– Скажите, а этот Фредерик не приезжал недавно в Англию?
– Нет.
– И его не было в Милтоне, когда умерла миссис Хейл?
– Нет. В то время я гостил у них. Мы с Хейлом не виделись много лет, и вот я приехал к нему… Хотя… подождите! Я приехал к нему уже после смерти миссис Хейл. Но Фредерик не стал бы так рисковать. Почему вы думаете, что он приезжал в Милтон?
– Примерно в то время я видел мисс Хейл в компании с молодым человеком, – ответил мистер Торнтон.
– Скорее всего, это был Леннокс. Брат капитана. Он адвокат, и Хейлы постоянно переписывались с ним. Помню, Хейл говорил, что ожидал его приезда во время похорон жены. А знаете, мой друг…
Мистер Белл повернулся и, прищурившись, пристально посмотрел на мистера Торнтона.
– Однажды я было предположил, что вы имеете к Маргарет нежные чувства.
Не получив ответа и не увидев никаких изменений в выражении лица собеседника, он с улыбкой продолжил:
– Так же думал и бедный Хейл. Хотя не сразу! А только после того, как я вбил ему эту идею в голову.
– Я всегда восхищался мисс Хейл, – ответил мистер Торнтон, загнанный в угол упорными расспросами мистера Белла. – И каждый мужчина поступил бы так же. Она – красивое создание.
– И это все? Как вы можете говорить о ней так безразлично? «Красивое создание»… Просто объект, привлекающий взгляд. Я надеялся, что вы, благородный джентльмен, предложите ей руку и сердце. Хотя я думаю – фактически знаю, – что она отказала бы вам. И все же безответная любовь возвысила бы вас до небес в сравнении с теми, кто никогда не знал ее и не имел возможности влюбиться. А вы говорите «красивое создание». Как будто она лошадь или собака.
В глазах мистера Торнтона вспыхнул огонь.
– Мистер Белл, – сказал он, – прежде чем осуждать меня, вспомните, что не все люди вольны выражать свои чувства, как вы. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Хотя при каждом слове собеседника мятежное сердце мистера Торнтона подпрыгивало, как по сигналу трубы, и хотя было ясно, что отныне мысли о старом оксфордском профессоре будут тесно связаны с самой дорогой ценностью его души, он не открыл гостю своих истинных чувств к Маргарет. Он не стал рассыпаться в похвалах в попытке превзойти другого человека, прославлявшего объект его любви и почитания, и просто перевел разговор на обсуждение дел, которые связывали его с мистером Беллом, как арендатора с лендлордом.
– Что за груда кирпичей лежит во дворе? – спросил мистер Белл. – Мы как раз проходили мимо нее. Вам требуется какой-то ремонт?
– Нет, спасибо.
– Вы решили построить на моей территории новое здание? За свой счет? Если так, я вам очень обязан.
– Я достраиваю новый зал в столовой для рабочих. То есть, я хотел сказать, для «рук».
– А я было подумал, что вы решили дом расширить, что эта комната недостаточно хороша для вас, холостяка.
– Недавно я познакомился с необычным человеком и поместил двух сирот, которых он взял под свою опеку, в приходскую школу. Однажды, проходя мимо его дома, я зашел к нему, чтобы передать оплату за обучение. И там моим глазам предстала ужасная картина. Я увидел жалкое почерневшее жаркое на обед – какое-то жирное подгоревшее мясо. Это заставило меня задуматься. Затем зимой подскочили цены на провизию. Я снова подумал, что, закупая продукты оптом и готовя их в одном месте с сохранением хорошего качества, можно было бы не только сэкономить много денег, но и создать некоторые дополнительные удобства для рабочих. Мы опять встретились с моим приятелем или, может быть, врагом. Об этом человеке я вам уже рассказывал. Он нашел изъян в каждом пункте моего плана. Тогда я отказался от своей затеи, посчитав ее непрактичной. Если бы я осуществил ее, то нарушил бы право моих рабочих на независимость. И вот внезапно этот Хиггинс пришел ко мне и с энтузиазмом представил почти такой же, как и мой, проект, который я мог бы утвердить. Более того, он рассказал об одобрении этой идеи другими рабочими. Признаюсь, что меня рассердило его поведение. Мне хотелось отказаться от этого плана, но с моей стороны это выглядело бы по-детски – ведь затея казалась мне мудрой и экономически правильной. Просто я, как автор проекта, лишался славы. Поэтому я хладнокровно принял роль, предписанную мне, и стал чем-то вроде стюарда в мужском клубе. Теперь я покупаю оптом большие партии продуктов и оплачиваю работу экономки и повара.
– Я надеюсь, вам нравится ваша новая должность? Наверное, вы хороший знаток картофеля и лука? Полагаю, миссис Торнтон помогает вам закупать продукты на рынке?
– Ну что вы, – ответил мистер Торнтон. – Она не одобрила мой план, и теперь мы не упоминаем о нем в беседах друг с другом. Но недавно мне удалось получить большие партии овощей из Ливерпуля. А мясо мы закупаем у нашего семейного мясника. И могу заверить вас, что горячими обедами нашего повара никто не пренебрегает.
