— Говорю же, под мою ответственность, — поморщился Шешель. — Склонить тебя к сотрудничеству должен я.

— А если не склонюсь? — полюбопытствовала Чарген.

— Давай не будем фантазировать о совсем уж несбыточном? — усмехнулся следователь. — Ты же хочешь учиться.

— Ну я так, для общего развития. — Чара пожала плечами. — Интересно же. Но почему владыка поступил так странно? Почему нести за меня ответственность должен именно ты?

В ответ Стеван состроил недовольную гримасу, но от ответа уходить не стал:

— Он передо мной не отчитывается, но… Полагаю, ему очень не понравилось мое особое и откровенно предвзятое к тебе отношение, и он решил вот так меня встряхнуть и призвать к порядку. Или ему было любопытно, как я поступлю и дам ли ход его распоряжению.

— А ты мог не дать?

— Мог, — подтвердил Шешель. С рассеянным видом приобнял Чару, привлек ближе. — Теоретически. Он прислал его лично мне, и дата на документе не стояла. Но это все, конечно, голые догадки, я не знаю, что происходит в голове у Тихомира и тем более — его почтенной супруги. Ладно, раз ты убедилась, что помилование — правда, а не хитрый ход, направленный на усыпление твоей бдительности, может, удовлетворишь мое любопытство?

— О чем ты?

— Среди них есть твои? — спросил, хлопнув ладонью по стопке из нескольких тонких папок.

Чарген тоже стало любопытно, и она сунулась перебирать документы.

— Ну… ничего удивительного, — вздохнула, просмотрев всю стопку. — Все-таки ты хороший следователь. Пять. Сказать какие?

— Давай так, я еще немного подумаю и отберу их, а ты потом скажешь, угадал или нет, — удовлетворенно улыбнулся он. — Надо же закрыть, а то что они будут висеть мертвым грузом. Готова? Пойдем.

Выходила из кабинета Чара с некоторым внутренним напряжением, мысленно ожидая за дверью любопытных взглядов случайных свидетелей их со С-теваном «общения». Но, видимо, люди здесь не слонялись по коридорам просто так, и, если кто-то что-то слышал, он уже давно умчался по своим делам, так что Чарген окончательно успокоилась.

Идти по коридорам СК под руку с господином Сыщиком было… потрясающе. Чарген готова была танцевать и дразнить всех встречных людей в форме, которые были ей теперь совсем не страшны. Да и озадаченные взгляды Стевановых коллег, которые сам Шешель невозмутимо игнорировал, добавляли веселья.

— Почему они на нас так смотрят? — все-таки спросила Чарген, когда пара поднималась по лестнице.

— Точно не знаю, меня пока еще не расспрашивали о подробностях, — пожал плечами господин Сыщик.

— Что? О каких подробностях?..

— После нашей с тобой… беседы в изоляторе, часть которой на своем посту прекрасно слышала охрана, по СК явно пошел гулять какой-то слух. Это тесный коллектив, здесь любят делиться новостями о коллегах. А тут редкий, замечательный повод: мало того что пикантная связь следователя с подозреваемой, да еще и следователь этот — я.

— И чем именно ты такой особенный? — спросила Чарген со смесью иронии и любопытства. Особенный же, глупо с этим спорить, но интересно, что имеется в виду сейчас?

— Тем, что прежде о моей личной жизни сложно было сплетничать по причине ее отсутствия. В основном гадали, все ли у меня нормально с головой и другими органами, — усмехнулся он. — Теперь вот благодаря тебе реабилитируюсь.

— Какой ужас! — пробормотала Чара. — И тебя это совсем-совсем не задевает?

— А должно? — искренне озадачился следователь. — Ну скажут, что я выхлопотал любовнице помилование у владыки, пользуясь вхожестью к нему. В какой-то мере это так и было. Те, кто хоть немного знает Тихомира, не поверят в такую чушь, будто я мог на него повлиять. Те, кто не знает… Почему я должен о них беспокоиться?

