– Тесса, я не знаю, каково это – умирать, как ты чувствуешь себя в этот момент. Но я знаю, каково это – ощущать себя обманутой. – Она целует меня в лоб. – Ты все сделала правильно.





Я собираю чемодан





Я пустым взглядом провожаю ее до двери. Мои глаза огромные, размером с ладонь. Мама еще раз улыбается мне и закрывает за собой дверь.

Я чувствую в руке сверток денег и не могу поверить, что это правда. Я смотрю на свой кулак, и при виде купюр в голове начинает звучать мамин голос. «Ты все равно получила бы их. Они твои. Потрать на все, что захочешь. К сожалению, я не могу подарить тебе время, но, может быть, эти деньги осуществят твои мечты».

Я не пересчитывала деньги, но по ощущению их там больше чем достаточно. Намного больше, чем у меня когда-либо было. Они исполнят мои мечты. Еще пару недель назад я думала только о времени, которого у меня не будет. О годах, которые я могла прожить, и о мечтах, которые никогда не сбудутся. У меня по-прежнему очень мало времени, но я рада, что оно может еще что-нибудь значить. Я рада, что еще не совсем поздно. Что бы ни произошло, завтра начнется другая жизнь. Новый отрезок. Он станет для меня последним.

Разве это не странно, что одна и та же вещь может выглядеть совершенно по-разному, если рассматривать ее в разной перспективе? Кто-то видит одуванчик, а кто-то желание. Минута жизни для меня означает намного больше, чем для других людей, которые строят заборы из незначительных моментов и прячутся за ними. Конечно, это может случиться с каждым, но они об этом не думают. Они не проживают каждый день так, словно он последний. Они постоянно думают о завтрашнем дне, как будто он был им обещан. Как будто у них есть гарантии, что он наступит. Когда знаешь, что скоро умрешь, больше не веришь в это.

Ожидание смерти – это то, что делает завтрашний день пугающим. Мне кажется, смерть дружелюбна. По крайней мере, мне хочется верить в это. В смерти есть один нюанс. В тот момент, когда мы осознаем, что оставим после себя, когда мы замечаем, что откладывали наши желания, когда понимаем, что не стали теми, кем хотели бы стать, мы начинаем сожалеть о многих вещах. Единственное, что вызывает у меня сожаление, – это то, что необходимо оказаться при смерти, чтобы понять, насколько прекрасна жизнь. У меня было все. Прежде всего время. Но я его не использовала, а вместо этого была занята чем-то более важным. Но не настоящим моментом. Я никогда бы не подумала, что отношусь к тем глупым людям, которые не умеют ценить жизнь. Я думала, что намного лучше, чем они. Но это не так. Я сидела на вершине из ложных ценностей и завышенных ожиданий. Прежде всего к себе самой.

Мне всегда хотелось иметь все. Сейчас у меня есть Оскар. Я словно получила второй шанс. Кладу деньги в конверт и встаю. Время собираться. Мир ждет! Ну ладно, Италия. Но в моем случае это одно и то же. Я включаю музыку и хочу встать, как вдруг начинает звонить мой телефон, и его имя на экране вызывает у меня улыбку.

– Оскар? – я свечусь от счастья. – Я только подумала о тебе.

– Это были мои слова, – отвечает он, и я слышу, что он ухмыляется и одновременно копается в вещах.

– Чем занимаешься?

– Собираю вещи, – отвечает он. – Пытаюсь… Готов поспорить, ты уже все собрала.

– Ни вещички.

– Да ладно?!

– Я не знаю, что мне брать, – подхожу к шкафу и озадаченно смотрю внутрь. – Что ты берешь? Ты, как заядлый путешественник, должен дать совет.

– Минутку, минутку… ты хочешь узнать мои приемчики по собиранию чемоданов? – спрашивает он с наигранным возмущением. – Мне жаль, но эти тайны я тебе раскрыть не могу.

– А если я пообещаю никому о них не рассказывать?

Он вздыхает, молчит какое-то время, а затем говорит:

– Ну хорошо, ты должна дать мне слово. – Ухмылка растягивается по моему лицу. – Ну и?

– Я клянусь, что унесу твои уловки с собой в могилу, – произнеся это вслух, я поняла, насколько больно это прозвучало. – Эм, извини.

Оскар после недолгого молчания отвечает:

– Тридцать наименований, не больше.

– Что?

– Ты можешь взять только тридцать вещей.

– Это не слишком много? – скептически спрашиваю я.

– Поверь, – отвечает он. – Это ничто.

Я слышу странный шум.

– Что это было? – интересуюсь я.

– Мой ремень. – Тишина. – Не от штанов… от рюкзака.

