— Хорошо, значит, он скоро вернётся. Я немного отдохну здесь, а потом поднимусь в спальню. Ступай, собирайся в дорогу.

Кая кивнула и вышла из комнаты, а я все же поднялась на ноги, необходимо было кое-что обдумать.

Капитан здесь, но он не мог знать, что я тоже здесь буду.

Всё то время, что я ждала его в карийским высокогорье, он жил своей жизнью и не спешил увидеть ни меня, ни своего ребенка.

Погорячилась, конечно, ребенка он пока увидеть не мог, а меня, вероятно, не желал.

Ведь иначе наша встреча давно бы состоялась.

А что, если он здесь проездом, и собирается продолжить путь именно в Кар?

Но это совершенно не по пути. Карийские земли он уже проехал, да и частный отдельный энсион в таком случае ему снимать не было нужды, мог бы остановиться и в общем энсионе, сняв номер на час или на день.

Что же делать? Уехать или пойти к нему и расставить всё по своим местам, поговорив и выяснив все до конца?

Но как же унизительно искать встречи с тем, кому ты по сути безразлична, а значит, надо ехать.

Так будет правильно.

Капитан знает где меня искать, я не прячусь, а раз не ищет, то и я искать с ним встреч не стану.

Здесь меня больше ничего не держит, и я могу уезжать, тем более, до родов я должна проследить за подготовкой большой партии чая. Моё присутствие в высокогорье просто необходимо, моё дело — это всё, что есть у меня и моего ребенка, и я не могу им рисковать.

На входной двери зазвенел колокольчик, пришлось вернуться в холл и открыть дверь.

— Капитан? — растеряно ахнула, уткнувшись глазами в мужскую грудь, обтянутую белой рубашкой и прикрытую кожаным жилетом, испуганно подняла глаза.

Сомнений не было — это он.

— Это я, — спокойно произнес он. — Добрый вечер, Лоя! Могу я войти?

— Проходи, — сделала шаг в сторону, позволив капитану войти в гостиную.

Предложила присесть, указав на два кресла у стены напротив окна, с чудесным видом на цветочную клумбу и фонтан.

— Какими судьбами? — спросила, усаживаясь в свободное кресло.

— Ты мне писала.

— Ах, да, — согласилась, тихо добавив: "Не прошло и года".

Эд мою иронию понял.

— Письмо я получил две недели назад, когда вернулся с малых островов, — посчитал нужным объясниться.

Я молчала, и мужчина продолжил:

— Мой брат попал в руки морских разбойников, пришлось купить судно, нанять команду и поспешить на помощь.

— Надеюсь, он жив и здоров?

— Жив, но лишился двух пальцев на правой руке, в остальном, легко отделался. Лоя, послушай, я сам рос без отца и знаю, что такое быть бастардом, не хочу такой участи своему ребёнку.

— Об этом можешь не беспокоиться. Здесь меня все считают вдовой господина Рассела Харибора, в моём животе растет его дитя.

— Господина Рассела Харибор не стало за несколько месяцев, как был зачат этот ребенок.

— Но здесь об этом никто не знает.

— Не знают, так узнают. Мир тесен. Рассела Харибор больше нет, но есть я — Эдвард Майс — это мой ребенок, а я его отец. И даже если лично тебе я неприятен такой, — он указал на лицо, прикрытое маской. — Неволить и принуждать к близости не буду, но я не хочу, чтобы мой ребенок жил вдали от меня, — не терпящим возражений тоном, закончил свой монолог Эдвард.

— Как ты меня здесь нашел? — недоверчиво прищурив глаза, поинтересовалась, поглаживая живот и надеясь успокоить ребенка.

Малыш был сегодня особенно активен.

— Я был у карийцев, разговаривал с Дагалом, потом отправился сюда.

— Понятно. Значит, ты отправился в путь сразу, как только получил письмо?

— Так и есть, — кивнул он.

— И ты хочешь, чтобы мы жили вместе?


— Да, ради ребенка.

— Ради ребенка? — облокотившись о подлокотник кресла, я встала, чтобы чувствовать себя значимей, но капитан тоже поднялся, и мне пришлось отойти, чтобы не задирать голову, встретившись с ним глаза в глаза. — А если бы не было ребенка, ты бы предложил мне жить вместе?

— Я всегда этого желал, но не хотел, чтобы ты страдала рядом со мной, сторонилась, избегала, жалела о том, что связала свою жизнь с изувеченным. Но сейчас все изменилось, у нас будет ребёнок, и мы должны соблюсти формальности ради него.

— Когда-то ты называл меня любимой, что-то изменилось за то время, что мы не виделись?

— Я по-прежнему люблю тебя! — как мне показалось, искренне и даже с некоторой обидой воскликнул Эд.

— А я тебя, — облегчённо вздохнув, улыбнулась я, сделав робкий шаг навстречу.

