Шарлотта глубоко вздохнула:
— Наверное, я ошиблась. Думаете, я была слишком подозрительной и поспешила с выводами?
— Шарлотта, Оден не говорил такого… — начала Люси.
— Ну что вы, конечно нет, — уверял Оден.
— Да, боюсь, моя слабость в том, что я скована рамками приличий. Я чересчур зациклена на благопристойности. Все так говорят.
Люси хотела закатить глаза, но удержалась. Она слишком хорошо знала эту игру сестры: Шарлотта была мастерицей по посыпанию головы пеплом. Теперь она смотрела Люси прямо в глаза:
— Дорогая, я делаю все это исключительно из лучших побуждений. Я здесь благодаря твоей щедрости, и меня интересует только сохранение твоего доброго имени.
— Моего доброго имени? — хохотнула Люси. — Ты говоришь так, будто мы живем в Эдвардианскую эпоху!
— Люси, ты Черчилль, никогда не забывай этого! Твоя фамилия и положение очень важны. Где бы ты ни была, ты — лицо семьи!
Шарлотта обожала эти отсылки к «семье». Она чрезмерно гордилась своими легендарными предками, всеми этими преданиями о первых колонистах, приплывших на «Мэйфлауэре» и породнившихся с одной из самых аристократических семей Великобритании, так что крыша родового замка никогда не протекала благодаря богатству прапрапрадеда с Уолл-стрит. Люси попыталась отмахнуться, но потом поняла, что Шарлотта намерена разглагольствовать и дальше.
— Твоя мать специально отправила меня с тобой, чтобы я тебя опекала, но, возможно, я переусердствовала в попытках защитить тебя. Хочешь, я сделаю одолжение этим незнакомцам? Хочешь, я проверю, вдруг эти Цзао все еще жаждут выехать из своих суперномеров?
Люси обреченно вздохнула:
— Нет, я не хочу.
Оден, видя эту тупиковую ситуацию, решил вмешаться:
— Девушки, могу ли я внести предложение? Так как я знаю Цзао чуть лучше, я рад выступить в роли вашего посредника. Я разведаю, действительно ли они готовы поменяться номерами, и, если предложение в силе, позабочусь о том, чтобы все прошло гладко.
— Ну, я хотела бы удостовериться, что здесь нет никакого подтекста, — сказала Шарлотта.
Оден помолчал секунду, уловив, куда она клонит.
— Да, конечно. И если Цзао передумали, обещаю: не возникнет никакой неловкости!
Шарлотта осторожно взглянула на Люси, прежде чем обратиться к нему:
— Оден, вы нас просто спасете!
IV
Сады Августа
Капри, Италия
Сады Августа некогда были частью имения немецкого сталепромышленника из династии Круппов, снабжавшего армию боеприпасами. Фридрих Альфред Крупп распорядился построить несколько обширных террас прямо на вершине скалы, откуда открывались невероятные виды на остров и море. Здесь среди тщательно подстриженных лужаек, между итальянскими кипарисами, тянущимися к небу, вились дорожки, окаймленные пышными рабатками с розовой геранью и георгинами.
У ворот в парк Шарлотта жарко зашептала на ухо Люси:
— Это чья-то чужая вечеринка?
— Вряд ли, — помотала головой Люси, сверяясь с приглашением, которое сохранила в телефоне.
Они подошли к группкам других гостей, выстроившихся в очередь, чтобы пройти в парк. Шарлотта оглядела собравшихся: и мужчины, и женщины были разряжены так, будто их пригласили на коктейль в Букингемский дворец.
— Ты же сказала, что сегодня будет вечеринка в стиле кэжуал!
— Клянусь. Именно так и написано в приглашении: «Приветственный коктейль в Садах Августа. Дресс-код: неофициальный», — настаивала Люси.
— Ой, ну тогда все здесь неграмотные. На какой планете вот это считается неофициальным дресс-кодом?! — проворчала Шарлотта, глядя на даму в жемчужно-сером коктейльном платье и серьгах-подвесках с рубинами и бриллиантами, переливающимися в лучах закатного солнца.
Шарлотта выбрала для сегодняшнего мероприятия любимое темно-синее льняное платье без рукава «Макс Мара», которое, как она думала, выгодно дополнила, набросив на плечи коричневую шерстяную шаль-пашмину, расшитую синими цветами. Но на фоне расфуфыренных дам этот комплект смотрелся так, будто она собралась на фермерский рынок. Люси выглядела наряднее в светло-голубом, словно льдинка, платье от Стеллы Маккартни длиной до щиколотки; кроме того, у нее были преимущества — невероятно фотогеничная внешность и молодость.
— Люси, нас еще никто не видел. Может, метнемся обратно в отель и переоденемся?
— Шарлотта, боюсь, уже поздно. Посмотри наверх!
Шарлотта задрала голову и увидела дрон, зависший прямо над ними.
— Господи! За нами наблюдают?
— Нет. Это работает съемочная группа Иззи. Она предупреждала, что дроны задокументируют каждый момент уик-энда. Теперь, когда нас засняли на видео, будет глупо, если мы явимся через десять минут в другой одежде, — сказала Люси.
Оказавшись на территории садов, они увидели, что все вокруг украшено в стиле марокканской фантазии. Сотни красочных мавританских ламп свисали с каждого дерева, драгоценные берберские ковры были разложены на траве, а на них тут и там искусно расставлены шезлонги и пуфы, обитые переливающимся шелком. Посреди парка возвышалась двенадцатифутовая пирамида из фужеров, изготовленных из венецианского стекла; очевидно, предполагалось, что их наполнят шампанским. Съемочная группа, вся в черном, порхала вокруг гостей: одни держали в руках новейшие видеокамеры, а другие управляли целой флотилией дронов, летающих в небе. Внезапно откуда-то из-за ветвей донесся крик: «Люси! Люси!»