– Неужели вы пробуете каждое блюдо? Надеюсь, у вас имеются лекарства от диареи?
– Вначале я был очень скрупулезным и закупал продукты по заказам, поступавшим через нашу экономку. Я следовал выбору рабочих, а не своим суждениям. За все время случилось два промаха: в первый раз говядина оказалась низкого качества, а во второй – баранина была недостаточно жирной. Но, я думаю, рабочие понимают, что я забочусь о свободе выбора и не навязываю им собственные идеи. Поэтому однажды трое ткачей – и среди них Хиггинс – попросили меня зайти в столовую и отобедать вместе с ними. Я был очень занят, но понимал, что люди обидятся, если после их попытки сблизиться от меня не последует ответного шага. Поэтому я пришел в столовую, сел за стол и получил лучший обед в своей жизни. Я сказал работягам – естественно, соседям по столу, поскольку не оратор, – что мне очень понравилась еда. После этого недели две, когда бы я ни выходил во двор в обеденное время, люди встречали меня словами: «Хозяин, сегодня на обед тушеное мясо с картофелем. Может, придете попробовать?» Впрочем, должен сказать, что, если бы они не приглашали меня, я не вторгался бы в их столовую, как не приходил бы к ним в бараки на общую похлебку.
– И все же я думаю, что вы нарушали их право на фривольные беседы. Они же не могут оскорблять хозяев фабрик, пока вы находитесь рядом с ними. Наверное, они ведут такие беседы в те дни, когда в меню отсутствует тушеное мясо.
– Пока мы решаем миром все возникающие разногласия. Но если старые споры снова возникнут, я выскажу свое мнение, даже если в этот день в меню будет рагу. Вы почти не знаете даркширцев, хотя и родились в Милтоне. Здесь люди обладают особым чувством юмора и уникальной манерой его выражения. Проект со столовой помог мне познакомиться со многими рабочими, и теперь они стали говорить при мне довольно свободно.
– Ничто не уравнивает людей лучше, чем совместная трапеза. Смерть не идет в сравнение с этим. Философ умирает нравоучительно, лицемер – напоказ, простодушный – скромно, бедный идиот – тупо, как воробей, упавший с неба на землю. Но философ и идиот, трактирщик и лицемер – все питаются схожим образом, зависящим только от пищеварения. Вот объяснение для вашей теории.
– Это не моя теория. Я ненавижу теории.
– Тогда прошу прощения. В знак своего раскаяния я предлагаю вам десятифунтовую купюру. Купите на нее хороших продуктов и устройте работягам пир.
– Спасибо, но я не приму ваши деньги. Рабочие платят мне за аренду кухни, что на заднем фабричном дворе. И они заплатят за пристройку к столовой. Я не хочу, чтобы этот проект перерос в благотворительность. И не хочу пожертвований. Однажды поступившись принципом, я окажусь среди людей, которые своими пересудами разрушат простоту прекрасного замысла.
– Люди будут осуждать любое новое начинание. Вы с этим ничего не поделаете.
– Мои враги и недоброжелатели могут устроить ажиотаж филантропии вокруг идеи с обедами. Но вы мой друг. Поэтому я ожидаю, что вы встретите мой эксперимент уважительным молчанием. В настоящее время это новая метла метет довольно чисто. Но постепенно на нашем пути встретится множество камней преткновения.
Глава 43
Смена местожительства
Любой пустяк в прощанья час
Становится для нас бесценным.
Эбенезер Эллиотт. Деревенский патриарх
Миссис Шоу невзлюбила Милтон так сильно, как только позволяла ее нежная натура. Город был шумный и дымный. Бедняки, которых она видела на улицах, поражали своим грязным и неопрятным видом. Богатые леди одевались чересчур нарядно и выглядели напыщенно. Поэтому выходило, что, независимо от того, бедный или знатный был человек, одежда была ему не впору. Миссис Шоу не сомневалась, что, если Маргарет не уедет из Милтона, она никогда не восстановит потерянные силы. Более того, степенную леди пугала возможность повторения ее прежних нервных приступов. Они с Маргарет должны были вернуться в Лондон как можно быстрее. Она так настойчиво убеждала Маргарет, что слабая, утомленная и упавшая духом девушка наконец неохотно согласилась и дала обещание, что уедет с тетей в Лондон, оставив Диксон управлять хозяйством, оплачивать счета, распродавать семейное имущество и мебель.
Перед той траурной средой, когда мистера Хейла должны были предать земле вдали от двух домов, знакомых ему при жизни, и вдали от супруги, которая одиноко лежала среди чужих могил, – а это обстоятельство мучило Маргарет больше всего, поскольку, не будь она в первые траурные дни в таком ужасном оцепенении, все можно было бы устроить иначе, – пришло письмо от мистера Белла.