— Но почему сбежала?

— Я видела вас с Эллой в обнимку и подумала, что вы любовники. Не хотела быть третьей лишней.

— Дурочка, моя милая, маленькая дурочка! — Эдвард в один шаг преодолел разделяющее нас расстояние и бережно обняв за плечи, притянул к своей груди. — Я полюбил тебя сразу, как только впервые увидел, — шептал он, зарывшись носом в волосы на макушке и целуя их. — Не могу поверить своему счастью, ты сказала мне правду? Ты любишь меня?

— Можешь даже не сомневаться, я тебя люблю. Ты нам нужен, Эдвард. Очень нужен.





Глава 36




Приоткрыв один глаз и заметив смятую постель, вспомнила, что эту ночь я провела не одна, довольно улыбнулась и, прогнувшись в пояснице, прижалась к спящему позади меня Эдварду. Он что-то пробубнил во сне и, протянув руку, положил ладонь на мою особо чувствительную от гормональной перестройки грудь.

Было ещё совсем рано, за окном едва забрезжил рассвет, но я не хотела спать, радостные чувства буквально распирали меня изнутри, хотелось разделить их с близким человеком. Повернувшись на другой бок, готова была приласкать своего мужчину так, чтобы он предпочел продолжение нашей близости отдыху, но в тот момент я совершенно не была готова к увиденному.

Ночью Эд позволил снять с себя маску, но лишь тогда, когда лампы были полностью потушены, а за окном и в комнате стояла непроглядная тьма. Не сразу, но мне удалось убедить его в том, что для меня не имеет значения, насколько обезображено его лицо. Я люблю его и, несмотря ни на что, буду любить всегда. Не в силах противиться, он сдался и уступил, стянув маску и позволив мне касаться пальцами его лица и оставлять поцелуи, которые переросли в более откровенные ласки и близость.

Эдвард был нежен и терпелив, опасаясь навредить нашему ребенку. Я сама ускорила темп и накал, перетянув инициативу в любовной игре на себя, после чего мы так и уснули, не размывая объятий.

Маска продолжала висеть на спинке кровати, а Эдвард, забыв о конспирации, спал мирным сном.

Смотрела на него и не могла поверить своим глазам, рядом со мной лежал живой и здоровый, пусть и слегка покалеченный, мой муж. Ночь я провела с Расселом Харибором.

Он жив.

Что это шутка такая? Розыгрыш?

Почему? За что, он так поступил со мной?

Зачем заставил поверить в свою смерть, а затем вернулся?

Сказал, что любит, но разве так любят?

Протянув руку, достала со спинки кровати ночную рубашку, натянула на себя и села по-турецки скрестив ноги, продолжая наблюдать за спящим мужчиной.

Множество вопросов крутились в моей голове, но получить ответы на них я могла только от Рассела, а потому продолжала терпеливо ждать его пробуждения.

Муж крепко спал, безмятежно раскинувшись на кровати и улыбаясь во сне. Сейчас он казался мне ещё совсем молодым и вполне привлекательным мужчиной.

Орлиный нос, длинные ресницы, широкая соболиная бровь, впалые щеки с лёгкой, едва проступающей щетиной, ямочка на волевом подбородке.

Нестерпимо захотелось дотронуться до него подушечками пальцев, провести по мощной шее, спуститься к мускулистому плечу и ниже по жилистой руке, обнимающей подушку.

Ничего не отталкивало меня в его внешности, лишь ещё сильнее влекло. Я даже не могла злиться за его обман, а искренне желала, чтобы Рассел нашел правильные слова, чтобы развеять мои сомнения и тревоги.

В ответ я, конечно же, слегка помучаю его, но потом обязательно прощу, потому что не смогу иначе, без него не смогу.

Наверное, я беспросветная идиотка, которая сама ищет те злополучные грабли и охотно наступает на них, но разве можно осторожничать в любви. Ведь только благодаря этому чувству жизнь наполняется яркими красками, даря ощущение полного счастья. В то же время частой спутницей любви является боль и разочарование. Я помнила и об этом.

Узнав правду, могла бы поддаться обиде, не выслушать оправданий мужа и уйти, исчезнуть из его жизни, опасаясь, что наш разговор причинит мне боль. Но я готова рискнуть и снова довериться мужчине, которого люблю, надеясь на лучшее, веря в ответные чувства.

Время тянулось неумолимо долго, но вот Рассел раскрыл глаза, сладко зевнул и улыбнулся, заметив меня, протянул руку, ухватив мою ладонь и нежно погладив ее большим пальцем.

— Лоя, — мечтательно протянул он, потянув меня на себя, но заметив мой строгий взгляд, нахмурился.

На его лице в одно мгновение сменялась гамма чувств: непонимание, осознание своего промаха, испуг.