— В какой-то мере? — уцепилась Чарген. — То есть ты правда его просил?..

— Ты хочешь что-нибудь приятное или правду? — искоса глянул Шешель.

— То есть нет? — вздохнула она.

— Правда в том, что к тому моменту я еще не понимал некоторых важных вещей, и мне просто не могло прийти в голову просить о чем-то подобном.

— Например, каких вещей? — заинтересовалась мошенница, решительно задвинув подальше легкую обиду и досаду. Ну да, ну вот такой он, что теперь делать!

— Например, насколько сильно моя навязчивая идея поймать Кокетку и давнишняя война против твоих коллег по ремеслу влияет на картину мира.

— У тебя есть такая навязчивая идея? — озадачилась Чара. — Боги! И я умудрялась жить рядом с этим человеком и не привлекать к себе внимания!.. Но откуда?

— Напомни, потом как-нибудь расскажу. — Он недовольно скривился. — Были причины.

— А теперь, когда разобрался? — перескочила Чарген. — Попытался бы меня освободить?

— А теперь ты вроде бы и так свободна, — усмехнулся Шешель.

— Не прикидывайся, ты прекрасно знаешь, о чем я, — проворчала она.

— Знаю. Если ты вляпаешься куда-нибудь сейчас, я точно постараюсь тебя вытащить, ты же это хотела услышать? Но давай ты обойдешься без проверок, потому что второго шанса владыка может и не дать.

— Да я и не собиралась, это так, чисто гипотетически, — отмахнулась она.

И вроде понятно, что слова — это просто слова, но признание, пусть и выбитое буквально силой, согрело душу. Совершать преступления Чара, конечно, не собиралась, но приятно было еще раз услышать, что она для него особенная.

— А гипотетически я тебя, скорее, сам выпорю, если опять полезешь в какую-нибудь аферу.


— Подумать только, какой грозный! — рассмеялась мошенница.

На этом разговор пришлось прервать, потому что они наконец дошли до изолятора. Там все формальности много времени не заняли, никаких дополнительных вопросов никто не задавал, но смотрели… выразительно. В свете рассказанного раньше сложно было не догадаться, о чем эти люди думали, так что Чарген почти смущалась и с трудом боролась с желанием спрятаться за следователем. Но все это оказалось странно забавным и даже немного приятным — еще одно маленькое подтверждение того, во что никак не получалось до конца поверить.

— Теперь я могу поехать домой? — спросила Чара, когда они опять подошли к лестнице.

— Нет.

— Почему?

— У тебя нет пропуска, квартира опечатана. Но главное, я пока не хочу отпускать тебя одну.

— Не доверяешь? — нахмурилась она.

— Понимаю, что ты не станешь совершать глупости, но… Если ты останешься здесь, под рукой, я скорее смогу сосредоточиться на работе и не буду дергаться по выдуманным поводам. Не волнуйся, скучать не придется. Я тебя сейчас к нашим магам отведу, думаю, вам найдется о чем поговорить.

— А, ну если к магам, то я согласна. — Чарген улыбнулась: такое объяснение и мотивы следователя ей понравились. — Хотя душ все равно не помешал бы, а то ощущения… не настраивают на рабочий лад.

— И вид письменного стола теперь тоже, — усмехнулся Стеван в ответ.

После такого признания и, главное, жаркого поцелуя, которым господин Сыщик с ней попрощался, настроения «сдаваться» фиолетовым магам не осталось вовсе.





ГЛАВА 14

Мужчины не понимают намеков и очень активно этим пользуются




Громкий стук сначала заставил Чарген дернуться от неожиданности, потом — растеряться и прислушаться в попытке сообразить, что происходит. Через пару секунд она поняла, что кто-то колотит в дверь, причем, кажется, ногой, и вышла в прихожую, не спеша открывать. С добрыми намерениями так не ломятся, да и ждала она всего одного человека, у которого имелся собственный ключ.