«Дорогая Маргарет! Я думал вернуться в Милтон в четверг, но, к несчастью, на этот день было назначено довольно редкое мероприятие, на котором нам, профессорам Плимута, приходится выполнять ряд особых обязанностей. Одним словом, я вынужден присутствовать на этом собрании. Капитан Леннокс и мистер Торнтон приехали в Оксфорд для участия в похоронах. Первый показался мне толковым человеком. Преисполненный благих намерений, он собирается затем отправиться в Милтон, чтобы помочь тебе в поиске отцовского завещания. Конечно, никакого завещания не существует, иначе ты нашла бы его к этому времени, – если, конечно, следовала моим указаниям. Капитан говорит, что заберет вас с тетей домой. При нынешнем положении его жены он вряд ли задержится дольше пятницы, и ты должна это понимать. Однако Диксон останется твоим доверенным лицом. Передай ей все дела, пока я не приеду. Позже я возложу их на моего милтонского адвоката – при условии, если ты не найдешь завещания. Лично я сомневаюсь, что капитан Леннокс является хорошим бизнесменом. Тем не менее его усы великолепны. Отложи нужные вещи, а остальное постарайся продать. Или позже пришли Диксон список тех предметов, которые хочешь сохранить для себя.
Теперь добавлю еще пару замечаний. Наверное, ты знаешь – во всяком случае, твой покойный отец был в курсе этого, – что, когда я умру, тебе достанутся мои деньги и собственность. Я пока не собираюсь умирать, но ты должна понимать, что тебя ожидает приличное наследство. Эти Ленноксы нежны к тебе сейчас. Возможно, все и дальше так будет, но, возможно, и нет. Поэтому необходимо составить официальное соглашение, по которому ты будешь платить им двести пятьдесят фунтов в год – так долго, пока тебе с ними будет приятно проживать в одном доме. (Это, конечно, включает и содержание Диксон. Проследи, чтобы лаской и посулами тебя не вынудили платить за нее отдельно.) Тогда ты не окажешься на улице, если милый капитан однажды посчитает твое присутствие в их доме излишним. На эти двести пятьдесят фунтов ты всегда найдешь себе новое жилище. Или я попрошу тебя приехать ко мне и стать хозяйкой в моем доме.
Что касается одежды, содержания Диксон, личных трат и кондитерских изделий (все юные леди любят сладости, пока с возрастом к ним не приходит мудрость), то я посоветуюсь с моими знакомыми леди и посмотрю, как много ты будешь получать из наследства отца, пока все твои юридические дела не уладятся. Надеюсь, Маргарет, ты не отложила письмо и дочитала его до этого места. Тогда, возможно, у тебя возник вопрос: по какому праву какой-то старик так галантно берет на себя решение всех твоих юридических и финансовых дел? Я не сомневаюсь, что ты именно так и подумала. Однако этот старик имеет право. Он любил твоего отца тридцать пять лет, был свидетелем на его свадьбе и закрывал ему глаза на смертном ложе. Более того, он твой крестный, который желает тебе добра и втайне признает твое превосходство во многих вопросах. Вот почему он должен обеспечить тебя материальным достатком. К тому же этот старик не имеет родственников, которые печалились бы по Адаму Беллу. Все его сердце настроено на исполнение одного желания, и, надеюсь, Маргарет Хейл не та девушка, которая ответит ему «нет». Напиши мне по приезде в Лондон хотя бы пару строк, чтобы я знал твой ответ. И не нужно никаких благодарностей».
Маргарет взяла перо и нацарапала дрожащей рукой: «Маргарет Хейл не та девушка, которая скажет Вам “нет”». Из-за слабости она не могла придумать другого ответа, хотя ей не хотелось повторять те же слова. Однако ее разум так устал даже от этого небольшого усилия, что, будь у нее в мыслях иная форма согласия, она все равно не смогла бы написать ни одного предложения. Ей пришлось снова лечь на софу.
– Мое милое дитя! – сказала тетя Шоу. – Это письмо расстроило тебя?
– Нет, – тихо ответила Маргарет. – Мне станет лучше, когда завтрашний день закончится.
– Я уверена, дорогая, тебе не станет лучше, пока ты будешь дышать этим ужасным воздухом. Мы должны уехать отсюда. Я даже не могу представить, как ты терпела этот Милтон два года.
– А куда бы я поехала? Я не могла оставить папу и маму.
– Не расстраивайся, детка. Теперь все наладится. Я только одного не понимаю. Как вы тут жили? У жены нашего лакея дом лучше, чем этот.
– Иногда здесь бывало очень мило, особенно летом. Вы не судите наш дом по нынешнему виду. Мы пережили тут много счастливых моментов.
Чтобы прервать эту беседу, Маргарет закрыла глаза.
Сейчас дом стал более уютным, чем был прежде. Из-за прохладных вечеров по указанию миссис Шоу в каждой спальне разожгли камины. Она ухаживала за Маргарет как только могла: купила ей лакомства, роскошные платки и меховые пелерины, которые потом носила сама в поисках тепла и уюта. Но Маргарет осталась безразличной к таким вещам, а если они и привлекли ее внимание, то лишь как повод для благодарности тете, поскольку та, думая о ней, во многом пренебрегала собой. Несмотря на физическую слабость, Маргарет чувствовала большое нервное возбуждение и беспокойство. Весь день она старалась не думать о церемонии, которая проходила в Оксфорде. Девушка переходила из комнаты в комнату, апатично откладывая в сторону вещи, которые хотела оставить себе. По настоянию миссис Шоу Диксон, словно тень, следовала за ней и якобы принимала ее указания. Ей было велено утешать мисс Хейл при каждом приступе меланхолии.
