Тяжко вздохнув, я зашагала по одной из множества идеально ровных дорог, ведущих к Площади Виверна. Поморщилась, заслышав невдалеке чьё-то фальшивое пение; тут же поморщилась снова, когда пение резко оборвалось и сменилось хлюпаньем — незадачливый бард, похоже, захлебнулся кровью. Вскоре стайка ребятишек — фейских ребятишек, неестественно опрятных и почти таких же психопатически-идеальных, как их родители, — деловито протащила труп мимо меня, вполголоса споря о том, как поделить добычу.

Да, здесь свежее мясо не пропадает даром, кем бы там оно ни было при жизни. Удобно, когда каннибализм и людоедство — неотъемлемая часть культурного кода. Мерзко донельзя. Но удобно, не отнять.

В вечерних сумерках площадь выглядит особенно жутко. По углам идеального шестиугольника высятся каменные виверны в два человеческих роста — свирепые чешуйчатые твари с зубастым оскалом, парой мощных когтистых лап и громадными перепончатыми крыльями, распростертыми, словно бы за миг до стремительного полёта.

Благо летают эти чудища лишь по особым случаям, будь на то воля властителя Тир-на-Ног. А, ну и ещё пару ночей в году — на кормёжку. Само собой, такими ночами лучше сидеть дома и не высовываться.

Да как и в любое другое время суток. Тут днём-то не слишком безопасно, что про ночь говорить?

Ровно по центру площади — а как же иначе! — ярко светится каменная арка межпространственного туннеля. Если у нас телепорты — самый дорогой вид транспорта, то здесь всё с точностью наоборот. Особенность ландшафта. И культуры. И местной фауны тоже: куда проще и дешевле заплатить за переход, чем влезть на спину келпи или запрячь пару вздорных хищных зверюг в повозку. А иных средств передвижения здесь не водится, и более того — они здесь работать не станут. Потому что Сид — одна огромная магическая аномалия, совладать с которой под силу лишь самым могущественным чародеям. Да не абы каким, а тем, что ткут Изнанку.

На нашей стороне заклинатели завесы рождаются всё реже и реже, и единственный ныне живущий — девчонка двадцати двух лет от роду. Юная, но запредельно сильная. Регинхильд гро Маграт. Да, магичка-оборотень, что нонсенс почище сидхе-охотника; и да, я с этим нонсенсом свела знакомство и возлагала надежды размером с Железный Закон! Так поди ж ты: не успев окончить Магистерию, девица-тигрица выскочила замуж за своего дурковатого кузена Хоту и стала дважды-гро-Маграт. А тот, недолго думая, клятвенно пообещал сожрать мне лицо, если я, «вкрай долбанутое создание», ещё хотя бы раз упомяну в одном предложении злобных сидских чудищ и его полосатое сокровище.

Я, конечно, от души приласкала бывшего однокурсничка эгоистичной сволочью (он это охотно подтвердил) и вконец зарвавшейся косолапой жопой (да, и это тоже), однако на деле нисколько не обиделась. Разочаровалась до жути, но какие могут быть обиды? Хота прав. Самых важных людей в мире стоит держать подальше от самого опасного места в мире.

Но где это самое место? Вот хороший вопрос. Где-то далеко на северо-западе Алькасара, точнее не сказать. Если Железный Закон нерушим, то Сид… он ненаходим, да.

Магия, будь она неладна.

Под привычные раздумья о том, как похитить у Маграта жену и не выхватить порцию медвежьих когтей в бочину, я подошла к проходу, от которого во все стороны сыпались жёлтые и зелёные искры. Плюхнула на стойку перед смотрителем четыре серебряных монеты — тоже с изображением виверна, вставшего на дыбы, — и холодно распорядилась:

— Атесмэртес.

Забавно, что Тир-на-Ног — не остров даже, а полуостров, и всё же иначе, кроме как телепортом, сюда не попасть. Зато сравнительно несложно. Фактически это самая доступная территория Сида — а ещё единственная, куда вхожи существа любого вида и природы. Все прочие земли — вернее, архипелаг, скопище разновеликих островов, — поделены между дворами, и туда лучше не соваться без особой нужды.