– Ага, – хихикаю я.

– Это правда от рюкзака.

– Разве я что-то сказала? – смеюсь я.

– Нет, но я знаю, что ты подумала.


– Ты понятия не имеешь, о чем я думаю. – Слава Богу.

– Окей, хорошая попытка, – говорит он. – Просто чтобы ты знала: я не снял штаны.

– Ну, если ты так говоришь, – отвлеченно отвечаю я, потому что в своих мыслях представляю Оскара, который снимает джинсы.

– Я и не смог бы их снять.

– Что ты имеешь в виду?

– Я всегда собираю вещи голый… это ритуал. – У меня отвисает челюсть, и мое молчание заставляет Оскара громко рассмеяться. – Это была шутка, Тесс.

– Я знаю, – отвечаю я и пытаюсь в своей голове надеть на Оскара джинсы. – Так, тридцать вещей.

Он успокаивается и говорит:

– Да, тридцать вещей.

Мне хочется что-нибудь сказать, но я не знаю что. Я слишком увлечена картинками в моей голове. Мою фантазию, кажется, не остановить, как и не одеть Оскара обратно.

– Я слышу, как ты думаешь.

– Это несложно, – отвечаю я, чтобы выиграть время. – Я все время думаю, – откидываюсь назад, и одеяло подо мной шелестит.

– Давай, скажи уже, что там у тебя в голове? – Ты. Я хочу наврать, но он внезапно говорит: – И перед тем, как ты мне сейчас наговоришь дешевой лжи, не забудь подумать, что я обещал раскрыть тебе тайны упаковки чемодана.

– Ты прав, – отвечаю я и делаю глубокий вдох. – Вообще-то я должна тебе это сказать.

– Я действительно рад, что ты тоже так считаешь.

– Если я скажу тебе, о чем думаю часами напролет, мы будем квиты, – смущенно подытоживаю я, в то время как мое сердце набирает обороты.

– Итак, правило тридцати вещей действительно хорошее, я даже не знаю, есть ли…

– Я должна была поцеловать тебя тогда, – перебиваю я его, и мое тело сжимается. – Я хотела тебя поцеловать, – шепчу я. – До сих пор хочу. – Чувствую, как по моим рукам бегут мурашки, но представляю, что это его руки. – Оскар? – шепотом спрашиваю я. – Ты еще тут?

Я слышу, как он сглатывает.

– Да, тут.

– Есть какие-нибудь мысли по поводу вышесказанного? – ухмыляюсь я.

– Да, парочка… – начинает он, но его голос дрожит.

– Да?

Он откашливается.

– Скорее картинки.

– Даже так? – улыбаюсь я.

– Ты смеешься, а у меня действительно очень бурная фантазия.

– Я верю тебе. У меня тоже.

Прохладный вечерний ветер дует мне в лицо, и я представляю, что это дыхание Оскара, отчего начинаю неровно дышать.

– Я думаю, лучше сменить тему. – Он делает небольшую паузу, и я пытаюсь думать о чем-нибудь другом.

– Ну, как-то не очень получается.

– Нет, не получается, – шепотом отвечает он.

Какое-то время мы молчим, и картинки в голове, где мы целуемся, заставляют все сжаться. Я слышу дыхание Оскара и закрываю глаза. В моих фантазиях он лежит рядом. Я чувствую его руки на своем теле и его губы, которые очень нежно касаются меня. На заднем фоне играет Better Man Джеймса Моррисона. Я всегда любила эту песню, но в это мгновение она сразу же стала самой любимой. Она войдет в историю как песня, под которую я сделала первый шаг и поцеловала Оскара, пусть это даже случилось в мыслях.

И, пока я лежу и целую его дальше, в голову так же внезапно, как падающая звезда, приходит мысль: «У разума нет шансов, если сердце однажды решило, чего оно хочет». Мое решило. Оно хочет Оскара. Достаточно было одного только взгляда. И теперь он в моем сердце.

Я концентрируюсь на его дыхании, прекращаю думать и окунаюсь в этот поцелуй. Эти секунды тянутся как жвачка, картинки, которые останавливают время. Я уже почти чувствую его губы, соприкосновение наших языков. Мое дыхание учащается. Я никогда не думала, что по телефону можно пережить такой интимный момент. Оскар знает все потайные ходы к моему сердцу, у него есть ключи от всех дверей к моему разуму. Он знает, как их открыть и куда они ведут. Если отбросить страх, можно отправиться в другие миры.

– Креветка, я мог бы слушать твое дыхание часами, – он вдруг прерывает тишину.

– Я не только дышу, – тихо отвечаю я.

– Ах нет?