– Диксон, я хотела бы сохранить эти книги. Все остальное можешь отправить мистеру Беллу. Пусть они будут напоминать ему о папе. А вот эта… Отнеси ее мистеру Торнтону после моего отъезда. Подожди, я напишу сопроводительную записку.
Она торопливо села за стол и быстро, словно боясь передумать, написала: «Уважаемый сэр. Я уверена, что данная книга будет благосклонно принята Вами как напоминание о моем отце, которому она принадлежала. Искренне Ваша, Маргарет Хейл».
Она снова и снова принималась бродить по дому, разглядывая предметы, знакомые ей с детства. Многие из них она с ласковой неохотой оставляла на месте: старомодные, изношенные и потертые вещи. Маргарет почти не говорила, поэтому Диксон сообщила миссис Шоу, что мисс Хейл, судя по всему, не слышала и половины ее слов, хотя она беседовала с ней все время, пытаясь отвлечь от грустных мыслей. В результате, проведя целый день на ногах, Маргарет настолько устала, что ночью ни разу не проснулась. Фактически это был лучший сон с тех пор, как она узнала о смерти отца.
На следующий день во время завтрака она сказала, что хочет попрощаться со своими друзьями. Миссис Шоу возразила:
– Дорогая, я уверена, что у тебя здесь не может быть таких друзей, которых нужно посещать в подобное время. Ты еще не побывала в церкви, а уже собираешься к ним.
– Но сегодняшний день – единственный, оставшийся в моем распоряжении. Если капитан приедет сегодня вечером, то нам нужно будет… мне придется уехать завтра.
– Да, мы уедем завтра. Я все больше убеждаюсь, что местный воздух вреден для тебя. Ты выглядишь больной и бледной. Кроме того, Эдит ожидает нас. Я могу потребоваться ей в любую минуту. И ты не можешь оставаться здесь одна. Сама подумай, дорогая! В твоем возрасте это будет просто неприлично. Но если эти визиты так необходимы, я поеду с тобой. Диксон, найми нам экипаж.
Миссис Шоу не хотела оставлять Маргарет без своей опеки. Она поехала с ней, взяв с собой служанку, чтобы та позаботилась о шалях и надувных подушках. Печальное лицо Маргарет посветлело, когда она наблюдала за приготовлениями к визитам, которые она часто совершала практически в любое время дня. В первую очередь Маргарет хотела навестить Николаса Хиггинса. Естественно, она смущалась перед миссис Шоу и надеялась на то, что тетя не пожелает покидать кеб и проходить через двор, где сырое белье, развешанное на растянутых между домами веревках, будет шлепать ее по лицу при каждом дуновении ветра.
В конце концов внутренняя борьба, разразившаяся в душе миссис Шоу, которая разрывалась между потребностью в удобствах и чувствами заботливой опекунши, завершилась тем, что первое возобладало над вторым. Она дала Маргарет несколько дюжин советов насчет того, как соблюдать осторожность и не подхватить простуду, которая всегда таилась в подобных отвратительных местах. Только после этого тетя позволила ей пойти туда, где Маргарет раньше бывала без всяких разрешений и мер предосторожности.
Николаса дома не было – только Мэри и двое детишек Бушера. Маргарет расстроилась, что не нашла лучшего времени для визита. Мэри была милой и доброй девушкой, но она не отличалась большим умом. Когда девушка поняла, с какой целью Маргарет пришла в их дом, она начала так безудержно рыдать, что говорить с ней было бесполезно. Все речи, заготовленные в экипаже, оказались невостребованными. Маргарет попыталась успокоить ее, намекнув на то, что они увидятся вновь через какое-то время, и попросила передать мистеру Хиггинсу ее просьбу – прийти и повидаться с ней вечером после работы.
Выходя из дома, она обернулась и смущенно произнесла:
– Ты не могла бы дать мне какую-нибудь вещицу, напоминавшую о Бесси?
Лицо Мэри тотчас прояснилось, и в ней пробудилось великодушие. Что они могли дать? Да все, что угодно! Но выбор Маргарет остановился на маленькой надколотой чашке, которую она подносила когда-то к губам умирающей, дрожащей в ознобе Бесси.
– Что вы! – возмутилась Мэри. – Возьмите что-нибудь получше! Эта стоит всего четыре пенса!
– Спасибо. Мне нужна только она.
И Маргарет быстро ушла, пока радость, вызванная желанием что-то подарить ей, все еще освещала лицо Мэри.
«Теперь миссис Торнтон, – подумала Маргарет. – Мне нужно посетить ее во что бы то ни стало». Она побледнела при этой мысли и с трудом нашла слова для объяснений своей тете, но все же рассказала, кем была миссис Торнтон и почему ей хотелось попрощаться с ней.
Миссис Шоу решила составить ей компанию, поэтому двух леди провели в гостиную, в которой тут же разожгли камин. Закутавшись в шаль, миссис Шоу недовольно сказала:
– Какая ледяная комната!