Атесмэртес — единственный крупный населенный пункт в Тир-на-Ног. Город-порт, откуда ходят. корабли. Да, корабли. Нелепые, почти игрушечного вида маломерки с парусами, штурвалом и что там ещё, не сильна я в судоходстве. А на малых расстояниях используют паромы. И это в Пятую-то Эру, когда все эти старые деревяшки можно увидеть разве что в учебниках истории! Ну или в музеях, рядом с пресловутыми монетами.

Зачем нужно плыть через пролив, когда есть межпространственная магистраль? А хорошенького понемножку: славные волшебные туннели соединены между собой только в пределах одного острова. Жаль. Будь отсюда прямой гипер-пространственный ход до Авалона, я бы выбралась из этого проклятущего феятника не в пример быстрее.

В плане архитектуры ушастые ретрограды тоже давно и прочно застряли в начале Четвёртой Эры. И города вроде Атесмэртеса, помимо сияющей психопатии, отражают также склонность сидхе к гигантомании. Даже новые здания строят по каркасной системе

— сплошь изящные колонны и стрельчатые арки, огромные окна и сводчатые потолки необъятной высоты. Старозападный, чтоб его, стиль. Вампирам здесь наверняка нравится.

Интерьер тоже дурным голосом орёт: «Приве-ет, драма!» Тут тебе и настенная роспись, и искусно выполненные витражи, и резные фронтоны, напоминающие ажурное кружево. А ещё вычурные порталы, аркбутаны, нелепые башенки-пинакли и, конечно же, злобно скалящиеся каменные монстры в каждом закутке…

Очень красиво, на самом деле. Но жутко. Жить в таком месте — это мозги набекрень иметь надо.

Серый Дом не исключение: здесь тебе и арки-нервюры, и потолки под облака, и комнаты, живя в которых, немудрено заработать агорафобию.

А ещё здесь куча недружелюбно настроенных феек.

Мне пора бы привыкнуть к такому радушному приёму. Давно пора. Но, по правде говоря, это просто невозможно — не когда ты живёшь в скучном гуманном мире, где за твоё убийство и посадить могут.

В Сиде же никто не станет плакать по какой-то там Мериг. Бастард не заслуживает ничего кроме смерти.

На сей раз их четверо. Нет, уже трое — первого я ударила в горло почти машинально. Кровь мелким дождиком оросила лицо; я поморщилась и, поудобнее ухватив рукоять мачете, пустила по клинку волну магии.

Тьма мечется внутри, точно тигр в клетке, и тут же рвётся наружу — стоит только дать ей немного воли. Электризует воздух, пляшет на металле россыпью лиловых искр. Отражается в непроглядно-чёрных глазах сидхе. Оглашает им приговор.

— Теах таэ ллмар, — выдохнула я, зло ухмыльнувшись.

Здравствуй и прощай.





39





Когда я наконец доковыляла до парадного зала, слегка охромевшая и перепачканная в крови, то узрела там привычную картинку — жутковатый полумрак и пышно накрытый стол, уставленный шедеврами местной кулинарии, донельзя роскошными и вычурными под стать обстановке. (Главное, не задумываться об ингредиентах.) Разве что придворных лизоблюдов не видать: похоже, Мадок Бэл выгнал их на прогулочку, чтобы не мешали поиграть со мной. Сам же он предсказуемо восседал в своём любимом резном кресле, больше похожем на трон. Видимо, для самовлюблённых социопатов обычные стулья не годятся — а уж если ты зовёшь себя принцем и имеешь по трону в каждой комнате, это нехилый такой звоночек… Но кого тут интересует моё мнение? Ну да, ну да, пошла я на фиг.

А, да, верно. Принц Бастардов на самом деле никакой не принц. Всего лишь младший сын благородного дома Сэридуинн. Нелюбимый, нежеланный и бесперспективный. «Всё равно что ублюдок», — шутил обычно Мадок, однако его глаза зло полыхали, а идеально очерченный рот кривился в неприятной усмешке.

Как бесперспективный младший сын стал лэрдом приграничного края, история умалчивает. Вернее, тут ходит столько разных версий, что никак не поймёшь, какие из них правдивы. Но за те девяносто восемь лет, что Сэридуинн Мадок Бэл правит этими землями, Тир-на-Ног стал куда терпимее к бастардам и полукровкам. Не потому, что Мадок якобы чувствует себя одним из них, но потому что он оказался умнее многих высокородных снобов.

