Ремонт слишком затягивался. Больше того, Семену ни разу не удалось побывать там, где надо было «кое-что доделать». Он в основном имел дело с такими же, как сам, снабженцами. Получал, допустим, оборудование, доставлял его в заранее условленное место и грузил на машину 31–42. «Неужели опять влип?» — с тревогой думал он.
Перебирал в памяти все, что было им сделано. Думал и о деньгах, которые получал. Премии. Совместительство, которое «выхлопотал» Кайль. Работа пустяковая, но оплачивалась хорошо. Правда, премию и часть денек за совместительство приходилось отдавать. Собирали деньги и от других. А кому они предназначались — неизвестно. Говорили — на развитие отдела. Именовался научным, а науку двигали снабженцы…
Жизнь так устроена, что каждый человек постоянно должен делать выбор между правдой и кривдой. Он должен отстаивать или предавать свои убеждения, уважать общепринятые нормы или попирать их. День ото дня Пронин все больше и больше убеждался, что Кайль не тот руководитель, за которого себя выдает, что душа у него как была, так и осталась темной.
— Чем-то, чую, Семен Ильич, ты недоволен, — упрекнул как-то Кайль, когда Пронин отказался от очередного ужина в ресторане. — Может, мало плачу, а?
Пронину показалось, что его нежданно-негаданно ударили в переносье. Всего бросило в жар, он весь подобрался, лицо напряглось. Зло бросил:
— Опять, выходит, покупаешь. Смотри, не продешеви…
— Да ты что? Дело-то новое, перспективное.
— Вижу.
Пронин негодовал, ненавидел себя за свое малодушие.
— Сень, да на тебе лица нет, — всплеснула руками Наталья, увидев мужа в дверях. Она была напряжена как струна.
Долгая разлука кончилась. Наталья, прижавшись к мужу, тихонько вздрагивала, не могла сдержать слез. Семен не знал, как ее успокоить. Стоило ему переступить порог комнаты, как сердце его сжалось от увиденного. Как все это время его здесь не хватало, как он был нужен всем троим!
— Ничего, милые вы мои, — утешал Семен. — Все образуется. Очень даже скоро. Приоденемся. Обувку сменим… Заживем, словом.
А Наталья, думая о своем, положила руки на его худющие плечи.
— Боюсь я, Сеня. Ох, как боюсь! А чего — и сама не знаю.
— Чего бояться-то? — выдерживая взгляд жены, неопределенно спросил Семен. — Чего?
Она молчала. О чем думала? Что ее тревожило?
Семену передалось ее смутное беспокойство.
— Не понимаю, о чем ты? — допытывался он. И, не дождавшись ответа, сказал — Расскажи лучше о себе, о детях. Понимаю, что трудно было, но все-таки…
Наталья отошла, села у окна и послушно стала рассказывать о том, как она жила, как сводила концы с концами.
— Через месяц, а может и через два, как тебя увезли, один за другим пришло два перевода по двести рублей каждый. От кого — не знаю. Сперва хотела было отправить обратно, да адреса отправителя не оказалось. Словом, получила. Татьянке пальтишко купила, а Николке — сапоги резиновые…
Семен был худ, бледен, веки его заметно вспухли. Даже голос изменился, стал каким-то приглушенным, хрипловатым.
— Теперь все будет хорошо, — шептал он. — Главное — мы снова вместе.
— Вот именно, Сенечка, — сказала Наталья, но за доброй улыбкой у нее промелькнуло что-то тревожное.
— Чего-то ты, женушка, не договариваешь, — встревожился Семен.
— Сердце, оно ведь не только мотор для перекачивания крови. Оно и поет, и плачет, и чувствует.
Из дома супруги вышли вместе. Наталья села на трамвай и поехала к себе в больницу, где она работала медсестрой, а Семен не спеша пошел на завод. Торопиться ему некуда, да и время еще раннее. У проходной остановился.