– Нет.
– И его не было в Милтоне, когда умерла миссис Хейл?
– Нет. В то время я гостил у них. Мы с Хейлом не виделись много лет, и вот я приехал к нему… Хотя… подождите! Я приехал к нему уже после смерти миссис Хейл. Но Фредерик не стал бы так рисковать. Почему вы думаете, что он приезжал в Милтон?
– Примерно в то время я видел мисс Хейл в компании с молодым человеком, – ответил мистер Торнтон.
– Скорее всего, это был Леннокс. Брат капитана. Он адвокат, и Хейлы постоянно переписывались с ним. Помню, Хейл говорил, что ожидал его приезда во время похорон жены. А знаете, мой друг…
Мистер Белл повернулся и, прищурившись, пристально посмотрел на мистера Торнтона.
– Однажды я было предположил, что вы имеете к Маргарет нежные чувства.
Не получив ответа и не увидев никаких изменений в выражении лица собеседника, он с улыбкой продолжил:
– Так же думал и бедный Хейл. Хотя не сразу! А только после того, как я вбил ему эту идею в голову.
– Я всегда восхищался мисс Хейл, – ответил мистер Торнтон, загнанный в угол упорными расспросами мистера Белла. – И каждый мужчина поступил бы так же. Она – красивое создание.
– И это все? Как вы можете говорить о ней так безразлично? «Красивое создание»… Просто объект, привлекающий взгляд. Я надеялся, что вы, благородный джентльмен, предложите ей руку и сердце. Хотя я думаю – фактически знаю, – что она отказала бы вам. И все же безответная любовь возвысила бы вас до небес в сравнении с теми, кто никогда не знал ее и не имел возможности влюбиться. А вы говорите «красивое создание». Как будто она лошадь или собака.
В глазах мистера Торнтона вспыхнул огонь.
– Мистер Белл, – сказал он, – прежде чем осуждать меня, вспомните, что не все люди вольны выражать свои чувства, как вы. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Хотя при каждом слове собеседника мятежное сердце мистера Торнтона подпрыгивало, как по сигналу трубы, и хотя было ясно, что отныне мысли о старом оксфордском профессоре будут тесно связаны с самой дорогой ценностью его души, он не открыл гостю своих истинных чувств к Маргарет. Он не стал рассыпаться в похвалах в попытке превзойти другого человека, прославлявшего объект его любви и почитания, и просто перевел разговор на обсуждение дел, которые связывали его с мистером Беллом, как арендатора с лендлордом.
– Что за груда кирпичей лежит во дворе? – спросил мистер Белл. – Мы как раз проходили мимо нее. Вам требуется какой-то ремонт?
– Нет, спасибо.
– Вы решили построить на моей территории новое здание? За свой счет? Если так, я вам очень обязан.
– Я достраиваю новый зал в столовой для рабочих. То есть, я хотел сказать, для «рук».
– А я было подумал, что вы решили дом расширить, что эта комната недостаточно хороша для вас, холостяка.
– Недавно я познакомился с необычным человеком и поместил двух сирот, которых он взял под свою опеку, в приходскую школу. Однажды, проходя мимо его дома, я зашел к нему, чтобы передать оплату за обучение. И там моим глазам предстала ужасная картина. Я увидел жалкое почерневшее жаркое на обед – какое-то жирное подгоревшее мясо. Это заставило меня задуматься. Затем зимой подскочили цены на провизию. Я снова подумал, что, закупая продукты оптом и готовя их в одном месте с сохранением хорошего качества, можно было бы не только сэкономить много денег, но и создать некоторые дополнительные удобства для рабочих. Мы опять встретились с моим приятелем или, может быть, врагом. Об этом человеке я вам уже рассказывал. Он нашел изъян в каждом пункте моего плана. Тогда я отказался от своей затеи, посчитав ее непрактичной. Если бы я осуществил ее, то нарушил бы право моих рабочих на независимость. И вот внезапно этот Хиггинс пришел ко мне и с энтузиазмом представил почти такой же, как и мой, проект, который я мог бы утвердить. Более того, он рассказал об одобрении этой идеи другими рабочими. Признаюсь, что меня рассердило его поведение. Мне хотелось отказаться от этого плана, но с моей стороны это выглядело бы по-детски – ведь затея казалась мне мудрой и экономически правильной. Просто я, как автор проекта, лишался славы. Поэтому я хладнокровно принял роль, предписанную мне, и стал чем-то вроде стюарда в мужском клубе. Теперь я покупаю оптом большие партии продуктов и оплачиваю работу экономки и повара.
– Я надеюсь, вам нравится ваша новая должность? Наверное, вы хороший знаток картофеля и лука? Полагаю, миссис Торнтон помогает вам закупать продукты на рынке?
– Ну что вы, – ответил мистер Торнтон. – Она не одобрила мой план, и теперь мы не упоминаем о нем в беседах друг с другом. Но недавно мне удалось получить большие партии овощей из Ливерпуля. А мясо мы закупаем у нашего семейного мясника. И могу заверить вас, что горячими обедами нашего повара никто не пренебрегает.