Полукровки слабы. Мы физически не способны вместить в себя ту мощь, которой обладают чистокровные сидхе, — отсюда и разговоры о порченной крови. О чём дивный народ не говорит вслух, так это о том, как опасны для них дары полукровок.

Ещё одна забавная причуда Железного Закона: полукровка силён по меркам людей, слаб по меркам сидхе. однако выходная мощность зависит от точки приложения силы. В два раза слабее для людей, в четыре раза опаснее для сидхе. Мало кому из них удастся развеять гламор полукровного зеркальщика, пережить удар оружия, если то сделано руками кузнеца-смеска, или нарушить волю такого крысолова, как я.

Вот здесь-то вопрос, как Мадок подмял под себя приграничье, сразу и отпадает. В его свите сплошь ублюдки, одарённые и не очень. Поэтому-то он и Принц Бастардов. То, что другие считали позором, принесло ему богатство, славу и титул.


— Теах таэ ллмар, моя чёрная жемчужина, — протянул Мадок чуть издевательски, вертя в руках метательный нож. Ещё с полдюжины лежало у края стола идеально ровным рядком.

— Ах, племянница, твоё чувство драмы определённо нуждается в доработке! А уж о фехтовальных навыках вообще молчу. Я в твои годы.

— Ты в мои годы был грязью под ногами у своей же семейки, — огрызнулась я, тыльной стороной ладони утерев бегущую по щеке кровь — на лице у меня красовался глубокий порез. И хорошо, если бы только на лице. — Сколько можно спускать на меня своих псин, Мадок? Не хочешь, чтобы я приходила в гости, — так и скажи.

— Тебе всегда рады в моём чертоге, Майред. Но вот беда: ты так непристойно прекрасна, когда тебе делают больно! — протянул он эдак кокетливо. И шустро, почти без замаха метнул нож. Не в меня, на его счастье. — Правда ведь, златовласка?

Нож с глухим стуком вонзился в серую кору массивного клёна, что рос прямо посреди зала и рассыпал багряные листья по узорчатым плитам каменного пола. Высокий парень, жавшийся спиной к стволу, вздрогнул и горестно всхлипнул. Прядь длинных светлых волос, отсечённая ещё одним ножом, улетела вниз, на ворох листвы.

— Привет, Джорен, — протянула я, глянув на парня со смесью брезгливости и жалости. — Забавно, я как раз о тебе вспоминала. В жизни бы не подумала, что у тебя хватит духу спутаться с Иорэтом.

— Майред Мор, клянусь, я не желал никому зла! — воскликнул Джорен, насморочно шмыгнув носом. — Я просто…

Он дёрнулся, давясь слезами, когда очередной метко пущенный нож ранил остроконечное ухо.

— Я разве позволил тебе открыть твой чудный ротик, златовласка? — ласково осведомился Мадок, подбросив на ладони очередной нож, и вновь обратил ко мне чёрные глаза, в глубине которых тлела пурпурная искра.

У меня его глаза, его кожа — зелёная с золотом, и его рога — удлинённые, изящно изогнутые в форме лиры, как у чёрнопятой антилопы. Я наверняка выглядела бы его женской копией, если бы не моя порченая людишками кровь — и именно поэтому лэрд Тир-на-Ног, также известный как Принц Бастардов, возжелал поиметь меня, едва увидев. Да, он не только социопат, но и нарцисс. Про склонность к инцесту промолчу, здесь слова-то такого нет. Опять же, племянница — это всё-таки не сестра и не дочь.

Звучит как оправдание? Оно и есть. Мне было шестнадцать, я не знала о нашем родстве, не понимала местных порядков и в принципе не ощущала, когда стоит остановиться. Благо мне хватило ума сторговать свою невинность в обмен на пожизненное покровительство «дядюшки» и безопасный ночлег в стенах Серого Дома.

Мадок охотно согласился. Он тогда ещё не знал, что через пяток лет именем «Майред Мор» начнут пугать малых детишек.

— Слышал от сестрицы Каэран Мор, что Иорэт «мёртв-мёртв-мёртв», — заметил он деловито, усадив меня по левую руку от себя. — Случайно не ты его убила?