Солнце, поднимаясь, приятно пригревало, в окнах мелькали силуэты людей. Там, в цехах, бурлила привычная жизнь. Там работали его товарищи, а он стоял у заводской черты, не решаясь ее переступить. И такая вдруг тоска охватила его! Никто его здесь не ждал, никому он тут не нужен…
Резко повернулся и зашагал прочь. Справа плескалась Нева, проходили люди, вихрем проносились машины. Свернув с набережной, сразу за поворотом, на большом щите прочитал: «Требуются радиомеханики, техники, прибористы…» И напрямик, через улочки-закоулочки, подался по указанному адресу в отдел кадров. Пожилой кадровик расспросил Пронина, где и кем он работал, долго рассматривал документы.
— Двух техников-прибористов мы уже взяли, — как бы извиняясь, проговорил он. — Больше пока не требуется.
Помолчал и неопределенно сообщил:
— В транспортный отдел, кажется, грузчики нужны…
— Спасибо, — сухо произнес Пронин, поднимаясь со стула.
Он потратил несколько дней на поиски подходящей работы. По специальности ему ничего не предлагали или вежливо отказывали, а в грузчики или подсобные рабочие он сам не соглашался. Настроение было прескверное.
В скверике присел на скамейку и тут же встал. Неприятно сосало под ложечкой, страшно хотелось закурить. Попросил у прохожего сигарету, жадно затянулся.
— Никак Семен Ильич? — Вкрадчивый голос заставил его обернуться.
Рядом стоял Кайль, полноватый, с жидкой рыжей бородкой, тщательно уложенными вьющимися волосами. Глаза спрятаны за толстыми стеклами очков в тонкой золотой оправе. Широко улыбаясь, он шагнул вперед, намереваясь заключить Семена в объятия. Но тот вовремя протянул руку, и они сдержанно поздоровались.
Пронин не стремился к этой встрече, но был уверен, что она произойдет. Накрапывал мелкий дождик, разговор не клеился. Семен рассеянно посматривал по сторонам.
— Чего же мы стоим? — вдруг спохватился Кайль и стал энергичными жестами останавливать машины с зеленым огоньком.
Вскоре они оказались в ресторане. Сели за тот же столик, за которым в свое время было немало выпито и сказано. Подошел официант с подносом, уставил стол вкусной едой, наполнил рюмки.
— Итак, Сеня, мы опять вместе. — Кайль, выпив, блаженно откинулся на спинку стула. — Да ты не стесняйся. Небось соскучился по настоящей еде?
— Точно, давно такого не едал.
Кайль разлил коньяк.
— Хочу выпить за тебя, Семен Ильич. Человек ты надежный. Спасибо тебе за все…
Они помолчали.
— А теперь к делу. Ведущим инженером ко мне пойдешь? — неожиданно спросил Кайль.
— Каким таким инженером? — насторожился Семен.
— Да ты, брат, ничего не знаешь! — Кайль расплылся в самодовольной улыбке. — Теперь я в управлении. Сижу на отделе. Персона в некотором роде. Но резиденция на заводе. Усек?
Пронин отрешенно ковырялся вилкой в тарелке.
— Оклад по высшей категории. Премия ежеквартально, ну и все прочее, — полушепотом сообщил Кайль.
Семен молчал.
— Подумай, но не тяни.
Пронин неопределенно пообещал:
— Будем думать. — И решительно — А пить мне хватит!
Кайль подозвал официанта, рассчитался. А когда тот ушел, достал из внутреннего кармана пухлый конверт и протянул его Семену:
— Это тебе на первый случай…
— Нет, нет, я и так уже в долгу, — замахал руками Пронин, вспомнив о двух переводах, полученных Натальей.
Кайль держался щедрым хозяином:
— Бери, деньги твои.
— Рад бы поверить, но не могу, — уперся Пронин. — Не могу.
Прошла неделя.