– Неужели вы пробуете каждое блюдо? Надеюсь, у вас имеются лекарства от диареи?
– Вначале я был очень скрупулезным и закупал продукты по заказам, поступавшим через нашу экономку. Я следовал выбору рабочих, а не своим суждениям. За все время случилось два промаха: в первый раз говядина оказалась низкого качества, а во второй – баранина была недостаточно жирной. Но, я думаю, рабочие понимают, что я забочусь о свободе выбора и не навязываю им собственные идеи. Поэтому однажды трое ткачей – и среди них Хиггинс – попросили меня зайти в столовую и отобедать вместе с ними. Я был очень занят, но понимал, что люди обидятся, если после их попытки сблизиться от меня не последует ответного шага. Поэтому я пришел в столовую, сел за стол и получил лучший обед в своей жизни. Я сказал работягам – естественно, соседям по столу, поскольку не оратор, – что мне очень понравилась еда. После этого недели две, когда бы я ни выходил во двор в обеденное время, люди встречали меня словами: «Хозяин, сегодня на обед тушеное мясо с картофелем. Может, придете попробовать?» Впрочем, должен сказать, что, если бы они не приглашали меня, я не вторгался бы в их столовую, как не приходил бы к ним в бараки на общую похлебку.
– И все же я думаю, что вы нарушали их право на фривольные беседы. Они же не могут оскорблять хозяев фабрик, пока вы находитесь рядом с ними. Наверное, они ведут такие беседы в те дни, когда в меню отсутствует тушеное мясо.
– Пока мы решаем миром все возникающие разногласия. Но если старые споры снова возникнут, я выскажу свое мнение, даже если в этот день в меню будет рагу. Вы почти не знаете даркширцев, хотя и родились в Милтоне. Здесь люди обладают особым чувством юмора и уникальной манерой его выражения. Проект со столовой помог мне познакомиться со многими рабочими, и теперь они стали говорить при мне довольно свободно.
– Ничто не уравнивает людей лучше, чем совместная трапеза. Смерть не идет в сравнение с этим. Философ умирает нравоучительно, лицемер – напоказ, простодушный – скромно, бедный идиот – тупо, как воробей, упавший с неба на землю. Но философ и идиот, трактирщик и лицемер – все питаются схожим образом, зависящим только от пищеварения. Вот объяснение для вашей теории.
– Это не моя теория. Я ненавижу теории.
– Тогда прошу прощения. В знак своего раскаяния я предлагаю вам десятифунтовую купюру. Купите на нее хороших продуктов и устройте работягам пир.
– Спасибо, но я не приму ваши деньги. Рабочие платят мне за аренду кухни, что на заднем фабричном дворе. И они заплатят за пристройку к столовой. Я не хочу, чтобы этот проект перерос в благотворительность. И не хочу пожертвований. Однажды поступившись принципом, я окажусь среди людей, которые своими пересудами разрушат простоту прекрасного замысла.
– Люди будут осуждать любое новое начинание. Вы с этим ничего не поделаете.
– Мои враги и недоброжелатели могут устроить ажиотаж филантропии вокруг идеи с обедами. Но вы мой друг. Поэтому я ожидаю, что вы встретите мой эксперимент уважительным молчанием. В настоящее время это новая метла метет довольно чисто. Но постепенно на нашем пути встретится множество камней преткновения.
Глава 43
Смена местожительства
Любой пустяк в прощанья час
Становится для нас бесценным.
Эбенезер Эллиотт. Деревенский патриарх
Миссис Шоу невзлюбила Милтон так сильно, как только позволяла ее нежная натура. Город был шумный и дымный. Бедняки, которых она видела на улицах, поражали своим грязным и неопрятным видом. Богатые леди одевались чересчур нарядно и выглядели напыщенно. Поэтому выходило, что, независимо от того, бедный или знатный был человек, одежда была ему не впору. Миссис Шоу не сомневалась, что, если Маргарет не уедет из Милтона, она никогда не восстановит потерянные силы. Более того, степенную леди пугала возможность повторения ее прежних нервных приступов. Они с Маргарет должны были вернуться в Лондон как можно быстрее. Она так настойчиво убеждала Маргарет, что слабая, утомленная и упавшая духом девушка наконец неохотно согласилась и дала обещание, что уедет с тетей в Лондон, оставив Диксон управлять хозяйством, оплачивать счета, распродавать семейное имущество и мебель.
Перед той траурной средой, когда мистера Хейла должны были предать земле вдали от двух домов, знакомых ему при жизни, и вдали от супруги, которая одиноко лежала среди чужих могил, – а это обстоятельство мучило Маргарет больше всего, поскольку, не будь она в первые траурные дни в таком ужасном оцепенении, все можно было бы устроить иначе, – пришло письмо от мистера Белла.