— Кто там? — наконец крикнула она, не подходя к двери вплотную.

— Свои, не бойся! — донесся отлично знакомый голос. — Открой, у меня руки заняты.

Почему-то открывать окончательно расхотелось, хотя ждала она вроде бы именно Шешеля.

Следователь появился на пороге с огромной коробкой, сверху на которой стояла еще одна, поменьше. Впрочем, весило все это, кажется, немного, держал свою ношу Стеван без видимого напряжения.

— Привет. Что это? — спросила Чарген напряженно, проходя за следователем в гостиную: в ее квартире он прекрасно ориентировался.

— Подарок.

— Мне уже страшно, — тихо пробормотала она, но господин Сыщик услышал.

— Не бойся, он совершенно безопасен.

— Успокоил… — Конечно, после такого заявления Чара насторожилась еще больше, но пока не знала, как стоит реагировать на происходящее.

Сгрузив ношу на кофейный столик и тем заняв его почти целиком, Шешель поднял с крышки коробки одинокую крупную алую розу на высоком стебле, прежде Чарой не замеченную.

— Так лучше? — спросил, протягивая цветок Чарген.

— Гораздо, — облегченно рассмеялась та, принимая подарок. — Ты делаешь успехи. Спасибо, она чудесная!

Освободив руки, Стеван с удовольствием привлек Чару к себе для поцелуя. Та охотно ответила, чувствуя, что от сердца немного отлегло, хотя тревожная мысль о коробке продолжала зудеть на краю сознания. Говоря о подарке, Шешель явно имел в виду не только цветок.

Рабочий график у господина Сыщика был непредсказуемым и напряженным, домой он возвращался уже затемно, и за день у него зачастую не хватало времени не то что подготовить нечто романтичное, но элементарно поесть. Глядя на это, Чарген даже немного жалела, что выставила ему какие-то условия, ну откровенно не до того же! Но жалела совсем чуть-чуть: в конце концов, никто не оговаривал, как долго должны продолжаться эти ухаживания и с какой регулярностью следователь должен выкраивать на них время.

К счастью для обоих, Чара и сама не тосковала в четырех стенах, а активно готовилась к запоздалым экзаменам в Зоринку, которые нужно было успеть сдать до начала учебного года. Фиолетовый маг Горан Стевич, заинтересовавшийся ею еще в СК, охотно составил протекцию, да и других покровителей у Чарген неожиданно хватало, но хотелось учиться с остальными на равных. Или хотя бы попытаться, потому что пробелов в знаниях у нее имелось множество, и наверстывать было необходимо как минимум весь первый год обучения.

О том, что после Зоринки ей предстояла отработка прежних грехов, Чара и вовсе не задумывалась: в выборе направления учебы и будущей работы ее никто не ограничивал, поэтому загадывать настолько далеко прямо сейчас казалось бессмысленным.

В общем, дел хватало, поэтому по Стевану она успевала соскучиться как раз в той степени, чтобы не тосковать весь день, но вечернее воссоединение дома оказывалось приятным.

С домом у них все складывалось странно. Не менее странно, чем со всем остальным.

Чарген нравился район, да и квартира — тоже, но за годы, что она здесь провела, эти стены не стали в полном смысле родным домом. Может, из-за того, что жила здесь Биляна Белич, а не сама она, может, еще по какой причине. Здесь было удобно, имелось все необходимое, но и только. Поэтому на окончательном переезде к ней следователя она не настаивала — было непринципиально, где жить, тем более квартиры через стенку.

Похоже дела обстояли и у Шешеля. Стеван привык к своему жилью, но особой любви к нему не питал — следователь был весьма неприхотлив, да и неприятные ассоциации наверняка сказывались. То есть он заверял Чару, что никаких тяжелых воспоминаний, связанных с квартирой, у него нет, но после рассказа об отце и отношениях с ним Чарген в это не верила. Но зато взглянула на любимого мужчину с другой стороны, и… да, это действительно многое объясняло в его характере и жизни.