Люси подняла глаза и увидела Изабель и Дольфи, призывно машущих с террасы.
— Все, поздняк метаться, — шепнула она кузине, бросаясь по ступеням к своим друзьям.
— Ты все-таки приехала! — взволнованно защебетала Изабель (Американская школа Тайбэя / Французский лицей / Браун), крепко обнимая Люси. — Я так рада, что ты здесь! Разве Капри не прекрасен? Очень красивые сады, да?
— Ну, даже вполовину не такие красивые, как ты, — ответила Люси, любуясь плиссированным платьем «Тиби» лавандового оттенка, которое Изабель дополнила золотыми браслетами и массивным поясом-цепочкой из золота и бриллиантов.
— Ой! Спасибо. Дольфи, я ведь предупреждала тебя, что Люси — самая милая девушка из всех моих знакомых? Я называла ее маленьким ангелочком. Она никогда ни о ком слова худого не сказала. В отличие от меня! — Изабель хихикнула.
Дольфи (Международная школа в Риме / школа Ле Розе / Браун) повернулся к Люси и произнес с акцентом, в котором, казалось, слились воедино произношение выпускника британского пансиона и тембр итальянского Казановы:
— Буквально на днях я говорил Изабель, что мы слишком давно не виделись. Эта учеба — такой отстой. Тебе стоит просто бросить колледж и рвануть с нами на Фиджи.
— Отличная идея! — воскликнула Люси.
— Не уверена, что твоя мама согласится, — перебила ее Шарлотта.
Дольфи наклонился к ее руке и галантно поцеловал.
— А вы, должно быть, телохранительница?
— Ну, я предпочитаю думать о себе как о голосе разума, — протянула Шарлотта, полностью обезоруженная Дольфи.
Она изучала крепкого молодого итальянского аристократа с волосами до плеч и идеальной щетиной в стиле Нейта Арчибальда[18], стоявшего рядом со сногсшибательной невестой. Изабель, с ее точеной фигурой, угольно-черными волосами, собранными в высокий хвост, и невероятно длинными густыми ресницами, выглядела как участница «Танцев со звездами» — шоу, которое Шарлотта тайком посматривала. Да что лукавить, оба так выглядели — и жених, и невеста!
Они немного поболтали, и тут Изабель внезапно закатила глаза:
— О боже, сюда прется друг моей матери Мордехай! Поверьте, я делаю вам одолжение: спасайтесь, пока можете! Посмотрите на вид с верхней террасы до захода солнца!
Кузины поднялись по лестнице на высокую террасу, и здесь Шарлотту прорвало:
— Почему ты не сказала мне, что Дольфи такой высокий и породистый? Я бы приоделась! Видела его нос? Такой нос пластические хирурги не смогли бы создать за все деньги мира! Этот идеальный патрицианский профиль достается только людям, рожденным в римских семьях, которые не менее пятнадцати поколений пили воду прямо из древних акведуков! Тебе нужно последовать примеру Изабель и привести домой такого молодого человека! Не сейчас, конечно, а лет через десять!
Люси весело рассмеялась. Непривычно было, что двоюродная сестра расточает кому-то комплименты. Они поднялись на самый верх и были очарованы панорамным видом на Салернский залив, простирающийся до горизонта насколько хватало глаз. Женщина лет сорока делала снимки, прислонившись к зеленым металлическим перилам. У нее были густые кудри, как на полотнах прерафаэлитов. Обернувшись, она улыбнулась сестрам:
— О, супер! Я рада, что не только мне забыли отправить напоминание нацепить сегодня диадему.
Люси в ответ тоже улыбнулась, подумав, что дама выглядит очень круто в черном комбинезоне, черных ботильонах и черной джинсовой куртке. Она задавалась вопросом, уж не Рик ли Оуэнс сшил ее наряд.
— Это «лейка»? — спросила она, указывая на серебристо-черный фотоаппарат.
— Еще дедушкин, тридцатых годов, — ответила женщина с резким британским акцентом, который Шарлотта и Люси сразу сочли шикарным.
— Я всегда хотела «лейку». Только-только начала снимать на старый дядин «никон» семидесятых.
— И где ж он?
— Дома остался. Так привыкла щелкать на телефон, что даже не подумала взять фотик с собой, — немного смущенно сказала Люси.
— Да, в этом-то и заключается проблема. Все считают, что раз есть смартфоны, то настоящие фотоаппараты больше не нужны. Капри был бы идеальным местом для твоего «никона». На этом острове просто невозможно сделать плохой снимок. Как и в Индии. С любой точки в любом направлении получается великолепно. — Женщина протянула Люси свою камеру. — Вот, попробуй.
Люси посмотрела через видоискатель на океан. Недалеко от них в спокойной бухте стояла огромная яхта. Люси даже разглядела несколько фигур на верхней палубе и название яхты: «О́дин».
Шарлотта, которой нечего было делать, протянула руку женщине:
— Я Шарлотта Барклай, а это моя двоюродная сестра Люси Черчилль.
— Я Оливия Лависток (детский сад Уилкокс / Французский лицей / Американская школа в Париже / Ля Феми)[19]. Полагаю, вы из Нью-Йорка?
— Да. А что, это так бросается в глаза? — поинтересовалась Шарлотта.
— Я бы вас за версту опознала. По тому, как вы одеваетесь и как говорите.