«Дорогая Маргарет! Я думал вернуться в Милтон в четверг, но, к несчастью, на этот день было назначено довольно редкое мероприятие, на котором нам, профессорам Плимута, приходится выполнять ряд особых обязанностей. Одним словом, я вынужден присутствовать на этом собрании. Капитан Леннокс и мистер Торнтон приехали в Оксфорд для участия в похоронах. Первый показался мне толковым человеком. Преисполненный благих намерений, он собирается затем отправиться в Милтон, чтобы помочь тебе в поиске отцовского завещания. Конечно, никакого завещания не существует, иначе ты нашла бы его к этому времени, – если, конечно, следовала моим указаниям. Капитан говорит, что заберет вас с тетей домой. При нынешнем положении его жены он вряд ли задержится дольше пятницы, и ты должна это понимать. Однако Диксон останется твоим доверенным лицом. Передай ей все дела, пока я не приеду. Позже я возложу их на моего милтонского адвоката – при условии, если ты не найдешь завещания. Лично я сомневаюсь, что капитан Леннокс является хорошим бизнесменом. Тем не менее его усы великолепны. Отложи нужные вещи, а остальное постарайся продать. Или позже пришли Диксон список тех предметов, которые хочешь сохранить для себя.
Теперь добавлю еще пару замечаний. Наверное, ты знаешь – во всяком случае, твой покойный отец был в курсе этого, – что, когда я умру, тебе достанутся мои деньги и собственность. Я пока не собираюсь умирать, но ты должна понимать, что тебя ожидает приличное наследство. Эти Ленноксы нежны к тебе сейчас. Возможно, все и дальше так будет, но, возможно, и нет. Поэтому необходимо составить официальное соглашение, по которому ты будешь платить им двести пятьдесят фунтов в год – так долго, пока тебе с ними будет приятно проживать в одном доме. (Это, конечно, включает и содержание Диксон. Проследи, чтобы лаской и посулами тебя не вынудили платить за нее отдельно.) Тогда ты не окажешься на улице, если милый капитан однажды посчитает твое присутствие в их доме излишним. На эти двести пятьдесят фунтов ты всегда найдешь себе новое жилище. Или я попрошу тебя приехать ко мне и стать хозяйкой в моем доме.
Что касается одежды, содержания Диксон, личных трат и кондитерских изделий (все юные леди любят сладости, пока с возрастом к ним не приходит мудрость), то я посоветуюсь с моими знакомыми леди и посмотрю, как много ты будешь получать из наследства отца, пока все твои юридические дела не уладятся. Надеюсь, Маргарет, ты не отложила письмо и дочитала его до этого места. Тогда, возможно, у тебя возник вопрос: по какому праву какой-то старик так галантно берет на себя решение всех твоих юридических и финансовых дел? Я не сомневаюсь, что ты именно так и подумала. Однако этот старик имеет право. Он любил твоего отца тридцать пять лет, был свидетелем на его свадьбе и закрывал ему глаза на смертном ложе. Более того, он твой крестный, который желает тебе добра и втайне признает твое превосходство во многих вопросах. Вот почему он должен обеспечить тебя материальным достатком. К тому же этот старик не имеет родственников, которые печалились бы по Адаму Беллу. Все его сердце настроено на исполнение одного желания, и, надеюсь, Маргарет Хейл не та девушка, которая ответит ему «нет». Напиши мне по приезде в Лондон хотя бы пару строк, чтобы я знал твой ответ. И не нужно никаких благодарностей».
Маргарет взяла перо и нацарапала дрожащей рукой: «Маргарет Хейл не та девушка, которая скажет Вам “нет”». Из-за слабости она не могла придумать другого ответа, хотя ей не хотелось повторять те же слова. Однако ее разум так устал даже от этого небольшого усилия, что, будь у нее в мыслях иная форма согласия, она все равно не смогла бы написать ни одного предложения. Ей пришлось снова лечь на софу.
– Мое милое дитя! – сказала тетя Шоу. – Это письмо расстроило тебя?
– Нет, – тихо ответила Маргарет. – Мне станет лучше, когда завтрашний день закончится.
– Я уверена, дорогая, тебе не станет лучше, пока ты будешь дышать этим ужасным воздухом. Мы должны уехать отсюда. Я даже не могу представить, как ты терпела этот Милтон два года.
– А куда бы я поехала? Я не могла оставить папу и маму.
– Не расстраивайся, детка. Теперь все наладится. Я только одного не понимаю. Как вы тут жили? У жены нашего лакея дом лучше, чем этот.
– Иногда здесь бывало очень мило, особенно летом. Вы не судите наш дом по нынешнему виду. Мы пережили тут много счастливых моментов.
Чтобы прервать эту беседу, Маргарет закрыла глаза.
Сейчас дом стал более уютным, чем был прежде. Из-за прохладных вечеров по указанию миссис Шоу в каждой спальне разожгли камины. Она ухаживала за Маргарет как только могла: купила ей лакомства, роскошные платки и меховые пелерины, которые потом носила сама в поисках тепла и уюта. Но Маргарет осталась безразличной к таким вещам, а если они и привлекли ее внимание, то лишь как повод для благодарности тете, поскольку та, думая о ней, во многом пренебрегала собой. Несмотря на физическую слабость, Маргарет чувствовала большое нервное возбуждение и беспокойство. Весь день она старалась не думать о церемонии, которая проходила в Оксфорде. Девушка переходила из комнаты в комнату, апатично откладывая в сторону вещи, которые хотела оставить себе. По настоянию миссис Шоу Диксон, словно тень, следовала за ней и якобы принимала ее указания. Ей было велено утешать мисс Хейл при каждом приступе меланхолии.