— Забавно, я как раз хотела спросить то же самое.

— Значит, не ты и не я, — Мадок озадаченно склонил голову к плечу. Длинная золотая цепь, что причудливо обвивала его рога и терялась в глянцево-чёрных волосах, несуразно длинных для прославленного воина, тихонько зазвенела множеством хрустальных подвесок. А я с трудом подавила смешок — мне всегда казалось, что эта фиговина делает его голову похожей на люстру. — Жаль, жаль. Не люблю, когда всякие мерзавцы наживаются на малых детишках, ещё и не взяв меня в долю. Этот так. грубо. Верно, Джорен?

Джорен кивнул, сморгнув слёзы, а мне оставалось лишь подивиться — даже сейчас, зарёванный и жалкий, он всё ещё красив до безобразия. Золотые волосы, золотая кожа, ветвистые оленьи рога цвета старой бронзы. Лицо удивительно породистое, уж как для низкородного безымянного ублюдка без искры в глазах. А высокий рост и довольно крепкое сложение — редкость среди изящных сидхе.

Увы, в этом прекрасном сильном теле обитает нежная, трепетная душонка побитого щенка. Нельзя, нельзя быть щенком в месте, полном хищников, презирающих слабость! Сама я никогда не презирала Джорена, защищала его где могла и даже привязалась к нему. Но показать это кому-либо — значит нажить кучу проблем для нас обоих.

— Да подбери ты сопли, ничтожество! — рявкнула я, скривившись в омерзении. — Если бы Мадок Бэл и впрямь хотел тебя ранить, ты бы давно был нашпигован железом.

— Ах, милая племянница, Златовласке бы твоего ума хоть на чайную ложечку, — привычно посетовал Мадок, отложив последний нож. Вряд ли сжалился; скорее всего, ему просто надоело мучить беднягу. — Но чего нет, того нет. Сам не знаю, почему я до сих пор его не убил…

— Он красивый, — резонно заметила я. — И его забавно мучить. Отдай мне, если надоел.

— Отдать не отдам, но поиграться одолжу.

— У нас есть сделка, Мадок Бэл?

— Ну что ты, любовь моя, какие сделки? — он оскалился, вмиг превращаясь из смазливого сидского недопринца в злобную хищную тварь. — Это подарок.

Ах, дядюшка, твоя щедрость не знает границ.

— С твоего позволения, Мадок, мне бы хотелось отдохнуть пару часов, — наконец произнесла я подчеркнуто вежливым тоном. — Время позднее, а на рассвете я отбываю в Аннун.

— Аннун? — переспросил он чуть озадаченно, однако тут же небрежно отмахнулся. На тонкопалой руке блеснули изящные рубиновые перстни в виде цветков амариллиса. — Нет, даже знать не хочу. Ступай, Майред Мор. Да прихвати свою златовласку: подотрёшь ему слёзки и подправишь личико, если уж оно тебе настолько по нраву.

Послушно кивнула и, небрежным жестом поманив за собой Джорена, отправилась петлять по длинным галереям Серого Дома. Я не один год потратила, чтобы разобраться в лабиринте бесконечных коридоров, но, честно говоря, хорошо запомнила лишь дорогу в северное крыло. И то потому, что там моя комната.

Ах, простите — апартаменты.





40





Я плюхнулась на краешек гигантской кровати, одиноко высящейся посреди спальни монструозных размеров. Устало выдохнула, с силой растёрла переносье и ноющие виски. Прыгать в Сид и обратно — то ещё развлечение; здесь речь не о разных часовых поясах, но о разных временных плоскостях.

Глянула на часы, сверила время на циферблатах. В Алькасаре меня нет уже вторые сутки, и я изо всех сил стараюсь не думать о том, как обижен моей пропажей Рэн. Ему ведь пока толком не объяснишь, что у его мамы довольно стрёмная работа.

Интересно, Люк уже допросил Алека, где это я потерялась? Наверняка. И злится тоже наверняка. И я никак не могу отделаться от мысли, что своим поступком растоптала всё доверие, зародившееся между нами. А может, и не только его.

Возможно, наши толком не начавшиеся отношения на этом и закончились. (И видят боги, мне не должно быть так хреново от одной лишь мысли о том, что он во мне разочарован.)