«Надо в конце концов что-то предпринимать, — думал Семен. — С работой не выходит, денег ни шиша. Ждать у моря погоды? Нет, пойду-ка я к Кайлю. Авось все обойдется. Ведь и его, поди, крепко перекрутили. Это во-первых. А во-вторых, поработаю, перебьюсь, а там, глядишь, что-то и подвернется».
Сунув руку в карман, Семен достал несколько монет. Среди серебряных мелькнула медная — две копейки. И решительно направился к телефону-автомату. Кайль узнал его и не дал договорить:
— Хорошо, что позвонил, я как раз на месте. Жду тебя, приходи. — И объяснил, как его разыскать.
Семен поднялся по лестнице, отыскал нужную дверь.
Кайль, развалившись, сидел в кожаном кресле. Напротив в таком же кресле — белокурая женщина. Когда Семен вошел, она резко оборвала смех и картинно затянулась сигаретой.
— Проходи, Семен Ильич. — Хозяин кабинета привстал, поздоровался и указал взглядом на свободное кресло. Кивнув затем в сторону женщины, представил — Зоя Михайловна, секретарь отдела.
— Мы в стадии организации, — пояснил Кайль. — Пока формируются лаборатории, тебе, Семен Ильич, предлагается заняться снабжением.
Пронин удивленно вскинул глаза.
— А зачислим тебя на должность ведущего инженера лаборатории технического прогресса, — деловито продолжил он. — Оклад сто восемьдесят плюс премиальные…
Семен напряженно молчал.
— Ну, как — по рукам? — И, не дождавшись ответа, повернулся к женщине. — Зоя Михайловна, заготовьте проект приказа.
— Мне никогда не приходилось заниматься снабженческими делами, — сказал Семен, когда секретарша вышла.
— Справишься, — перебил Кайль. — Мы скоро переедем на другой объект, но там кое-что доделать надо. Я договорился, нам помогут материалами…
Пронин любил и умел работать. И на этот раз он с удовольствием взялся за новое Дело. Ездил по заводам, получал различные материалы, оборудование, краску. Поначалу все шло нормально, но потом многое из того, что он делал, стало его настораживать.
Ремонт слишком затягивался. Больше того, Семену ни разу не удалось побывать там, где надо было «кое-что доделать». Он в основном имел дело с такими же, как сам, снабженцами. Получал, допустим, оборудование, доставлял его в заранее условленное место и грузил на машину 31–42. «Неужели опять влип?» — с тревогой думал он.
Перебирал в памяти все, что было им сделано. Думал и о деньгах, которые получал. Премии. Совместительство, которое «выхлопотал» Кайль. Работа пустяковая, но оплачивалась хорошо. Правда, премию и часть денек за совместительство приходилось отдавать. Собирали деньги и от других. А кому они предназначались — неизвестно. Говорили — на развитие отдела. Именовался научным, а науку двигали снабженцы…
Жизнь так устроена, что каждый человек постоянно должен делать выбор между правдой и кривдой. Он должен отстаивать или предавать свои убеждения, уважать общепринятые нормы или попирать их. День ото дня Пронин все больше и больше убеждался, что Кайль не тот руководитель, за которого себя выдает, что душа у него как была, так и осталась темной.
— Чем-то, чую, Семен Ильич, ты недоволен, — упрекнул как-то Кайль, когда Пронин отказался от очередного ужина в ресторане. — Может, мало плачу, а?
Пронину показалось, что его нежданно-негаданно ударили в переносье. Всего бросило в жар, он весь подобрался, лицо напряглось. Зло бросил:
— Опять, выходит, покупаешь. Смотри, не продешеви…
— Да ты что? Дело-то новое, перспективное.
— Вижу.
Пронин негодовал, ненавидел себя за свое малодушие.
— Сень, да на тебе лица нет, — всплеснула руками Наталья, увидев мужа в дверях. Она была напряжена как струна.