– Диксон, я хотела бы сохранить эти книги. Все остальное можешь отправить мистеру Беллу. Пусть они будут напоминать ему о папе. А вот эта… Отнеси ее мистеру Торнтону после моего отъезда. Подожди, я напишу сопроводительную записку.
Она торопливо села за стол и быстро, словно боясь передумать, написала: «Уважаемый сэр. Я уверена, что данная книга будет благосклонно принята Вами как напоминание о моем отце, которому она принадлежала. Искренне Ваша, Маргарет Хейл».
Она снова и снова принималась бродить по дому, разглядывая предметы, знакомые ей с детства. Многие из них она с ласковой неохотой оставляла на месте: старомодные, изношенные и потертые вещи. Маргарет почти не говорила, поэтому Диксон сообщила миссис Шоу, что мисс Хейл, судя по всему, не слышала и половины ее слов, хотя она беседовала с ней все время, пытаясь отвлечь от грустных мыслей. В результате, проведя целый день на ногах, Маргарет настолько устала, что ночью ни разу не проснулась. Фактически это был лучший сон с тех пор, как она узнала о смерти отца.
На следующий день во время завтрака она сказала, что хочет попрощаться со своими друзьями. Миссис Шоу возразила:
– Дорогая, я уверена, что у тебя здесь не может быть таких друзей, которых нужно посещать в подобное время. Ты еще не побывала в церкви, а уже собираешься к ним.
– Но сегодняшний день – единственный, оставшийся в моем распоряжении. Если капитан приедет сегодня вечером, то нам нужно будет… мне придется уехать завтра.
– Да, мы уедем завтра. Я все больше убеждаюсь, что местный воздух вреден для тебя. Ты выглядишь больной и бледной. Кроме того, Эдит ожидает нас. Я могу потребоваться ей в любую минуту. И ты не можешь оставаться здесь одна. Сама подумай, дорогая! В твоем возрасте это будет просто неприлично. Но если эти визиты так необходимы, я поеду с тобой. Диксон, найми нам экипаж.
Миссис Шоу не хотела оставлять Маргарет без своей опеки. Она поехала с ней, взяв с собой служанку, чтобы та позаботилась о шалях и надувных подушках. Печальное лицо Маргарет посветлело, когда она наблюдала за приготовлениями к визитам, которые она часто совершала практически в любое время дня. В первую очередь Маргарет хотела навестить Николаса Хиггинса. Естественно, она смущалась перед миссис Шоу и надеялась на то, что тетя не пожелает покидать кеб и проходить через двор, где сырое белье, развешанное на растянутых между домами веревках, будет шлепать ее по лицу при каждом дуновении ветра.
В конце концов внутренняя борьба, разразившаяся в душе миссис Шоу, которая разрывалась между потребностью в удобствах и чувствами заботливой опекунши, завершилась тем, что первое возобладало над вторым. Она дала Маргарет несколько дюжин советов насчет того, как соблюдать осторожность и не подхватить простуду, которая всегда таилась в подобных отвратительных местах. Только после этого тетя позволила ей пойти туда, где Маргарет раньше бывала без всяких разрешений и мер предосторожности.
Николаса дома не было – только Мэри и двое детишек Бушера. Маргарет расстроилась, что не нашла лучшего времени для визита. Мэри была милой и доброй девушкой, но она не отличалась большим умом. Когда девушка поняла, с какой целью Маргарет пришла в их дом, она начала так безудержно рыдать, что говорить с ней было бесполезно. Все речи, заготовленные в экипаже, оказались невостребованными. Маргарет попыталась успокоить ее, намекнув на то, что они увидятся вновь через какое-то время, и попросила передать мистеру Хиггинсу ее просьбу – прийти и повидаться с ней вечером после работы.
Выходя из дома, она обернулась и смущенно произнесла:
– Ты не могла бы дать мне какую-нибудь вещицу, напоминавшую о Бесси?
Лицо Мэри тотчас прояснилось, и в ней пробудилось великодушие. Что они могли дать? Да все, что угодно! Но выбор Маргарет остановился на маленькой надколотой чашке, которую она подносила когда-то к губам умирающей, дрожащей в ознобе Бесси.
– Что вы! – возмутилась Мэри. – Возьмите что-нибудь получше! Эта стоит всего четыре пенса!
– Спасибо. Мне нужна только она.
И Маргарет быстро ушла, пока радость, вызванная желанием что-то подарить ей, все еще освещала лицо Мэри.
«Теперь миссис Торнтон, – подумала Маргарет. – Мне нужно посетить ее во что бы то ни стало». Она побледнела при этой мысли и с трудом нашла слова для объяснений своей тете, но все же рассказала, кем была миссис Торнтон и почему ей хотелось попрощаться с ней.
Миссис Шоу решила составить ей компанию, поэтому двух леди провели в гостиную, в которой тут же разожгли камин. Закутавшись в шаль, миссис Шоу недовольно сказала:
– Какая ледяная комната!